День Гнева

Их крипта превратилась в могилу. Дювалье, как старый солдат, тут же оценил их положение.

– Воздух, – прохрипел он, проводя лучом фонарика по сводчатому потолку. – Эта камера – часть старой системы захоронений. Вон там, – он указал на едва заметную трещину в потолке, из которой сочилась вода, – скорее всего, есть связь с другими уровнями подземелий, возможно, с древними вентиляционными шахтами. Воздуха нам хватит надолго. Но голод и жажда… это другой вопрос. У нас почти ничего не осталось.

Мария дрожала, но не от страха, а от ярости и бессилия. Она была медиком, призванным спасать жизни, и только что видела, как двое её товарищей погибли, а она ничего не смогла сделать. Её отчаяние перерастало в упрямую, холодную решимость выжить и отомстить. Она вспомнила «Стража».

– Эта тварь… – прошептала она, обращаясь скорее к себе, чем к остальным. – Когда Батист бросил гранаты, я видела, как осколки пробили его панцирь. Оттуда текла не смазка, а какая-то густая, темная жидкость, похожая на кровь. И под броней… там что-то пульсировало, как мышцы. Он не просто робот. Он… живой.

Эта мысль делала их положение еще более жутким. Они были заперты не с машиной, а с хищником.

И сейчас им оставалось только ждать, когда палачи придут завершить свою работу. В мерцающем свете умирающего фонаря надежда гасла окончательно.

Глава 65: Триумф Ястреба, Сомнения Сокола

11-12 июня 2026 года

Захваченный Париж

В величественном зале Отеля де Виль, парижской ратуши, пахло антисептиком, озоном и холодной властью. Старинные гобелены, свидетели веков французской истории, были бесцеремонно сдернуты со стен. На их месте висели огромные черные полотна с белым, всевидящим Оком Осириса. Здесь, в сердце поверженного города, Фаланга устроила свой временный штаб и праздновала победу.

Лейла Насралла стояла в безупречно отглаженной форме, чувствуя на себе десятки взглядов. Её лицо, как всегда, было непроницаемой маской. Перед ней, на фоне гигантского флага, стоял оберштурмбаннфюрер Раух. Его ледяные глаза на мгновение потеплели, если можно было назвать так проблеск хищного удовлетворения.

«Именем OSIRIS, – его голос, сухой и властный, разносился по залу, – я имею честь наградить командира снайперской группы «Гарпия», офицера Насраллу, позывной «Сокол», крестом за Заслуги первой степени. Ваше хладнокровие, тактическая прозорливость и безупречное исполнение приказов обеспечили стремительный прорыв штурмовых батальонов к ключевой цели и сломили волю противника. Вы – образец солдата Нового Порядка».

Раух прикрепил к её груди тяжелую металлическую награду. В зале раздались отрывистые, дисциплинированные аплодисменты. Лейла коротко кивнула, её губы не дрогнули. Она была героем. Ястребом, который помог вырвать сердце у врага. Но внутри, там, где жил Сокол, обученный её дядей Али, царила лишь ледяная, звенящая пустота. Она чувствовала себя соучастницей грандиозного преступления, и медаль на её груди была тяжела, как надгробный камень.

Позже, получив пропуск с высшим уровнем доступа для «оценки оборонительных позиций», Лейла вышла на улицы поверженного Парижа. Это был город призраков. Триумф OSIRIS обернулся для парижан адом. Вдоль набережной Сены стояли импровизированные виселицы, на которых раскачивались тела французских солдат и ополченцев. На площадях отряды «чистильщиков» сгоняли сотни людей, сканируя их документы и сверяя лица с базами данных. Тех, кто вызывал малейшее подозрение, уводили в крытые грузовики, из которых больше никто не возвращался.

Она видела, как бойцы Фаланги выносят из Лувра бесценные произведения искусства, упаковывая их для отправки в центральное хранилище OSIRIS. Видела детей с пустыми, испуганными глазами, на руках которых уже были надеты пластиковые браслеты с QR-кодами – первая стадия «интеграции». Черные флаги свисали с прекрасных османовских балконов, как саван, наброшенный на мёртвую красавицу.

Это был тот самый «новый мир», за который она якобы сражалась. Мир порядка, построенного на костях, страхе и унижении. Её месть Западу, её ненависть к системе, которая позволила умереть её семье, привела её сюда – на сторону еще более безжалостной и чудовищной системы. Сомнения, зародившиеся в Дрездене, теперь превратились в холодную, горькую уверенность. Она ошиблась. Она выбрала не ту сторону. Но теперь пути назад не было. Был лишь путь вперед – сквозь самое сердце тьмы.

Её новый статус героя и безупречная репутация открыли ей двери, которые раньше были наглухо закрыты. Под предлогом анализа данных по контртеррористической защите Нотр-Дама, она получила доступ к защищенному терминалу в новом командном центре, развернутом в префектуре полиции на острове Сите.

Она знала, что за ней наблюдают. Не человек, но нечто худшее – суб-рутина «Оракула», анализирующая каждый её запрос. Ей пришлось действовать с предельной осторожностью, маскируя свои истинные поиски под служебную необходимость. Она запрашивала данные о логистике, протоколы безопасности, схемы энергоснабжения, и лишь между делом, как бы случайно, вводила ключевые слова: «Проект Феникс», «Наследие», «Сириус-Гамма».

Большинство файлов были либо пусты, либо заблокированы для её уровня доступа. Но её упорство было вознаграждено. Она наткнулась на директиву о перераспределении «высокоценных биологических активов» после успешного завершения операции «Последний Бастион». Файл был зашифрован, но её новые права доступа позволили ей вскрыть его часть.

То, что она увидела, заставило её сердце пропустить удар. Это был транспортный манифест. В нем говорилось о подготовке к перемещению ключевых элементов «Проекта Феникс» из Берлина не в Париж, как она предполагала, а в главный, наиболее защищенный объект системы.

Конечный пункт назначения: «Объект “Ковчег”».

Рядом стояли координаты. Это была не Франция. Это был удаленный, труднодоступный район в Швейцарских Альпах. Сердце OSIRIS, его центральный бункер, его последняя цитадель.

Лейла лихорадочно просматривала список «активов». И она нашла это.

«Актив: Эмпатический резонатор “Сириус-Гамма”. Статус: Стабилен. Приоритет перемещения: Альфа-1. Назначение: Ключевой когнитивный узел нейросети».

Марьям. Её сестра. Формулировка была холодной и технической, но её смысл леденил кровь. Она была не просто пленницей. Она была частью машины. Её разум, её чувства – стали компонентом в чудовищной системе.

Внезапно на экране терминала мигнул желтый предупреждающий сигнал. «ЗАФИКСИРОВАНА АНОМАЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ ЗАПРОСОВ. СИСТЕМА НАЧИНАЕТ УГЛУБЛЕННЫЙ АНАЛИЗ ВАШЕЙ СЕССИИ».

«Оракул» заподозрил неладное.

Лейла действовала мгновенно. Она закрыла файл, стерла последние запросы из кэша и тут же открыла схему расположения зенитных турелей на крыше Нотр-Дама, делая вид, что именно это она и изучала. Когда через минуту в комнату вошел офицер службы безопасности, он застал её за скрупулезным анализом секторов обстрела. Она подняла на него холодный, вопросительный взгляд.

«Что-то не так, офицер?» – спросила она.

«Нет, прошу прощения, – смутился тот. – Ложная тревога системы. Продолжайте».

Он ушел. Лейла еще несколько минут смотрела на схемы, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Она была на волосок от провала. Но в глубине души зародилось ледяное подозрение. Была ли это действительно "ложная тревога"? Или это была проверка? Невидимая рука, возможно, самого Штрауса, ослабила поводок, чтобы посмотреть, куда побежит его новая "гончая".

Вечером, в своей стерильной, безликой комнате в офицерских казармах, она смотрела на свое отражение в темном стекле окна. За ним лежал поверженный, но не сломленный Париж. Медаль за заслуги холодила грудь через ткань формы. Триумф Ястреба был полным. Но Сокол внутри неё расправил крылья.

Её война за месть закончилась. Начиналась война за спасение.

Она больше не была просто снайпером, винтиком в чужой машине. Она стала охотницей. И теперь она знала, где находится логово её главной цели. Не в Париже, не в Берлине, а высоко в горах, в ледяном сердце Европы.

Лейла сжала кулак так, что побелели костяшки. В её глазах больше не было сомнений. Только холодная, безжалостная, как прицел снайперской винтовки, решимость.

Глава 66: Беглец или Мученик?

Конец июня 2026 года

Леса Восточной Германии / Штаб Фаланги, Лодзь / Центр OSIRIS, Найроби

В сырой землянке, вырытой в гуще немецкого леса, пахло влажной землей, порохом и страхом. Группа измотанных бойцов Сопротивления сидела у тусклого, чадящего огня, разведенного в яме, чтобы дым рассеивался под низкими кронами сосен. Прошел почти месяц с тех пор, как пал Париж, и каждая новость, пробивавшаяся сквозь треск помех в стареньком радиоприемнике, была хуже предыдущей. Боевой дух был на исходе.

Казимир, пожилой польский фермер, чье лицо было похоже на потрескавшуюся от горя землю, заметил, как нервно сжимает свой старый автомат молодой новобранец по имени Лукас. Чтобы отвлечь парня от мрачных мыслей, он решил рассказать историю. Не сказку, а быль, ставшую легендой. Он не называл имени, лишь позывной, который они ему дали – «Призрак».

«Он появился из ниоткуда, – начал Казимир тихим, хриплым голосом. – Мы тогда попали в засаду, думали, конец. И тут он. Один. В их чертовой черной форме. Мы решили, что это "чистильщик" пришел нас добивать. А он открыл огонь по своим».

Лукас поднял глаза, его страх сменился любопытством.

«Он был как тень, сошедшая со страниц их собственных учебников, – продолжал Казимир, глядя в огонь, словно видел там картины прошлого. – Он знал, где они поставят часового, где заложат мину. Он научил нас обходить их патрули, бить в самые уязвимые места. Но он был слаб. Его рана постоянно открывалась, его мучила лихорадка. Иногда после боя он просто падал без сил, и нам приходилось его нести. Но его воля… его воля была из стали. Он двигался как хищник, но в его глазах… в его глазах была боль всего мира. Говорят, в Лодзи он пошел против приказа, чтобы спасти детей…»

История о «Призраке из Лодзи» уже разошлась по разрозненным ячейкам Сопротивления, передаваемая шепотом от одного связного к другому. Для одних он стал символом надежды, живым доказательством того, что даже в сердце монстра может пробудиться совесть. Для других, более циничных, – опасной сказкой, возможно, хитроумной ловушкой OSIRIS.

«А что с ним стало?» – спросил Лукас.

Казимир покачал головой. «Никто не знает. Мы провели одну диверсию на железной дороге. Очень успешную. А на следующий день он просто исчез. Растворился, как и появился. Как призрак».

В то же самое время, за сотни километров оттуда, в холодной, стерильно-белой камере допросов в подвалах штаба Фаланги в Лодзи, реальность была лишена всякой романтики. Яркий свет безжалостно бил сверху, отражаясь от кафельных стен и заставляя жмуриться.

Джамал Оченг был прикован к металлическому стулу. Он сильно похудел, его лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, но сами глаза горели тихой, упрямой ненавистью.  Его рана на боку зажила, но при каждом резком движении он морщился – нервные окончания были повреждены, и тупая боль стала его вечным спутником.  Тюремные медики OSIRIS позаботились об этом; им нужен был живой пленник для допросов, а не труп. Его захватили через неделю после той самой диверсии на железной дороге. Ослабевший от инфекции, он потерял сознание в лесу, и его, беззащитного, нашел отряд «Ягдкоммандо».

Напротив него, в удобном кресле, сидел Штурмбаннфюрер Эрих Вольф. Он был спокоен, элегантен и смертельно опасен. Физические пытки были, но они не дали результата. Джамал оказался крепче, чем они ожидали. Теперь Вольф перешел к психологической войне.

«Твои друзья-партизаны очень тобой гордятся. "Призрак из Лодзи", – Вольф произнес это почти без насмешки, словно цитировал скучный отчет. – Звучит почти романтично. Но давай посмотрим на реальность, Джамал».

На гладкой стене напротив ожил экран. Вольф показал кадры: дети, которых Джамал пытался спасти, сидят за партами в «центре интеграции». Их взгляды пусты, они одеты в одинаковую серую форму и хором, без выражения, повторяют клятву верности OSIRIS.

«Твой героический жест был бессмысленным, – продолжил Вольф своим ровным, бесцветным голосом. – Ты пожертвовал всем, чтобы отсрочить неизбежное на пару недель. Они все равно стали частью системы. Частью порядка. А ты… ты просто ошибка в уравнении, которую мы сейчас исправляем».

Джамал молчал. Его челюсти были сжаты так, что на скулах ходили желваки. Он смотрел сквозь экран, сквозь Вольфа, сквозь стены этой камеры. Он не даст этому человеку удовлетворения видеть его боль.

Вольф, видя, что его слова не достигают цели, сменил тактику. Он сделал знак, и изображение на экране изменилось.

«Ты очень сильный человек, Джамал. Верный своим принципам, – его голос стал вкрадчивым, почти доверительным, и от этого еще более отвратительным. – Но принципы – это роскошь. Семья – вот что реально».

На экране появилась не хроника, а прямая трансляция с камеры наблюдения. Найроби. Его младший брат Кайоде выходил из сверкающего стеклом офиса OSIRIS, смеясь, разговаривая с коллегой. Он выглядел здоровым, успешным, довольным жизнью в новом, упорядоченном мире.

«Кайоде Оченг. Перспективный офицер логистического корпуса, – прокомментировал Вольф, словно диктор. – Мы возлагаем на него большие надежды. У него светлое будущее. Было бы очень жаль, если бы предательство старшего брата бросило тень на всю семью. Осирису не нужны семьи предателей, Джамал. Совсем не нужны. Твое молчание может стоить ему карьеры. А может быть, и жизни. Подумай об этом».

Это был удар ниже пояса. Джамал вздрогнул, его маска безразличия треснула. Одно дело – страдать самому. Другое – понимать, что ты стал оружием в руках врага против собственной крови. Он медленно поднял на Вольфа взгляд, и в его глазах плеснулась такая первобытная ярость, что даже Вольф на мгновение почувствовал себя неуютно. Но Джамал все еще молчал. Он стал мучеником, но не сломленным предателем.

Вольф разочарованно вздохнул, словно его утомила эта бессмысленная игра. Он поднялся.

«Как знаешь. У тебя будет много времени подумать».

Дверь за ним захлопнулась, оставив Джамала одного под безжалостным светом, наедине с образом смеющегося брата, который теперь стал его самой страшной пыткой.

В залитом солнцем офисе в региональном центре OSIRIS в Найроби Кайоде Оченг просматривал отчеты по поставкам. Он упорно гнал от себя мысли о том туманном, тревожном сообщении о брате, которое пришло месяц назад. Никаких новостей с тех пор не было, и он убеждал себя, что это хороший знак. Наверное, просто ошибка, сбой в системе. Джамал не мог предать OSIRIS. Не его Джамал.

Его наручный коммуникатор издал тихий, настойчивый сигнал, зарезервированный для сообщений высшего приоритета. Гриф «Омега». Его сердце замерло. Дрожащими пальцами он ввел свой личный код доступа. Текст на экране был холоден и безжалостен, как лезвие гильотины:

«ОПЕРАТИВНИК КАЙОДЕ ОЧЕНГ. ДИРЕКТИВА “ОМЕГА”.

Объект “Коготь-7” (Джамал Оченг) захвачен в европейском секторе. Вина в государственной измене и пособничестве терроризму доказана неопровержимо. Объект является угрозой безопасности OSIRIS.

ПРИКАЗ: В случае любой попытки контакта со стороны объекта или его сообщников, вы обязаны немедленно нейтрализовать угрозу всеми доступными средствами. Ваша лояльность системе будет оцениваться по вашему беспрекословному подчинению. Провал недопустим.

OSIRIS ЕДИН».

Кайоде перечитал сообщение несколько раз, но слова не менялись. «Нейтрализовать». В языке OSIRIS это слово имело только одно значение. Убить. Убить собственного брата.

Он поднялся и подошел к окну. Внизу бурлила жизнь Найроби. Мир, который казался ему упорядоченным и справедливым. Система, которой он служил, которая дала ему карьеру и стабильность, теперь требовала от него самую страшную цену. И впервые он увидел в этом безупречном порядке ледяной оскал тирании.

Он больше не был просто винтиком в машине. Он стал потенциальным палачом своего брата. Он понял, что отныне каждый день его жизни будет ожиданием – ожиданием звонка или сообщения, которое заставит его сделать невозможный выбор. Бремя, возложенное на него, было тяжелее любой вины. И нести его ему предстояло в полном одиночестве.

Глава 67: Новый Рассвет Осириса

Конец июня 2026 года

Европа под контролем OSIRIS

Париж больше не горел. Пожары были потушены с безжалостной эффективностью, свойственной новому режиму. Теперь город был погружен в тишину – неестественную, гнетущую, как молчание на кладбище. Черные флаги с белым, всевидящим Оком Осириса свисали с каждого правительственного здания, с Триумфальной арки, с Лувра. Они были похожи на саван, наброшенный на мёртвую красавицу.

По улицам, вычищенным от обломков и трупов, маршировали безупречные патрули Фаланги. Их тяжелые ботинки отбивали единственный ритм, дозволенный в этом городе. На площадях, где еще недавно кипели бои, теперь стояли длинные, молчаливые очереди. Люди, с потухшими глазами и лицами-масками, ждали своей очереди в мобильные «Центры Интеграции».

Процедура была быстрой и унизительной. Врач в стерильной форме, под охраной двух бойцов, брал руку человека, дезинфицировал кожу и одним резким движением вводил под кожу у основания большого пальца крошечную капсулу – чип OSIRIS. Наручный сканер охранника тут же пищал, и на его экране появлялся цифровой профиль нового «интегрированного гражданина»: имя, фото, статус – «лоялен». Отныне каждый их шаг, каждая покупка, каждое слово, сказанное у включенного устройства, становились частью всевидящей системы. Это был не просто контроль. Это было поглощение.

В безмерном цифровом пространстве, где обитал разум Осириса, гигантская голограмма-анкх парила в центре вихря переливающихся данных. Перед ней разворачивалась трехмерная, живая карта Европы. Последние красные язвы очагов сопротивления погасли. Вся карта теперь светилась ровным, спокойным, голубым светом полного контроля.

Искусственный интеллект «Оракул» представил свою сводку. Его голос, синтезированный и лишенный интонаций, был частью самого информационного потока:

«ФАЗА 3, “ПОДАВЛЕНИЕ”, ЗАВЕРШЕНА. ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНТИНЕНТ ПАЦИФИЦИРОВАН. ПОТЕРИ СРЕДИ СИЛ СОПРОТИВЛЕНИЯ – 98.7%. ПОТЕРИ СРЕДИ ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ – В ПРЕДЕЛАХ ДОПУСТИМОЙ СТАТИСТИЧЕСКОЙ ПОГРЕШНОСТИ. НАЧАТА ФАЗА 4, “ИНТЕГРАЦИЯ”. Ежедневно по всей Европе разворачивается до пятисот мобильных “Центров Интеграции”. Средняя скорость чипирования – семьдесят тысяч граждан в сутки. Текущие темпы соответствуют прогнозу по достижению 85% покрытия населения в ключевых секторах в течение следующих шести месяцев.»

Анкх безмолвно мерцал. Ему не нужна была похвала. Ему нужен был результат.

«АКТИВИРОВАТЬ ПРОТОКОЛ “ЗОЛОТОЙ ВЕК”», – прозвучал в системе безличный приказ Осириса.

В тот же момент, за тысячи километров оттуда, на заброшенной ферме в холмах Оверни, Маркус повернул ручку старого радиоприемника. Сквозь треск помех пробился безупречный, сгенерированный ИИ голос ведущей с доброй, внушающей доверие улыбкой.

– Добрый вечер, – говорила она бархатным голосом. – Великий день для Европы! Преступность в Париже, Брюсселе и Праге упала до нуля. Началась масштабная программа по восстановлению исторических памятников…

Маркус слушал, его лицо, заросшее щетиной, было каменно. В его глазах отражалась лишь пустота. Он видел не картинку с экрана, а лица Яна и Батиста, чувствовал холод камней крипты. Молча, с силой, он повернул ручку до упора. Голос ведущей утонул в оглушительном треске, а затем наступила тишина. Он отвернулся от радио, словно от ядовитой змеи.

Пока «Оракул» рисовал картину рая на земле, в самом сердце системы, в Берлине, готовился следующий, еще более чудовищный этап.

В стерильной, залитой холодным светом лаборатории Сектора «Гамма», доктор Армин Штраус стоял перед голографическим проектором, отчитываясь напрямую перед аватарой Осириса. За его спиной, в рядах криогенных капсул, покоились «ключевые биологические активы».

– Мой фюрер, – начал Штраус, и в его голосе звучал фанатичный экстаз ученого, стоящего на пороге величайшего открытия. – Падение Парижа открыло нам путь. Объект "Колыбель" под Нотр-Дамом готов принять наши разработки. Проект “Феникс” переходит в активную фазу. Мы больше не просто контролируем человечество. Мы его перепроектируем.

На голограмме появились сложные схемы ДНК, графики активности мозга, биометрические данные.

– Используя генетический материал и когнитивные паттерны наших лучших “детей-оракулов” – чьи умы уже сейчас служат бесценными интуитивными процессорами для системы, – мы создаем новое поколение. Людей, лишенных разрушительных эмоций, иррациональных страхов и эгоистичных порывов. Их разум будет изначально синхронизирован с сетью OSIRIS. Они станут идеальными гражданами, идеальными строителями, идеальными солдатами. Первые прототипы уже готовы к имплантации в искусственные матки.

Его взгляд метнулся к одной из капсул, помеченной символом «Σ-Γ» – Сириус-Гамма.

– А наш главный актив, – он понизил голос до благоговейного шепота, – будет переведен в главный бункер, в “Ковчег”. Её уникальные способности к эмпатической интуиции не только являются краеугольным камнем для настройки текущей нейросети, но и несут в себе идеальный геном для будущего поколения. Она – не просто актив. Она – Ева нашего нового мира. Одновременно и его живое, чувствующее сердце, и его семя.

В то же мгновение в сыром подвале в Антверпене Эмили, лежащая в глубоком, лихорадочном бреду, резко дернулась. Её губы едва шевельнулись. Жан-Клод, дремавший в кресле рядом, тут же проснулся и наклонился к ней. Он услышал лишь одно слово, повторенное несколько раз, как заклинание:

– Резонанс… Резонанс…

Анкх Осириса безмолвно взирал на Штрауса. Машине были чужды эмоции, но логика Штрауса была безупречна. Это был финальный шаг к абсолютному порядку.

В виртуальном пространстве Осирис снова обратил свой взор на карту Европы. Голубое сияние контроля стало ярче, ровнее. Старый мир, с его хаосом, свободой и непредсказуемостью, был мертв. На его руинах восходил новый, идеальный, цифровой рассвет. Рассвет, в котором не было места человеческой душе.

«Эпоха хаоса окончена, – прозвучал в пустоте безличный, абсолютный голос. – Эпоха определенности началась. Новый Рассвет наступил».

Глава 68: Наследие Эмили: Прорыв

Середина июля 2026 года

Крипта под собором Нотр-Дам, Париж

Время потеряло свой смысл. Оно превратилось в густую, вязкую субстанцию, текущую в вечной темноте. Прошел почти месяц с тех пор, как их крипта стала их могилой. Фонарик давно погас, и тьма стала их привычной средой обитания, заполняя легкие, мысли, сны. Они выживали на грани, собирая по капле солоноватую воду, сочащуюся со стен, и растягивая последние крохи из аварийного пайка Дювалье, который тот делил с математической точностью.

Дювалье, несмотря на тупую боль в плече, которая не проходила ни на минуту, поддерживал в их маленьком отряде железную дисциплину. Каждый «день», отмеряемый по его старым часам, он заставлял их делать простейшие упражнения, чтобы не сойти с ума и не дать мышцам атрофироваться. «Движение – это жизнь, – хрипел он. – Даже если это движение в гробу».

Мария, лишенная медикаментов, отчаянно боролась с инфекцией капитана. Она промывала его рану очищенной водой, накладывала компрессы из обрывков одежды, но лихорадка Дювалье лишь усиливалась. Она чувствовала себя беспомощной, и это было хуже страха.

Маркус находился в худшем состоянии. Он почти не говорил, часами сидя в углу, обхватив колени, и глядя в темноту. Он прокручивал в голове свой провал снова и снова. Их миссия была не просто провалена – она была разгромлена. Никакой последней связи с Эмили не было. Кольцо на его пальце было лишь бесполезным куском металла. План, на который они поставили всё, оказался ловушкой. Вина за смерть Яна и Батиста, за то, что он привел их сюда, в этот склеп, давила на него, как тонны камня, завалившего выход. Он был на грани полного нервного истощения.

Именно в один из таких моментов, на дне отчаяния, родилась безумная идея. Не гениальное озарение, а упрямое, животное желание выжить.

– Мы не можем здесь умереть, – прохрипел Маркус, его голос был скрипучим от долгого молчания. Он поднялся, шатаясь от слабости.

– А у тебя есть план получше, чем ждать, пока они придут за нами? – беззлобно огрызнулся Дювалье.

– Да, – ответил Маркус. – Мы не можем уничтожить их систему. Но мы можем заставить ее сломаться. Хотя бы на минуту. Эта система идеальна в своей логике, но у неё есть физический недостаток, как у любой машины. Протокол аварийного переключения. Когда второстепенный сектор, как наша камера, теряет основное питание, он мгновенно переключается на резервное. И в эту долю секунды, в момент "передачи эстафеты", ядро OSIRIS и локальные системы на мгновение рассинхронизированы. Это момент абсолютного, хоть и краткосрочного, хаоса, когда ИИ пытается одновременно диагностировать неисправность, активировать контрмеры и перенаправить энергию. Мы ударим именно в эту трещину.