Карл Любезный

– А иногда, – снова заговорил Симон, – по большей части в праздники, у дворцов и церквей раздают милостыню. Но надо успеть, а то не достанется. Да и ждать, бывает, приходится долго: когда начнут бросать людям монеты, кто ведает? А нищих много, каждый торопится подобрать первым; часто затевают драки, бьются костылями: кому проломят голову, кому выбьют глаз… Мертвых отвозят на кладбище, сваливают в яму, и там они гниют. Никому нет дела. Так заведено давно.

– Таких, как мы, много, – махнула рукой Николь. – Сколько уже убито людей на войне и умерло от болезней… А детям куда? Да вам и самому известно, господин, чего ж рассказывать.

– Да уж известно, – кивнул Тристан. – Болезни, битвы, голод… Как уберечься от этого? И никому не дано знать своего смертного часа, как и дня грядущего, лишь Богу то ведомо. Однако, как бы там ни было, друзья мои, вы все же направляетесь в Париж. Любопытно узнать, зачем же это?

Дети наперебой стали рассказывать, что в городе живет их тетя с мужем, булочником, мэтром Ришаром, и у них двое сыновей. Однажды повитуха предсказала тете, что следующим ее ребенком снова будет мальчик. В том же уверяла и ворожея, ибо луна, по ее словам, благоприятствует этому, да и звезды тоже не имеют привычки лгать.

– Эти двое, выходит, ваши кузены? – согласно кивнул Тристан. – Должно быть, уже помогают отцу печь булки и лепешки?

– Что вы, сеньор, – легко усмехнулся Симон, – они еще маленькие. Пьеру почти пять лет, а Жаку скоро исполнится год.

– Упитанные, надо думать, малыши у вашей тети, не так ли? Ведь, что ни говори, а семья живет в достатке.

– У тети Ангелики здоровые дети, никогда еще не болели. Один и другой, когда родились, весили чуть ли не по полторы сотни унций каждый.

– Около восьми парижских ливров, – пояснила девочка.

– А сама она очень красивая, – продолжал мальчик, – такая красивая, что дядя Ришар боится, как бы ее не украли. Он сам так говорит. Однажды, когда они с отцом выпили много вина, он сказал, что от такой любовницы, как его супруга, не отказался бы и сам король.

Тристан, услышав это, внезапно задумался. Какая-то мысль, похоже, пришла ему в голову. Дети смотрели на него, не понимая, отчего всадник замолчал и, сузив глаза, с легкой улыбкой стал смотреть вдаль, туда, где через несколько лье должен был показаться Париж. Покивав в ответ на собственные мысли, он снова повернулся к детям и, уже не без живейшего интереса, вновь заговорил:

– Я знаю одну булочницу, она живет на улице Крысоловки. Зовут ее Ангелика…

– Ангелика Лесер? – обрадованно воскликнул мальчик. – Если так, то это она самая, и живут они близ церкви Святого Андре.

– Да, да, у церкви Святого Андре… – рассеянно промолвил всадник, весь во власти каких-то неотвязных дум. Спохватившись, он вновь с любопытством проговорил: – Роста она выше среднего, розовые щеки, приветлива, добра… а на правой щеке у нее, кажется, родимое пятно?

– Именно, сеньор! У нас очень хорошая тетя.

Помолчав, Тристан снова спросил:

– А ее мужа, говорите, зовут мэтр Ришар? Ну да, конечно же! – внезапно прибавил он, хлопнув себя ладонью по ноге. – Теперь я вспомнил. Однажды мы с приятелями заходили в эту лавку. С нами были еще дамы, им захотелось вдруг отведать свежих булочек с маком.

– О, дядюшка Ришар умеет выпекать такие булочки! – весело подтвердила Николь. – Ни один хлебопек города Парижа не может похвастать тем, что у него это получается лучше.

– Верно, тетушка ваша живет в ладу со своим супругом и они любят друг друга?

– Конечно же, – подтвердил Симон, – только…

– Что «только», малыш?

– Мэтр Ришар боится выпускать нашу тетю из дома, даже на рынок он ходит сам, а ее запирает на ключ.

– Вот так-так! Что же тому причиной? Вероятно, так происходит после ссоры?

– Нет, сеньор, просто он опасается, что она может не вернуться домой. Люди говорят, будто король и его слуги тайком бродят по городу и отыскивают хорошеньких женщин, которых увозят во дворец себе на потеху или даже самому королю. Ну а поскольку наша тетя очень хороша собой…

– Вот, значит, как, – протянул Тристан, загадочно усмехнувшись, и снова на какое-то время замолчал, постукивая плеткой, которую держал в руке, по холке коня. – Так ты говоришь, Симон, – вновь обратился он к мальчику, – вашему младшему кузену только что исполнился год?

– Нет, сеньор, это будет только в октябре, в самый канун дня святого Луки.

– Ага, вот оно что, – проронил всадник и прибавил тихо, так, чтобы дети не услышали: – Не думаю, чтобы ей в ближайшее время вздумалось вновь забеременеть, но ничто не помешает ей пойти на это, если в роли мужа выступит…

Дети, недоумевая, смотрели на незнакомца, не понимая и даже не представляя себе, что может воспоследовать из этой неожиданной встречи для истории Франции. Знал об этом лишь один всецело преданный царствующему дому Валуа человек – правая рука короля, его верный слуга и камергер Тристан Отшельник.

Король считал себя умным. Тристан был умнее.

Дети ждали. Они уже порядком устали от долгого пути. Быть может, всадник, с которым они так по-дружески поговорили, предложит им поехать с ним вместе? Ведь, судя по всему, он направляется в ту же сторону. Не услышав такой просьбы, но прочитав об этом по лицам детей, к их радости, он вдруг заявил:

– А что, не прихватить ли мне и вас с собой, ведь я тоже еду в Париж! Думаю, вы не откажетесь от такого предложения.

Николь от радости захлопала в ладоши. Тристан протянул руки, легко поднял ее и усадил впереди себя, потом помог Симону, и тот устроился на крупе коня, ухватившись руками за высокую заднюю луку. Тристан, не переставая улыбаться каким-то своим мыслям, тронул коня. Николь, вцепившись в конскую гриву, неожиданно проговорила, оборачиваясь:

– Теперь с вами нам не страшны волки.

– Волки? Что же, случалось, они нападали на вас?

– Вечерами, а особенно по ночам, мы слышали их жуткий вой, а потому избегали леса и открытых мест, где негде укрыться.

Брат прибавил из-за спины всадника:

– Однажды они неожиданно появились из лесу и бросились на нас. Мы едва успели добежать до дерева и вскарабкаться по ветвям. Всю ночь волки простояли под этим деревом, а под утро ушли. Хорошо еще, ни один из нас не упал.

– Вам бы знать волчий язык – они ушли бы еще раньше.

– Волчий язык? – удивился мальчик. – То есть их вой?.. – И вопрос, после паузы: – Вам, получается, это известно?

Не оборачиваясь, Тристан ответил:

– Меня обучил этому охотник, и однажды это мне пригодилось. Случилось так, что я повстречался с волками: присел на полянке, глядь – они, целых пятеро. Подошли футов на сто, стоят смотрят. Я испугался поначалу, но тут вспомнил, как охотник учил меня выть на разные тона. И я завыл, пока они еще не напали. Вой этот означал на их языке: «я свой». Волки стали медленно подходить ко мне. Я продолжаю выть, подзывая их таким образом, и они подходят все ближе. Подошли, уселись и сидят. Как же уйти от них? Я встал на четвереньки, изображая собою нечто вроде животного на четырех лапах, и попробовал отойти от них. Переглядываясь, они потянулись за мной. Тогда я подумал, что надо поменять тон голоса, который может означать близкую добычу, угрозу, потерю подруги, вожака и что-то еще. И я завыл по-иному, изображая близкую опасность, что на языке волков означает: «Во мне полно яда, вы все умрете, если вздумаете вонзить в меня свои зубы». И что же вы думаете, друзья мои? Волки неторопливо, озираясь, стали уходить.

Выразительное молчание спереди и сзади красноречиво свидетельствовало о впечатлении, произведенном этим небольшим рассказом на детей.

Глава 2. Сговор

Путешествие продолжалось до глубоких сумерек, после чего Тристан принял решение заночевать на постоялом дворе в небольшом городке. К полудню следующего дня они, миновав предместье Сен-Марсель, уже ехали по улице Муфтар к парижским воротам. Здесь они остановились.

– Сеньор, – подал голос Симон, – но это не те ворота, через которые мы въезжали в город, чтобы навестить нашу тетушку. – Он вытянул руку влево. – Там не было такого большого монастыря.

– И городская стена не уходила вверх, – указала рукой вправо Николь.

– Я знаю, друзья мои, – ответил Тристан, – а потому мы повернем к воротам Святого Жака.

– Именно так и говорили нам отец с матерью.

Они направились обходным путем вдоль городской стены и вскоре добрались до ворот Святой Женевьевы, или Папских. Еще столько же времени им понадобилось, чтобы, обогнув предместье Сен-Жак, оказаться у третьих по счету городских ворот. Отсюда шла вниз, к центру города, широкая прямая дорога, она и вывела наших путешественников к самой Сене. Не доезжая до набережной Глориет, всадник повернул лошадь влево, на улицу Малого моста, которая после площади Сен-Мишель переходила в улицу Лирондель.

– Ну, на этот раз, надеюсь, мы на правильном пути? – обратился всадник к детям.

– Да, господин, это улица Ласточки. В конце, где улица Крысоловки, живет наша тетя.

У перекрестка они повернули в сторону церкви Сент-Андре и полминуты спустя остановились у небольшого двухэтажного дома, выходившего фасадом на особняк д'Ар. К входной двери дома вели две ступени, прямо над ними, правее навеса красовалась вывеска в виде завитой булки, от которой тянулись кверху волнистые линии, изображавшие, без сомнения, пар.

Все трое спешились. Долго стучать не пришлось. Дверь отворилась, и на пороге показался небольшого роста толстячок с короткой бородкой, пухлыми губами и носом картошкой. Глубоко посаженные, неопределенного цвета глаза широко раскрылись от удивления.

– Ба! Да ведь это наши племяннички! – всплеснул руками мэтр Ришар. – Вот так-так! Прямо нежданно-негаданно. Ангелика, иди скорее сюда, к нам в гости пожаловал твой брат с невесткой и с ними их детки, которых мы не видели, кажется, уже с полгода… Но кто это с вами?.. – Булочник присмотрелся, неожиданно изменился в лице и отшатнулся, не сводя глаз с человека, лично руководившего публичными казнями. – Святая Матерь Божия, да ведь это же сам…

От волнения сглотнув слюну и осенив себя крестным знамением, мэтр Ришар, задрожав с головы до ног, сделал еще шаг назад.

– Не надо называть имен, досточтимый мэтр, – негромко сказал Тристан, подходя к нему, – это небезопасно как для вас, так и для меня, а этим двум прелестным деткам и вовсе незачем знать больше того, что они уже знают. Вы понимаете меня, надеюсь, и впредь сумеете держать язык за зубами?

– Разумеется, мессир… – пробормотал булочник.

– Называйте меня просто «шевалье».

– Конечно, шевалье… как вам будет угодно.

– И не дрожите так, словно я собираюсь тотчас отдать приказ вздернуть вас на Монфоконе. Уверяю, мне никогда это и в голову не придет. И не делайте таких удивленных глаз. Что касается родителей этих несчастных детишек, то на этот вопрос лучше них самих вам не ответит никто.

Мэтр Ришар часто закивал, в растерянности перебегая глазами с детей на неожиданного гостя. В это время на крыльцо вышла дородная женщина в чепце, из-под которого вдоль щек спускались русые волосы в виде локонов. На ней короткая накидка с фартуком и доходившая до ступней юбка; ноги обуты в башмаки из желтой кожи. Она и в самом деле красива, улыбчива; круглое лицо ее дышало свежестью и добродушием.

– А-а, вот и мои племяшки! – обрадованно протянула она руки к детям и обняла их обоих. – Признаться, давно уже мы не виделись. Но почему вы одни? А это кто с вами?.. – Она перевела взгляд на Тристана и сразу осеклась, потемнев лицом и глухо протянув: – Мессир королевский камергер…

– К вашим услугам, мадам, – легко поклонился Тристан.

На какое-то время воцарилось молчание. Отсутствие брата с невесткой, а также столь нежданный визит «королевского карателя», великого прево дома Валуа, мгновенно дали пищу для размышлений. Всё так же неприветливо глядя на гостя, хозяйка безрадостно проговорила:

– Если доверенное лицо короля говорит простой и незнакомой ему женщине «мадам», то это означает, что либо за ней тотчас явятся агенты сыскной службы, либо они уже явились. И уж меньше всего можно подумать, что человек, сказавший это, нуждается в услугах этой женщины.

– Вам приятнее было бы второе, нежели первое, не правда ли? Спешу вас уверить, что именно так и обстоит дело. Однако не пройти ли нам в дом? Там мы и побеседуем, но прежде эти двое милых детей расскажут вам о том, о чем вы, конечно же, желаете их расспросить.

Они зашли в дом, расселись на стульях и лавках, и дети рассказали супругам всё, что с ними произошло до встречи с «шевалье». Узнав о судьбе брата и невестки, тетушка Ангелика протяжно заныла, схватившись руками за голову и раскачиваясь из стороны в сторону, потом и вовсе расплакалась, слушая о мытарствах, выпавших на долю племянника и племянницы, и нежно обнимая их. Николь тоже заплакала, уткнувшись лицом тете в плечо; Симон же только плотно сжал зубы, стоя у другого плеча. С состраданием глядя на них обоих, тетушка не переставала лить слезы. Наконец она утерла их, глубоко вздохнула и вопросительно посмотрела на гостя. Какое он имеет ко всему этому отношение? И что привело его к ним в дом?

Прерванный на время рассказ возобновился, после чего супруги поняли наконец, что гость явился к ним вовсе не с намерением арестовать обоих и поместить в пыточную камеру. Мэтр Ришар заметно приободрился, взгляд его потеплел, сдвинутые брови вернулись на место. Облегченно вздохнула и тетушка. Теперь глаза ее, голос, весь вид – все выражало благодарность человеку, проявившему такую заботу о бедных сиротах.

– Не знаем, как и благодарить вас, господин, за такое милосердие, – проговорила она, беспомощно разводя руками. – А ведь мы с мужем подумали вначале, что вы пришли к нам не с добром. Прошу простить, но кто же не знает в лицо… – Она попросила детей выйти в другую комнату и, когда они ушли, продолжала: – Кто же не знает в лицо слугу короля, в чьем ведении пытки и казни людей и кто всегда может арестовать любого.

– Не всегда я занят тем, о чем вы говорите, хозяюшка, и не столь уж я кровожаден, как представляется это нашим горожанам. Ничто человеческое не чуждо ни тому, кто выносит смертный приговор, ни тому, кто его исполняет. Тот и другой с такой же легкостью могут покутить в трактире, какая свойственна любому смертному, и как у того, так и у этого есть сердце, способное любить и страдать, проявлять милосердие.

– Вы дали нам возможность убедиться в этом, мессир, оказав помощь двум сиротам.

– Я рад, что помог вашему племяннику и его сестре добраться до своей тети; кому ведомо, какие опасности могли подстеречь в пути безнадзорных детей. Однако кроме того у меня есть к вам, мадам… Вы уж позволите мне такое к вам обращение? Так вот, речь пойдет об одном важном деле, которое нам с вами необходимо обсудить наедине, причем немедленно.

– Дело? Ко мне? – удивленно вскинула брови Ангелика Лесер. – Хм, странно, что бы это такое могло быть?

– Повторяю, оно не терпит отлагательств.

Хозяин, поймав выразительные взгляды супруги и гостя, поспешил удалиться в соседнюю комнату.

– Что же хочет сказать столь знатный и почетный гость жене бедного булочника? – с любопытством спросила женщина, когда они остались вдвоем.

Тристан, улыбнувшись, игриво положил ладонь на ее руку.

– Э-э, дорогая хозяюшка, да вы, я вижу, совсем меня забыли. Помните, мы заходили в вашу лавку в прошлом году? Нас было четверо: я, мой приятель и две дамы. Отведав ваших пышных булочек и запив их анжуйским вином, мы пообещали вновь занести вам визит. Ныне пришло время исполнить обещание хотя бы одному из нас, то есть мне.

Легкая улыбка тронула уголки губ Ангелики Лесер.

– Припоминаю. Но тогда ваш визит был вызван веселой прогулкой в компании друзей, в то время как сейчас совсем иная ситуация.

– Еще тогда я не мог не отметить вашу привлекательность, ваше очарование! И я сказал себе: эта женщина с розовыми щечками и восхитительным станом должна обладать отменным здоровьем, и если у нее есть дети, то это наверняка крепкие ребятишки, незнакомые со всякого рода хворями. Двое сирот, которых я вам привез, подтвердили мою догадку. Мало того, они сообщили мне, что оба ваших ребенка – мальчики, младшему из которых не исполнилось еще и года.

– Это так, но, признаюсь, я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к делу, в которое вы хотите меня посвятить.

– Самое прямое, мадам, если вспомнить о предсказании ваших повитух.

– Повитух? Они предрекли мне, помнится, если только будет воля Господа на новые роды, рождение младенца опять-таки мужского пола.

– Отлично! Вот мы и подошли к сути дела, которое привело меня к вам.

Некоторое время Ангелика не без удивления смотрела на гостя, который завел с ней такой странный разговор. Наконец ее озарила смутная догадка. В недоумении она вскинула брови:

– Вам нужен сын? И вы пришли, чтобы просить меня об этом? Одним словом, вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

Ответ привел ее в полное замешательство:

– Признаюсь, это пришлось бы мне по душе, однако я являюсь всего лишь доверенным лицом одной высокопоставленной особы.

– Стало быть, вы намерены выполнить поручение этой особы?

– Не совсем так, хотя, будучи введена в курс дела, особа эта не преминула бы направить меня к вам.

– Чего же вы хотите от меня? Чего возжелало бы лицо, о котором вы говорите и которое мне, судя по всему, незнакомо?

– Лицо это – мужчина. Супруга родила ему троих детей, все трое девочки. Человек этот богат, владеет обширными земельными и лесными угодьями, но вся беда его в том, что у него нет наследника. Преклонные годы заставляют его задумываться об этом все чаще: звездочеты предсказали его супруге, что следующим ребенком снова будет девочка. Между тем положение таково, что в случае его смерти – а он уже стар и часто хворает – все его владения отойдут ближайшему родственнику, которого он ненавидит; дочерям же достанутся лишь крохи.

– А его супруга?

– Они давно уже не в ладах друг с другом. Он не желает, чтобы его земли достались ей, а потому денно и нощно молит Бога о даровании ему сына. Однако Всевышний, как я уже говорил, не желает внимать его мольбам. В разговоре со мной человек этот не раз уверял меня, что не пожалеет любых денег для той, которая подарит ему младенца мужского пола. Теперь вы понимаете меня, надеюсь? Я вспомнил о вас, когда повстречал в лесу двух сирот, и решил сделать вам такое предложение. Что вы скажете на это? Однако прежде хочу спросить: не рассчитываете ли вы в ближайшее время вновь стать матерью? Словом, не случилось ли у вас на днях нового зачатия?

– Нет, насколько мне известно, – слегка смутившись, ответила жена булочника. – Но, мессир, – быстро прибавила она, – как же такое может произойти? Вы предлагаете мне лечь в постель с другим мужчиной и спустя девять месяцев подарить ему сына? А его жена? Ведь может статься, она уже носит ребенка под сердцем.

– Они уже довольно долго не спят вместе.

– Но ведь, если родит не законная жена, то ребенок будет считаться бастардом.

– Его законная жена родит девочку в установленный срок, ради этого мужу придется навестить супругу в ее замке и изрядно потрудиться на Венериных полях, засевая зябь.

– Родит девочку… Но что же это выходит? Вместо этого повитухи объявят, что родился мальчик? Выходит, речь идет о подмене одного ребенка другим?

– Именно так, мадам.

– А девочка? Та, которую родит его супруга?

– Ее отдадут вам, и это будет ваша дочь. Ваш супруг, если не ошибаюсь, давно мечтает об этом. На время родов его удалят из города, а вернувшись, он узнает, что родилась девочка. Однако вернется он лишь тогда, когда станет доподлинно известно, что встреча с незнакомцем не прошла для вас бесследно, словом, что вы стали тяжелы.

– Боже, мой сын…

– Теперь у вас их три, прибавьте к этому двух дочерей. А если учесть к тому же, что лицо, о котором я говорил, будет платить вам пожизненную пенсию в сто ливров ежемесячно… Черт возьми, родись я женщиной, да еще с такими данными, как у вас, я ни минуты бы не раздумывал.

– Но та женщина, его супруга? Что же, она, стало быть, ничего не узнает?

– Повитухи объявят счастливой матери, что родился сын, вынесут младенца для обмывания, а принесут уже другого… мальчика.

– Того, которого рожу я?

– Ну не я же, черт побери!

– Но почему бы мужу не посвятить во все детали собственную жену? Их союз от этого, думаю, стал бы крепче.

– Вспомним, мадам, старую мудрую поговорку: «Кто меньше знает, тот дольше живет». К тому же кому ведомо, как сложатся отношения у супруги с неродным сыном, когда она узнает, что приходится ребенку не матерью, а мачехой?

– Зачем же ей об этом знать?

– Всякое может случиться. Супружеские ссоры могут привести подчас к чудовищным последствиям.

– Хорошо, пусть всё так, но я! Обо мне вы подумали? Ведь мне придется растить и воспитывать чужого ребенка!

– Мадам, это будет уже ваша дочь. Ваша, понимаете? А если еще учесть, что вам хорошо заплатят за вашу работу, то на происхождение девочки следует попросту закрыть глаза, а потом и вовсе забыть об этом. К тому же, полагаю, нельзя при этом не учитывать и того, что вам предстоит вырастить представительницу знатного дворянского рода, которая, разумеется, ничего и подозревать не будет о своем истинном происхождении.

Ангелика задумалась, но ненадолго. Она понимала, что уже наполовину посвящена в какую-то важную государственную тайну, и этот пока еще не состоявшийся сговор происходит у нее не с кем иным, как с лучшим другом короля, его карателем. Ему подчинялись все, даже принцы, и его боялись, ибо он мог в любой день забрать любую жизнь. Отказать этому человеку в его просьбе – значило едва ли не нажить в его лице врага. Когда и где нанесет этот враг удар? Лишь Богу то ведомо, а до той поры жизнь в ожидании неминуемой расплаты за несговорчивость превратится в сущий ад. Жена булочника знала об этом. Что ей оставалось? Только дать согласие. К тому же тешила мысль о крупной сумме за такую «работу». Все же она попробовала выразить своего рода небольшой протест, желая этим самым выяснить все до конца, дабы у нее не оставалось никаких двусмысленностей.

– Разумеется, мессир, я польщена вашим вниманием и доверием к своей особе, однако меня мучает вопрос: неужто для этой цели не нашлось никого лучше жены обыкновенного булочника?

– Значит, не нашлось, – коротко ответил гость, давая тем самым понять, что всякие возражения излишни.

– Но любовницы этого влиятельного господина? Ведь у него, разумеется, есть женщины для утех, и они, надо полагать, выше меня рангом по социальному положению.

– Они мигом разнесут весть о подлоге, ибо человек этот – лицо хорошо всем известное. Для вас же он останется всего лишь мимолетным знакомым.

– Мимолетным? Значит, сделав свое дело, он исчезнет из моей жизни навсегда?

– Как пар от дыхания на морозе. Он сделает свою работу; вам останется сделать свою.

– Понимаю, мессир. – Сердце у мадам Ангелики забилось чаще. Как всякая женщина, она любила деньги. Любопытно, сколько ей заплатят?

– И во сколько же ваша высокопоставленная особа собирается оценить мою услугу? – с замиранием сердца спросила она.

– В пятьдесят тысяч золотых экю. На эти деньги вы сможете купить новый дом, где бедные сироты будут расти в достатке под присмотром своей дражайшей тети.

Как хорошая торговка, Ангелика знала, что в случае, когда покупатель сам называет цену, глупо не поторговаться. И хотя сама она рассчитывала на более скромный гонорар, но тут чутье подсказало ей, что можно запросить и больше.

Сделав вид, будто она несколько приуныла, жена булочника с сомнением покачала головой.

– Работа, однако, немалая, мессир. Мне кажется, такой труд следовало бы оценить несколько выше.

– Я так и знал, что вы станете торговаться, – усмехнулся Тристан. – Хорошо, я прибавлю еще тридцать тысяч.

У мадам Ангелики загорелись глаза. Она и подумать не могла о такой удаче! И она хотела уже бурно выразить согласие, но, почувствовав, как в ней просыпается алчность, диктующая выторговать еще хотя бы тысячу-другую, в нерешительности медленно приподняла брови:

– Мне кажется, мой господин, вы могли бы добавить немного. Знаете, как трудно ходить с животом… А если еще учесть, что это будет мой ребенок, которого я выносила в своем чреве затем, чтобы никогда больше его не увидеть…

– Сколько же вы хотите? Назовите сумму, но учтите, ваша несговорчивость может вам дорого обойтись. Вы понимаете меня? – И гость выразительно сузил глаза. (Ангелика почувствовала, как у нее проваливается сердце). К тому же ничто не мешает мне при таком повороте событий прибегнуть к услугам другой женщины, которая, как вы догадываетесь, не откажется от суммы даже вдвое меньше той, что я назвал. А вам я сделал такое предложение лишь потому, что мы с вами давно знакомы. Вам следовало бы воздать хвалу небесам за такое знакомство, вместо того чтобы ломаться и набивать цену. Я был о вас лучшего мнения, любезная хозяюшка. Но все же мне не хотелось бы, чтобы мой визит оставил в вашей душе горький осадок. Вы, как я понимаю, тоже будете не в восторге, если наша сделка не состоится и я уйду ни с чем.