Магнит для ангелов

– А имеется какой-то критерий, как можно настоящих людей отличить от ненастоящих.

– Разумеется; и именно поэтому симуляция невозможна.

– И как же узнать?

– Ну, постепенно, с опытом это приходит. Дело в том, что те, кто принадлежат к этой группе, знают это наверняка. И они всегда ясно видят своих. Поэтому мы таких людей и называем: «Наш Человек».

– И что значит – быть «Нашим Человеком»? Это даёт какие-то преимущества?

– О, нет! О преимуществах тут даже и речи быть не может. Наш Человек – это существо космическое; и в плане обычной жизни это может быть даже очень тяжело. С материальной, так сказать, точки зрения. Наши Люди – это существа определённой духовной композиции, вот в чём всё дело. Именно поэтому рыбак рыбака и видит издалека?

– Рыбака? Почему рыбака?

– Ну, так, это просто поговорка такая, хотя впрочем… – дядя Стёпа мягко улыбнулся и покрутил пальцами в воздухе, – слышал, может быть, сказку про Золотую Рыбку, или про Емелю и щуку?..

– Не помню что-то такого, – рассеянно задумался Сева.

– Ну, ничего, может как-нибудь потом вспомнишь… – пошутил дядя Стёпа.

– Скажите, – отважился Сева задать весьма интересовавший его вопрос, – а вы тоже из этих?.. Вы-то ведь «Наш Человек»?

– Ну, вроде того, – загадочно кивнул дядя Стёпа. – Да и ты, как мне кажется, тоже… Во всяком случае, некоторый потенциал, пусть даже, конечно, в очень зачаточном состоянии, в тебе уже просматривается.

– И что мне с ним делать?

– Быть самим собой, что же ещё. Хотя это-то как раз, как показывает практика, и есть самое непростое. Иногда требуется значительное усилие совершить, причём в совершенно неожиданном направлении, чтобы быть и оставаться собой.

– Понятно, – задумчиво согласился Сева. – Мне об этом сегодня все говорили, и Виталий, и Анжела…

– Ничего удивительного. Потому что другого пути нет. Либо ты вырастаешь сам из себя, и понимаешь свою изначальную суть и делаешься свободным Человеком, либо нет.

– А что вы называете свободой?

– Свобода – это когда твое Высшее Я, твоя самая сокровенная сущность, перестаёт быть рабом своего собственного идиотизма. Вот сейчас ты понял, что в тебе очень много несовершенства. И дальше, постепенно тебе нужно будет от него освободится. Не в общих чертах, а в деталях: ты будешь обнаруживать в себе какую-нибудь дрянь, и будешь выковыривать её, избавляться от неё. И в итоге, если, конечно, тебе удастся всё это осуществить, ты станешь сам себе хозяин. Это и есть свобода.

– В целом, понятно, – кивнул Сева. – Но я не понимаю одно: а кто же тот, кто становится свободным? Ведь если моё Высшее Я – это и есть Бог, который во мне, разве может он быть несвободным?

– Это очень правильный вопрос, – снова похвалил Севу дядя Степа. – Ты растешь очень быстро, это здорово, молодец. Тут дело вот в чём. В каждом человеке есть «личность» и «сущность». Сущность – это твоё Высшее Я, частица Абсолюта. Это то, что ты есть на самом деле. А личность – это оболочка. Тело, вот, или так называемая душа, и, кроме того, есть еще разные субличности… Много всякого хлама. Высшее Я или сущность находится как бы в плену у личности. Например, твоё тело – это как клетка для него. Для того, чтобы сущность твоя могла проявляться в мире, она вынуждена пользоваться этим телом, как инструментом. Но у тела есть собственные желания, потребности. Оно хочет есть, пить, и много ещё чего. Получается, что Высшее Я – заложник тела. Если оно не будет его кормить и поить, то тело погибнет, и тогда Высшее Я, лишится своего главного якоря: оно просто не сможет жить на планете.

– Точно, Арсений мне сегодня примерно то же самое говорил, про «якорь» – вспомнил Сева. – Но можно же так всё организовать, чтобы тело не мешало. Ну, покормить его вовремя и всё.

– Можно-то можно, но как показывает практика, сделать это очень сложно. Нужна жёсткая дисциплина. И вся беда в том, что чем больше ты фокусируешься на жизни тела и подвергаешь его дисциплине, тем больше ты отвлекаешься от самого себя, от своей сущности. И сущность постепенно отождествляется с телом. Она как бы забывает о своём высоком предназначении и начинает считать, что она есть тело. Именно так и появляются идиоты.

– Значит свобода – это когда сущность освобождается от личности?

– Не совсем. Личность нужна сущности для того, чтобы жить в мире среди других личностей. Если, как ты говоришь, от неё «освободиться», то ты просто не сможешь жить в мире.

– Значит надо как-то с ней договориться? – предположил Сева.

– Молодец! – обрадовался дядя Стёпа. – Вот именно, что договориться. Нужно сделать так, чтобы распоряжалась жизнью не личность, а сама сущность. Это мы называем самореализацией. И в этом и состоит освобождение.

– Теперь ясно, – обрадовался Сева. – Почему же они сразу не могли мне так просто всё объяснить?

– Я так полагаю, что они тебе как раз всё верно объяснили, только по-другому. Как говорится, иногда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Тот факт, что ты сейчас так легко понимаешь всё, что я тебе говорю, говорит о том, что у тебя уже есть соответствующий опыт. И опыт этот ты получил благодаря Анжеле, Арсению и Виталию.

– Да, понимаю, – Сева ощущал необыкновенный эмоциональный подъём. Как и ранее днём, он вдруг ясно осознал внутри себя свою сущность, своё Высшее Я. Он ясно видел теперь, что некоторые вещи, которые раньше казались ему основой его собственной жизни, суть нелепые шаблоны, которые заставляли его каждый раз совершать одни и те же глупости, ошибки. Сейчас ему казалось совершенно очевидно, что жить нужно по-другому, приоритеты должны быть совсем иные.

– Смотри, аккуратнее, – предупредил дядя Стёпа, – то, что сейчас с тобой происходит, это очень тонкое состояние. Его очень просто разрушить, но очень сложно потом снова восстановить. Для этого нужна энергия. А главный её источник находится внутри. Сейчас я немного одолжил тебе своей энергии. Но на долго этого не хватит. Очень скоро ты всё забудешь.

Сева очень ясно понимал, о чём говорит дядя Стёпа. Он снова вспомнил, что ровно об этом днем ему говорили Арсений и Анжела.

– А как научиться добывать в себе энергию?

– Есть разные техники для этого. Но у нас нет возможности в это во всё погружаться. Сейчас ты должен запомнить главное. Нужно стремиться к балансу между личностью и сущностью, между тем, кто ты есть на самом деле и тем образом себя самого, который ты показываешь миру. Не позволяй личности командовать тобой и навязывать тебе свои механические реакции. Учись отслеживать их. Не отождествляйся с ними. Всё время спрашивай себя: «Кто я? Кто принимает решение?»

– Хорошо, спасибо, – Сева снова почувствовал необычайный прилив позитива. Всё вокруг, дома, деревья, стоящие тут и там нелепые автомобили, даже грязные глыбы льда представлялись ему важной, неотъемлемой частью мироздания.

– Ну вот, мы и пришли, – дядя Стёпа остановился возле массивной деревянной двери. – И сейчас я хочу тебе напомнить о своей просьбе. Завтра, если ты, конечно, не возражаешь, у тебя будет возможность познакомиться с одним человеком, который многого достиг в плане самореализации. Мы зовём его «Магистр», и в некотором роде он старший среди нас. Мне кажется, что эта встреча может быть для тебя очень полезной.

– Конечно, разумеется, – с готовностью согласился Сева, – я уже понимаю, что я тут у вас не случайно, а именно для того, чтобы с кем-то и зачем-то встретиться. И еще я бы очень хотел встретить Машу… Она здесь, я это знаю, я чувствую…

– Ну, Маша-то уж конечно! – убедительно кивнул головой дядя Стёпа, – Маша – это, быть может, и есть Самое Главное в твоей жизни… С Машей тебе очень повезло!

– Правда? – обрадовался Сева. – А как вы думаете, я её встречу?

– Конечно, – пожал плечами дядя Стёпа, – обязательно… в конце-то концов…

Магистр

Они вошли внутрь дома через скрипучую дверь и оказались в полной темноте. Дядя Стёпа на ощупь спустился на несколько ступенек вниз и нажал какую-то кнопку. В темноте раздался приглушённый звук колокольчика.

– Это мрачное царство Джебраила, – прокомментировал дядя Стёпа. – Он тут царь и бог, у него в подчинении много людей.

Минуты через две дверь распахнулась, освещая тусклым жёлтым светом пространство подъезда.

– А, Степан, это ты, – раздался тихий хриплый сонный голос, – заходи.

– Я тут с одним моим товарищем… – с порога пояснил дядя Стёпа, проходя внутрь, и кивнул Севе, который поспешил последовать за ним.

Они оказались в узком пространстве с бетонным полом и потолком. Повсюду вдоль стен стояли натянутые на рамы холсты. В углу в густой темноте Сева скорее ощутил, чем увидел силуэт невысокого, слегка сгорбленного человека. Освоившись с окружающим мраком, он смог различить жёсткие, угловатые черты обросшего густой щетиной мужчины. Его нос и глаза почти что явно обнаруживали его принадлежность к семейству сов. Сверкнув из глубины коридора взглядом, он сделал шаг в сторону и совсем исчез. Дядя Стёпа направился за ним, увлекая Севу в глубину пространства.

– Это подвал, – пояснял дядя Стёпа, пока они шли, – Джебраил тут работает. Он следит тут за трубами, а днём подметает улицу.

– Значит он – рабочий? – поинтересовался Сева.

– Прежде всего, он – философ. А всё остальное для него не имеет почти никакого значения. Большую часть времени он живёт в другом мире, не в этом.

– А почему бы ему не выбрать себе жилище поудобнее? – Сева оглянулся на грязные бетонные стены. Коридор был длинный, и только одна лампочка в самом его конце давала немного света. Вокруг царил затхлый полумрак.

– Сейчас ты сам всё увидишь, – сообщил дядя Стёпа, и загадочно добавил: – вообще-то я уже говорил тебе, у нас тут комфорт по-настоящему никого не интересует… Как-то не принято…

Пройдя в дверь, над которой висела единственная замызганная лампочка, Сева оказался в ещё более странном помещении. Это была небольшая квадратная комната, все стены которой были обклеены газетами. Пол был застелен досками. Посреди комнаты стоял большой стол, в центре которого обретались остатки пищи и некоторое количество чистой посуды, накрытой полотенцем. По краям комнаты, вдоль стен стояло несколько железных кроватей. В противоположной стене находилась ещё одна дверь.

– Садитесь, – прохрипел Джебраил, который, когда гости вошли, уже сидел за столом. – Сейчас чай будет…

– Это – Сева, – представил Севу дядя Стёпа, присаживаясь за стол. Джебраил оглядел Севу с ног до головы и молча протянул ему руку.

– Послушай, дорогой Джебраил, а не мог бы ты приютить нашего товарища до завтра?

– Конечно, – с готовностью кивнул Джебраил, – сегодня все разошлись. Может спать тут, – он указал на одну из двухэтажных железных кроватей у стены, накрытую не очень свежим тонким полосатым матрацем.

– У него завтра есть одно важное дело, – продолжал дядя Стёпа, загадочно улыбаясь, – я попросил его отвезти одну вещь, о которой мы с тобой говорили, нашему Толечке, Анатолию Борисовичу.

– А, к Магистру? Он что же, снова в Москве?

– Нет, но завтра будет. Правда, очень коротко, проездом.

– Понятно, – Джебраил внимательно оглядел Севу и задумался.

Тут на электрической плитке, которая стояла на тумбочке в углу комнаты, послышалось кипение чайника. Джебраил сходил за ним, и, разлив крепкую заварку из маленького фарфорового чайничка в гранёные стаканы, долил туда кипятку.

– Мы сегодня ночью с ребятами едем в Кёнигзберг. И я решил тебя попросить. Ты не мог бы его завтра немного проводить? Он-то – вишь – сам совсем нездешний, может потеряться, – попросил дядя Стёпа, принимая из рук Джебраила стакан с чаем.

– А ты хитрый! – сощурился Джебраил. – Сам ехать не хочешь, меня пришёл просить… Я к Магистру не пойду, – коротко отрезал он. – Ты же понимаешь… Давай так. Я попрошу кого-нибудь из ребят, они отвезут.

– Вот и замечательно, – согласился Степан Владимирович, – значит, на том и порешим. Спасибо тебе, брат!

Джебраил кивнул.

– Пейте чай, – пригласил он, передавая Севе стакан с горячим чаем. – Сахар бери, если надо… – Джебраил пододвинул к Севе железную банку с белыми кубиками.

– Ну, – улыбнулся дядя Стёпа, – за новые грани таинственных московских подворотен!

Они чокнулись горячим чаем, и Сева отпил небольшой глоток.

– Значит, пакет ему отдать? – нарушил всеобщее молчание Джебраил, ещё раз внимательно окинув своим острым крючковатым взглядом Севу.

– Ему, – кивнул Степан Владимирович.

– Утром? – Джебраил перевёл взгляд на дядю Стёпу.

– Утром....

– Добро, – кивнул Джебраил. – Давно пора уже закрыть эту тему…

Пока гости допивали чай, хозяин подвала нагнулся и достал из-под стола большое медное блюдо с витиеватой росписью. На блюде лежали коричневые кусочки какой-то странной массы. Он выбрал один из них и сунул блюдо назад под стол, а сам принялся крошить этот кусок себе в руку. Накрошив приличную горстку, он взял сигарету с длинным бумажным фильтром из пачки, стоявшей на столе, и тоже выпотрошил её себе в ладонь. Затем он тщательно перемешал это все и принялся засыпать обратно в сигарету ровными точными движениями. Потом он завернул бумажные края сигареты, чтобы содержимое не вывалилось, и взглянул на своих гостей, о которых, до этой самой минуты, казалось, совершенно забыл.

– Покурим? – поинтересовался он, глядя на Севу.

– А что это? – в свою очередь поинтересовался тот.

– Сейчас покурим и узнаешь. – С этими словами он поджег изготовленную только что сигарету, глубоко затянулся и выдохнул. Немедленно все пространство комнаты наполнилось густым сладковатым дымом. Наслюнявив палец, он помазал сигарету и передал её Севе. Сева опасливо взглянул на дядю Стёпу, принял сигарету и затянулся. Дым оказался значительно плотнее и ароматнее, чем он того ожидал. Сева надул щеки, выпучил глаза и, задержав на одно мгновение дыхание, выпустил дым из себя и закашлялся. В голове немного зашуршало. Он повернулся, чтобы передать сигарету дяде Стёпе, и вдруг с удивлением обнаружил, что его уже нет в комнате. Джебраил сам забрал из его рук сигарету, несколько раз затянулся и снова отдал Севе, который сделал ещё одну затяжку и почувствовал, что его уносит.

Всё пространство вокруг как-то перевернулось. Тела исчезли, остались одни только глаза, а вернее, некие неопределённые точки в пространстве из которых кто-то как бы смотрел внутрь комнаты. Таких «входов» тут явно было несколько, Сева ощущал себя одним из них, он ощущал также присутствие Джебраила и дяди Стёпы, но кроме того почувствовал, что тут есть и кто-то ещё. Он закрыл глаза и прислушался к собственным ощущениям.

Вдруг дверь в комнату открылась, и вошёл странный тип, странный именно своей чудовищной материальностью. Он был невысокого роста, горбатый, с угловатыми, некрасивыми чертами лица. Этот тип, совершенно не обращая внимания на сидящих, подошёл, прихрамывая, к столу, без лишних слов взял Севин стакан и сделал из него несколько больших глотков. Поставил стакан на место, развернулся, пошёл обратно к двери и исчез за ней.

Как только его не стало, Сева вдруг снова обрёл дар речи.

– Анастас! – произнёс он тихо, обращаясь к невидимым присутствующим, – это же Анастас, я его знаю, я был у них в Башне.

– Этого парня действительно зовут Стасик, – послышался в ответ хриплый голос Джебраила, – он у нас тут работает. У нас таких тут много, ты не пугайся. Он тебе ничего не сделает. Разве что ночью придёт и обниматься полезет, так ты гони его тогда и всё. Они не настырные. Прирезать могут, это да, а приставать, уговаривать – это нет…

Тут послышалось журчание, в котором Сева различил несколько весело смеющихся голосов. Он вдруг почувствовал странное напряжение и внутренне заметался. Воспоминание о последней своей встрече с Ибелисом ввергло его в бездну неприятных воспоминаний, переживать которые теперь совсем не хотелось. Но вместе с тем он тут же вспомнил про спасительную молитву «Господи, помилуй!» и ему немедленно полегчало. Все присутствующие вдруг срезонировали на эту его мысль, и по комнате немедленно пронеслась мощная звонкая волна.

– Между прочим, – сказал какой-то голос, которого Сева не смог идентифицировать, – я попросил бы тут не выражаться. Не стоит будоражить духов местности. Всё это нелепо и глупо. Если мы сейчас начнём заниматься экзоцизмом, то всё стадо свиней в доме над нами может просто ринуться в пропасть…

– Между прочим, – послышалась ещё одна реплика, – в этом доме помимо свиней обитают весьма достойные люди. Интересоваться же судьбами свиней – не нашего ума дело.

– Стойте, стойте, – заговорил голос дяди Стёпы, который в тоже время казался сейчас каким-то другим, – наш Сева просто решил стать свободным. И это – его святое право. Разве нет?

Все голоса зазвучали утвердительно, однако в каком-то странном контексте, типа, наверное, посмотрим…

Странное напряжение сменилось тихой болью, в которой Сева почувствовал всю свою слабость, всё своё неприятие и непризнание очевидного, которое всегда было в нём, было на виду, но различать в себе которое всегда так не хотелось. Эта боль пронзила его изнутри, он весь скрючился и съежился, и повалился на бок. Он долго оставался так, ища в себе источник силы, и постепенно ему стало легче. Все присутствующие куда-то растворились и без них пространство стало более нейтральным. Постепенно Сева расконцентрировался и, расслабив ум, провалился в небытие.

Проснулся он от шума голосов вошедших людей. Открыв глаза, Сева обнаружил себя лежащим на железной кровати в комнате, в которую они вчера пришли вместе с дядей Стёпой. На столе в центре комнаты стояли стаканы и чайник, всё было в точности таким, каким он видел это всё в последний раз. Вошедшие люди все были одеты в какую-то униформу, во всяком случае, выглядели очень похожими друг на друга. Они поставили на стол несколько бутылок. Последний принёс с собой кастрюлю, которую водрузил в центре стола. Не обращая ни малейшего внимания на Севу, они принялись есть, наливая себе из бутылок. Их было человек восемь.

Сева лежал одетый, в своём пальто, на кровати, которая представляла из себя железную сетку с уложенным на нее тонким полосатым матрацем. Немного придя в себя, он, наконец, сел и потянулся. Потом он встал, и, подойдя к сидящим за столом, громко сказал:

– Здравствуйте!

Сидящие закивали, не оборачиваясь.

– Скажите, а где у вас тут… санузел? – Сева сам даже подивился собственной тщательности подбора слов.

Несколько мужиков, не отрываясь от еды, сделали жест в сторону двери, из которой сами только что пришли. Сева вышел из комнаты и оказался на кухне. Там стояла большая газовая плита, на которой кипятилась большая кастрюля, в углу к стене была прикручена ржавая раковина. Ещё тут имелся покосившийся шкаф и небольшая тумбочка, и несколько полок с посудой по стенам. Один угол был отгорожен стенами из досок. Заглянув туда, Сева обнаружил унитаз и умывальник. Щелкнув выключателем на стене, он заперся изнутри и принялся приводить себя в порядок.

Когда через несколько минут он вышел оттуда, на кухне стоял молодой человек в больших элегантных очках и аккуратной кожаной куртке. Его деликатное и утончённое выражение лица удивительно контрастировали с окружающей обстановкой. Сева вдруг сразу проникся к нему доверием. Молодой человек поправил очки на носу и протянул руку:

– Михаил. Можно просто – Миша.

Сева представился в ответ, и они пожали друг другу руки.

– Меня Джебраил просил тебе передать вот это, – Миша достал из внутреннего кармана куртки небольшой свёрток, аккуратно завёрнутый в плотную бежевую бумагу. Он протянул его Севе, который в нерешительности покрутил его в руках. – Распаковывать не надо. Ты должен вот так, как есть, передать это Анатолию Борисовичу. А меня просили тебя к нему проводить.

– Спасибо, – немного подумав, Сева сунул сверток во внутренний карман своего пальто.

– У нас времени немного. Но чаю выпить успеем.

Миша деловито засуетился. Поставив на тумбочку два гранёных стакана, он разлил в них заварку, долил кипятку из кастрюли при помощи большого половника, и положил сахар. Стакан был горячий, пальцы жгло, но пить очень хотелось. Сева с удовольствием сделал несколько глотков, постепенно всё больше приходя в себя. Миша с интересом наблюдал за его неуклюжими движениями и слегка улыбался. Молчали.

– А ты не знаешь, что в этом свёртке? – задумчиво поинтересовался Сева и посмотрел на Мишу. Тот отвёл глаза в сторону и ответил не сразу.

– Я предпочитаю лишних вопросов не задавать. Не моё это дело. Меня попросили передать это тебе и отвезти тебя по адресу. А что, зачем – я не спрашивал.

– Разве тебе самому не интересно? – удивился Сева.

– Понимаешь, – Миша потупил взор, – тут так не принято. Всё что надо, тебе и так скажут. А за лишние вопросы могут и по шапке настучать… не буквально, конечно, но… короче, дисциплина. И вообще, меньше знаешь – крепче спишь.

– Строго у вас, – изумился Сева. – Можно, конечно, понять. Но ведь я же должен знать, что я везу. А что, если это – что-то незаконное.

– Старайся поменьше думать об этом, – предложил Миша. – Тут, знаешь ли, всё очень тонко. Тут ошибки делать не рекомендуется. А излишнее любопытство – это самый верный путь к ошибкам.

Снова замолчали. Миша уже закончил пить один стакан и налил себе второй, а Сева всё никак не мог привыкнуть к обжигающему кипятку.

– А кто эти люди? – он кивнул в сторону комнаты, в которой спал.

– Это – люди Джебраила, – коротко ответил Миша, давая понять, что и об этом лучше особо не говорить. Он поставил свой стакан на тумбочку, достал сигареты и закурил.

– Я тоже вчера курил… – начал было Сева, но тут Миша посмотрел на него с таким строгим выражением лица, что он сразу осёкся, замолчал и принялся дуть на чай в своём стакане.

– Ну, пора, – докурив сигарету, сообщил Миша. – Нам лучше не опаздывать. Ты готов?

Сева поставил недопитый стакан на тумбочку и потёр пальцы о пальто.

– Вроде бы – да.

– Тогда – пошли.

Миша мотнул головой приглашая Севу следовать за ним. Они прошли в дверь рядом с туалетом и попали в ещё один длинный сумрачный коридор, пройдя через который и повернув направо, оказались в небольшом предбаннике с бетонными стенами и маленькой лесенкой, три ступеньки которой вели к большой железной двери. Щёлкнув замками, Миша открыл дверь, и они вышли прямо на улицу.

День был солнечный. Внутренний дворик, в котором они оказались, был чист, снега тут почти не было. Сева с наслаждением глубоко вдыхал свежий весенний воздух. Михаил уверенно двинулся в арку напротив, пройдя через которую они вышли на улицу. Тут было людно и грязно. В большой луже перед самым выходом из арки лежало несколько кирпичей, по которым прохожие один за другим переходили с одного берега на другой.

Миша огляделся, посмотрел на Севу и, помедлив мгновение, уверенно перемахнул через лужу одним мощным прыжком. Однако он немного не рассчитал и одной ногой наступил в воду, подняв море брызг. Закончив переправу, он, не обращая внимания на возмущённые чертыхания прохожих, приостановился и принялся трясти ногой в элегантном ботинке. Сева, осторожно воспользовавшись кирпичами, поравнялся с ним и участливо поинтересовался:

– Сильно промок?

– Фигня, – уверенно заявил Миша. – Бывало и хуже. Джебраил специально культивирует эту лужу, чтобы мы, как он говорит, не расслаблялись. Пойдём.

Они прошли переулками и вышли на широкую улицу. Там они спустились в метро и минут через 20, проехав несколько остановок и сделав одну пересадку, снова выбрались на улицу. Место, где они оказались, как показалось Севе, мало чем отличалось от того, где они вошли. Те же грязные кучи снега, снующие туда и обратно прохожие с серыми лицами, в одинаковой одежде. Громкие дымливые замызганные автомобильчики…

Ещё через несколько минут они подошли к большому красивому дому. Войдя в подъезд, Миша посмотрел на часы и довольно кивнул.

– Ну вот, тебе сюда. На лифте на шестой этаж, десятая квартира. А я подожду тебя внизу.

– А ты что же, и не поднимешься? – удивился Сева.

Миша молча отвернулся и отошёл к батарее. Сева не стал настаивать. Он подошёл и открыл массивную железную дверь лифта. Сориентировавшись, он нажал на кнопку шестого этажа и кабина, дёрнувшись, начала плавное движение вверх.

На шестом этаже он обнаружил красивую деревянную дверь с очень примечательным узором в виде большого витиеватого колеса, в центре которого на эмалированной табличке значилась цифра 10. Рядом с дверью располагался большой чугунный звонок с массивной чёрной кнопкой. Сева позвонил. Через некоторое время за дверью послышались шаги, звук бряцающих цепочек и поворачивающихся замков. Дверь отворилась и в проёме Сева увидел силуэт высокого человека с сигарой в руке.

– Здравствуйте, – поприветствовал Сева и замолчал, ожидая, что его впустят внутрь. – Мне нужен Анатолий Борисович. Меня к Вам прислал Степан Владимирович?