Магнит для ангелов

– Погоди, погоди, Анжела, – вмешался Арсений, – ты умерь своё пламя маленько, а то ещё спалишь пацана…

– Ну, нет, почему, – запротестовал Сева, – мне интересно, мне это важно, я правда хочу знать. Скажите мне, почему нет?

– Ты сам не знаешь и не можешь знать того, о чём просишь, – примирительно, но очень весомо заявил Арсений. – Чужое знание тебе ничего не даст. Ты хочешь познать тайны творения, но тебе их пока некуда вмещать. Скажи вот лучше, тебе самому-то чего нужно, как ты сам это понимаешь?

– Мне?.. – Сева замялся. – Понимаете, ведь с чего всё у меня началось. Я попал в этот «клуб», и они мне говорят, дескать, мы тебя хотим сделать свободным. А я раньше никогда не думал об этом. Я поначалу и не понял, что они имеют в виду, но потом… Короче, я понял, что жизнь не ограничивается той дорожкой, по которой я шёл до сих пор. Что есть другие пути, другие возможности, понимаете. И я решил искать. Потому что я вижу, я понимаю убогость той жизни, которой все живут, которой я сам раньше жил. Работа и виртуалка, и больше ничего. Вся моя жизнь состояла из того, чтобы заработать денег и потратить их, и вроде бы это логичный замкнутый цикл, самодостаточный, но в нём жизни-то нет. Ну – заработал, ну – потратил, а дальше-то что? И вот я посмотрел на всё это со стороны, и понял, вся моя жизнь – это просто конфигурация моего спецкостюма.

– Так тебе, дорогуша, не свободы нужно, а независимости, вот чего, – резонно заключила Анжела. – Ты пока ещё не сформировался как индивид. У тебя ничего нет, тебя, можно сказать, и самого пока ещё нет. Говорить о свободе тебе сейчас пока что рановато. Конечно, твой вот этот порыв – вполне благородный, и заслуживает, так сказать, внимания, но… Этого недостаточно, понимаешь ли, чтобы быть свободным.

– Не понимаю, – признался Сева. – Почему это? Я хочу найти, и я буду искать, пока не найду. Я может не очень пока что могу объяснить, чего именно я ищу, но я знаю, я чувствую это… И буду искать…

– Ну, посмотрим, посмотрим, – уклончиво заметила Анжела, – кто знает, может и вправду… Душа-то у тебя чистая, это я вижу.

– Да что ты опять глумишься, Анжела, – вступил Арсений, – с твоей колокольни, я понимаю, всё это, конечно, слишком мелко и убого, но человек рвётся, ты же видишь, в Небо. Так как ему быть?

– Как быть, как быть! – возмутилась Анжела. – Ты, Сенечка, сам-то не умствуй. Всё же ясно. Ну, о чём тут ещё говорить? Касатик первый раз в жизни выглянул в окошко. Там, понятное дело, чудеса и всё такое. Но что мы с тобой можем сделать для него? Как можем мы взять ответственность эту на себя? Пусть тогда уж Михеич им занимается.

– Ну, что ты говоришь, Анжела? Ты что, не знаешь, кто такой Михеич? Разумеется, что он будет им заниматься, никто ведь не говорит… Кстати, – Арсений повернулся к Севе, – а чего тебя Михеич к нам-то отправил?

– Он сказал, что здесь я получу доктрину, – грустно сознался Сева. – Мне ваш товарищ, Виталий, уже кое-что рассказал, но я… Не знаю… Скажите, а я могу остаться тут, у вас, чтобы вы…

– Касатик, – Анжела ласково посмотрела на Севу, – ты пойми, есть вещи, которые мы просто не в силах… понимаешь… которые от нас не зависят. И поверь, ты для нас такая же загадка, как и мы для тебя. И вот уж если ты хочешь доктрину, я тебе вот что скажу: всё вокруг – это неразрешимая загадка. Но: ключ к этой загадке – это ты сам. Познай себя самого, вот самая главная и самая тайная доктрина на свете.

– Ну вот, Виталий мне приблизительно тоже самое и говорил. Что, мол, есть «Я» и «всё остальное». Что если я есть, то и всё есть, а если меня нет, то ничего нет.

– Не соврал, – резонно заметил Арсений. – Но только чтобы это понять, тебе целая жизнь может потребоваться. И может быть – и не одна…

– А что, может быть несколько жизней? – заинтересовался Сева.

– Это от тебя зависит, – развёл руками Арсений. – Пока ты осознаёшь, что ты есть, ты жив. Тело – это удобная штука. Оно как бы живёт само по себе и кажется, что так всегда и будет. Но потом, когда тело выключается, что происходит?..

– Что?

– Вот в этом-то всё и дело. Если ты продолжаешь чувствовать себя, своё я, то там могут быть дальнейшие варианты. А если нет – то всё. И всё, – пожал плечами Арсений.

– Ты знаешь, что, – внимательно разглядывая Севу, произнесла Анжела, – ты сейчас не думай об этом. Мне кажется, что лучше всего будет тебе вернуться назад, туда, в знакомый тебе мир, который тебе понятен, в котором ты знаешь, как тебе быть. И там ты должен будешь создать себя снова. Свою личность, свой, так сказать, контур. Раз уж ты ищешь свободы, то самый верный путь – это стать творцом самого себя. Создай самого себя, и не просто как-нибудь, а так, чтобы тебе самому это понравилось. Красиво. Безупречно. Это сложно, но это реальная работа. А без работы – ничего не будет. Либо ты все свои усилия направляешь на выход за свои собственные рамки, либо ты просто распадаешься. И – досвидос. «Умер Максим, да и хер с ним». Творцу не нужны паразиты, их вон и так, милый мой, сколько. Либо ты – свободная личность и способен к свободному творчеству, либо…

– Либо тебя нет и не о чем говорить, – заключил Арсений и посмотрел на часы. – А теперь – пошли. Сейчас самое время.

Таинство

Втроём они подошли к воротам монастыря. Анжела и Арсений перекрестились. Сева внимательно наблюдал за ними. Потом они прошли сквозь врата внутрь монастыря. Народу вокруг было не много. Севой овладело странное благоговейное чувство. Ему показалось, что он очутился в каком-то доисторическом сказочном городе. Необычная архитектура зданий, окружающая чистота и загадочно-благодатная атмосфера места привели его в полнейшее изумление.

По тропинкам монастыря шастали небольшие группки красиво одетых пожилых людей с фотокамерами. Молодые девушки звонкими голосками объясняли им что-то на других языках. Анжела с Арсением прошли уже немного вперёд, и зазевавшийся было Сева поспешил за ними.

Они прошли тропинкой до красивого крыльца, пристроенного к одному из зданий. Перед входом там стояли несколько усохших старушек со сморщенными лицами в ветхих, но опрятных пальтишках; они жалобно протягивали свои ладошки и бормотали что-то невнятное. Пока Арсений раздавал им монетки, одна из бабушек в сером пуховом платке и потертой шубке дёрнула Севу за рукав.

– Что, милок, – она посмотрела на него снизу вверх грустным ласковым взглядом, – В веру нашу Православную решил перейтить. Правильно это. Господь Бог тебе в помощь. Подай копеечку бабушке, я за тебя-то и помолюся…

– У меня нету, тётя, – принялся было оправдываться Сева, и вывернул карманы своего пальто для доказательства. Однако из кармана вдруг выкатилась и упала на снег монетка. Сева, не раздумывая, нагнулся, поднял её и отдал бабке.

– Спаси тя Господь, сынок, спаси тя Господь, – слабеньким голосочком пропела старушка и несколько раз перекрестила Севу, внимательно его разглядывая. Вдруг взгляд её сделался странно-пронзительным и она, прикрыв рукою рот, испуганно запричитала: – Много, ой много горюшка хлебнёшь сынок… Долгая, далёкая дорожка тебе лежит… Муки-то, муки какие снести сподобит тя Господь… А всё за веру за нашу, Православную, за Господа Нашего Иисуса Христа… Как Он за нас грешных страдал-то, как мучился… Ну да Бог тебе в помощь, а я уж помолюся, помолюся за тебя, сынок…

Сева изумлённо посмотрел на старушку, и ему вдруг стало сильно не по себе. Ситуацию спасла вовремя подоспевшая Анжела, она сунула бабушке в горсть ещё несколько монет и без лишних церемоний отрезала:

– Ладно тебе, бабуля. Не грузи парня. Чего разошлась-то? Скажи-ка, лучше, где тут у вас людей крестят?

– Да вот сейчас прямо в храм и ступайте, – бабулька ничуть не обиделась такому резкому развороту событий. – Там у батюшки нашего сегодня как раз крестины, глядишь, и вас облагодетельствует, отец наш родной. Прямо вот, дочка, сейчас-то и пойди… А то ведь как ему жить без Христа-то… Ах ты, Госпади-и…

– Спаси тя Хрстос, бабуля, – резюмировала Анжела и, взбежав по крыльцу, исчезла за массивной дверью. Арсений очень серьёзно посмотрел на Севу, кивнул ему и сам тоже направился в храм.

Сева стоял не в силах сдвинуться с места в каком-то странном оцепенении. Что-то как будто удерживало его, не пускало пройти внутрь. Но вместе с тем другой, не менее сильный магнит изо всех сил тянул его внутрь храма. В нерешительности он так и стоял у крыльца и глядел на дверь.

– Да ты иди, иди, – снова вмешалась старушка, – шапку сыми, поклонися, да и ступай, ступай… – и она махнула своей сморщенной ладошкой в направлении входа. – А там уж как ни то…

Тут Севе почудилось, что перед ним будто раскрылись какие-то невидимые двери, из-за которых полились чудные звуки и мягкий свет. Сева благоговейно поклонился и, поднявшись по лестнице, вошёл в храм.

Внутри было тепло и тихо. Сладко пахло цветами. Сева осмотрелся по сторонам. На стенах между окон висели огромные портреты, перед которыми стояли массивные подсвечники на высоких ногах. Кое-где горели огоньки свечей. Народу почти никого не было. В углу Сева увидел Анжелу с Арсением, которые о чём-то тихо переговаривались с массивным пожилым мужчиной в черной одежде. Он, опустив глаза вниз, молча кивал головой, поглаживая свою густую седеющую бороду.

Сева стал внимательно рассматривать висящие на стенах иконы. Он вдруг вспомнил про образок, когда-то подаренный ему Михеичем, достал его из кармана и открыл. Там, на крошечных створках были выписаны те же самые лики: женщина с младенцем и строгий мужчина с бородой.

«Сей есть Спаситель наш, Иисус Христос, – прозвучало в голове Севы, – а это Матерь Его, Пресвятая Богородица…»

Сева принялся обходить все иконы одну за другой, останавливаясь перед ними, он почтительно кланялся и внимательно их рассматривал. Полностью погрузившись в этот новый для него мир, он вдруг с восторгом и благодарностью обнаружил странную силу, исходящую от глядящих на него со стен ликов. Некоторые смотрели строго и отрешённо, другие излучали милосердие и сострадание. Целая бездна никогда прежде не испытанных чувств полностью поглотила Севу. На некоторое время он совершенно забыл обо всём.

– Ну, всё, мы договрились. Батюшка говорит, что можно сейчас, – шёпот Анжелы вернул Севу с Небес на землю, – Ну, что? Готов?

– Да, – снова со всей убеждённостью кивнул головой Сева, – готов.

Анжела подхватила Севу под руку и подвела к батюшке. Это был грузный человек с густой седеющей бородой и длинными волосами, собранными сзади ленточкой. На нём была длинная черная простая одежда, на груди на золотой цепи висел большой золотой крест. Он строго посмотрел на Севу, как бы решая, как с ним быть. Его большие серые глаза излучали столько добра и любви, что Сева невольно склонил голову и замер.

– Это отец Игнатий, – представила батюшку Анжела. – А это Севастьян… – тут она запнулась, – Севастьян…

– Спрыгин, – доложил Сева.

– А по батюшке вас как величать? – поинтересовался отец Игнатий.

– Севастьян Павлович, – признался Сева. – Но я ещё пока молодой для старшего имени.

– Ну, вот и повзрослеешь, – убедительно резюмировал батюшка. – Так что, Севастьян Павлович, хочешь ты принять веру православную? По свободной ли воле?

– Да, хочу. – Сева на минуту задумался. – Я пока даже не очень понимаю, зачем, но точно знаю, что мне это нужно. У меня вот, что есть, – он достал из кармана образок и протянул его батюшке. – Меня это спасло. Я знаю, что это по-настоящему…

– Ну что ж, – отец Игнатий внимательно рассмотрел крошечный складень, – хорошая вещь, и редкая. Храни её. Теперь вот что…

Батюшка повернулся к Анжеле с Арсением и объяснил им, что следует сделать. Нужно было пройти в лавку при храме и купить там белую рубашку, крестик и свечки, а затем он будет их ждать в особом месте неподалёку, где и произойдёт таинство.

Приготовления заняли минут 15-20.

В церковной лавке толпились те самые люди с фотоаппаратами. Анжела бойко протиснулась сквозь толпу к прилавку и потребовала все необходимое. Выбрали небольшой нательный крест с распятием на белой верёвочке и огромного размера белую рубаху с красной вышивкой вокруг шеи (других не было).

Выйдя из лавки, они обошли храм, и спустились по лесенке в полуподвальное помещение, где ждал их отец Игнатий. Он уже успел переодеться, поверх его черной одежды он надел расшитую золотыми крестами белую «накидку» и такие же белые «манжеты» на руки. Выглядел он очень празднично и значительно.

По поручению батюшки, Арсений отправился за тёплой водой, а Анжела и Сева прошли в низкий аркообразный дверной проём и оказались в небольшой тёмной комнатке. Свет солнца проникал сюда через два небольших оконца под потолком, на двух высоких подсвечниках горело несколько свечей, на стенах тут висело несколько икон, а на полу стоял огромный таз, и перед ним – красный коврик.

Пока ждали Арсения, батюшка рассказывал:

– Вообще-то вам повезло. Обычно мы так вот сразу никого не крестим. Это ж нужно готовиться, заранее чтобы всё было. Но сегодня, вот буквально час назад отец Павел уже крестил тут малыша… одних очень «серьёзных» родителей…

– Вы не волнуйтесь, батюшка, мы не обидим, – закивала Анжела. – Слава Богу, что всё так удачно складывается. Дело у нас срочное, завтра ему уезжать… Вот мы и решили, чтобы все поскорее устроить.

– Ну, что ж. На всё воля Божья. Значит, так тому и быть, – кивнул отец Игнатий. – А вот и водица…

В комнату втиснулся огромный Арсений с эмалированным ведром с водой.

Игнатий попробовал воду рукой, кивнул.

– Имя-то выбрали? – он внимательно осмотрел всех троих.

– Нет, батюшка. Хотели у вас спросить, как лучше-то? – поглядев на Севу, среагировала Анжела.

– Ну, что ж, посмотрим. – Отец Игнатий взял какую-то книгу, покопался в ней и открыл на нужной странице. – Итак, сегодня: Александр, Александра, Алексей, Афанасий, – он поднял глаза и посмотрел на Севу. – Может Афанасий?

– Я даже не знаю, – признался Сева. – Это что, у меня будет новое имя?

– У тебя теперь всё будет новое, вся жизнь у тебя теперь будет новая, – объяснила Анжела.

– А новое имя – это символ новой жизни, – добавил отец Игнатий. – Итак… Валентин, Валерий, Дмитрий, Иван, Илья… Может быть Иоанн? Или Илия? – Он снова перевел взгляд на Севу. Тот застыл в нерешительности. Анжела вопросительно посмотрела на Арсения. Тот пожал плечами и замотал головой.

– Ираклий, Кирилл, Леонтий…

– Кирилл. Можно, Кирилл? – отреагировал Сева. – Мне нравится Кирилл.

– А что, отлично, – подержал Арсений. – Будешь Кирюха.

– Да, здорово, – согласилась Анжела.

– Ну, стало быть, Кирилл. Так и запишем, – резюмировал батюшка. Он взял карандаш и записал на небольшой бумажке: «Кирилл».

– «Символ веры» наизусть знаешь? – поинтересовался он затем.

– Думаю, что нет. А что это?

Отец Игнатий замолчал и задумался.

– Что ж. Значит, из книги прочтёшь…

Наступила пауза. Все молчали. Отец Игнатий задумчиво погладил себя по бороде и ещё раз внимательно поглядел на Севу своими большими добрыми глазами.

– Ну-с, приступим. С Богом! – сказал, наконец, он и указал каждому его место.

Затем он подошел к небольшой стойке, на которой лежало несколько книг, открыл одну из них и принялся нараспев, не спеша читать. Сева совершенно не мог понять слов, он сильно волновался, поначалу ему казалось, что всё происходящее относится не к нему лично, а как бы сон. Однако через какое-тот время он вошел в ритм чтения и начал выхватывать из него знакомые слова. Постепенно ему удалось сосредоточиться, и тогда его настрой вдруг резко поменялся. Священник несколько раз назвал его новое имя, и Сева, наконец, начал осознавать всю серьёзность момента.

– Теперь поворачиваемся, – Батюшка взял книгу в руки и все они вместе повернулись в сторону дверного проёма.

– Отрицаешься ли Сатаны? – спросил он у Севы? – Говори: «Отрицаюся».

– Отрицаюся, – повторил Сева. Так повторилось трижды.

– Отрёкся ли ты от Сатаны? – снова вопросил отец Игнатий?

– Отрёкся, – признался Сева. И так снова трижды.

– И дунь и плюнь на него, – потребовал священник.

Тут перед внутренним взором Севы вдруг почему-то возник образ башни, и он увидел перед собой Анастаса Ибелиса, горбоносое лицо которого скривилось в надменной улыбке. Казалось, что он смеётся над Севой. Набрав полный рот слюны, Сева плюнул прямо в него. Плевок был такой силы, что достиг стены и повис на ней. Наступила неловкая пауза. Анжела с Арсением переглянулись.

– Вижу, что отрёкся, молодец, – спокойно объявил отец Игнатий. – Нужно трижды. Но можно не столь усердно…

Сева и дунул, и плюнул, всё как положено. Затем они развернулись снова лицом к алтарю и образ Ибелиса исчез, как бы растворился в небытии.

– Сочетаешься ли Христу? – спросил батюшка.

– Да, – поспешно согласился Сева, – Сочетаюсь. – и так снова трижды.

Далее отец Игнатий продолжил свое чтение. Затем он подозвал Севу и показал ему место в книге, начиная от которого ему следовало читать.

Сева посмотрел в книгу, потом на батюшку.

– Простите, я не понимаю, что тут написано, – признался он. – Какие-то незнакомые буквы…

– Вот те раз. – Игнатий окинул Севу многозначительным взглядом. – Ну, что ж. Тогда, пусть крёстные помогают. Жестом он подозвал Арсения.

– «Верую во единого Бога Отца…», – начал тот. Батюшка снова сделал жест и сказал Севе, – а ты повторяй.

– Верую… – повторил Сева эти слова, и далее.

После этого Отец Игнатий торжественно выполнил ещё ряд процедур. Он что-то делал с водой в вёдре, затем принялся обмазывать Севу кисточкой, макая её в баночку с елеем. Наконец, он сказал:

– Ну, раздевайся.

– Совсем? – удивился Сева такому повороту событий.

– До исподнего, – уточнил батюшка.

Сева снял с себя одежду.

– Крещается раб божий Кирилл… – на распев произнес батюшка, когда Сева встал ногами в большой таз. – Присядь, присядь маленько, – прошептал он Севе.

Сева опустился и буквально уселся в таз. Отец Игнатий подозвал Арсения и велел ему держать ведро.

– Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа, – торжественно продекламировал священник, обильно поливая Севу водой при помощи большого ковшика, которым он зачерпывал воду из ведра. Затем он кивнул Арсению, и тот без колебаний вылил оставшуюся воду прямо на голову Севе. Сева оторопел, но не издал ни звука.

Анжела подскочила к нему с белой рубашкой. Вдвоём с Арсением они помогли ему облачиться. Затем батюшка взял крестик и надел его на шею новокрещёному Кириллу.

Затем Севу снова помазывали кисточкой, и потом они все вместе взяли зажжённые свечи и ходили вокруг таза с водой. Наконец, батюшка отстриг у него с головы несколько клочков волос и завернул их в свечной воск.

– Всё. Можно одеваться, – скомандовал священник, а сам присел на маленькую скамеечку в углу.

Сева снял белую рубаху и оделся.

Отец Игнатий встал и отвел Севу в алтарь.

Таинство завершилось.

Батюшка снова удалился обратно в алтарь, и через несколько минут вернулся уже без своего бело-золотого облачения. Вид у него был усталый и несколько озабоченный, но довольный.

– Есть у меня такое чувство, – признался он, – что это какой-то не рядовой крестник у нас сегодня. Редко так бывает, как нынче, чтобы так вот тяжело шло. Как-будто вагон с углём разргузил… Мда…

Затем он, внимательно изучив Севу взглядом, сообщил ему следующее:

– Сегодня Господь вложил в тебя семя жизни вечной. Семя сие есть магнит, который помогает верующим в стяжании Духа Святаго. Семя сие есть и оплот веры. Если ты взрастишь его в душе своей, то сподобишься благодати Божией, и унаследуешь Царствие Небесное. Тщательно блюди в себе сию частицу Света Неизреченного, не позволяй ему померкнуть. Прежде всякого дела молись Господу, чтобы послал он тебе Своё благословение и пребывал всегда с тобою, тогда и откроется тебе путь верный.

– А что такое Царствие Небесное, батюшка? – спросил Сева.

– Царствие Небесное есть Свет Истины. Всякий, кто возлюбит Свет и уверует в него, в Свете и пребудет, а тот, кто возлюбит тьму – тот и пребудет во тьме. Люби Свет и будь в Нём, самою любовью этой и притянешь к себе Духа Святого, и Он укрепится в душе твоей. Тогда душа твоя преобразиться, и соделается достойной войти в Царствие Божие, и там обретёт жизнь вечную.

– Спасибо, батюшка, – попытался выразить свои чувства одухотворённый Сева. Он тоже отчего-то чувствовал себя очень сильно уставшим. Однако какая-то новая радость переполняла всё его существо.

– Нет такого слова – «спасибо». Говорить следует: Спаси Господи. А в ответ говорят: Во Славу Божию, – ласково улыбнулся отец Игнатий и ещё раз перекрестил Севу. – И крёстное знамение следует тебе научиться творить. Во время молитвы, и когда вступаешь во храм Божий, и всякий раз, когда устремляешь мысли к Богу. Для этого сложи вот так три пальца правой руки – это символ Троицы. А вот эти два прижми к ладони. Когда крестишься, сперва коснися лба своего, затем живота, потом правого плеча и левого. И говори: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа».

Сева внимательно повторил за отцом Игнатием все эти нехитрые движения и осенил себя крёстным знамением. Батюшка кивнул головой и погладил свою бороду.

– Сегодня началась твоя новая жизнь. Ты сегодня отрёкся от всех своих прежних грехов и принял в сердце свое Христа. Но нужно будет тебе теперь также и причаститься Святых Даров. Это тоже таинство, которое помогает всякому христианину принять Христа и в теле своём. Завтра утром, – тут отец Игнатий повернулся к Анжеле с Арсением, стоявшим поблизости, – нужно будет ему сходить в Храм на причастие. У нас литургия ранняя, можно к нам. Либо же в другом каком храме. Скажете священнику, что после крещения, первый раз. С вечера поститься, утром молитву пусть прочтёт. А вы должны наставить его. Так-то вот. Ну а сейчас – ступайте. Сегодня радостный день у вас. Да пребудет с вами Господь.

– Спаси Господи, батюшка, – Арсений ухватил его за руку своими двумя и что-то вложил в неё. – Премного благодарны вам.

– Во Славу Божию, – ответствовал тот.

Он ещё раз перекрестил всех троих и снова устало опустился на стоящую рядом скамью. Арсений дёрнул Севу за рукав, и они потихоньку направились к выходу. Анжела подошла к одному из подсвечников, и поставила туда свечку, которую так и держала в руках после хождения по кругу, перекрестилась, поклонилась и вышла вслед за мужчинами.

Начало новой жизни

Они вышли на улицу. Внешне тут ничего не изменилось. Чистое голубое небо, яркое солнце, кучи грязного снега, вороны каркают на высоких деревьях. Но состояние было праздничное. Сева чувствовал себя родившимся заново. Всё, что только что с ним произошло, оставило в душе его неизгладимый след. Мысленно он перебирал в памяти сцены крещения.

– Плюнул ты, конечно, мощно, – припомнил Арсений. – Я даже испугался.

– Ой, – спохватился Сева. – Надо было же стереть…

– Не боись, – успокоила его Анжела. – Без тебя разберутся. Пошли.

Молча, в благостном расположении духа все трое, не спеша на прощание ещё раз обошли по тропинкам территорию монастыря. Сева погрузился в себя и шёл в задумчивости как будто ничего не замечая вокруг. Анжела с Арсением немного поотстали, не мешали ему и не торопили. Наконец, они вышли за ворота, остановились и на прощание перекрестились и поклонились. Завидев приближающуюся группу старушек, Анжела вынула из кармана своей дубленки горстку мелочи и всыпала её Севе ладонь. Сева принялся раздавать монетки попрошайкам, ласково приговаривая:

– Во славу Божью.

Затем друзья приостановились в парке, и Арсений достал из кармана свою заветную бутылочку. В этот момент раздался могучий колокольный звон. Они молча сделали по глотку густой горячей настойки, и солнце озарило их золотым блеском уходящих ввысь куполов.

Постояли и двинулись в путь. Решено было ехать прямо домой. На остановке троллейбуса толпились народные массы. Оценив ситуацию, Арсений поднял руку и немедленно рядом с ним остановился замызганный, слегка поржавевший автомобиль. Быстро договорившись, он сам уселся на переднее сиденье, а Сева с Анжелой разместились сзади. Через пятнадцать минут они высадились неподалёку от уже знакомой Севе арки, ведущий во двор дома, где находилась квартирка Виталия.

В магазине, куда они решили зайти по дороге, было пустынно. Всё, что им удалось купить, была буханка чёрного хлеба и несколько банок рыбных консервов. Зато у выхода обнаружились старушки, разложившие на деревянных ящиках кое-какие припасы. У них взяли квашенной капусты и банку солёных грибочков. Арсений куда-то отлучился на несколько минут и скоро вернулся с авоськой, в которой обнадёживающе позвякивали несколько бутылок.

– Всё-таки Валька – замечательная женщина, – улыбнулся он, – не представляю, как бы мы без неё…

– Да брось ты, Сень, – небрежно отмахнулась Анжела, – можно подумать, без неё у нас и выпить было бы нечего…