НАСЛЕДИЕ. плоть и прах.

Она недоуменно, но с легкой улыбкой заглянула в глаза генералу.

– Чай с печеньем? Ты приглашаешь меня на свидание, ге-не-рал? – она растянула его статус, ожидая, что это сгладит углы.

– Я попросил приготовить, – он отвел взгляд, почесав шею, – Я обещал тебе новости мира, но последние дни…

– Ужасны, – закончила за него Далия, сцепив руки за спиной, она смущенно покачивалась, но словно остолбенела от одной мысли, – А камеры?

Генерал покачал головой:

– Я позаботился об этом.

– Что ж, – игриво обойдя его, она шепнула, – Ты подготовился.

Генерал улыбнулся, чувствуя, что её уверенность заражает его. Они вместе прошли и сели на ковер, он подал ей чашку, и она вдохнула аромат чабреца.

Заметив, как он достает телефон, она придвинулась к нему ближе. Их глаза встретились на мгновение, прежде чем он уткнулся в телефон, вводя в интернет запрос.

Лекарка потянула руку к песочному печенью и откусила кусочек. Ощутив, как оно тает на языке, она не смогла сдержать стон. Прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом.

А когда открыла, увидела потрясенный взгляд генерала. Он тут же его отвел, словно его застали за чем-то неприличным.

Далия воспользовалась моментом, осматривая в вечернем свете профиль генерала.

«Он красив» – подумала она и тут же себя отдернула.

«Он инквизитор».

Линии губ не выглядели слишком пухлыми или женственными. Все в нем было в меру. Нижняя губа была чуть полнее, чем верхняя и это вызывало желание ее укусить.

Поймав себя на этой мысли, Далия внутренне чертыхнулась.

«Дура. Дура. Дура. Он инквизитор.»

Но глаза сами собой продолжили изучать линии его челюсти, носа, глаз, бровей.

«И все же он красив» – заключила она, внутренне тут же добавив, – «Но он инквизитор».

Казалось, будто он не замечает ее разглядывания, но по покрасневшим ушам Далия знала, что он следит боковым зрением.

Ей стало неловко, и она протянула ему чашку чая. С благодарностью он принял ее и тут же сказал:

– Я нашел.

Откинувшись спиной на кресло, они читали новости.

Далия узнала, что уцелела Япония, Монголия, часть Канады и США, Африка и Ближний Восток.

Север полностью заледенел и превратился в продолжение Антарктиды. Теперь она поняла, почему у них никогда не бывает жары. Температура в столице едва ли достигала двадцати градусов летом. На севере это было бы нормой, но Кирай располагался в центральной части уцелевшего куска Сибири. И как-то раз наставница проболталась ей, что в южной части температура не сильно отличалась. Стихийники работали день и ночь, посменно в Колосе, чтобы урожай цвел. Там, где выращивали еду для Порченных ставили теплицы. Считалось, что та еда, которую едят Инквизиторы должна быть выращена в естественных условиях, чтобы никакие мутации не могли их задеть.

Далия с грустью думала о стольких потерянных жизнях. Мирон читал о том, что Россия возобновила торговлю лесом с Японией и Монголией. Так как Канада и США оказались отрезаны от всего остального мира им пришлось полагаться на собственные силы.

Никто не рисковал двигаться через океан, до сих пор он оставался нестабильным и количество подводных землетрясений и ураганов было слишком высоко.

Ближний Восток организовал движение по сохранению флоры и фауны, к которому присоединились почти все уцелевшие страны.

Далия улыбнулась.

– Рада, что о меньших братьях не забыли, – произнесла она, – а что в других странах? Там есть, такие, как мы? Как с ними обращаются?

Ей одновременно хотелось и не хотелось знать ответ. Она понимала, что это делает ее слишком уязвимой, но не могла не узнать об этом.

Мирон нажимал что-то в сенсорном экране, пока глубоко не вздохнул:

– Есть информация, что в США остались представители вашей расы, но у них идет гражданская война.

Далия кивнула, отхлебнув чая.

– В Японии ситуация такая же, как и у нас. На Ближнем Востоке обходятся жестче, они казнят младенцев и всех, у кого находят измененный геном.

Зубы лекарки сжались на последнем предложении. Глаза защипало от подступающих слез. Ей стало больно за тех людей, кто оставался в этом ужасном месте и одновременно с этим она чувствовала нарастающий гнев.

Мирон коснулся ее руки, сжимая ее в ободряющем жесте. Он ничего не говорил, да этого и не требовалось.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она.

Мирон кивнул, откинув голову и закрывая глаза.

– Как бы хотелось, чтобы этот мир уже успокоился. Я каждый день хожу мимо гобеленов в главном коридоре и не могу понять, почему каждый раз история повторяется?

Тяжело вздохнув, лекарка поставила полупустую чашку на столик.

– Возможно, человечество еще не созрело для этого урока.

Мирон опустил голову, в его взгляде сквозила боль, и Далия впервые поняла, что видит его настоящим, без масок и мнимых титулов. Таким, какой он есть.

– Ощущение, будто этот день никогда не настанет, – обреченно выдохнул он.

Лекарка поняла, что не у нее одной трагичная судьба. Да, он был Инквизитором, но ведь не все они жили припеваючи. Захотелось посмотреть на это с другой стороны. Да, у обычных рядовых граждан Инквизиции были лучшие условия для базовой жизни, но как она может судить обо всем остальном. Они все были в одной клетке. И ключ имелся только у Царской семьи. Только они могли остановить эту боль. Но почему-то до сих пор этого не сделали.

Мира аккуратно положила голову ему на плечо, обвив руками его руку.

– Я верю. И поделюсь с тобой этой верой, если понадобиться.

Она чувствовала, как ее клонит в сон. Этот день ее вымотал, но она не хотела прекращать этот спокойный вечер рядом с генералом.

Широко зевнув, она прижалась щекой к его плечу, вдыхая запах. Он пах грозой. Может быть ей почудилось, но перед тем, как провалиться в сон она почувствовала, как его ладонь опустилась на ее голову, поглаживая волосы.

– Оставь ее для себя, – пробормотал он, целуя ее в макушку.

ГЛАВА 5.

7 апреля 2069 год.

Столица России – Кирай. Царский дворец.

Далия Янковская

К концу недели вечером лекарка нашла на пороге своего кабинета очередной "подарок" – аккуратно завернутое в грубую ткань сердце животного. Оно выглядело свежим, будто только что вырезали, и жуткое зрелище напугало ее.

Она выронила его из руки, почувствовав липкость на своей руке. Внутренне ругая за себя за такую реакцию, она заставила себя дрожащей рукой поднять окровавленный кусок плоти, положив его в стеклянный контейнер.

Она сжимала кулаки и трясла руками, пока ходила вперед назад по кабинету.

Далия думала о том, что могла бы определить, чей это орган, но не понимала, нужно ли ей это.

Она покусывала губу, раздумывая о том, кто мог это оставить.

Первой мыслью был царевич. Он много интересовался ей. Говорил, как увлечен преданностью и жертвой, которую она приносит ради защиты своих сородичей. И то, как он спрашивал ее про животных.

Кинув взгляд на стеклянную тару, она представила, могло ли сердце быть человеческим?

Сейчас, когда лекарка внимательно изучала сердце, её разум заполнили подозрения и вопросы.

Что это значит? Это жест, который следует интерпретировать как психическое расстройство либо как предупреждение? За его спиной тянулись длинные нити слухов: царевич был не просто наивным молодым человеком, он носил в себе глубокие страсти и темные амбиции.

А может она ошибается? Это ведь может быть и кто-то другой? Она не была знакома ни с кем из Царской семьи, кроме старшего царевича и его родителей, но она не могла представить зачем царице это? Царю это тоже было без нужды, какой прок пугать единственное существо, способное помочь его сыну.

Если только он на самом деле не хочет, чтобы его сын вылечился? Что, если жажда власти затмила родственные узы. Такое в истории случалось и не раз.

Поток мыслей несся, она была так увлечена, что когда хлопнула дверь в кабинет, она подскочила, вскрикнув.

На пороге стоял Мирон с шокированным выражением лица.

Далия могла понять его. Растрепанная, с окровавленными руками, склонившаяся над чьим-то сердцем, она наверняка выглядела, как сумасшедшая.

– Я нашла новый «подарок», – хмуро произнесла она, возвращаясь к взятию анализов.

Она услышала шаги и знакомый запах грозы рядом.

– Далия, что случилось? – спросил он, его голос был настойчивым, – Ты в порядке?

Она подняла на него взгляд, полный решимости.

– Я обнаружила сердце. Оно было оставлено, как и роза. Кто-то точно хотел, чтобы я его получила. Я должна понять, почему оно здесь.

Мирон замер, его шок постепенно сменялся интересом и тревогой. Далия заметила, как его дыхание стало более тяжелым, явно осознавая, что этот момент может открыть двери к тайнам, которые они раньше не смели бы даже задеть.

– Чьё это сердце? – наконец, выдавил он, присаживаясь на краешек стола и внимательно вглядываясь в её лицо. Он скрестил руки, с отвращением наблюдая за куском плоти.

Далия сделала шаг к нему, и запах грозы проник в её душу, поднимая волны ощущений.

– Не знаю. Но я чувствую, что за ним что-то стоит. Это послание.

Её голос звучал решительно, она уже понимала, что произойдёт дальше, что их ждет. Их мир мог измениться, и ценой могло стать нечто большее, чем просто испуг и напряжение.

– На днях я говорила со старшим царевичем. Он спрашивал у меня про любимых животных.

– Ты считаешь, что он стал твоим сталкером? – понимающе спросил он.

– Я не могу быть уверена, пока не получу анализы, подтверждающие, что это сердце животного. Но даже если так…

Она не закончила предложение, да этого и не требовалось. Они оба знали, что даже если это окажется царевич, то ничего сделать нельзя будет.

Она превратиться в жертвенного ягненка с одной лишь разницей – она осознает, что скоро ее конец.

– Я по узнавал среди своего гарнизона про пропавших биокинетиков. Оказывается никто особо не расследовал это дело. Царь запретил вдаваться в подробности и никто не знает причины.

Далия многозначительно посмотрела на него, но он в ответ покачал головой:

– Я знаю Василия с детства, он никогда не проявлял подобных… увлечений, – хмуро отозвался генерал, затем перевел на нее взгляд, – Через сколько будет готов анализ?

– В среднем у лаборатории уходит две недели на выявление, но мне не нужны подробности, так что может быть дня четыре смогу сэкономить.

Недовольно поджав губы, генерал задумался. Они оба понимали, что это слишком долго, но выбора не было.

– Меня пугает то, что преследователь будто хочет быть пойманным.

– В каком смысле?

– Я проанализировала кровь с розы, – призналась Далия, – Это была кровь человека. Первая отрицательная.

– Он не дурак, чтобы пускать себе кровь.

– Если только он не хочет быть пойманным, – закончила мысль лекарка.

– Но у меня нет доступов в банк крови, чтобы сверить образец, – с надеждой она взглянула на генерала и тот обреченно взглянул на нее.

– Дай угадаю…

– Пожалуйста?

Слово прозвучало с вопросом и неловкой улыбкой.

– Это могло бы многое прояснить.

Протерев глаза двумя пальцами он лишь пробормотал:

– Давай сюда свою пробирку.

Чуть ли не подпрыгнув от радости, Далия помыла руки и передала ему пробирку в небольшом холодильном боксе.

– Будь осторожней. Она не должна хранится в тепле, пока не возьмут анализ.

Он кивнул и поставил бокс на стол, склонившись к ней. С недавних пор его близость влияла на нее. Дыхание сбивалось, а кровь приливала к лицу и шее, покрываясь пятнами.

– Как ты себя чувствуешь?

От звука его голоса в такой близости от нее ее руки покрылись мурашками.

– Ты замерзла? – заметил он.

– Нет, – пискнула она, прежде чем глубоко вдохнуть, молясь, чтобы он подумал, будто она дрожит от страха.

Он опустил теплые ладони на ее предплечья, растирая их. Это вызвало еще более бурную реакцию у нее.

– Я… Я в порядке, – пробормотала она.

– Ты даже не смотришь на меня, что-то не так?

«Все не так. Я не должна ничего чувствовать к тебе».

– Я просто устала. А еще это сердце…

– Я могу тебя обнять?

Она удивленно вскинула голову. Её глаза встретились с его, и в этом мгновении все вокруг словно затихло. Она видела в его взгляде искренность и заботу, но вместе с тем и опасность – ту самую, которая подкрадывается, когда чувства начинают выходить из-под контроля. Сердце колотилось, как будто пыталось присоединиться к тому, что уже стоит на столе, и её внутреннее «я» упорно шептало, что это – плохая идея.

– Обнять? – произнесла она тихо, словно проверяя правдивость его слов. Внутри неё всё сжималось и предвкушало его ответ.

Он кивнул, его выражение лица стало более серьёзным, но при этом в нём читалась надежда. Он не только хотел её обнять, он хотел, чтобы она чувствовала себя защищённой и в безопасности рядом с ним. Это желание вызывало в ней снова противоречивые эмоции: с одной стороны, ей хотелось, чтобы кто-то заботился о ней, а с другой – она боялась, что эта близость приведёт к чему-то большему. Она точно не была готова к большему.

«Тем более с Инквизитором.»

Он приблизился к ней, и в ту же секунду между ними словно проскочила искра. Она чувствовала тепло его рук, когда он обнял её, и это было одновременно приятно и пугающе. Её тело реагировало на его прикосновения, и она знала, что больше не сможет заставить себя не обращать внимания на то, что его близость для неё значила.

Она, сама того не желая, прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо, и почувствовала, как его руки крепче обнимают её. В этот момент весь мир за пределами этой маленькой лаборатории стёрся. Время замерло, и страх, который она испытывала ушел на второй план.

Она не понимала, как так вышло, что в объятиях человека, которого она должна бояться и ненавидеть она чувствует спокойствие и безопасность?

Она ощутила, как тепло его тела проникает в каждую клеточку её существа, унося с собой страхи и сомнения. Подобные ощущения были ей совершенно незнакомы, но в то же время и удивительно приятны. В этот момент ей казалось, что их взаимосвязь – это что-то большее, чем просто случайная встреча двух людей в этом суровом мире.

Мягко отстранившись, она прочла в его глазах что-то еще. Где-то там, на краю радужки темнело желание. И она была поклясться, что и в ее глазах он прочел то же самое.

Медленно наклонившись, он почти касался ее губ.

– Это очень плохая идея, – прошептала она, прижимаясь к нему еще крепче.

– Верно, – его горячий шепот не помогал отстраниться, ей лишь хотелось сделать это небольшое движение и слиться с ним губами.

Прикрыв глаза, она чувствовала вкус его дыхания и ей чертовски сильно хотелось почувствовать вкус его губ.

Но едва он потянулся вперед, как за дверью что-то загрохотало. Кто-то постучал в дверь, и они резко отпрянули друг от друга едва та распахнулась.

На пороге стоял стражник, подозрительно покосившись на них.

– Генерал Дьяков, старшему царевичу снова плохо. Лекарку вызывают к нему.

Они оба, не думая, сорвались с места. Далия подготовила заранее рецепт настойки, припорошив ее своей силой.

Схватив со стола пузырек, они двинулись в сторону покоев царевича.

Когда они подошли к покоям, страх в груди лекарки разгорелся, она все еще его подозревала и оставаться с ним наедине было опасно для нее.

Она взглянула на генерала, но тот нацепил знакомую маску.

– Я дождусь вас снаружи, госпожа.

Внутри было также темно, как и в прошлый раз. Та же поза, то же кряхтение и тяжелое состояние.

– Мне начинает казаться, что вам нравится, когда мне в качестве наказания назначают порку, – безрадостно произнеся эти слова, она не услышала игривого ответа.

Склонившись над царевичем, она достала из кармана платья пузырек. Смешав его с водой, она дала отпить немного, наблюдая, как искривленное от боли лицо медленно разглаживается.

– Вы… слишком… добры, – произнес царевич.

Она сидела с минуту, но не замечала действенного эффекта. Наоборот, дыхание старшего сына участилось и стало надрывистым. Пот струился рекой.

– Черт тебя дери, – в порыве злости она ругнулась, – Что ж, не в этот раз Василий. И не в мою смену.

Она снова залезла на кровать, расстегивая на нем рубашку и приложила ладони, по привычке закрыв глаза.

Тепло потекло из ее тела в его, и она почувствовала, как он выгнулся, стараясь вобрать больше. С его губ сорвался стон облегчения.

«По крайней мере буду считать, что это был именно он».

Она почувствовала его пальцы, скользившие вдоль ее спины. Слишком уверенно для человека при смерти.

Но и она не была сегодня утомленной. Не отвлекаясь, она продолжала вливать силу.

«Если я опять сделаю недостаточно по их мнению, они всыпят еще больше плетей».

– Остановись, – послышалась со стороны, – Тебе не нужно отдавать все.

Ей удалось ответить сквозь сжатые зубы:

– Нет уж, не доставлю вашему отцу такого удовольствия.

Она продолжала вливать силу, чувствуя, как ее голова кружится, словно она перепила настоек в местном баре.

Далия сама не заметила, как оказалась в крепкой хватке, царевич перевернул их и теперь нависал над ней. Перед глазами все плыло, когда он наклонился к ней, прошептав:

– Я не дам тебя в обиду больше. Никто не коснется твоего тела, – его руки скользили вдоль талии, опускаясь к бедрам.

Далия металась, словно в бреду. Слабость не давала ей в полной мере осознать, что происходит. Когда кончики его пальцев коснулись подола и потянули вверх, Далию прошибло осознание.

«Влипла».

Замутненное сознание все еще позволяло соображать, пусть и медленно. Царевича ударить она не может, но что тогда…

Ей в голову пришла одна единственная идея. Ровно в этот момент губы царевича коснулись ее шеи, проложив дорожку поцелуев.

«Гаденыш».

Она потянула руку, обнимая его за шею, потянулась навстречу.

– Что вы делаете? – в голове плыло, но она надеялась, что звучит праводоподобной. Ей нужно было звучать правдоподобно.

– Не знаю, останови меня, прошу, – прошептал он у основания, укусив нежную кожу, – Если только не хочешь.

Что-то в замутненном сознании заставило ее остановится. Словно кто-то шептал ей в сознании, что она хочет этого. Ей внезапно захотелось поддаться порыву. Она потянулась в ответ, чувствуя, как жар окутывает тело, а сознание улетает.

Сквозь полутьму она пыталась нащупать точку, чтобы усыпить царевича, сопротивляясь темной агонии, пытающейся захватить ее в объятия.

– Василий, прошу, – прошептала она, не зная сама о чем просит.

– Скажи, что не хочешь этого, – прошептал он в ответ и его пальцы коснулись внутренней стороны бедра.

– Я…, – она не смогла договорить. Его пальцы легли ей между ног, нежно поглаживая клитор сквозь белье.

– Скажи, чтобы я остановился, – он отстранился, взглянув ей в глаза, пока его пальцы отодвигали ластовицу, касаясь оголенной кожи нервов.

Далии удалось только подогнуть пальцы ног от того, насколько это было приятно. Она не хотела это заканчивать.

Когда царевич поцеловал ее, она ответила. Но что-то на краю сознания не давало ей покоя.

Ей казалось, что его губы слишком настойчивые, запах у него напоминал дерево, а не грозу, а на руках не чувствовались шрамы, когда лекарка хваталась за них.

Его зубы укусили ее губу, пустив кровь и он слизнул ее кончиком языка.

– Прошу, – прошептала Далия, не зная сама о чем просит.

Движения пальцев ускорились, нажим стал сильнее и вот она уже сводит дрожащие ноги, выпадая окончательно из реальности.

В последний момент ей кажется, будто она слышит горячий шепот у шеи и стальную хватку на талии:

– Слишком вкусная, чтобы делить с кем-то.

***

Далия подскочила на кровати, словно очнувшись от какого-то ужасного сна. Холодный пот струился по её коже, оставляя чувство сырости и беспокойства. Вместо покоя, внутри неё снова и снова прокручивались обрывки ночных видений, которые не хотели давать ей покоя. Она закрыла глаза и попыталась собрать мысли, ощутив, что реальность и сон переплелись в ее сознании так плотно, что отличить одно от другого стало невозможно.

Что на самом деле происходило прошлой ночью? Взгляд царевича, пронизывающий её душу, его прикосновения, которые звучали в ней, словно незнакомая мелодия. Она пыталась вспомнить, но каждый раз, когда её мысли касались той отчаянной сцены, в которой он был рядом, её охватывали судороги смятения. Царевич, его руки, его настойчивость… Это действительно произошло или только разыгралось в её воображении, когда она потеряла сознание от слишком большой отдачи сил?

Далия подвигала бедрами, ощущая влажность.

«Да какого хрена происходит?»

Злость на собственную беспомощность накрыл ее с головой. Она села на кровати, запустив пальцы в волосы. Далия никогда не чувствовала такого, как сейчас. К ней всегда приглядывались много мужчин, атака мужского внимания казалась ей знакомой, но то, что было прошлой ночью, выходило за рамки всего, что она знала. Да, она могла бы сказать, что царевич был притягательным, и в её сознании проскальзывала симпатия, но это было что-то большее. Она не чувствовала к нему влечения. Страх за собственный разум накатывался волнами. Она всегда управляла своим телом и разумом, но теперь не могла простить себе даже мысли о том, чтобы желать его, если такое слово вообще имело смысл в этом контексте.

В это время к ней подскочил генерал, о котором она почти забыла. Он вошёл в комнату, его присутствие подчеркнуло её растерянность.

Увидев ее растерянный взгляд, он беспокойно спросил:

– Ты в порядке?

Она объяснила, что мало что помнит об их встрече с царевичем и ее это беспокоит.

– Царевич открыл дверь и впустил нас, ты спала. Он сказал, что ты переутомилась от использования силы, потому что лекарство не подействовало должным образом.

Она смотрела на него, но её глаза не могли зафиксироваться на одной мысли. Она не знала, что на самом деле чувствует. Страх и что-то темное смешивались в её душе, и она не могла понять, почему её охватывает напоминание о царевиче – о его взгляде, о его темных, загадочных глазах. Её дёргало от осознания, что на самом деле внутри неё что-то меняется. Она хотела, чтобы он держался подальше, но не понимала, что тогда значит тот сон, что снился ей.

– Да, я переутомилась… – повторила она, как будто это должно было успокоить её. Но в глубине души она знала, что ей нужно понять, что происходит, прежде чем делать какие-либо выводы. Её разум метался между желанием закрыться в себе и стремлением разобраться в своих чувствах и переживаниях.

Каждое слово, каждое действие царевича теперь, похоже, обретали новое значение. Она не знала, как это объяснить, и ещё больше, как с этим справиться. Словно теряясь в своих собственных чувствах, Далия понимала, что лишь одна мысль преобладает над всем: ей необходимо разобраться в том, что произошло, и, возможно, узнать правду о самом себе.

***

Когда Далия сходила в душ и переоделась, она приняла решение забыть об этом инциденте.

Это было еще одной проблемой и в ее списке она стояла едва ли не последней. Было это сном или явью ей лучше никогда не знать. Но абсолютно точно ей нужно соблюдать осторожность на встречах с царевичем.

Вот только как это сделать, если он никого не допускает в покоях во время лечения?

«Возможно не стоит давать ему оттягивать до последнего лечения?»

Примерив этот план, она приняла решение, что она может позволить раз в три дня тестировать новое лекарство и делится с ним силой.

Она поделилась этими мыслями с генералом, когда выводила очередную версию настойки.

– Каждое использование силы ускоряет твое безумие, я же прав? – спросил он и в его интонации уже можно было прочесть, что он знал ответ.

Далия глубоко вдохнула, взглянув на него из прозрачных защитных очков усталым взглядом.

– Он что-то сделал вчера? – обеспокоенный взгляд Мирона бродил по ее лицу.

Она отвернула взгляд и, помешивая настойку, старалась сконцентрироваться на процессе, как будто это могло отвлечь её от того, что на самом деле происходило в её душе. Рука дрогнула, и несколько капель препарата выплеснулось на стол, оставив за собой следы, которые напоминали о её усилиях – и о её страхах.

– Не знаю, – наконец, произнесла она, тяжело вздыхая, – Воспоминания мутные. В первый раз я могла списать на свою усталость, но со мной никогда не случалось такого прежде. Он словно высасывает все мои силы и мне начинает видеться всякое. Я не могу отличить реальность ото сна.

Генерал шагнул ближе, его обеспокоенное выражение лица стало ещё более явным. Он оперся бедром на стол, заставляя ее взглянуть на него.

– Я могу помочь?

«Да. Убери его от меня, не оставляй меня наедине с ним».