Карл Любезный

Тристан, стоявший справа, без труда прочел мысли короля по его лицу и немедленно подал голос. Людовик вздрогнул, услышав ответ на вопрос, который он не успел задать.

– А сделать это надо непременно, сир, пока еще не поздно. Подменить одного ребенка другим не составит большого труда, важнее другое: мальчик должен появиться на свет за день или два до родов вашей супруги. Едва королева разрешится от бремени, ей объявят, что у нее родился сын, а девочку – вашу дочь – отнесут в дом той самой дамы, что так любезно согласилась влить свежую кровь в жилы королей династии Валуа.

Людовик некоторое время молчал, обдумывая то, что услышал, и живо представляя себе то, что произойдет.

– Что же, ты полагаешь, она протухла? – криво усмехнулся он.

– Судите сами, сир: из шести родившихся у вас детей выжили только двое, обе девочки. А если еще учесть к тому же, что младшая дочь… как бы это мягче выразиться…

– Ну, ну, говори, чего уж там. Ты ведь хотел сказать, что врожденное уродство Жанны – совсем не лучший показатель на фоне четырех моих почивших детей. Но как же Анна? Ребенок, по-моему, удался.

– Всегда и везде бывают исключения, сир, а потому нет никакой гарантии, что сын, если даже он и родится от королевы, не станет точной копией, если не хуже, вашей младшей дочери.

– Это и побудило тебя сделать вывод, что кровь Валуа никуда не годится? Я мог бы согласиться с тобой, будучи уверен, что в моих жилах течет кровь Карла Шестого. Но твердой уверенности в этом нет, если припомнить, что мою бабку Изабеллу не без оснований считали шлюхой.

– Полагаете, стало быть, что кровь Валуа достаточно свежа?

– Скажи уж лучше, немецкая кровь моей бабки и одного из ее любовников. Однако виновна во всем, на мой взгляд, Шарлотта. Ее кровь не с душком ли?

– В связи с этим, сир, не будем закрывать глаза на предсказания, поэтому следует принять меры, о которых я говорил. Наведайтесь в гости к двум-трем вашим любовницам, причем самым лучшим, и намекните при этом, что не будете ничего иметь против, если каждая в положенный срок разрешится младенцем. Можно было бы, конечно, ограничиться услугами одной дамы, но как знать, родит ли она, а если так, то кого, мальчика или девочку? Шансы возрастают с увеличением числа оплодотворенных самок, верно ведь? Среди ваших любовниц до сих пор нет ни одной, что носила бы под сердцем королевское дитя, во всяком случае, ни мне, ни вам об этом не известно. Не исключая, однако, и этой возможности, я готов предложить вашему величеству неплохую сделку; в результате у короля Франции, можно надеяться, в самом скором времени появится наследник, жизнь которому даст…

– Ну же! – оживился Людовик. – У тебя есть на примете незамужняя дама с пышными формами и отменным здоровьем? Говори же, кто она!

– Жена булочника, что живет близ улицы Святого Андре.

– Хм, недурно, черт побери! Король Людовик вознамерился сделать матерью будущего короля Франции супругу одного из горожан!

– Почему бы и нет, – вскинул брови Тристан, – коли мы с вами не знаем доподлинно, кто был отцом Карла Седьмого?

– В самом деле, – скривил губы Людовик. – Но почему именно эта особа? И куда мы денем ее мужа на время родов?

– Очень просто: его арестуют по подозрению в организации городских волнений, направленных на подрыв существующей власти. Когда дело будет сделано, его, конечно же, отпустят. Что до его супруги, то дело обстоит так…

И Тристан поведал королю о встрече с детьми и о видах в связи с этим на дородную жену булочника с улицы дю Ратьер. Людовик слушал молча, время от времени проводя фалангой указательного пальца по крыльям носа; с некоторых пор это вошло у него в привычку, указывая на размышления. Верный клеврет с легкой улыбкой ждал, предвкушая свою порцию любовных утех с прекрасной женой булочника, которая таким образом отблагодарит его за богатого любовника, готового щедро заплатить всего лишь за то, что ее двое сыновей вместо брата обретут сестру. Да и могла ли мадам Ангелика не пойти на такую сделку? И втайне Тристан Отшельник молил Бога, чтобы она родила сына, думая, впрочем, в первую очередь о наследнике престола, появления которого так ждал король.

Тот без колебаний согласился, о чем дал понять взглядом, улыбкой и кивком. Но все же пожелал уточнить:

– Надеюсь, мой друг, ты не стал преждевременно выкладывать новоявленной Эвридике свой дьявольский замысел?

– Напротив, я сделал это, даже не имея на то согласия вашего величества.

– А если бы ты его не получил?

– Тогда королевство досталось бы вашему троюродному брату.

Кивнув и помедлив, Людовик усмехнулся:

– Полагаю, эта дама так и не узнает, с кем она наставляет мужу рога, в противном случае придется ее…

– Вы пойдете на свидание в том виде, в котором нередко появляетесь на улицах города: в парике, с усами и с бородкой. Я представлю ей вас как весьма состоятельного, но несчастного мужа, жена которого, как и ваша, дарит ему лишь девочек и, если верить прогнозам звездочетов, собирается и дальше гнуть ту же линию. Ну, а поскольку отчаявшийся супруг желает иметь преемника своему делу…

– Во сколько ты оцениваешь ее услугу?

– В сто двадцать тысяч экю.

– Ого! Не многовато ли?

– Сумма немалая для простого смертного, но наследник престола, полагаю, стоит таких денег. К тому же не забывайте: мадам Ангелике предстоит растить трех мальчиков и двух девочек, одна из которых королевская дочь.

– И все же, думаю, цена завышена.

– Ничуть. Эта особа получит сто, остальными я заткну рты тем, кому вздумается их раскрыть.

– Хорошо, Тристан. Но эта булочница, значит, уже дала свое согласие?

– За такую плату, мой король, любая женщина изъявит готовность каждый год приносить по дофину.

Людовик внезапно наморщил лоб:

– Ты рассуждаешь так, мой друг, словно дельце уже обстряпано. Но ведь у этой женщины может родиться девочка. Что тогда?

– Вы улыбнетесь ей на прощанье и сделаете хороший подарок, а ее мужу дело представится так, будто она родила дочь от него. Женщины умеют в таких случаях напустить туману недогадливым мужьям.

– А сто тысяч экю?

– Вы подарите их той, которая родит мальчика.

– Стало быть, как ты и говорил, кандидаток в матери дофина будет несколько?

– В таком деле нельзя давать промаха, сир, тем более что спустя пару дней вам предстоит засевать королевское поле вашей супруги. А потому ожидать радостного события предстоит, на мой взгляд, не менее чем с трех направлений, исключая отсюда, разумеется, вашу жену.

– А дальше? Дальше? – в нетерпении спросил король. – Как ты все это думаешь устроить?

– Ваша супруга родит девочку, в соседних покоях в это время мои люди будут держать на руках двух- или трехдневного мальчика, того самого, который появится на свет в доме булочника или, скажем, в другом доме. Едва ребенок покинет утробу матери, то бишь королевы, его унесут для обмывания, сообщив, разумеется, роженице, что родился сын, которого ей и покажут. Воображаю, как обрадуется ее величество. Но еще больше радости, вполне понятно, это доставит вам, сир.

Людовик медленно закивал, растягивая губы в улыбке и не сводя глаз с верного слуги.

– Моего Оливье зовут Дьяволом, – сказал он, – но, клянусь сводами пещеры Марка Афинского, это прозвище скорее подошло бы тебе, кум Тристан. Сделаем так, как ты задумал. Однако ты, конечно же, понимаешь, что все должно пройти гладко, без малейших толков на этот счет.

– Я не затеял бы этакое дело, государь, если бы у нас с вами еще в прошлом месяце не произошла беседа о так ожидаемом вами преемнике. Ну, а коли я взялся за это, то вашему величеству не стоит объяснять, что второстепенные действующие лица будущей пьесы – мои верные слуги, которые умеют помалкивать, прекрасно понимая, что, едва поползут слухи о подмене, как собственный язык срежет им голову.

– Надеюсь, будущая мать наследника престола окажется столь же благоразумной.

– Не думаю, что ей придет охота окончить свои дни в сточной канаве близ Шатле или в мешке, брошенном в Сену.

* * *

Не откладывая дела в долгий ящик, король Людовик XI вновь пожелал услышать астрологов. Не ошиблись ли они в прошлый раз? И что говорит их наука в отношении его самого? Нет, они не ошиблись. Но каково же было его удивление, когда они рекомендовали ему именно в это время зачинать младенца мужского пола, дескать, благоприятнее последних дней сентября для него ничего и быть не может.

Король снова позвал Тристана и, изложив ситуацию, заявил, что ограничится услугами одной дамы, той самой жены булочника.

– Но, сир, – попытался возразить прево, – если у нее родится девочка, что тогда? Мало того, она может вообще не зачать. На карту поставлена судьба королевства.

– Королевство подождет, друг Тристан, но долго ждать ему не придется. Эти звездочеты во избежание ошибки посоветовали мне изрядно потрудиться на Венериных полях; по их словам, чем чаще будет извергаться семя, тем выше вероятность того, что родится мальчик. Говоришь, она весьма привлекательна, твоя особа с улицы Крысоловки? Я нанесу ей визит сразу же после посещения борделя на улице Глатиньи или резиденции грешниц, что у Сен-Мерри. Там умеренные цены и весьма миловидные особы. Я не причислил бы к красоткам вдову со Скорняжной улицы: она, хоть и пышет страстью, но вовсе не пригожа лицом. Этого не скажешь о дочери лодочника с улицы Смертника, но она несколько холодна на ложе любви. Полагаю, кум, твоя избранница не заставит меня разочароваться ни в том, ни в другом. Ну, а если не получится у нее понести…

– Что тогда, сир? У вас появится еще одна дочь?

– Хорошо бы Шарлотте вообще зачать, Тристан. Ты ведь знаешь, я не сплю с ней; она стала безобразной: растолстела, подурнела, у нее все обвисло. Как женщина она умерла для мужчины. Тут еще эти авгуры… А королевству нужен дофин. Я вынужден буду, скрывая отвращение, лечь в постель к супруге, и дело можно будет считать сделанным тогда, когда она затяжелеет. К положенному сроку ты узнаешь через своих шпионов либо из церковных записей, у кого в городе родился младенец мужского пола, а затем… тебе следует его попросту выкрасть. Можно, конечно, и купить, но какая мать пойдет на это?

– Я заставлю ее силой, мой король, коли не выйдет добром.

– Она поднимет крик, сбегутся соседи…

– Она не успеет: ее прикончат на месте, а труп выбросят в Сену.

– Ах, как не по нутру мне прибегать к таким методам. – Подушечки пальцев обеих рук короля снова занялись своей игрой, а на его губах заиграла язвительная улыбка. – Поэтому я и принял твое предложение.

– Но что делать с девочкой, которую родит королева? – спросил верный слуга. – Коли на то пошло, я не собираюсь относить ее в дом безутешной матери.

– С девочкой? – изобразил на лице удивление Людовик.

Внезапно глаза его сузились, пальцы в очередной раз встретились, но теперь уже плотно сошлись обеими ладонями. Вслед за этим последовал быстрый, пронзительный взгляд на собеседника.

– Я понял, сир, – кивнул великий прево равнодушно, словно речь шла о надежности кирпичной кладки камина, у которого сидел король. – Сена с удовольствием примет еще одно подношение.

Людовик коротко, отрывисто рассмеялся:

– Она, по-моему, уже сыта, мой друг. Скормишь малютку собакам, так будет вернее. – Помолчав и вновь заиграв пальцами, он внезапно прибавил с дьявольской усмешкой: – А впрочем, отчего бы королеве не родить сразу двух?

– Не вижу в этом ничего удивительного, сир. Собственно, можно бы так и с булочницей, однако не хотелось бы применять силу. И потом, что она ответит мужу и детям, когда те спросят ее, куда подевался младенец?

– Не будем заглядывать так далеко вперед, друг мой, – согласился король. – Время все расставит по своим местам. Главное – ты знаешь, что, когда и как тебе нужно сделать в той или иной ситуации.

– Я верный раб вашего величества и королевства, – поклонился Тристан.

– Вот и хорошо. А теперь начнем действовать. Первый визит – на улицу Глатиньи, второй – туда же, третий – на улицу Крысоловки; через день-другой – в Амбуаз, к Шарлотте. Ах, бедная моя женушка, она, поди, уже заждалась своего любимого супруга.

И оба понимающе улыбнулись друг другу.

* * *

Все вышло так, как и было задумано. В положенный срок Ангелика Лесер родила мальчика, которого вместе с кормящей матерью отвезли в замок Амбуаз. Через день Шарлотта Савойская родила девочку, которую она так никогда и не увидела; вместо нее повитухи показали обессиленной, но счастливой матери младенца мужского пола. Королева облегченно вздохнула: наконец-то! Ах, как обрадуется супруг! В ту же минуту в покои роженицы вошел, сияя от радости, король.

– Ах, Людовик, какая удача! – мокрыми от слез глазами глядела на него королева. – Бог смилостивился и подарил нам мальчика. Вот и верь после этого астрологам. Не напрасно я все эти месяцы провела в беспрестанных молитвах.

– Господь не мог не услышать вас, ибо вы просили даровать дофина государству Французскому, дорогая моя женушка, – цвел в улыбке Людовик, держа на руках спеленатого младенца.

– Да ведь и вы постарались на славу, – ответила, слегка смутившись, Шарлотта. – Однако отчего он не кричит? – внезапно забеспокоилась она. – Все мои дети кричали в первые минуты.

– И четверо из них плохо кончили, – тотчас нашелся Людовик. – Этот примолк, стало быть, ему долго жить.

Одна из повитух, поймав взгляд роженицы, не преминула привести более весомый аргумент:

– Он чистенький, ему тепло, чего ж орать-то? Вот он и притих, ваше величество. Не все подолгу кричат, уж вы поверьте. А подойдет время, накричится еще.

Успокоившись, королева вновь повернула голову к супругу:

– Когда его унесли, мне как будто послышались из комнаты два детских голоса вместо одного. Что бы это могло значить?

Людовик в растерянности выразительно посмотрел на повитуху.

– Сонм ангелов небесных вторил наследнику престола, ваше величество, – немедля выдала та. – Такое нередко слышат роженицы, в особенности те, которые мечтали иметь сына. Одна, помнится, в такие мгновения увидела воочию лик святого Михаила, а другая услышала глас самого Господа, вещавшего о благостном будущем ее первенца.

– Ах, вот что значит усердная молитва, – устало и с блаженной улыбкой промолвила королева.

– Мы назовем его Карлом, и это будет восьмой по счету! – воскликнул радостный отец.

Вся сияя счастьем, с подушек глядела на него бледная, умиротворенная Шарлотта Савойская.

Неделю спустя в дом на улице дю Ратьер вбежал ликующий хозяин.

– Ну вот, я так и знал, что произошла ошибка! Меня приняли за другого. Чуть было не вздернули, обвинив в государственной измене и подговоре к мятежу. А всё Оливье, брадобрей короля. Спасибо, выручил из беды наш великий прево, мессир Тристан. А еще говорят, что он свирепый палач, прямо-таки бездушный каратель. Злые, дрянные языки! Да продлит Господь дни этого замечательного человека!

– Ах, я так рада! – расплылась в улыбке супруга. – Но ты, стало быть, еще ничего не знаешь? Да ведь я разрешилась от бремени.

– Меня уже поздравили, – потирал руки булочник, – и теперь я спешу заключить в объятия мою дорогую женушку. Ведь у нас родилась дочь!

– Как ты и хотел, дорогой.

– О, какое это счастье, когда исполняется заветное желание! За это я буду любить мою Ангелику во сто крат сильнее! Правда, теперь придется потуже затянуть пояса…

– Не придется. Мало того, мы купим или отстроим новый дом, в этом нам будет уже тесно. Затем мы отдадим наших деток в коллежи, пусть постигают науки.

– Коллежи? Новый дом? – в недоумении воззрился на супругу булочник. – Но где взять столько денег? Ты получила наследство?

– Мессир Тристан не только исправил ошибку цирюльника, но и возместил моему мужу моральный ущерб. Совсем недавно он подарил мне кошель, полный золотых монет на сумму… Впрочем, достаточно и того, что их хватит и на обучение, и на дом.

– Хвала Господу! – осенил себя крестом обрадованный супруг. – Да ниспошлет Господь Бог этому человеку удачи в делах! И да избавит Он от всякой хвори и недугов господина Тристана, нашего благодетеля и слугу доброго короля Людовика!

Часть первая. Хозяйка королевства, или Великая Мадам

Глава 1. Непослушная корона

Замок Амбуаз стоял на обрывистом мысе, где речка Амасс впадает в Луару. Когда-то графы Анжуйские возвели на этом месте крепость, позднее здесь вырос замок, и граф Фульк за верную службу пожаловал его семье Сюльписа Амбуазского. Последний потомок старшей ветви в игре против Карла VII потерял замок, зато выиграл жизнь. Ныне Амбуаз (спустя два года после казни Жанны д'Арк) – владение короны. Сюда в августе 1483 года умирающий король Людовик и отправил свой двор, не желая никого видеть, подозревая повсюду клевету, измену и обман. И двор, затаившись, ждал: вот-вот прибудет гонец с известием, что король желает видеть избранных, дабы огласить свою последнюю волю. А пока придворные прохаживались по Тронному залу, стояли кучками у окон или гуляли в парке. Все ожидали выхода короля, по-иному тринадцатилетнего дофина Карла никто уже не называл; сам Людовик, выпроваживая царедворцев из Плесси, заявил:

– Отправляйтесь все в Амбуаз и будьте с королем; но не смейте приближаться к нему и заговаривать с ним: дурных советчиков сотни, хороших – единицы. А вы все дурные. Убирайтесь вон! Ступайте к королю!

Качая головами, придворные вспоминали, как в этом самом зале в сентябре прошлого года Людовик давал юному Карлу наказы по управлению королевством.

– Все ли ты понял? – пытливо глядел на сына отец. – Обещаешь ли делать, как надо, как я говорил? Поклянись же, что будешь любить государство и не отступишь от того, на что наставлял тебя.

И будущий монарх поклялся, что будет беречь земли Франции и приумножать их, равно как и жить в мире с соседями и безжалостно карать тех, кто пойдет против его воли. При этом бросил быстрый и короткий взгляд на знатных сановников, на принцев крови и их жен. Те, мягко улыбаясь до этого, вмиг пригасили улыбки и поторопились отвести взоры от обоих – короля и его преемника.

Ныне в зале – ни того, ни другого: один чахнет в Плесси, другого покуда скрывает дверь; справа и слева от нее два стражника в шлемах и с алебардами. За дверью тот, кто очень скоро – быть может, и месяца не пройдет – отправится в Реймс на свою коронацию. И с ним верный Этьен де Вержи, его друг, фаворит, человек, которому юный принц обязан жизнью. Так вышло, что дофин чуть было сам не бросился ему на шею, ограничившись, впрочем, тем, что назвал его своим лучшим другом. Этьен только улыбнулся в ответ, не без трепета пожав протянутую ему руку наследника престола. Вероятно, сейчас они играют в шахматы или читают Тацита. Не исключено также, что оба строят догадки и планы в отношении тех, кого, по словам отца, надлежало «поприжать, придавить, а станут противиться – так лишить жизни».

Вержи был властелином при юном короле, который мог исполнить любое желание своего фаворита, не исключая и расправы над неугодными: тому стоило только шепнуть – и того, на кого он укажет, могли схватить и упрятать в одну из клеток короля Людовика. Любимец принца Карла мог иметь все, чего бы ни захотел, но он не хотел ничего, ни о чем не просил и ни на что не претендовал.

Стремительный фавор сына Гийома де Вержи объяснялся просто. Он дважды спас жизнь дофину. Первый раз – этим летом, на охоте, в Венсенском лесу. Егери выследили оленя и указали охотникам путь. Принц Карл, его троюродный дядя Людовик Орлеанский и Жан Бурбонский бросились в погоню, за ними, со свистом и с криками – придворные. Герцог Орлеанский не очень-то поспешал и советовал дофину не торопиться: местность ухабистая и коряжистая, не случилось бы беды – того и гляди лошадь споткнется либо провалится копытом в яму. Выжлятники тем временем, руководствуясь данными им указаниями, продолжали подстегивать гончих, и те, оглашая воздух неистовым лаем, умчались далеко вперед.

– Принц, – крикнул в это время герцог, – не гоните, остановитесь! Я чуть было не вывалился из седла – ослабла подпруга.

– Черт бы вас побрал, дядя! – осаживая коня, отозвался Карл. – Куда смотрел ваш конюх?

– Я прикажу выпороть бездельника.

– Скорее, мы упустим добычу! – волновался дофин, подъезжая ближе. – Вот уже и собак еле слышно. Да скоро ли вы там?

– Еще немного и неисправность будет устранена. Заснули, олухи? – И герцог замахнулся плетью на одного из слуг, копавшегося под брюхом лошади.

– Ах, некогда ждать, дядя, оставайтесь и догоняйте меня! – вскричал Карл, трогаясь с места, однако тотчас натянул повод. – Но где же собаки, почему я их не слышу? – Вытянув шею, он в недоумении закрутил головой, прислушиваясь. – Куда же направляться, в самом деле?

Людовик Орлеанский немедленно отреагировал на это, указав рукой:

– Берите вправо, ваше высочество! Клянусь святым Михаилом, только что оттуда я слышал лай собак.

– Оттуда? Но свора неслась прямо перед нами.

– Олень резко повернул, что же тут удивительного? Не медлите, принц, и подстегните лошадь! Клянусь, добыча не уйдет, и это будет первая ваша победа в честь невесты, принцессы Маргариты!

Не раздумывая больше и не сомневаясь, Карл дал шпоры коню и поскакал в указанном направлении. Охотники – Филипп де Корд, Ланнуа, Жоакен Руо и другие – устремились вслед. И вдруг прямо перед мордой коня Карла – черно-пегий жеребец! Неведомый всадник резко натянул поводья, конь взвился на дыбы, едва не обрушив удар копыт на холку лошади ошеломленного дофина.

– Ни шагу дальше, ваше высочество, если не хотите свернуть себе шею! – подняв руку, крикнул всадник, молодой человек лет двадцати.

– Свернуть шею? Что это значит? – сдвинул брови Карл. – Кто вы такой, милейший, и по какому праву позволяете себе так разговаривать со мной?

– Меня зовут Этьен, ваше высочество, я сын Гийома де Вержи и недавно при дворе. Прошу простить, если мое поведение показалось вам дерзким, но мне бы очень не хотелось, чтобы король Франции остался без наследника. Это могло бы серьезно подорвать здоровье вашего отца.

Принц продолжал в недоумении хлопать глазами.

– Вы полагаете, мне угрожала опасность? В чем же она, по-вашему?

– Вы увидите ее своими глазами, если соблаговолите проехать вместе со мной совсем небольшое расстояние; до этого места не будет, вероятно, и десяти туазов.

С этими словами всадник повернул коня. Дофин последовал за ним. Близ пригорка, поросшего высокой травой, Этьен де Вержи остановился.

– Смотрите, ваше высочество!

И он указал рукой. Сразу же за небольшой возвышенностью шла крутизна – обрыв шириной около пяти шагов и глубиной не меньше пятнадцати футов. Принц растерянно смотрел, понимая, что еще немного, и он упал бы вместе с лошадью в этот ров, который из-за пригорка не виден был даже с расстояния в несколько шагов. Далее – неминуемая смерть, вызванная ударами и переломами. В живых остаться в данной ситуации – один шанс из десяти.

Герцог Орлеанский, напряженно следивший за развитием событий, скривив губы, вполголоса со злостью произнес, бросив полный ненависти взгляд в сторону всадника:

– Черт бы побрал этого болвана! Он вырвал у меня из рук корону.

Покушение не удалось. Поняв это, герцог подъехал к наследнику престола и с удивлением, в ужасе вперив взор в глубину рва, наигранно воскликнул:

– Вот так пассаж! Кто бы мог подумать, ваше высочество! Не иначе как Всевышний уберег вас от падения в эту дьявольскую западню. Возблагодарим же Господа за ваше чудесное спасение!

– А ведь это вы направили меня сюда, любезный дядюшка, – ответил на это Карл. – Еще мгновение, и я бы вылетел из седла, разбив себе голову.

– Кто же мог знать, что здесь окажется такая ловушка? – сокрушенно развел руками герцог Орлеанский. – Разве можно было увидеть ее с того места, где мы стояли?

– Так или иначе, но я обязан жизнью вот этому человеку. – Принц кивком указал на Этьена де Вержи. – Должно быть, дядя, вам чертовски жаль, что так случилось, ведь если бы не он, корона досталась бы вам.

– Это так, разумеется, – натянуто улыбнулся герцог, – но мне, поверьте, достаточно и того, что королем Франции будет мой троюродный племянник. – Бросив быстрый, колкий взгляд в сторону молодого человека, он прибавил: – Полагаю, вашему высочеству следует отблагодарить своего спасителя, который, таким образом, избавил от траура все королевство.

– Награда не замедлит себя ждать, – ответил принц, – а пока я подарю вам, господин де Вержи, одного моего хорошего знакомого, с которым, уверен, вы подружитесь. Мне, во всяком случае, будет приятно всегда видеть вас вдвоем. – Он обернулся. – Эй, Рибейрак, иди сюда! Познакомьтесь, господа, и подайте друг другу руки.

От группы охотников отделился всадник (рост выше среднего, благородные черты лица, светло-каштановые волосы) и, подъехав к Этьену де Вержи, широко улыбаясь, протянул ему руку.