Магнит для ангелов

Дверь в квартиру открыл толстомордый бородатый мужичок. Не говоря ни слова, он сразу же оделся и вышел. Виталий сидел на кухне с гитарой в руках. Перед ним стояла бутылка вермута, а рядом на столе лежала тетрадка и карандаш.

– Сочиняешь, Виталька? – поинтересовалась Анжела, присаживаясь к столу.

– С музами со-общаюсь, – поправил Виталий.

– Ну и как они? – потирая руки, прошёл на кухню Арсений, – музы-то?

– Говорят, что я слишком капризный, – Виталий отставил в сторону гитару и предложил друзьям выпить вместе с ним. Анжела поставила на стол стаканы, Арсений разлил в них вермут. – А что у вас?

– Посвятили, – Анжела кивнула на Севу, который, неуверенно приостановившись в дверях, задумчиво рассматривал клубы табачного дыма, витающие вокруг архаической лампочки.

– Присаживайтесь, молодой человек, – пригласил Севу Виталий и кивнул на пустой табурет. – Похоже, у вас ещё остались какие-то сомнения?

– Можно окошко открыть? – ответил Сева.

– Вот именно, – согласился Арсений и распахнул створку окна настежь.

– Желаете выпить? – поинтересовался Виталий, пододвигая к Севе пустой стакан.

– Благодарю, – отозвался Сева после некоторого раздумья, – пожалуй, не сейчас… А можно воды?

Анжела встала и налила ему полный стакан тёплой воды из чайника. Сева жадно осушил один, а затем второй стакан.

– Я вижу, общение с силами небесными благотворно сказывается на состоянии нашего гостя из будущего, – тщательно изучив Севу своим пронзительным взглядом, констатировал Виталий. – Это весьма отрадно. Что же, молодой человек, как вы себя теперь ощущаете?

– Мне кажется, – призадумался Сева, – что я родился заново. Хотя я и не вполне понял, всех деталей этого ритуала, и… что мне теперь делать. Может быть, вы могли бы мне как-то пояснить…

– А что же тут пояснять, – улыбнулась Анжела, – родился ты сегодня, Кирюша, и слава Богу…

– Я имею ввиду, что ведь весь этот ритуал, наверное, имеет какое-то особенное значение… Не знаю, как сказать… – Сева задумался, и, взяв со стола стакан, принялся крутить его в руке. – Что теперь со мной будет? Вот давеча вы говорили, что есть я – и всё остальное. А Бог, говорили вы, это вроде как перпендикуляр к этому всему. Мне это понятно. А сегодня отец Игнатий говорил о жизни вечной и о Царствии Небесном. И это тоже мне, вроде как, ясно. Но как это всё связать вместе я пока не вполне понимаю…

– Глубоко мыслишь. В целом это всё об одном, – кивнул головой Арсений, стоя у окна. – Понимаешь ли, существует такое понятие о Троице. Бог имеет как бы три ипостаси, три проявления. Первое – это Бог Отец. Он Создатель, Единый Источник всего сущего. От Бога Отца рождается Бог Сын. Это наш Господь, Иисус Христос. Он пришёл на Землю, вочеловечился, чтобы всех спасти. А ещё есть Святой Дух, который всегда и везде, и который есть как бы связующее звено между Богом и всем остальным. Понимаешь?

– Как? То есть их трое? Разве Бог не един? – удивился Сева.

– В том-то и дело, – подтвердил Арсений, – в этом-то вся и суть: Он Един, но в трёх лицах. Чтобы постичь это триединство, необходимо увидеть Бога не только внешнего, который творит весь мир, но и внутри себя его найти, обнаружить. Тот, которого называют Отцом – это Абсолют, источник, из которого происходит всё, и к которому все возвращается. Это единство бытия, единство жизни, самый принцип единства, понимаешь? А Сын – это личность, абсолютная личность. Это единство во множестве. Ведь когда Единый разделяется на части, он от этого не перестаёт быть Единым. Почему? Потому что в каждой отдельной части заложен корень единства, семя единства. Мы ещё называем его Высшее Я, и оно неуничтожимое, бессмертное. В самой основе твоего личного бытия и моего личного бытия оно находится. И поэтому мы – хотя вроде бы как и разные люди, но – мы суть одно. Если всю эту шелуху скинуть – тело, душу – то останется только Бог внутри, понимаешь?

Сева молчал.

– Ну а Тот, который Дух, – продолжал Арсений, – это как бы атмосфера, которая соединяет Отца и Сына. Это связь между ними, вечная, нерушимая, неуничтожимая. Благодаря этой связи Бог внутри – Сын – остаётся Богом. И каждая тварь, каждая отдельная личность имеет в себе это Высшее Я, внутри, в самой основе своей. Короче, смысл в том, что нет никакой дистанции, преграды между тобой и Богом; Он в тебе, как и во всём остальном, как и во мне, и в Виталике, и в Анжеле, и в Михеиче… И вообще… – Арсений сделал широкий жест рукой.

– Но если это так, то почему я сам этого не чувствую. Ведь если я был бы Бог, то я мог бы… – Сева загадочно блеснул глазами.

– Не примитивничай, Сева, – резко оборвала его Анжела. – Дело совсем не в том, чтобы получить какие-то преимущества или сверхвозможности. Это всё ни при чём, дело не в этом. Просто пока ты считаешь, что между Богом и тобой есть непреодолимая преграда, пропасть, то ты сам себя отделяешь, изолируешь от Него. А когда ты понимаешь, что Бог – внутри, не какой-то там непонятно какой бог, а Самый Главный, Единый Абсолют – прямо тут, внутри тебя, – и не нужно Его искать где-то там, а он всегда с тобой, ты в основе своей – и есть Он, – тогда всё меняется. И тогда ты – свободен. Все внешние обстоятельства теряют смысл, остаёшься ты сам наедине с Богом, и вся твоя жизнь – это Его жизнь в тебе или твоя – в Нём Где бы ты ни находился, чтобы ни делал, Он – всегда с тобой, в тебе, Он – и есть ты.

– Предполагать, что та персона, с которой вы себя ассоциируете, – включился в разговор Виталий, – вот это ваше пальто с кнопками и та тушка, на которую оно надето, а также и тот жлоб, который, как ему кажется, управляет этой тушкой, что всё это представляет какую-то особую ценность для Всевышнего – это, по меньшей мере, неприлично. Потому что вся эта ваша персона, с позволения сказать, это сгусток дерьма, не более того. Но при этом без сомнения в вас есть нечто такое, что к этому дерьму не имеет никакого отношения. Это и есть ваше Высшее Я. Вы без труда обнаружите собственную нелепость, взглянув на самого себя с позиции своего Высшего Я. Речь только об этом. Однако умом этого постичь невозможно. И по этой самой причине говорить об этом вообще не имеет смысла. Арсений и Анжела делают для вас большое исключение, пытаясь вам всё это растолковать, хотя на мой взгляд, вы этого и не заслуживаете…

С этими словами Виталий поднялся со своей табуретки. Некоторое время он стоя докуривал свою сигарету, потом затушил ее, и взял гитару.

– Что-то я устал. Пойду-ка я отдохну, – сообщил он как бы между прочим. – А вы уж сами тут – разбирайтесь… – с этими словами он покинул пространство кухни.

Помолчали. Арсений разлил по стаканам вино.

– Сегодня тебя как бы активировали, – сообщил, наконец, он. – Твоё Высшее Я, оно ведь и так всегда в тебе, но сегодня его как бы включили, «ток подали», произошла активизация. Помнишь, батюшка говорил про магнит. Вот, что сегодня произошло. Раньше ты был просто Сева, а теперь ты – магнит; магнит для ангелов. Главное, что отныне у тебя не может быть сомнений в том, что в тебе есть это божественное начало. Этот факт поможет тебе стать собой.

– Так если я уже и есть Бог? – озадачился Сева. – Что же тогда значит – стать собой?..

– Пока что это только слова, мысли, – пояснил Арсений, – причём такие, которые не относятся к твоему Высшему Я, но которые для него – нечто пустое, лишнее. Суть в том, что Высшее Я в действительности существует, и именно оно и есть Ты. Но это не тело твоё, и не эго, т.е. это не та субличность, с которой ты пока что связан теснее, чем с Богом. Ты сейчас пока смотришь на это на всё как бы со стороны, а ты изнутри себя почувствуй, пойми, кто ты есть на самом деле…

– Я не понимаю, что для этого нужно делать? – заволновался Сева.

– Быть! – звонко вставила Анжела, – нужно просто быть! Собой. И всё. А вся шелуха с тебя сама собой тогда отпадёт. Постепенно.

– А как же душа? – не унимался Сева. – Выходит, душа, это тоже не Я?

– Душа, ну, это тоже оболочка. Просто она более тонкая и глазом её не видно. У нас это ещё называют «астральным телом». А я бы даже сказал, что это совокупность астрального и ментального тела, но это все просто слова, пока ты сам в себе всего этого не ощущаешь, – принялся излагать базу Арсений. – Душа – это тоже ты. Да и тело – это ты. Вопрос весь в том, с чем ты самоотождествляешься.

– Ну, хорошо, – подумав, согласился Сева. – А кто же тогда Иисус Христос?

– Ишь ты, касатик! – умилилась Анжела. – Иисус Христос – это Сын Божий. Да дай же ты ему, наконец, Символ Веры почитать, Сенечка!

Арсений вышел из кухни, а Анжела между тем продолжала:

– Понимаешь, Севка, Иисус Христос – это самая суть Любви. И для тебя, и для нас – для всех людей вообще, Он – это такой мистический маяк, который освещает мрак нашего мира светом Истины. Иисус Христос – это образец для всех нас. Все люди в идеале должны быть как Он. Жить, как Он жил, любить, как Он любил… – глаза Анжелы горели странным огнём. Она протянула руку и ласково потрепала Севу по голове.

Вернулся Арсений с книгой в руках. Он протянул её Анжеле, которая, перелистав несколько страниц, передала её Севе.

– Вот, – сказала она, – изучай. Тебе это всё пригодиться. А утром пойдёшь на причастие.

Сева тщательно изучил текст на странице, закрыл книгу и положил её на колени.

– Я не понимаю. Если Сын Божий – это Иисус Христос. И Сын божий – это моё Высшее Я. Выходит, я и есть Иисус Христос?

– Не ты, – поправил Арсений, – а твоё Высшее Я. Это не одно и то же.

– Ну, то есть, значит, в самой основе моего существа – Иисус Христос?

– Ну, да, вот это уже точнее. Он Сам так и говорит: Я в вас, а вы – во мне. И: нельзя прийти к Царствию Небесному, кроме как через Меня. То есть, чтобы открыть в себе Бога, своё Высшее Я, нужно стать самим Христом. Понимаешь теперь, какая метафизика?

– Но это же очень сложно. Это вообще возможно?

– Так никто и не говорил, что будет легко. Мы тебе о том и толкуем. Если бы всё было просто, все вокруг уже давно были бы…

– Дело в не этом, – уточнила Анжела. – Дело не в том, сложно это или просто. А в направлении поиска. Обычно люди ищут Бога как бы «снаружи», они считают, что он где-то там, «на Небе», ну, или, короче, что он отдельно, а человек отдельно. И в этом вся загвоздка. Когда ты понимаешь, что искать нужно внутри, всё меняется. Но проще от этого не становится.

Сева задумался.

– А сейчас я – кто?

– Насколько я понимаю, – ухмыльнулся Арсений, – сейчас ты – это твой спецкостюм.

– Ладно тебе, Сеня, не грузи касатика, – осадила его Анжела. – А ты сам-то, как считаешь? Кто ты?

Сева снова на некоторое время притих. Внутри его шла напряжённая работа. Этот вопрос он уже и прежде пытался себе задавать, но не понимал, с какой стороны к нему подойти. Теперь же он вдруг как будто нашёл в себе силы сосредоточиться.

– Я уже давно понял, – признался он, – что для общества я – это конфигурация моего спецкостюма. Но для себя я – это тот, кто управляет этим всем, – он похлопал себя пальцами по груди, – надо думать, что сейчас я – это моя душа?

– Надо думать… – отзеркалил Арсений. – Но что это значит? Кто сейчас говорит это всё? Душа – это кто?

– Ну, это я… Тот который… Думает, чувствует. С которым это всё сейчас происходит.

– Уже ближе, но не понятно. Что происходит?

– Ну, как. Я сижу, пью вино, говорю с вами…

– Сидит тут твоё тело. И говорит тело – издаёт звуки. А кто решает, что нужно сказать?

– Это… это… – Сева пожал плечами. – Я?

– То есть, не тело, так?

– Так.

– Уже хорошо. А кто?

– Ну, есть какой-то… аппарат во мне мыслительный…

– Хорошо. То есть ты – аппарат?

– Нет, ну как… Я – тот, кто управляет этим аппаратом.

– Отлично. Но кто это?

Сева уставился на Арсения. Тот улыбался и выжидательно глядел прямо Севе в глаза.

– Это тот, который… – Сева вдруг ощутил внутри себя странное «движение», как если бы внутри него закипела вода, как в чайнике. – Это Я!

– Ну, понимаешь теперь, – улыбнулась Анжела. – Касатик ты наш! Уловил?

– Кажется, да… – взгляд Севы вдруг развернулся внутрь, и он застыл.

– Ты, главное, дышать не забудь, – рассмеялся Арсений через минуту.

Сева сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Через всё его тело прошёл мощный импульс и его передёрнуло, он замотал головой.

– Ведь я есть и без этого без всего. Я есть!.. Я есть…

– Когда открываешь Себя в себе – это высший кайф, – согласилась Анжела. – Но тут главное не переборщить. Потому что тело – оно ещё пока тебе тоже нужно. И то, что ты назвал «мыслительный аппарат» – тоже нужно. И ещё чувствительный аппарат есть. Без этого всего ты не можешь быть человеком. В смысле, жить как человек, как существо планетарное. На Земле.

– Кажется, понимаю…

– Ну, наконец-то. Слава Богу. Молодец, – шутливым тоном прокомментировал Арсений. – Запомни это состояние. Потому что уже вечером ты это всё забудешь, и обратно свалишься туда, вниз, в тело, в аппарат. Чтобы удерживать это состояние, нужно тренироваться. Мы об этом тебе и говорим всё время. Говорить об этом бессмысленно. Понимаешь теперь, почему?

– Да, но… Всё-таки, вы ведь мне объяснили… – снова глубоко вздохнул Сева. – Значит, не совсем бессмысленно.

– Нет, касатик, – уточнила Анжела. – Мы тебе просто продемностировали наглядно. Поэтому ты понял. Это потому, что мы уже немного поднаторели в этом деле, понимаешь. То, что с тобой сейчас происходит – это называется «торчать по мнению». Но и это уже немало. Не у всех получается…

– А что будет, если умереть? – озадачился Сева.

– Ну, как, что? А вот подумай сам. Как ты считаешь? – срезонировал Арсений.

– Тела не будет…

– Так. А дальше что? Всё?

– Душа останется…

– Ты уверен? А где она будет жить, душа твоя?

– Не знаю… Сама по себе… Она же сейчас как-то живёт…

– Сейчас она в твоём теле живёт. Не в моём, не в Анжелкином. Так ведь?

– Выходит, если тела нет, то душа умрёт?

– А вот это уже чистая метафизика, брат. Может и умрёт. Но если ты найдёшь какой-то способ быть полезным Абсолюту, то есть, Себе Самому, которого ты сейчас вот только обнаружил, то… Может и не умрёт. Чем ты мог бы быть полезен Абсолюту, как ты сам считаешь?

– Я мог бы… – взгляд Севы снова развернулся внутрь. Он буквально застыл. В уме его крутился вопрос «Зачем? Зачем?..», но ответа он не находил. В какой-то момент он вдруг как бы «оторвался» от этого вопроса, от той части себя, которая озадачивала себя им, и немедленно к нему пришло понимание. – Я мог бы любить!

– Касатик, какой же ты славный! – восторженно пропела Анжела. – Молодец! Умница! Понимаешь теперь?

– Да…

– Ну, вот… – Анжела потрепала Севу по волосам. – Наконец-то! Видишь теперь! Покуда ты есть, ты есть. Ничто не может тебе помешать быть, пока сам ты не перестанешь это делать.

– Иногда для того, чтобы быть Собой, – пожал плечами Арсений, – нужно делать усилие. Потому что невозможно постоянно быть на острие, как сейчас. Очень много нужно сил для этого. Особенно, поначалу. И потом… Когда начинаешь с этой высоты смотреть на всё остальное, становится очень… обидно. Смотришь на людей, и думаешь… Зачем вам нужен весь вот этот бред, люди! Да будьте же вы собой! Но… увы и ах…

– Ладно, не грузи парня, – Анжела махнула на Арсения рукой. – Не ломай кайф касатику. Он и без тебя теперь разберётся. Главное, что он вошёл в себя! Понимаешь теперь, Севка, что сегодня произошло?

– Выходит, – Сева удивлённо посмотрел на неё, – для этого – Крещение?

И тут на кухне вновь возник Виталий. На нём было элегантное пальто, изысканного вида ботинки, шёлковый шарф на шее, а на голове – красивая шляпа с широкими полями.

– Я вижу, – констатировал он, смерив Севу глубоким взглядом слегка прищуренных глаз, – молодой человек начинает приходить в себя? Что ж. Это отрадно.

Наступило молчание. Виталий взял со стола пачку сигарет, привычным жестом достал одну и прикурил. Затем он убрал пачку в карман пальто.

– Пойду-ка я пройдусь, – сообщил он и многозначительно посмотрел на Анжелу. – Юноша, – он кивнул на Севу, – может спать на диване.

После этих слов Сева вдруг резко ощутил дикую усталость. В голове зашумело и он ухватился за сто, чтобы не упасть. Как только Виталий вышел из квартиры, он встал и, слегка пошатываясь и держась за стеночку, отправился в комнату, где провел предыдущую ночь. На диване лежала подушка и плед. Сева повалился на диван, повернулся лицом к стене и тут же выключился.

Обмен опытом

Когда Сева проснулся, за окном было темно. Дверь в комнату была прикрыта. С кухни доносился звук голосов. Сева встал с дивана и отправился в уборную, и, умывшись, вышел в кухню.

Тут собралась уже целая компания. Сам Виталий сидел на своём привычном месте с сигаретой в руке. Рядом с ним восседал плотный бородатый мужчина лет пятидесяти в уютном синем свитере, в одной руке он держал открытую бутылку вина, а в другой – стакан. Вокруг было ещё несколько незнакомых Севе молодых людей: кто-то расположился на подоконнике, иные сидели на полу около стены. Место в углу, как и в прошлый раз, было занято лежащим на спине человеком, который, подложив под голову пустую бутылку, крепко спал, сложив руки на животе. На кухне было сильно накурено. Анжела сидела здесь же, Арсения не было.

– Ну что, отдохнул, касатик?! – весело приветствовала Севу Анжела. – Вот, ребяточки. В нашем полку прибыло…

– Поздравляю, – мягким голосом произнёс бородатый мужчина, обращаясь к Севе, – вас кажется зовут Севастьян? Сева, стало быть… А меня зовут Степан Владимирович, но вы можете называть меня просто – дядя Стёпа. Очень рад знакомству. Предлагаю сразу на «ты».

Они пожали друг другу руки. После этого Сева познакомился со всеми остальными, стараясь удержать в памяти их имена: Костя, Илья, Женя, Дима, Леночка и Катя. Про спящего на полу сказали, что его зовут Поручик.

Дядя Стёпа ещё раз внимательно оглядел новоприбывшего и предложил всем переместиться в соседнее пространство, поскольку габариты кухни явно не соответствовали размерам компании. Молодые люди, прихватив бутылки и стаканы, немедленно отправились в дальнюю комнату «накрывать поляну». Анжела с девочками взялись готовить закуску, а Илья, которого все называли Илюха, и который казался несколько старше остальных, принялся открывать банки с консервами. Дядя Стёпа как ни в чём ни бывало остался сидеть на своём месте. Сева замялся, не зная, как ему поступить, но тут Виталий кивнул ему на опустевшую табуретку и выставил вперёд стакан.

– Садитесь, Севастьян, – убедительно пригласил он. – Давайте отметим ваше сегодняшнее посвящение!

– Ну, как там всё прошло у вас, – поинтересовался дядя Стёпа. – Анжела нам так и не успела ничего толком рассказать.

Сева принялся рассказывать. Оставшиеся на кухне Илюха и девочки слушали молча. Периодически Анжела вставляла кое-какие комментарии, а Виталий и Степан Владимирович многозначительно переглядывались.

– Ну что ж, – резюмировал дядя Стёпа, когда Сева закончил своё повествование, – молодец. Значит, Кирилл. Прекрасно! И, что же ты теперь думаешь делать, братушка?

– Пока не знаю, – призадумался Сева, – но чувствую, что начался какой-то новый этап в жизни. Я пока всего до конца не понимаю. Хотелось бы, конечно, побольше узнать о Православии. Отец Игнатий мне кое-что рассказал сегодня… Он мне говорил, что я должен обязательно прочитать Евангелие…

– Вот это очень правильно, – согласился дядя Стёпа и одобрительно кивнул. – Молодец. Тебе теперь большая работа предстоит. И это дело серьёзное. Но сегодня у тебя настоящий праздник и по этому поводу я предлагаю устроить небольшое погружение в сферу искусства. Дело в том, что наш Дима – художник. Однажды он решил стать Настоящим Художником. И стал рисовать Картины. Оказалось, что это – не такое уж простое дело. А сегодня он принёс несколько своих работ. Хочешь посмотреть?

– С удовольствием, – согласился Сева.

– Правильно, правильно, Стёпочка, – поддержала Анжела. – Нужно нашему касатику расширять кругозор!..

– Ну, тогда – пойдём! – дядя Стёпа встал, и вместе с Севой они отправились в соседнюю комнату. К ним присоединился Илья и девочки с тарелками, на которых была разложена закуска: хлеб, сыр, колбаса и консервы. Виталий не двинулся со своего места, Анжела тоже осталась на кухне.

В комнате шла оживлённая беседа. Ребята сидели на стульях и на диване вокруг невысокого столика. Вдоль стены были расставлены несколько среднего размера картин. Севе никогда прежде не приходилось видеть настоящих работ, написанных живыми красками, он с интересом принялся их рассматривать.

– Эта серия работ посвящена теме рыцарства, – комментировал дядя Стёпа. – Давным-давно на Земле жили такие особые люди. Они были настоящими воинами. Их самым главным делом было служение Богу, который есть Истина и Свет. Рыцари были самыми могучими и справедливыми из всех людей. Они заступались за слабых и обиженных, и всегда являлись для людей примером благочестия, преданности и милосердия. Но самой главной их задачей было защищать веру Христову, в которую и ты сегодня был посвящён.

– А что с ними стало потом? – поинтересовался зачарованный Сева.

– Кое-кто погиб в ратном бою. Другие сгинули в борьбе внутренней – со своими грехами. Но остались и те, кто и по сей день живёт среди людей и осуществляет своё служение. Правда обычные люди об этом часто даже и не подозревают… Вот, например, на этой картине, изображена сцена посвящения в рыцари. Этот юноша происходит из знатного рода, о чём говорит вот этот герб. Он ещё молод, но совет рыцарей во главе с Королём признал его достойным вступления в Орден; и вот гроссмейстер возлагает на его плечо меч.

– А Орден – это что?

– Орден – это Братство рыцарей. Когда новый рыцарь вступает в Орден, ему передаётся частица силы Братства, в которое он вступает, и он клянётся служить ему верой и правдой.

– А для чего нужен Орден?

– Перед каждым Орденом стоят определённые задачи. Прежде всего, как я уже сказал, это служение Богу и защита христиан от тех, кто пытается осквернить и разрушить Святую Церковь. Вот на этой картине изображён рыцарский поединок. Здесь рыцарь светлого Ордена без раздумий бросается на борьбу со злом, которое символизирует вот этот могучий зелёный Змей. Это, конечно, лишь образ. Но он имеет глубокий смысл. Рыцарь должен быть беспощаден ко всему, что идёт против Бога, и – прежде всего – к самому себе, к своему внутреннему Дракону, который пытается сбить его с верного пути служения Истине.

– А это кто? – Сева указал на третью картину, где был изображен рыцарь, склонивший голову перед прекрасной девой.

– Этот рыцарь приехал поклониться Даме своего сердца. Ей он посвящает все свои подвиги. Каким бы сильным и смелым ни был рыцарь, он не может побороть врага, если в сердце его нет любви. Дама – это символ такой возвышенной и чистой любви. Любовь рыцаря – это самое главное его оружие. Только с любовью в сердце он сможет быть справедливым и милосердным.

– Но ведь это, это… – вдруг возбуждённо объявил Сева, вглядываясь в лицо Дамы на картине, – да это же Маша! Вот это да! Не может быть!..

Все присутствующие притихли и принялись переглядываться.

Дядя Стёпа понимающе кивнул и таинственно улыбнулся. Он некоторое время наблюдал за Севой, слегка склонив голову на бок и, наконец, многозначительно изрёк:

– Выходит, у тебя уже есть дама сердца. Ну что ж. Поздравляю! Тебе очень повезло…

На четвёртой картине были изображены рыцарь и священник в рясе, оба стоящие на коленях перед Распятием.

– Эта картина говорит о том, что из всех путей служения, которые Вседержитель открыл людям, самыми почётными и достойными являются два: священничество и рыцарство. Священника и рыцаря связывают теснейшие узы дружбы, они всегда помогают и поддерживают друг друга, поскольку они, каждый по-своему, служат одному общему делу – защищают Святую Веру. А вот здесь, – дядя Стёпа указал на следующую картину, – рыцарь в кругу своих товарищей по Ордену, встречается с рыцарями дружественного ордена. Они сняли шлемы и приветствуют друг друга. Это говорит о том, что не может быть вражды между теми, кто служит Богу, хоть бы они и принадлежали к разным Орденам. Это такое двоюродное Братство…

– А кто эти люди? – Сева перешёл к следующему полотну, где рыцарь, сидя на высоком троне, внимательно и учтиво беседовал с пришедшими к нему крестьянами и горожанами.

– Они – его подданные. Этот пожилой рыцарь за свои подвиги и мужество был удостоен высокой чести повелевать людьми. Он опекает их и является их господином. Тут основной его задачей является соблюдение справедливости. Для своих подданных он служит примером и идеалом, и ему доверено вершить над ними суд.

– Поразительно, – высказался Сева после того, как ещё раз внимательно рассмотрел все шесть картин. – А что нужно для того, чтобы стать рыцарем?