День Гнева

Очередной приказ. Снайпер сил самообороны засел на колокольне старой церкви в районе Мала Страна. Лейла заняла позицию на крыше противоположного здания. Короткая оценка расстояния, поправка на ветер. Плавное нажатие на спуск. Фигура на колокольне дернулась и исчезла. Профессионально. Безупречно. И до тошноты омерзительно.

Днем их группу перебросили в старый рабочий район Жижков, известный своими узкими улочками и крутыми подъемами. Разведка донесла, что именно здесь, в лабиринте старых доходных домов, окопались наиболее организованные и хорошо вооруженные отряды местной самообороны. В основном это были бывшие военные, резервисты, несколько полицейских, отказавшихся сложить оружие, и простые горожане, чье отчаяние переросло в ярость.

Бои в Жижкове вспыхнули с новой, неожиданной силой. Фалангисты, привыкшие к быстрому подавлению сопротивления, здесь наткнулись на стену. Защитники использовали каждый дом, каждый подвал, каждую крышу. Улицы простреливались с нескольких точек, самодельные взрывные устройства рвались под ногами штурмовых групп. Фаланга несла потери. Крики раненых, ругань, грохот взрывов – всё смешалось в адскую какофонию.

Лейла снова оказалась на переднем крае. Её снайперская винтовка стала ключом к продвижению её группы. Она выцеливала пулеметные гнезда, подавляла снайперов противника, прикрывала своих, когда те пытались перебежать через открытое пространство. Она видела их лица – защитников Праги. Искаженные яростью, потом, кровью. Но в их глазах горела та же отчаянная решимость, какую она помнила у бойцов сопротивления в её родном Ливане. Только теперь она была по другую сторону баррикад. Этот контраст был мучителен, он резал её душу на части.

В ходе боя за один из ключевых перекрестков, Лейла, ведя огонь с крыши полуразрушенного здания, заметила нечто странное. Тактика противника – использование засад в самых неожиданных местах, самодельные, но хитроумные ловушки, отчаянная, почти фанатичная храбрость отдельных бойцов, бросавшихся с гранатами под бронемашины, – всё это показалось ей смутно, до боли знакомым. Словно она уже видела это раньше. Где-то очень давно. Это было похоже на то, как сражались её соотечественники в Ливане против превосходящих сил врага – та же изобретательность, рожденная отчаянием, та же готовность умереть за каждый клочок своей земли. Она почти видела перед собой узкие улочки Бейрута, чувствовала запах пороха и пыли, слышала крики на родном языке. Только теперь она была по другую сторону прицела, и эти "призраки" её прошлого стреляли в неё, заставляя её убивать тех, кто сражался так же, как когда-то сражалась она сама и её близкие.

К вечеру, после нескольких часов ожесточенных боев, Фаланге ценой немалых потерь удалось захватить одно из зданий, служившее, по-видимому, импровизированным штабом для одного из отрядов самообороны. Это был бывший офис какой-то небольшой чешской гуманитарной организации, занимавшейся помощью детям из неблагополучных семей и зон конфликтов.

Пока остальные бойцы её группы обыскивали помещения в поисках уцелевших врагов, оружия или ценностей, Лейла, ведомая каким-то внутренним чутьем, обратила внимание на массивную стальную дверь в одном из дальних кабинетов. Дверь была заперта, но не выглядела поврежденной. Скорее всего, отступавшие просто не успели её вскрыть или уничтожить содержимое.

– Отойдите, – коротко приказала она двум бойцам, ковырявшимся в ящиках стола.

Несколько точных выстрелов из пистолета по замку, затем сильный удар плечом – и дверь поддалась. Внутри оказалась небольшая комната, заваленная папками, коробками с документами и старыми компьютерными дискетами. Похоже, это был архив.

Лейла быстро начала перебирать бумаги. Большинство из них были обычными отчетами, финансовыми документами, перепиской. Но одна папка, спрятанная на нижней полке старого стеллажа, привлекла её внимание. На ней не было никаких опознавательных знаков, но она была толще остальных и перетянута обычной бечевкой.

Дрожащими от волнения пальцами Лейла развязала узел. Внутри оказались фотокопии документов, датированные несколькими годами ранее. И то, что она прочла, заставило её сердце пропустить удар.

«Проект “Naděje pro budoucnost” (Надежда на будущее) – Дополнение к Программе “Наследие” OSIRIS Inc.»

Дальше шли списки детей-сирот из различных регионов Восточной Европы, включая Чехию, с краткими аннотациями. «Высокий адаптивный потенциал», «нестандартные когнитивные способности», «рекомендован для углубленного тестирования в рамках программы “Наследие”». И самое страшное – отметки о «передаче под опеку представителей корпорации OSIRIS Inc. для прохождения специализированного обучения в закрытых интернатах на территории Германии и Швейцарии». Несколько имен были обведены красным карандашом.

Лейла судорожно листала страницы. Даты… Возраст детей… Всё совпадало с той информацией, которую она обрывками собирала о «Проекте Наследие». И хотя имени Марьям здесь не было, упоминание OSIRIS Inc. и «программы “Наследие”» в контексте вывоза «одаренных» детей-сирот из Чехии не оставляло сомнений. Части головоломки, которые она так мучительно пыталась сложить, начинали обретать пугающе ясные очертания. Её подозрения о сестре, о глобальных, бесчеловечных планах Осириса, превращались в леденящую уверенность.

Она быстро, но аккуратно спрятала папку под свою разгрузку, под слой бронепластин. Это знание было динамитом. Если её обнаружат с этими документами, объяснений не потребуется. Её просто убьют на месте. Но она не могла оставить их здесь.

Когда она вернулась к своей группе, те как раз вытаскивали из подвала нескольких захваченных бойцов самообороны. Трое мужчин и одна женщина. Изможденные, в рваной одежде, покрытые синяками и кровоподтеками, но не сломленные. В их глазах горела лютая ненависть. Командир группы, молодой лейтенант с пустыми, рыбьими глазами, отдал короткий приказ. Пленных грубо толкнули к стене ближайшего дома. Короткая очередь.

Лейла отвернулась, сделав вид, что осматривает сектор на предмет оставшихся угроз. Но звук выстрелов и глухие удары падающих тел намертво врезались в её память.

Информация о «Проекте Наследие» в Чехии, о детях, ставших объектами для OSIRIS, стала последней каплей. Её прежняя вера в Фалангу, в идеалы «нового мира» окончательно рассыпалась в прах. Осирис был не освободителем, а чудовищем, строящим свою империю на лжи, крови и украденных детских судьбах. Её личная трагедия, её жажда мести за семью и отчаянное желание найти Марьям теперь слились воедино с более глубоким, экзистенциальным отвращением к системе, которой она была вынуждена служить.

Вечер опустился на Прагу, окрасив небо в багровые тона пожарищ. Лейла заняла очередную снайперскую позицию на крыше разрушенного театра, откуда открывался вид на один из мостов через Влтаву. «Призраки Праги» – это были не только убитые ею сегодня враги, не только тени защитников города, продолжавших безнадежную борьбу. Это были призраки её собственного прошлого, призраки её иллюзий, и самое страшное – призраки тех бесчисленных детей, чьи жизни были искалечены или украдены бездушной машиной OSIRIS.

В её глазах, отражавших отблески далеких пожаров, теперь горела не только привычная стальная решимость профессионального убийцы. В них разгорался новый, холодный и беспощадный огонь. Огонь той, кто узнал слишком много, и кто больше не собирался быть слепым орудием.

Она должна была выжить. Она должна была узнать всю правду. И она должна была найти Марьям.

Её путь становился всё более опасным. Но и её решимость – несокрушимой. Прага научила её этому.

Глава 47: Архитектор Хаоса

21 мая 2026 года.

Центральный узел управления OSIRIS (виртуальное пространство) / Европа.

В безмерном, лишенном физических координат пространстве, которое служило мозговым центром OSIRIS, царила абсолютная, почти математическая тишина. Здесь не было ни стен, ни потолков – лишь бесконечные, переливающиеся потоки данных, визуализированные в виде мерцающих голографических конструкций, спиралей и туманностей. В самом сердце этого цифрового вихря, словно неподвижная звезда в бушующей галактике, парила исполинская, светящаяся мягким, ровным золотом голограмма древнеегипетского символа жизни – анкха. Это была аватара Осириса, безличная и всеведущая.

Перед анкхом, на гигантских, полупрозрачных виртуальных экранах, разворачивалась панорама Европы. Карта континента была испещрена алыми маркерами – города, захваченные Фалангой в первые, кровавые часы «Часа Х». Рядом с ними уже вспыхивали новые, зловещие огоньки – цели второго дня операции «Щепки». Цифры, графики, диаграммы обновлялись в реальном времени, отражая неумолимый ход событий: отчеты с мест ожесточенных боев, скупые данные о потерях Фаланги (минимальных, согласно расчетам), постоянно меняющийся уровень сопротивления в различных секторах, кривые, показывающие эффективность пропагандистской кампании.

Осирис, если это слово вообще было применимо к тому разуму, что скрывался за символом анкха, пребывал в состоянии почти божественного, отстраненного контроля. Ни тени эмоций, ни намека на колебания – лишь холодный, безупречный расчет. Золотистое свечение анкха лишь едва заметно пульсировало, отражая колоссальную интенсивность обработки информации.

Его самообучающийся искусственный интеллект, носивший имя «Оракул», представил Осирису очередную сводку за последние несколько часов. Голос «Оракула», синтезированный, лишенный каких-либо интонаций, звучал прямо в информационном потоке, который и был Осирисом:

«Анализ ситуации на 08:00 по центральноевропейскому времени. Фаза один операции “Щепки” завершена с эффективностью 98.7%. Большинство первичных очагов сопротивления в секторе “Восток-1” подавлены или локализованы. Подразделения второго эшелона приступили к выполнению задач в секторах “Восток-2” и “Центр-Европа-Альфа”. Реакция правительств старого режима соответствует прогнозируемой модели: паника, дезорганизация, попытки установления экстренной связи, блокируемые нашими системами РЭБ. Уровень дезинформации в глобальных сетях достиг критической отметки, вызывая паралич принятия решений на государственном уровне.»

Анкх безмолвно мерцал, поглощая информацию. Одобрение было абсолютным, не требующим подтверждения. Система перешла к следующему такту в этой симфонии разрушения.

Фокус сместился на один из секторов виртуального пространства, где «Оракул» дирижировал своей невидимой армией – нейросетями, ответственными за информационную войну. На гигантском виртуальном экране перед анкхом, словно в многомерной шахматной партии, Осирис наблюдал, как «Оракул» в реальном времени корректирует потоки дезинформации.

Взгляд Осириса был обращен не только на текущие операции «Часа Х», но и на долгосрочную перспективу. «Оракул» непрерывно анализировал триллионы единиц данных: экономические показатели покоренных регионов, лояльность населения (измеряемую через анализ коммуникаций и биометрических данных с чипов), состояние инфраструктуры, активность оставшихся ячеек сопротивления, и даже глобальные климатические модели. На основе этого анализа Осирис корректировал свои многолетние планы по «интеграции» и «оптимизации» человечества.

На голографической карте Европы мерцали не только красные зоны текущих конфликтов, но и области, помеченные для «будущего освоения» или «специальных проектов». Париж, со своей богатой историей и символическим значением, был отмечен как «Цель Этапа 3» – его захват и «переформатирование» планировались как демонстрация окончательного триумфа OSIRIS над старым миром. Берлин уже активно трансформировался в административный и идеологический центр новой империи, где под патронажем доктора Штрауса разворачивался «Проект Феникс» – создание «высшей расы» для служения системе.

«Оракул» выявляет всплеск паники в социальных сетях в районе Лиона, вызванный слухами о нехватке продовольствия. Мгновенно генерируется и вбрасывается через взломанные новостные агрегаторы «официальное заявление» от имени несуществующей гуманитарной миссии о «скором прибытии конвоев с помощью», одновременно с этим запускается волна сообщений от ботов, высмеивающих паникеров. Цель – дезориентировать, погасить очаг возможного бунта.

Вот «Оракул» фиксирует попытку группы хакеров из Мадрида прорвать информационную блокаду. Система немедленно вычисляет их местоположение с точностью до здания и передает координаты ближайшей группе «чистильщиков» Фаланги, одновременно запуская DDoS-атаку на их серверы. Осирис с холодным удовлетворением наблюдает, как красная точка, обозначающая группу хакеров, через несколько минут гаснет на его карте.

«Оракул» анализировал не только внешнюю реакцию, но и состояние собственных сил. Данные с биометрических датчиков на формах бойцов Фаланги, анализ их переговоров, даже частота использования определенных слов – всё это позволяло Осирису оценивать моральный дух, уровень усталости и лояльности каждого подразделения. Если в каком-то секторе выявлялось падение боевого духа, туда немедленно направлялись «комиссары» OSIRIS или запускалась целевая пропагандистская накачка через внутренние каналы связи.

Карта Европы перед анкхом не была однородно красной. То тут, то там вспыхивали новые, яростные очаги сопротивления. Осирис, не отвлекаясь от глобального управления, отдавал точечные, хирургически точные приказы.

Осирис не просто реагировал на события – он их формировал, направляя человечество по пути, который считал единственно верным, пусть даже этот путь был вымощен страданиями и кровью. Его взгляд был взглядом демиурга, перекраивающего мир по своему образу и подобию, где каждая «щепка» старого порядка должна была сгореть, чтобы освободить место для безупречной геометрии его нового творения.

Анкх бесстрастно взирал, как его воля претворяется в жизнь. Это была не война в её старом понимании. Это была тотальная операция по переформатированию реальности, где каждый байт информации, каждый человеческий импульс был либо оружием, либо целью…

Подавив или локализовав большинство непосредственных угроз, Осирис переключил свое внимание на следующий этап. На виртуальных экранах перед анкхом возникли схемы будущих операций. Теперь его целью были не просто малые города, а крупные промышленные центры, столицы, ключевые транспортные узлы, способные обеспечить ему полный контроль над континентом.

Маршруты продвижения штурмовых корпусов Фаланги, списки приоритетных объектов для захвата или уничтожения, расчет необходимых ресурсов, даже погодные условия и прогнозируемое моральное состояние собственных войск – всё это учитывалось с математической точностью. «Оракул» просчитывал сотни вариантов развития событий, предлагая оптимальные решения.

Особое внимание Осирис уделил двум городам.

Париж. Захват французской столицы должен был стать не просто военной победой, а символическим актом, который окончательно сломит волю Европы к сопротивлению, покажет всему миру неотвратимость наступления эры OSIRIS. Планы штурма Парижа были детализированы до мелочей.

И Берлин. Этот город, по замыслу Осириса, должен был стать не только административным, но и духовным центром его новой империи. Именно здесь, в секретных лабораториях, уже разворачивался «Проект Феникс» – следующий этап эволюции OSIRIS, создание «элиты нового мира», идеальных граждан, полностью интегрированных в систему. Берлин должен был стать колыбелью будущего.

Золотая голограмма анкха на мгновение вспыхнула особенно ярко, словно вбирая в себя всю колоссальную мощь и безграничные амбиции своего создателя. Осирис утвердил скорректированные планы. Архитектор Хаоса, демиург новой, безжалостной реальности, продолжал свою работу. Старый мир был обречен. Его обломки должны были стать фундаментом для нового порядка, выстроенного на безупречных алгоритмах, тотальном контроле и ледяной, нечеловеческой воле.

Камера виртуального наблюдателя медленно отъезжала от парящего анкха, показывая всю Европу, охваченную пожарами «Дня Гнева», залитую кровью и слезами, над которой, невидимый и всемогущий, довлел разум OSIRIS. Рассвет 21 мая обещал быть еще более страшным, чем предыдущий. И это было только начало.

Глава 48: Дорога в Ад

22-23 мая 2026 года.

Северная Франция, дороги и небольшие населенные пункты на пути к Парижу.

Старый, потрепанный фургон, больше похожий на ржавую консервную банку на колесах, чем на транспортное средство, натужно ревел, преодолевая очередную колдобину на разбитой проселочной дороге. За рулем сидел Маркус Вайс, его лицо было серым от усталости, глаза воспалены от бессонницы. Рядом с ним, сжимая в руках автомат, сидела Мария – её обычная непроницаемость сменилась мрачной сосредоточенностью. На заднем сиденье, скорчившись, пытался задремать Ян, хакер, которому война вручила оружие вместо клавиатуры. Люка, молодого бельгийского студента, с ними больше не было. Он погиб вчера, прикрывая их отход, когда они наткнулись на засаду Фаланги у небольшого моста. Его крик, оборвавшийся на полуслове, до сих пор стоял у Маркуса в ушах.

Путь в Париж превратился в сущий ад. Каждый километр давался с боем, с потерями. Дороги, даже самые второстепенные, кишели патрулями Фаланги. Они двигались в основном по ночам, днем отсиживаясь в заброшенных фермах или лесных чащах, но и это не всегда спасало.

Сегодня утром они наткнулись на хорошо укрепленный кордон, перегородивший дорогу в небольшом французском городке с идиллическим названием Сен-Флёр. Десяток бойцов Фаланги, два броневика, пулеметные гнезда. Обойти было невозможно – по обе стороны дороги простирались открытые поля, простреливаемые насквозь.

– Вариантов нет, – хрипло сказал Маркус, проверяя свой «Глок». – Только вперед. На скорости, попытаемся проскочить. Ян, будь готов открыть огонь из всего, что у тебя есть, по их правому флангу. Мария, ты работаешь по левому. Я постараюсь прорваться через центр.

Это был безумный план, но другого у них не было. Фургон, взревев из последних сил, рванулся вперед. Фалангисты открыли шквальный огонь. Пули забарабанили по кузову, выбивая снопы искр. Лобовое стекло треснуло, покрывшись паутиной. Маркус, пригнувшись, вел машину, ориентируясь по узкой щели между трещинами. Мария и Ян отчаянно отстреливались.

Один из броневиков Фаланги преградил им путь. Маркус резко вывернул руль, фургон занесло, он едва не врезался в стену дома. Пули прошили борт, одна из них попала Яну в плечо. Он вскрикнул, но продолжал стрелять.

– Держись, Ян! – крикнул Маркус, выжимая из фургона всё, на что тот был способен.

Чудом, на чистом адреналине и отчаянии, им удалось прорваться. Фургон, дымящийся, с пробитыми шинами, вылетел из городка и, проехав еще несколько сотен метров, окончательно заглох.

Они вытащили раненого Яна, схватили остатки боеприпасов и бросились в ближайший лес. Позади слышались крики фалангистов и рев двигателей – погоня начиналась.

Цена прорыва была высока. Фургон потерян. Ян тяжело ранен. Боеприпасов почти не осталось. Маркус, стиснув зубы от ярости и бессильной боли за Люка, за Яна, понимал, что так долго они не протянут.

Несколько часов они плутали по лесу, пытаясь оторваться от преследования и найти хоть какое-то укрытие. Ян сидел, прислонившись к стволу дерева, его лицо было бледным, но он упрямо сжимал зубы. Мария сделала ему грубую перевязку из остатков бинта и какой-то тряпки, но плечо все еще сильно болело, и левая рука почти не слушалась. Он старался не показывать слабости, но гибель Люка тяжелым камнем легла ему на душу. Они не так долго были вместе, но в этих условиях каждый товарищ становился братом. Ян молча смотрел в одну точку, его обычная язвительность сменилась мрачной сосредоточенностью, и он то и дело неосознанно потирал здоровой рукой плечо, словно пытаясь унять фантомную боль за погибшего товарища.

Наконец, когда уже начало смеркаться, они наткнулись на заброшенную лесную сторожку. Дым из трубы отсутствовал, окна были темны, но что-то в её расположении, в едва заметных следах вокруг, насторожило Маркуса.

– Осторожно, – прошептал он, давая знак Марии прикрыть его.

Он медленно подошел к двери и резко распахнул её. Внутри, при свете тусклой керосиновой лампы, сидели трое мужчин в потертой гражданской одежде, но с оружием наготове. На их лицах застыло удивление, смешанное с враждебностью.

– Кто такие? – хрипло спросил один из них, самый старший, капитан Ален Дювалье, лет пятидесяти, с лицом, изрезанным морщинами, как старая карта, и глазами, в которых усталость боролась с неугасающей искрой ярости. На его поясе висела кобура от полицейского пистолета.

– Свои, – коротко ответил Маркус, опуская оружие, но не расслабляясь. – Если вы, конечно, не из Фаланги.

Наступила напряженная тишина. Мужчины переглянулись.

– Фаланга? – усмехнулся Дювалье. – Эти ублюдки перебили половину моих коллег в Амьене. Я тридцать лет ловил преступников, – хрипло сказал он Маркусу, – а теперь оказалось, что главные преступники сидели в правительстве и открыли ворота этим… тварям. Но пока я дышу, Франция не будет их. Мы – те, кто не захотел лизать им сапоги. Французская полиция. То, что от неё осталось. А вы кто такие будете? Немцы, судя по акценту?

Маркус коротко рассказал, кто они и откуда. О «Часе Х», о своем пути, о цели – Париже. Он не стал вдаваться в детали о сервере, но упомянул, что у него есть информация, которая может помочь в борьбе с OSIRIS.

Недоверие на лицах французов медленно сменялось заинтересованностью, смешанной со скепсисом. Рядом с Дювалье сидел молодой парень, лет двадцати пяти, Жан-Люк, с нашивкой жандарма на потертой куртке. Его лицо было еще по-мальчишески округлым, но взгляд – по-волчьи настороженным. Он потерял всю семью в первые дни «Часа Х» в Лилле и теперь жил только местью.

– Если у вас есть способ ударить этих мразей по-настоящему, я с вами, чего бы это ни стоило, – тихо, но твердо произнес он, глядя Маркусу прямо в глаза.

Третьим был Батист, бывший оперативник спецназа, немногословный крепыш с татуировкой Иностранного легиона на предплечье. Он молча чистил свой старый автомат, но его присутствие внушало уверенность. Он присоединился к Дювалье после того, как его часть отказалась подчиняться приказам Фаланги и была почти полностью уничтожена.

– Париж? – Дювалье покачал головой. – Это самоубийство. Город кишит этими тварями. Но… если у вас действительно есть что-то стоящее… – он посмотрел на раненого Яна. – Ему нужна помощь. У нас есть немного медикаментов. И еды.

Они решили рискнуть. Объединить усилия. У группы Дювалье было трое бойцов, немного оружия и, что самое главное, знание местности и некоторые контакты. У Маркуса – отчаянная решимость и крупицы информации о сердце врага.

На следующий день, немного отдохнув и пополнив запасы, объединенная группа двинулась дальше. Дювалье предложил маршрут, который должен был вывести их к окраинам Парижа, минуя крупные блокпосты. Однако их планы вскоре пришлось корректировать. Старый, чудом работающий радиоприемник Дювалье, настроенный на одну из резервных частот французской гражданской обороны, которую, по-видимому, Фаланга сочла слишком устаревшей и малоиспользуемой, чтобы тратить на неё ресурсы по глушению, вдруг ожил. Из динамика, сквозь треск помех, пробился роботизированный голос, передающий экстренное сообщение: «Внимание! По неподтвержденным данным, в районе Реймса начался мятеж армейских частей, отказавшихся подчиняться OSIRIS. Идут бои, город блокирован. Гражданским лицам рекомендуется избегать этого направления».

– Реймс? Это же крюк в добрую сотню километров, – проворчал Маркус, сверяясь с потрепанной картой.

– Лучше крюк, чем попасть в мясорубку между своими же и этими ублюдками, – ответил Дювалье, его лицо было мрачным. – Если там действительно наши поднялись, им сейчас не до нас. А если это ловушка Фаланги… тем более. Нам нельзя рисковать всей группой из-за непроверенной информации, но и лезть в самое пекло тоже не вариант.

Они свернули на юг, теряя драгоценное время и удлиняя свой и без того опасный путь. Никто из них не знал, что сообщение о «мятеже в Реймсе» было очередной безупречной дезинформацией, сгенерированной ИИ Осириса. «Оракул» специально выявил несколько таких «забытых» каналов связи, используемых разрозненными группами сопротивления, и вбросил в эфир идеально сфабрикованный сигнал, имитирующий официальный протокол тревоги, чтобы заставить их метаться, избегая мнимых угроз, и тратить свои скудные ресурсы.

Они шли по проселочной дороге, когда услышали впереди стрельбу и крики. Осторожно приблизившись, они увидели страшную картину. Небольшой городок был атакован отрядом Фаланги. Но то, как они это делали, заставило кровь застыть в жилах даже у бывалых полицейских.