Магнит для ангелов

– Давайте лучше выпьем, – голос Виталия снова нарушил установившийся было вакуум. Эта фраза вывела Севу из оцепенения, он оглянулся на присутствующих, ища взглядом подтверждения тому, что то, что он только что пережил, также почувствовали и другие. Но никто не смотрел на него. Взгляд каждого, казалось Севе, был направлен в какую-то другую сторону.

– Вот я и говорю, – с твёрдой уверенностью в голосе заявила Анжела, – вечность, тудыёмать! Вот где жизнь-то…

Сева долго и внимательно смотрел на неё и вдруг почувствовал внутри себя комок чего-то самого главного, как утром, когда они говорили о Высшем Я. Из этого центра исходило некое новое ощущение, и тут Сева со всей очевидностью осознал, что это и есть жизнь, его жизнь, он сам. И что от присутствия этого уходящего в самую глубину себя самого ощущения зависит всё; это и есть всё, и невозможно даже представить себе, что было бы, если это удалить.

– Вот именно, – заключила Анжела, внимательно разглядывавшая притихшего Севу, – а ты говоришь комфорт, виртуаны!..

– Господа! – Виталий дождался, пока Арсений наполнил все бокалы, – я предлагаю тост за исследование Марса. Я считаю, что марсианскую тему ни в коем случае не стоит оставлять без внимания…

– За жизнь на Марсе, – резюмировал Илюха

Все разом чокнулись своими стаканами и выпили.

Портрет

Началось всеобщее прикуривание, и Сева, без того изрядно одурманенный дымом и алкоголем, решил выйти в комнату. Там собрались ребята, пришедшие с дядей Стёпой. Взгляд Севы, едва он вошёл, упал на стоящие возле стены картины. Ему уже очень давно хотелось получше рассмотреть изображённый на одной из них портрет Маши. Подойдя поближе, он остановился перед натянутым на деревянный каркас холстом и буквально впился в изображение взглядом.

Лицо Маши было выписано настолько чётко, что никаких сомнений не оставалось. На картине была изображена именно она, одетая в странное, но удивительно романтическое платье; голова её склонилась чуть набок, и нежный взгляд был направлен на стоящего рядом рыцаря в железных доспехах с большим красивым мечом у пояса. В одной руке рыцарь держал шлем, а в другой – руку Маши. Судя по всему, тут была изображена сцена прощания, потому что чуть позади рыцаря стоял его боевой конь, а вдалеке, у горизонта виднелся конный отряд, уходящий в сторону горизонта навстречу восходящему солнцу.

– Нравится? – поинтересовалась подошедшая к Севе Леночка. Она несколько раз прохлопала своими огромными ресницами и мило улыбнулась. Судя по всему, она была Севина ровесница, симпатичное личико её было ярко разукрашено косметикой, рыжую копну кудрявых волос усмиряла большая заколка. На ней были облегающие брюки и белая блузка, под которой отчётливо просматривались привлекательные формы её упругой, стройной фигуры.

– Дело в том, – не отрывая взгляд от картины, задумчиво проговорил Сева, – что я знаю эту девушку. И мне очень интересно, где, а главное, когда была снята вся эта сцена.

– В каком смысле снята? – поинтересовался Дима. – Это же я нарисовал.

– Но как, когда? – Сева так испытующе посмотрел на Диму, что тот даже немного стушевался.

– Месяца два назад, дома.

– А её ты откуда взял? И почему она так странно одета?

– Ну как откуда… – замялся Дима, – увидел образ, потом нарисовал. Вообще-то, я в это время читал одну средневековую книжку, и на эту тему сделал вот такие вот иллюстрации. Это «Книга о рыцарском ордене», её написал Раймон Луллий в тринадцатом веке, почти семьсот лет назад. Тогда в Европе был как раз самый расцвет рыцарства. Ну и я, соответственно, старался стилизовать костюмы под то время. Может быть, не очень удачно…

– Ну, хорошо, но почему эта девушка так похожа на Машу? Ты её знаешь?

– Если честно, я просто увидел её однажды в метро. Мы ехали в одном вагоне вместе, она стояла у двери напротив. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Мне как-то сразу очень понравилось её лицо, в её глазах было столько доброты, но вместе с тем что-то еще игривое, неуловимое… Короче, я никак не мог забыть её, и когда начал рисовать, она как бы сама тут проявилась.

– Какой ты Дима, оказывается, романтик, – кокетливо заметила Леночка, но ребята не обратили на это внимания.

– А ты мог бы меня к ней отвезти? – поинтересовался Сева.

– Нет, конечно, – удивился Дима.

– Почему?

– Да я просто не знаю ни кто она, ни где живёт. Мы ехали один раз вместе в метро – и всё.

– Так разве она у тебя не определилась?

– Как это?

– Ну… – Сева замялся, – просто у нас стоит всего нажать на кнопку, и ты всё узнаешь о любом человеке. Кто он, откуда, как зовут. Впрочем, конечно, у вас тут всё это, наверное, не работает… Но ты ведь мог по крайней мере спросить её, разве нет?

– В принципе мог бы, только у нас этот как-то не принято… Мы просто стояли и смотрели друг на друга, и всё; не говорили ни о чем, я даже не знаю, как её зовут… Я… – тут Дима посмотрела на Катю, весь вид которой говорил о том, что эта история ей крайне неприятна, – я тогда даже испугался, что если я заговорю с ней, то вся эта магия разрушится и получится что-нибудь скучное и банальное.

– А, по-моему, – прокомментировала Леночка, – ты просто испугался. Это был твой шанс, и ты его упустил…

– Да что ты понимаешь, – уныло отозвался Дима, – своим шансом я как раз воспользовался, а вот перебарщивать не стал. Просто ты, Ленок, не можешь себе даже представить, как это можно не взять того, чего тебе хочется…

– А теперь ты мне завидуешь, – уверенно парировала Леночка. – Я-то всегда получаю, чего мне хочется, а вот ты просто так не можешь. Ты скучный и закомплексованный…

– Скажи, – прервал этот занудный диалог Сева, – а ты можешь помочь мне её найти?

– Сейчас?

– Сейчас.

– Да ты что, старик? В нашем городе живет десять миллионов человек. Я видел её один раз в жизни, это нереально!

– Мне очень надо её найти; пожалуйста, помоги мне. Неужели нельзя сделать какой-нибудь запрос, хотя бы вот по этой картине?

– У нас так нельзя. Какой запрос? Ты смеёшься?..

– Ну, ты же ехал с ней вместе, значит, ты должен знать хоть что-то. Куда ехал, где вы с ней расстались?..

– Севочка, – вдруг пропела Леночка, – а хочешь я тебе помогу?

– Конечно, – обрадовался Сева, – ты знаешь, как её можно найти?

– И не только её, – игриво подмигнула Леночка. – Димуля, скажи-ка, будь добр: так на какой станции вы с ней расстались? И в какое время?

– На Черёмушках. Было что-то около восьми. Она вышла… а я поехал дальше.

– Можно предположить, что она там живёт. Мы можем просто провести несколько дней на Черёмушках, например, утром, когда все едут на работу. Или вечером, когда все возвращаются. Может быть, мы увидим её там? Хочешь?

– Лена! Не валяй дурака, – высказалась с дивана сидевшая там Катя. Вид у неё был очень строгий и озабоченный, она была одета в темно-серое платье, на плечах у неё был синий, расписанный узорами платок, концы которого она непрестанно теребила пальцами. – Чего ты лезешь не в своё дело?

– Ну почему же? – удивилась Леночка, – ведь если он действительно её уже знает, и тут вдруг ещё её и увидит… Представляете себе, какое совпадение?

Все, сидевшие в комнате, как оказалось, внимательно следили за происходящим разговором. Со всех сторон немедленно посыпались мнения и предложения. Сева разочарованно посмотрел на них и снова повернулся к картине.

– Ну, а кто же этот рыцарь? – спросил он после очередного погружения.

– Это… ну… просто рыцарь, – Дима смутился и отвёл глаза в сторону.

– Слушай, – вдруг загорелся Сева, – а ты можешь нарисовать ещё одну такую картину, а вот здесь нарисовать меня?

– Тебя? – удивился Дима и озадаченно посмотрел на дядю Стёпу.

– Не слабый удар по чувству собственной важности, скажи Дим? – ехидно усмехнулась Леночка. – А паренёк-то не простой…

– Вообще-то, конечно, можно, – затянул Дима, – но это долго, не сразу, не прямо сейчас…

– А почему нет? – подлил масла в огонь дядя Стёпы. – Почему бы не попробовать прямо сейчас?

– Нужны краски, холст, – засомневался Дима. – Разве только карандашом, набросок сделать…

– Вот именно, – согласился дядя Стёпа, – сделай набросочек хотя бы. А там уж, глядишь, и более серьёзно… – Он сидел в кресле у стены, вдоль которой были расставлены картины, и смиренно наблюдал за происходящим, попивая вино из своего бокала. Рядом с ним на полу стояла бутылочка, из которой он периодически его себе подливал.

Превозмогая колебания, Дима уселся на диван, положил себе на колени коробку с нардами, а на неё – несколько листов бумаги, оказавшиеся под рукой. Катя сидела рядом с ним, слева, практически вплотную, и с интересом наблюдала за движением его карандаша. Сам Дима при этом выглядел отстранённо и старательно не обращал не неё внимания.

Сева сел напротив него на табуретку. Лицо его выражало предельную решимость и целеустремлённость. Некоторое время все молча наблюдали этот процесс с каким-то мистическим самозабвением. И тут Леночка, кокетливо хмыкнув, поинтересовалась:

– Так ты, Сева, что, значит, инопланетянин?

Фраза эта буквально висела в воздухе. «Статус» Севы, конечно, всех очень интересовал, но прямо задать этот вопрос никто не решался. По комнате прошёлся нервный хохоток, и на Севу устремилось множество заинтересованных глаз.

– Нет, – подумав, отвечал Сева, – почему это? Я сам, правда, не знаю, как я сюда попал… не до конца ещё понимаю. И сам я, конечно, совсем из другой жизни, и этот ваш мир совсем не похож на наш. Хотя язык у нас практически одинаковый… За некоторыми исключениями.

– А где ты живёшь? – включился в беседу всё время до этого молчавший Женя. Это был молодой задумчивый парень с кудрявыми волосами и смешным курносым носом. Он почти всё время молчал и лишь иногда застенчиво улыбался куда-то внутрь себя. Глаза его лучились недоверчивым восхищением к окружающему миру. Он тоже сидел на диване, справа от Димы, поджав под себя ноги.

– Правильнее всего было бы, наверное, сказать, – подумав, вполне серьёзно отвечал Сева, – что в будущем. Хотя, если честно, я считаю, что наши миры находятся где-то совсем рядом, вот, буквально за дверью. Просто всё дело в том, как попасть туда или сюда.

– А ты как попал?

– В дверь. – Сева кивнул в сторону прихожей. – Вон в ту дверь вошёл и… здесь.

– И, если ты выйдешь, ты снова к себе вернёшься?

– Не знаю, не уверен… – Сева внимательно посмотрел на дядю Стёпу. – Я, вообще-то, уже выходил и снова входил… Нет, тут какой-то другой способ или механизм…

– Слушай, Сева, – поинтересовалась Леночка. Она подошла и уселась на стоящий рядом с ним стул. – Ну, ты расскажи нам, хотя бы, как вы там у себя живёте? Что делаете? Нам же интересно…

Все согласно закивали.

– Ну, во-первых, – начал Сева, – у нас уже не используется то, что у вас тут называют электричеством. Энергия у нас совсем в другом формате используется. И, соответственно все эти приборы, – он посмотрел на свисающую с потолка лампочку, – у нас совсем другие. Ещё у нас есть спецкостюмы. Они умеют делать очень много всего: коммуникация, сенсорная фиксация, система допуска, управление средствами… Ещё у нас есть виртуальные коммуникаторы, у каждого, и мы можем входить и выходить в виртуальное пространство, когда надо.

– Вот это да! – изумился Женя, – Как это – виртуальное?.. И что вы в нём делаете?

– Это как бы продолжение этого мира, только… ммм… виртуальное. – пожал плечами Сева. – Там можно делать всё то же самое, что и тут. Но там возможности не ограничены, как в био-среде, нет плотности, веса…. Там можно делать практически всё, что хотите.

– А если ты там что-то написал или нарисовал, ты можешь это потом с собой забрать? – поинтересовался поглощённый рисованием Дима.

– Кое-что можно… Есть специальный прибор – реализатор…

– Это значит, открываются невероятные просторы для творчества, – Дима вздохнул. – Ведь можно делать разные штуки и потом их воплощать?

– В принципе, да. Если система безопасности пропустит, можно и реализовать. Нужен очень специальный допуск. Его не всем дают… Но в принципе да. Многие вещи так и делают.

– А умереть можно в виртуальном пространстве? – спросил вдруг Женя.

– Умереть? – Сева задумался. – Да это, пожалуй, вряд ли. Хотя говорят, что злоумышленники и туда проникли, но всё равно, это ведь всего-навсего – виртуан. Даже если случится что-то с вашим виртуаном – это, так сказать, виртуальное тело – вам его исправят.

– То есть там как бы всё понарошку? – вставила Катя. – А чувства там есть? Или это только игра такая, вошёл-вышел?

– Конечно же, есть, там всё то же самое. И все люди те же самые.

– А любить можно в виртуальном пространстве? – заинтересованно озадачилась Леночка.

– Конечно! Некоторые люди только так и любят… – пожал плечами Сева. – Но мне не очень нравится…

– То есть можно прям вот так, по-настоящему? – глаза Леночки загорелись. – Прям обниматься, и всё такое…

– Ну, да, можно, но только виртуально, – пожал плечами Сева. – Там нельзя воздействовать на объекты физически. Вы не можете, например, сломать ветку у реального дерева. В основном, можно только смотреть и разговаривать. Чтобы тактильные ощущения были, нужна специальная одежда, сейчас разные фирмы разрабатывают, но это сложно и дорого. Для секса проще в лично встретиться. Это и дешевле…

– Ого! Значит, и деньги у вас есть? – заострила внимание Леночка. Она подвинула свой стул поближе к Севе, чтобы как бы невзначай установить с ним телесный контакт.

– Ну, конечно. – Сева задумался. – А как же? Деньги вообще-то для всего нужны. При помощи денег осуществляется принцип справедливости. Чем больше вы производите ценностей, тем большие возможностей для этого вы получаете в своё распоряжение.

– А кто оценивает вашу общественную ценность? – уточнил Женя. – И как?

– Система оценки труда, – пожал плечами Сева. – Видите ли, у нас в этом смысле давно уже всё синхронизировано. У нас существует единая система планирования, которая подразделяется на подсистемы по функциональному признаку. Но в целом, это всё равно одна и та же система. Там всё учтено. Есть ряд коэффициентов, всё зависит от вашего статуса, рейтинга… это так просто не объяснишь…

– Выходит, все вы – рабы этой системы?.. – резюмировал Женя.

– Ну почему обязательно рабы. Хотя да, конечно, в определённом смысле жить вне системы в нашем мире невозможно. Спецкостюм, виртуан, личный счёт – без этого там просто нечего делать. Нет у нас таких людей, у кого всего этого нет. Я не знаю ни одного… – тут Сева запнулся и посмотрел на дядю Стёпу, – разве вот только, Михеич…

– А можно у вас перемещаться реально? Например, поехать в другой город или на море? – спросила Катя. – Или вы так всё время и сидите в своих виртуанах?

– Конечно, можно! – заверил Сева, – и очень даже можно. Если есть допуск, вы можете поехать куда угодно прямо вот так, физически. Мы именно это и называем перемещением.

– А как вы это делаете?

– По-разному. Основной способ перемещения – это КПП, капсула персонального перемещения. – Сева заколебался, оценивая степень всеобщего интереса. – Под землёй существует такая особая система каналов. В точке назначения создаётся разряжение, и капсула как бы всасывается туда из точки отправления. Это очень быстро всё происходит. А потом, когда она пребывает на место, наоборот, нагнетается давление. Остаётся только погасить перегрузку внутри КПП при разгоне и торможении. Капсула устроена так, что у неё между внутренней и внешней стенкой находится специальный гель-наполнитель, который гасит эту перегрузку.

– А на другие планеты вы летаете? – Женя буквально впился взглядом в Севу, ловя каждое его слово.

– На некоторые, да. Лично я физически не разу не перемещался. Я знаю тех, кто вроде бы летал, но… – Сева запнулся и снова посмотрел на дядю Стёпу. – В виртуане я, конечно, бывал, и не раз. На Луна и на Марсе. Там ведь наша станции…

– И что, на Марс вы тоже капсулами перемещаетесь?

– Понимаете, – после некоторого колебания задумчиво произнёс Сева. – Я вам почти что не могу этого объяснить. У нас вся энергетика принципиально другая. Есть же ведь определённые потоки межпланетные. Есть возможность эти потоки улавливать и использовать, например, как каналы перемещения или связи.

– Круто! – признался Женя, – круто. Я бы хотел посмотреть. И покататься. Слушай… – он изучающе осмотрел Севу, – а ты когда назад собираешься?

– Я не могу этого сказать, я пока точно не знаю…

– Вот тебе раз…– изумилась Леночка, она слегка наклонилась вперёд и нежно и как бы невзначай взяла Севину ладонь в свои руки. – А кто же знает?

– Может быть, Виталий, – пожал плечами Сева, извлекая свою руку из цепких Леночкиных лапок. – Только вы не поймите меня неправильно. Я совсем не считаю, что там лучше, чем тут. Здесь никакого сравнения просто не может быть. У нас там очень… холодно, – Сева внимательно посмотрел на Леночку, – а у вас тут значительно теплее…

– В смысле погоды? – Леночка поймала Севин взгляд и хитро ухмыльнулась.

– Да нет, в смысле людей. У нас всё очень… – Сева несколько раз задумчиво потёр лоб, – строго и… жёстко. В том смысле, что отклонений быть не может. И все это знают. У вас тут другие правила, вы по другим законам живёте. И у вас можно выражать всё, что угодно, свободно, неформально. У нас за такие вот наши беседы вполне могли бы отправить на переориентацию. Служба безопасности следит очень внимательно…

– Всё, нарисовал! – Дима сделал последние штрихи и повернул портрет к публике. – Вот.

На рисунке были изображены Маша и Сева. Лица были выведены достаточно чётко, костюмы же и задний план лишь едва прорисованы. Сева взял лист бумаги и всмотрелся в рисунок. Леночка встала, подошла к Севе сзади и, аккуртно обвив его своими нежными ручками, заглянула к нему через плечо:

– Класс! А ты, Димочка, прям гений какой-то. А меня можешь тоже нарисовать вместе с Севочкой? Я готова, хоть сейчас…

– Извини, Лен, – замотал головой Дима, – сейчас не могу. Давай потом, завтра…

Сева поднялся со стула и вежливо отстранился от Леночки. Казалось, что на все эти их телодвижения никто не обращал особого внимания.

Все изъявили желание поглядеть на рисунок и сошлись во мнении, что получилось неплохо. Дядя Стёпа долго рассматривал и улыбался, и, наконец, изрёк:

– Ну, считай, что временная прописка у тебя теперь есть. Поздравляю!

Когда рисунок, наконец, снова вернулся к Севе, он аккуратно сложил его и спрятал в кармане брюк. После этого он потихоньку ретировался на кухню. Анжела с Виталием и Арсений куда-то исчезли, на кухне сидели только Костя и Илюха. Они о чём-то тихо беседовали и пили чай из больших эмалированных кружек.

– О, Севка! Заходи! Хочешь чаю? – поинтересовался Илюха.

– Нет, спасибо, – отказался Сева, и вернулся обратно в коридор. Сейчас ему больше всего хотелось куда-то уединиться. Как бывший сотрудник телетраслятора, он привык быть в центре внимания, но сегодняшних событий было для него слишком много, и он чувствовал некоторый переизбыток общения.

– А что, если, – раздался вдруг позади него шёпот дяди Стёпы, – нам с тобой, Севастьян, немного прогуляться на воздухе? Не хочешь ли ты пройтись по вечерним московским переулкам? А заодно – смыться из жарких объятий Леночки?

– Очень хочу, – признался Сева. – Я и сам уже об этом подумал… Но, я тут ничего не знаю…

– Тогда пошли, – подмигнул дядя Стёпа.

Личность и сущность

Они очень быстро оделись и вышли из квартиры. Сева как-то сразу проникся доверием к дяде Стёпе. У него не было и тени сомнений, что этот человек полностью на его стороне и что, кроме того, он очень хорошо его понимает, буквально, видит насквозь.

Насвистывая какую-то замысловатую мелодию, дядя Стёпа двинулся вниз по лестнице и Сева устремился за ним. Они вышли на улицу. Степан Владимирович остановился у подъездной двери, внимательно посмотрел по сторонам и вдруг произнёс тихо, почти шёпотом:

– У меня есть к тебе одно важное дело. Мне кажется, что лучше тебя с этим никто не справится. Да, к тому же, и тебе это будет тоже полезно. Мне нужно передать кое-что одному моему товарищу. Но сам я этого сделать не смогу, т.к. завтра рано утром мы уезжаем в другой город с Костей и Илюхой.

– Если честно, я ещё не очень у вас тут ориентируюсь, – озадачился Сева. – А что это за человек?

– Он сам тоже нездешний, – сообщил дядя Стёпа, – но завтра он будет в Москве. И поэтому я предлагаю тебе такой вариант: сейчас мы вместе с тобой отправимся к одному нашему замечательному адепту, которого зовут Джебраил. У него ты сможешь переночевать, а завтра он тебя направит куда надо. Тебе ведь тоже – отдохнуть сейчас не помешает.

– Об этом я уже не знаю, стоит ли и мечтать, – скромно признался Сева. – Своего жилблока у меня ведь тут нет… Но только… Я тут ничего не знаю, как ехать, куда?

– Не волнуйся. Организуем, – весьма убедительно констатировал дядя Стёпа.

Взяв Севу под руку, он уверенно двинулся в сторону ближайшей арки, старательно обходя лужи. На улице было свежо, дул лёгкий ветерок, наполненный запахами мокрой земли и прелого снега. Пройдя через тёмную арку, в глубине которой угадывалась большая металлическая калитка, они выбрались в какой-то переулок, показавшийся Севе ужасно знакомым. И тут вдруг до него дошло, что в той арке, из которой они только что вышли, и находится клуб «Крышка». Он сильно вздрогнул всем телом и глубоко вздохнул, переводя дыхание.

– Вспоминаешь? – уверенно поинтересовался дядя Стёпа, заметив Севино волнение, и заботливо придержал Севу за руку, – ну и как?

– Проясняется… – сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоить участившееся сердцебиение, признался Сева. – Скажите, Степан Владимирович, мне кажется, я вас могу об этом спросить.

– Конечно, конечно, дорогой, – заверил дядя Стёпа, – спрашивай.

– Виталий и Анжела, и Арсений тоже, да и вы, как мне кажется, люди не совсем обычные. Мне последнее время вообще везёт на необычных людей, но… – Сева замялся.

– Но мы тебе кажемся какими-то совсем уж другими, так, наверное?

– Так. Но дело не только в этом. Я вдруг задумался о том, а что такое вообще есть человек? Может это несколько странно звучит, но мне кажется, что есть нечто важное, связанное с людьми, что только теперь начинает мне открываться.

– Был такой очень серьёзный мастер, Георгий Иванович Гурджиев. Так вот он, например, считал, что назвать людьми из всех проживающих на этой планете можно лишь небольшое количество индивидов, – дядя Стёпа сделал многозначительную паузу. – И тут дело не в дискриминации или в чувстве превосходства. Человек – это вполне конкретная вселенская, космическая единица, и к этой категории можно отнести далеко не всех. Конечно, никакой определённой географии расселения таких людей не существует, хотя, имеются некоторые тенденции в этом процессе… В России концентрация таких людей очень большая.

– А остальные тогда кто?

– Ну… тут разные есть. Например, Георгий Иванович называл таких существ «идиотами», и у него даже была своя градация идиотов. Самая низшая ступень – идиот объективный. В этом состоянии находится по его мнению примерно 99% всей нашей цивилизации. Это люди только внешне, но, по сути, они – «инструменты», сознание их полностью автоматизировано. Ими можно манипулировать как угодно. У них нет собственной воли. Они подчиняются чужой воле, практически не задавая никаких вопросов.

Дядя Стёпа на некоторое время задумался и продолжал:

– Чуть выше их по рангу находятся субъективные идиоты. Это те, кто осознал свой объективный идиотизм и хотел бы как-то выйти из этого состояния. Для различения субъективных идиотов существует 21 ступень. С ними уже по крайней мере можно иметь дело, хотя, конечно, в виду своего идиотизма их периодически уносит не в ту степь. И хотя нет никаких гарантий, что любой, даже самый продвинутый из идиотов когда-либо станет человеком, всё-таки именно из этой среды вырастают настоящие Человеки.

–Выходит, я тоже идиот, – признался Сева. – Как-то обидно быть идиотом… Хотя, конечно, если честно, я понимаю, что вся моя жизнь до самого недавнего времени была совершенно бессмысленной. И если бы не Михеич…

– Ты сейчас сделал очень важную вещь, – похвалил Севу дядя Стёпа. – Ты признал себя идиотом. Именно с осознания этого факта и начинается движение вверх. На самом деле «Наука идиотизма» – это очень древняя традиция. В ней скрыто очень глубокое понимание человеческой природы. Но сейчас важно не это. Дело в том, что потенциально каждый может стать Человеком, но большинство даже об этом не знают. Из тех, кто хотя бы догадывается, мало кто по-настоящему этого хочет. А из тех, кто хочет, мало у кого реально получается. Внешне вроде бы все одинаковые, но внутри у многих одна труха. Как вот бывает гриб трухлявый, с виду, вроде, хорош, а тронешь его и он в прах рассыпается.