День Гнева

– Марьям…

В этот момент в полной тишине зала за ее спиной раздался спокойный, с легким немецким акцентом, голос, пропитанный интеллектуальным восторгом:

– Впечатляет, не правда ли? Она – Ева нашего нового мира. А вы, фройляйн Насралла, прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть рождение Адама.

Лейла резко обернулась. В дверях, ведущих в смежную лабораторию, стоял Доктор Штраус. Он был в своем безупречном белом халате, и на его лице сияла гордая, почти отеческая улыбка создателя, любующегося своим величайшим творением. Он не видел в этой сцене трагедию. Он видел триумф.

Глава 93: Отец и Дочь

20 сентября 2026 г., 06:42

Сектор «Ковчега», лаборатория "Проекта Феникс"

Лейла вскочила на ноги, инстинктивно вскидывая пистолет. Ее движения были резкими, отточенными годами тренировок. Весь ее мир сузился до фигуры в белом халате, стоявшей в дверях. Но Доктор Штраус не проявлял ни малейшей агрессии. Он стоял, сложив руки на груди, и смотрел на нее не как на врага, а как на долгожданного гостя или ценный экспонат, который наконец занял свое место в коллекции.

– Не стоит, фройляйн Насралла, – сказал он спокойно, с легкой, почти отеческой улыбкой. – Насилие здесь – признак устаревшего мышления. Вы находитесь в колыбели будущего. Не оскверняйте ее примитивными инстинктами.

Он медленно вошел в зал, его шаги были бесшумны. Он обошел капсулу с Марьям, словно священник, обходящий алтарь, и его глаза светились нездоровым, фанатичным восторгом.

– Вы видите ее как жертву, – сказал он, предугадывая ее мысли. – А я вижу ее как спасительницу. После бомбежки в Бейруте ее нашли наши агенты. Она была почти мертва, но ее мозг… о, ее мозг был чудом. Уникальная нейропластичность, когнитивные способности, опережающие свое время. Мы спасли ее. Мы дали ей цель.

– Вы превратили ее в батарейку, – прошипела Лейла, ее палец напрягся на спусковом крючке. – В кусок мяса, подключенный к проводам.

Штраус снисходительно покачал головой, будто объясняя ребенку сложную теорему.

– Примитивный взгляд. Вы видите лишь биологическую оболочку. А я вижу симбиоз. Ее сознание, подключенное к системе, стабилизирует геном "детей Феникса", защищает их хрупкий разум во время криосна. Она – их мать, их ангел-хранитель. Она – Ева, дарующая жизнь новому, совершенному человечеству, которое не будет знать ни войн, ни ненависти, ни вашей боли.

Он подошел к ней почти вплотную. Его взгляд стал оценивающим, почти хищным, как у энтомолога, изучающего редкое насекомое.

– Я изучал ваше досье, Лейла. Идеальная физическая форма. Уникальная стрессоустойчивость. Интеллект снайпера, способный просчитывать сотни переменных за доли секунды. Вы – само совершенство, продукт естественного отбора в жесточайших условиях. Вы – идеальный Адам для ее Евы.

Предложение было верхом цинизма и безумия. Он смотрел на нее, на орудие мести, на женщину, чью жизнь он разрушил, и видел лишь ценный генетический материал.

– Присоединяйтесь к нам, – его голос стал вкрадчивым, соблазняющим. – Вы можете стать стражем этого нового мира, его первой воительницей. Охранять ее. Быть рядом со своей сестрой. Наконец-то воссоединиться с ней.

Ярость, холодная и острая, как скальпель, пронзила Лейлу, вытеснив шок и горе.

– Моя сестра умерла в Бейруте, – отрезала она. – А это… это ваш монстр. Ваш "новый мир" построен на костях детей. На украденных жизнях.

– Любой мир построен на жертвах, – с легкой досадой парировал Штраус. – Наш хотя бы будет свободен от глупости и страданий. От всего того, что создало вас, фройляйн Насралла. Я предлагаю вам исцеление.

– Это не исцеление. Это лоботомия, – ответила Лейла. – Вы хотите создать мир идеальных, безвольных рабов, подключенных к моей сестре.

Она поняла, что слова бесполезны. Этот человек был безумцем, запертым в своей логике, и переубедить его было невозможно. Ее взгляд скользнул по лаборатории, оценивая обстановку. Стойка с хирургическими инструментами. Баллоны с криогенным газом. И, самое главное, – панель управления капсулой Марьям.

– Я пришла сюда не разговаривать, – сказала она, и ее голос стал ледяным. – Я пришла забрать сестру.

– Боюсь, это невозможно, – с искренним, как ему казалось, сожалением в голосе ответил Штраус. – Она – неотъемлемая часть системы. Отключить ее – значит убить их всех. И ее саму. Она не выдержит шока отсоединения.

Он сделал едва заметный жест рукой. Из-за крио-капсул бесшумно вышли два преторианца в белой лабораторной униформе. В их руках были не винтовки, а инъекторы с седативным препаратом. Они начали медленно окружать ее.

Лейла не стала ждать. Она сделала резкое, молниеносное движение. Но она выстрелила не в Штрауса. Ее пистолет с глушителем тихо щелкнул, и пуля ударила точно в сенсорную панель управления капсулой Марьям.

Панель взорвалась снопом искр и дыма. В зале раздался оглушительный, пронзительный вой сирены. На капсуле Марьям, до этого светившейся ровным голубым светом, бешено замигали красные аварийные огни. Гул, наполнявший помещение, сменился прерывистым, тревожным сигналом.

– Was hast du getan?! Что вы наделали?! – закричал Штраус, его маска спокойствия слетела, сменившись искаженной яростью. – Вы убьете ее! Вы убьете их всех!

– Может быть, – ответила Лейла, бросаясь в сторону и уклоняясь от неуклюжего выпада одного из преторианцев. – Но она хотя бы умрет свободной.

Начинался ее последний бой. Не за месть. А за милосердие. В самом сердце утопии, которую построил безумный гений.

Падение Титана

Глава 94: Танец со Стражем

20 сентября 2026 г., 06:45

Сектор «Ковчега», подход к центральному ядру

Коридор был прямой, как лезвие скальпеля, и такой же стерильный. Он вел в самое сердце зверя. Маркус, Дювалье, Гюнтер и трое оставшихся бойцов двигались короткими, выверенными перебежками от одной стальной панели к другой. Воздух был холодным, гудел от почти неслышной работы систем жизнеобеспечения и пах озоном и страхом. Тишина после боя была тяжелой, неестественной, она давила на уши, заставляя ожидать угрозы из каждого темного угла.

Она пришла не из угла.

В дальнем конце коридора боковой шлюз открылся с едва слышным шипением. Фигура, появившаяся в проеме, не вышла. Она материализовалась, вытекая из темноты. Это был «Страж», но другой. Выше, изящнее тех, что они видели раньше. Его броня была не черной, а цвета вороненой стали, переливающейся в холодном свете ламп. Вместо роя красных сенсоров, на его гладкой голове горел один-единственный, большой оптический элемент, излучающий ровный, безразличный синий свет. Модель «Альфа». Венец творения Осириса.

Маркус похолодел. Он узнал его. Не по виду, а по описанию из того последнего, отчаянного разговора. «Модель "Альфа", – пронеслось в его голове эхо голоса Эмили. – Не пытайся его сломать…» Это был он. Последний рубеж. Личный кошмар, который она предвидела.

Маркус мгновенно понял, в чем разница. Эта модель была создана не для подавления бунтов, а для охоты на элиту. Ее броня из композитных сплавов была легче и прочнее, а сервоприводы, как он читал в захваченных данных, работали на основе миомеров, искусственных мышц, что давало роботу не механическую, а звериную пластику. Но самое страшное – его ИИ. Если предыдущие модели действовали по тактическим протоколам, то "Альфа" обладал продвинутым предиктивным алгоритмом, который в реальном времени анализировал биометрию, стиль боя и даже микровыражения лица противника, предугадывая его следующее действие за доли секунды до того, как он его совершит. Это был не просто солдат. Это был идеальный хищник.

Он не издавал ни звука – ни скрежета сервоприводов, ни гула гидравлики. Он просто скользил вперед, двигаясь с плавной, хищной грацией пантеры, а не машины. Эта беззвучность была самой страшной его чертой.

– Огонь! – инстинктивно прорычал Гюнтер.

Ветеран вскинул винтовку, и узкий коридор взорвался грохотом выстрелов. Пули высекали снопы ярких искр из брони «Стража», но отскакивали, не оставляя даже царапин. Они словно стреляли по монументу. «Страж» на мгновение замер, словно давая им насладиться тщетностью их усилий.

А затем он атаковал. Именно в этот момент по коридору прокатилась мощная вибрация от далекого взрыва. Аварийные лампы над их головами судорожно мигнули, на долю секунды погрузив коридор в полумрак. Этого было достаточно, чтобы сбить прицел преторианцам, но не "Стражу", который действовал в любых условиях.

Это не было похоже на бег. Это было мгновенное, почти невидимое для глаза смещение в пространстве. В один миг он был в двадцати метрах от них, в следующий – уже рядом с крайним бойцом, молодым парнем из отряда Каэля. Из предплечья «Стража» с тихим щелчком выдвинулась не одно лезвие, а целая серия тонких, как иглы, стилетов. Один короткий, почти элегантный взмах – и боец, не издав ни звука, осел на пол. Его бронежилет был пробит в десятке мест, словно игольница.

В рядах атакующих воцарился первобытный ужас. Они поняли, что столкнулись не просто с улучшенной моделью. Они столкнулись с абсолютным оружием.

– Рассредоточиться! – крикнул Дювалье, но коридор был слишком узким, чтобы маневрировать. Они были в тире.

«Страж» двигался, и его синий глаз, казалось, анализировал траекторию каждой пули, предугадывая их действия. Он уклонялся от выстрелов за мгновение до того, как они были сделаны. Маркус видел, как падает еще один его человек, сраженный точным импульсным выстрелом, который прожег его винтовку и пробил шлем. Отчаяние, холодное и вязкое, начало затапливать его сознание. Это был конец. Безнадежный, бесславный конец в стальном коридоре. Он прижался к стене, ожидая своей очереди, и мир вокруг него начал замедляться.

В этот момент, когда все звуки слились в один протяжный гул, в его голове, прорываясь сквозь помехи паники, всплыл голос Эмили. Ее последний, отчаянный шепот из их последнего разговора. Слова, которые тогда казались бредом умирающей, теперь обрели оглушительную, кристальную ясность.

«Он будет быстрее, Маркус… Не пытайся его сломать силой, ты проиграешь… Он машина. У него есть ритм, логика… Это танец… Найди его танец и сломай его ритм. Наблюдай, а не сражайся».

Маркус в последнее мгновение откатился в сторону. Плазменный заряд ударил в стену там, где только что была его голова, оставив шипящий, оплавленный след. Он тяжело дышал, лежа на полу. И он опустил оружие. В его глазах ужас сменился предельной, почти безумной концентрацией.

– Не стрелять! – крикнул он так, что его голос перекрыл грохот боя. – Заставьте его двигаться! Отвлекайте!

Дювалье и Гюнтер переглянулись, не понимая его замысла, но в голосе Маркуса прозвучала такая уверенность, что они подчинились. Они начали вести беспорядочный огонь, целясь не в робота, а по стенам вокруг него, заставляя его маневрировать.

Танец начался.

Маркус больше не был бойцом. Он стал зрителем. Он не смотрел на «Стража» как на врага, он смотрел на него как на сложный механизм. Он следил за поворотом его корпуса, за изгибом конечностей, за тем, как синий глаз-сенсор переключался с одной цели на другую. Это было смертельное, выверенное танго в узком коридоре. Робот совершал выпад, Маркус мысленно отмечал «раз». Серия выстрелов – «два». Прыжок на стену, отталкивание, приземление – «три».

И он начал видеть закономерность. Паттерн, о котором говорила Эмили.

Три быстрых выстрела из импульсного излучателя. Короткий, размытый рывок вперед. Выпад клинком. Отскок. Микропауза для перекалибровки сенсоров. Это был его основной цикл. Он повторялся снова и снова, с небольшими вариациями.

– Гюнтер! – крикнул Маркус. – Огонь по его левому колену через две секунды!

Гюнтер, не раздумывая, выполнил приказ. «Страж», который уже готовился к очередному выпаду, прервал свой цикл и с неестественной грацией уклонился от выстрела. Его алгоритм, нацеленный на минимизацию урона, сработал предсказуемо. Гипотеза подтвердилась.

Но этого было мало. Просто знать танец было недостаточно. Нужно было найти момент, когда танцор споткнется. И снова в его голове зазвучал голос Эмили, на этот раз тише, как эхо.

«…Три секунды. Он всегда дает себе три секунды на перекалибровку после максимальной нагрузки… После самой мощной атаки… Ищи ее. После нее он будет открыт».

Максимальная нагрузка. Маркус начал искать ее. Он наблюдал, игнорируя свистящие мимо заряды. И он заметил. Перед самой быстрой и смертоносной серией атак, когда «Страж» использовал и лезвия, и плазму одновременно, его синий оптический сенсор на долю секунды тускнел, а затем вспыхивал с новой, почти ослепительной силой, словно мощный конденсатор, накапливающий энергию. Это был «сигнал». Предвестник шторма.

И вот Маркус увидел это снова. Сенсор «Стража» начал тускнеть. Он фокусировался на Дювалье, готовясь к пиковой атаке.

– Всем лечь! Сейчас! – проревел Маркус.

Дювалье и Гюнтер рухнули на пол.

Маркус не двинулся с места. Он стоял, вжавшись в холодную стальную стену, и смотрел прямо в синий глаз машины смерти. Он видел, как системы робота готовятся к максимальной нагрузке. Он знал, что сейчас произойдет нечто ужасное. И он знал, что сразу после этого у него будет всего три секунды, чтобы изменить ход истории.

Он больше не был жертвой. Он был охотником, который ждал своего момента.

Он разгадал танец. Теперь осталось лишь дождаться последнего па.

Глава 95: Последний Рубеж Джамала

20 сентября 2026 г., 06:48

Сектор «Ковчега», центральный узел связи

Грохот боя затих, сменившись прерывистым воем поврежденных систем и тяжелым дыханием четырех выживших. Они заняли оборону в центральном узле связи – огромном, холодном зале, заставленном рядами гудящих серверных стоек. Каэль и двое других бойцов, прижавшись к стенам, держали под прицелом единственный вход – широкий коридор, из которого уже доносился лязг брони и отрывистые команды преторианцев. Они перегруппировывались для финального штурма.

Джамал сидел на полу, прислонившись спиной к теплой панели одной из стоек. Левая сторона его униформы превратилась в черную, пропитанную кровью тряпку. Плазменный ожог был ужасен. Он не просто прожег плоть – он сварил ее, и теперь рана отказывалась затягиваться. Каждый удар сердца отдавался приступом тошноты, а перед глазами плыли темные круги. Он посмотрел на свою руку. Она дрожала. Не от страха. От слабости.

– Они идут, командир, – доложил Каэль, его голос был напряженным, как натянутая струна. – Нам нужно прорываться к Маркусу. Мы не удержим их здесь.

Джамал медленно поднял голову. Он посмотрел на лица своих людей – измазанные копотью, изможденные, но полные мрачной решимости. Они были готовы идти за ним до конца. И именно поэтому он не мог их повести. Далеко он не уйдет. В бою он теперь был не командиром, а обузой. Грузом, который замедлит их и погубит. В его голове, холодной и ясной, несмотря на боль, созрело решение. Единственно верное. Солдатское.

– Каэль, – его голос прозвучал хрипло, но твердо. – Забирай людей. Уходите. Отступайте к Маркусу.

Преторианцы начали атаку. Светошумовая граната взорвалась у входа с ослепительной вспышкой и оглушительным треском. Зал наполнился плотным огнем плазменных винтовок. Отряд Джамала ответил, прячась за стойками, которые вспыхивали и искрились под градом выстрелов.

– Командир, ты о чем?! – прокричал Каэль, перезаряжая винтовку. – Мы не оставим тебя!

– Это не просьба, – в короткой паузе между очередями ответил Джамал. В его голосе прозвучала такая стальная воля, что спорить было бесполезно. – Это приказ. Мой последний приказ. Ваша задача – выжить и помочь ему. Моя – купить вам это время.

Он повернулся к остальным.

– Все оставшиеся заряды – на несущие опоры и центральные серверы! Связать в одну цепь! Детонатор – мне! Живо!

Каэль и его люди, с тяжелым сердцем подчиняясь приказу, начали действовать. Они использовали всю оставшуюся у них взрывчатку "Спектр-7" – мощнейший композитный материал, разработанный для OSIRIS, способный пробивать броню бункеров. Каждый брикет был эквивалентен десяткам килограммов тротила. Они крепили их не хаотично, а по схеме, которую Джамал набросал на своем планшете, – на ключевые несущие опоры именно этого сектора и на главный силовой кабель коммуникационного хаба.

Джамал, превозмогая приступ дикой боли, поднялся на ноги, опираясь на стену. Волны тошноты и темноты подкатывали к горлу. Каждый шаг был пыткой, каждый удар сердца отдавался огнем в прожженном боку. Он не шел, а практически тащил себя к Каэлю, оставляя на безупречно чистом полу темный, влажный след. Его тело уже было практически мертво – держалось лишь на чистой, упрямой воле. Он подошел к Каэлю, который как раз заканчивал подключать провода. Джамал снял с шеи маленький, потертый кожаный амулет, который он носил с самого детства.

– Возьми, – сказал Джамал, снимая со своего запястья тактический коммуникатор и протягивая его Каэлю. – Я только что записал все, что нужно. Тактика, уязвимости… и последнее сообщение. Послушаешь, когда будете в безопасности.

Затем он снял с шеи свой потертый кожаный амулет.

– А это… если увидишь моего брата… Кайоде… Скажи ему, что я не был предателем.

Каэль крепко сжал в одной руке холодный металл коммуникатора, в другой – теплый кожаный амулет. В его глазах стояли слезы, но он лишь коротко, по-солдатски кивнул.

– Через технический люк в полу. Он выведет вас в параллельный коридор. Идите. Скажи Маркусу… скажи ему, что у него есть десять минут.

Каэль и его бойцы один за другим исчезли в люке. Коммуникатор Джамала уже был надежно закреплен на его собственном снаряжении.  Звуки их шагов быстро затихли.

Джамал остался один. Ему больше не нужно было устройство для связи с миром. Он выполнил свой долг. Он передал свое наследие. Ему оставалось лишь забрать с собой как можно больше врагов.

Он тяжело опустился на пол возле центральной консоли, его тело больше не слушалось. Он был благодарен за сидячее положение, которое скрывало неконтролируемую дрожь в ногах. В одной руке он сжимал автомат с последним магазином, в другой – детонатор. Он посмотрел в темный проем коридора, где уже виднелись тени преторианцев. Они готовились к финальному броску.

В наступившей тишине, нарушаемой лишь гулом вентиляторов и стуком его собственного сердца, он закрыл глаза. И на мгновение он был не здесь, в холодном, стальном чреве монстра. Он был дома, в Кении. Он чувствовал запах выжженной солнцем земли после короткого дождя, слышал смех Кайоде, видел бескрайнее небо над саванной. Он думал не о ненависти к врагу, который сейчас ворвется сюда. Он думал о том, что его бессмысленная, на первый взгляд, смерть здесь, на дне Европы, даст Маркусу шанс спасти свою дочь. И эта мысль давала смысл всему. Она делала его конец не поражением, а последней, самой важной миссией. Он был готов.

Преторианцы, элитные солдаты Осириса, ввалились в зал, ожидая встретить огонь как минимум четырех стволов. Но они увидели лишь одну одинокую, раненую фигуру, прислонившуюся к консоли. Они замерли на долю секунды, сбитые с толку.

Джамал использовал эту секунду. Он поднял автомат и открыл огонь. Он не целился. Он просто поливал вход свинцом, заставляя идеальных солдат прятаться за укрытиями, как обычных новобранцев. Он не пытался их убить. Он просто тянул время. Секунда за секундой.

Автомат щелкнул, выбросив последнюю гильзу. Джамал отшвырнул бесполезный кусок металла.

Преторианцы, видя это, поднялись во весь рост и, как единая волна, устремились к нему, чтобы закончить начатое.

Джамал смотрел на них без страха. На его губах появилась слабая, усталая улыбка.

– За Маркуса… – прошептал он, и его голос утонул в грохоте их шагов.

И он сжал кнопку детонатора.

Взрыв был не просто громким. Он был абсолютным.

Сначала была лишь ослепительная белая вспышка, поглотившая зал. А затем ударная волна, усиленная замкнутым пространством, ударила во все стороны с силой сошедшей с гор лавины. Коридор, по которому отступал Каэль, вздыбился. С потолка посыпались куски бетона и каскады искрящих проводов. Его и бойцов швырнуло на пол. Весь комплекс "Ковчега" содрогнулся до самого основания. В центральном командном пункте Штраус увидел, как целые сектора на тактической карте погасли, окрасившись в алый цвет критических повреждений. Связь с десятками отрядов преторианцев оборвалась навсегда.

Каэль, оглушенный, поднял голову и посмотрел назад. Коридор за ним перестал существовать. Вместо него был ревущий ад из огня и рушащегося металла. Взрыв не просто обрушил потолок – он пробил несколько уровней, уничтожив центральный узел связи этого сектора. Это означало, что на ближайшие несколько минут Штраус и его командный центр ослепнут и оглохнут на этом фланге. Они не смогут координировать оставшиеся отряды, отслеживать передвижение группы Маркуса и активировать ловушки на пути к ядру.

Десять минут. Джамал купил им десять минут. Ценой своей жизни.

Каэль быстро сверился с тактическим планшетом, на который Джамал перед смертью успел загрузить схемы "Ковчега". "Маркус, если ты жив, ты пойдешь к ядру, а оттуда – к главному выходу, – пробормотал он, прокладывая маршрут. – Мы не можем идти за тобой. Нас отрежут. Но мы можем попробовать пробиться к аварийному шлюзу на северном склоне. Встретимся на поверхности. Если повезет". Он отдал приказ своим бойцам, и они, бросив последний взгляд на пылающие руины, устремились в боковой технический коридор.

Глава 96: Урок Анатомии

20 сентября 2026 г., 06:50

Сектор «Ковчега», лаборатория "Проекта Феникс"

Вой сирен был похож на крик раненого зверя. На крио-капсуле Марьям, в самом сердце зала, бешено мигали красные аварийные огни, заливая стерильное помещение апокалиптическим светом. Два преторианца в белой униформе, похожие на жрецов смерти, медленно, полукругом, наступали на Лейлу. Чуть поодаль, у входа, стоял Штраус, его аристократическое лицо было искажено гримасой холодной ярости.

Лейла не стала ждать. Она нырнула за высокую стойку с электронными микроскопами, и в этот момент ее мозг, отточенный тысячами часов ожидания в снайперской засаде, переключился в привычный режим. Она перестала видеть лабораторию. Она видела поле боя.

Укрытия – ряды капсул со спящими детьми, хрупкие, но способные остановить импульсный заряд. Опасные зоны – гладкий, открытый пол в центре зала. Но главное – уязвимости. Это были не люди в белом. Это были артерии и нервы этого места: толстые силовые кабели, идущие по полу, баллоны с жидким азотом у стены и, конечно, сама консоль управления, мозг и сердце этого храма. Не убить врага, – пронеслось в ее голове, – уничтожить его позицию. Лишить его преимущества.

Ее цель была не в том, чтобы убить Штрауса. А в том, чтобы заставить его самого подойти к краю пропасти.

Лейла высунулась из-за укрытия. Ее пистолет с глушителем тихо щелкнул. Но пуля полетела не в преторианцев. Она ударила точно в небольшую панель на боковой стороне капсулы Марьям – блок управления системой фильтрации питательного геля. Панель взорвалась снопом синих искр.

Вой сирен сменил тональность, став еще более пронзительным. На главном мониторе над капсулой вспыхнула новая, алая надпись:

ВНИМАНИЕ: ТОКСИЧНОСТЬ ГЕЛЯ ПОВЫШАЕТСЯ. ЗАФИКСИРОВАН КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ СИСТЕМЫ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ.

Лицо Штрауса исказилось уже не от ярости, а от неприкрытой паники. Его драгоценная Ева, его главное творение, была в смертельной опасности.

– Каково это, доктор? – крикнула Лейла из-за своего укрытия, ее голос был тверд и резок. – Смотреть, как ваше идеальное будущее умирает из-за простого короткого замыкания? Ваша великая система так хрупка!

– Обезвредьте ее! – закричал Штраус преторианцам, его голос сорвался на визг. – Но не убивайте! Мне нужен ее мозг! А вы, – он указал на одного из них, – стабилизируйте капсулу!

Преторианцы, получив противоречивые приказы, на мгновение замерли. Штраус, видя их нерешительность и понимая, что только он знает протоколы ручной перезагрузки, сам бросился к поврежденной консоли. Он встал именно туда, куда и хотела Лейла – вплотную к капсуле Марьям, спиной к стойке с хирургическими инструментами, полностью поглощенный спасением своего творения.

Это был ее шанс.

Лейла выскочила из укрытия. Один из преторианцев двинулся ей наперерез. Она не стала тратить на него пулю. Резкий, выверенный удар ногой в коленное сочленение его экзокостюма – раздался сухой треск, и охранник с воем рухнул на пол. Второй успел вскинуть свой инъектор, но Лейла была быстрее. Выстрел. Пуля разбила колбу с каким-то едким реагентом на стойке прямо перед его шлемом. Тот закричал, когда химикат начал разъедать забрало, и отшатнулся, ослепленный.