НАСЛЕДИЕ. плоть и прах.

– Он всегда любил отбирать у меня игрушки, – ответил царевич. В его тоне сквозила такая горечь, что заглушала все восторженные воспоминания о детских играх, о радости, которую он мог бы испытывать.

Пока он говорил, его рука, будто инстинктивно, вскинулась, едва касаясь её талии.

– Присядь, – произнёс он. Она послушалась, вглядываясь в его лицо.

– Готовы? – спросила она, что-то сжалось внутри от страха.

Царевич, не отвечая, только молча положил её руку на свою грудь. В тот миг Далия закрыла глаза и выпустила свою силу. Она слышала его глубокий вдох, чувствовала головокружение.

В ней разрасталась паника, и она боялась открыть глаза, ощущая, как сильнее вдавливает руку в его грудь, ища опору.

Его рука на её талии становилась крепче, Далия предвидела, что будет дальше. Сжавшись в комок нервов, она боролась с ослабленным состоянием. Она не заметила, как оказалась прижата к простыням, её лопатки плотно соприкасались с мягким постельным бельём.

"Только не снова, прошу," – подумала она, не понимая, шепчет ли это на самом деле или просто её мысли заполоняют разум, всплывая на поверхность.

Когда губы царевича коснулись ее шеи, острый укол наслаждения пронзил ее, его язык прошелся по ее коже, противоречащий ее сознанию.

– Ваше высочество… – шепнула она, крепче сжимая его плечо, вдавливая руку в его грудь. Это было и отталкивание, и притяжение одновременно, всё внутри неё порывалось быть ближе, несмотря на страсти, которые бушевали в её голове и сердце.

Губы царевича касались её шеи, принося с собой ощущение острого, почти болезненно приятного наслаждения, когда его язык скользнул по её коже, оставляя за собой горячий след, противоречащий ее сознанию.

– Прекрати меня так называть, – зарычал он, – Назови меня по имени.– Ваше высочество… – шепчет она, сжимая его плечо и вдавливая руку в грудь, то ли отталкивая, то ли притягивая его. В ее голове все больше звучат мысли о том, что она хочет продолжения.

Его руки были везде. Она чувствовала их горячее касание, и дурман в её голове шептал о том, как она вновь стремится ощутить их там, где они не должны были бы быть.

– Назови, – уверенность, звучащая в голове превратилась в мольбу. Или ей показалось?

Едва его рука достигла внутреннего бедра, из её уст вырвался тихий стон, не поддающийся контролю.

Но в следующий миг всё изменилось. Холод. Он обрушился на неё, когда тяжесть его тела исчезла, и она осталась беззащитной под натиском неизведанного. Она попыталась открыть глаза, но они словно были налиты свинцом.

На краю сознания, где реальность и сон переплетались, возник голос.

– Забери её отсюда. Быстро.

Ей показалось, что это был голос царевича. Он дрожал от напряжения или от страсти?

Она снова почувствовала себя прижатой к телу и на этот раз она чувствовала запах грозы. Далия чувствовала, как желание в ней горит и этот запах заставлял распалял его еще ярче.

– Прошу, – зашептала она, но напряженные руки лишь несли ее куда-то.

Сознание окончательно уплыло и она провалилась в дрему.

***

Лекарка проснулась с ощущением тяжести на душе, когда вечер уже окутывал мир мягким мраком. За окном медленно сгущались тени, предвещая наступление ночи, а в кресле неподалеку, словно оплот спокойствия, сидел Мирон, погруженный в чтение. Его фигура, обрисованная тусклым светом лампы, внушала надежду и чувство безопасности, но эта же надежда перетекала в смятение и стыд, когда её мысли возвращались к недавним событиям.

Она встала с кровати, стараясь максимально тихо пройти мимо в ванную, чувствуя, как стыд накрывает её, словно тяжелое одеяло. Её внутренние терзания не давали покоя: как могла она испытать притяжение к царевичу, когда рядом с ней был человек, который всегда поддерживал её, заботился и защищал? Эмоции запутывались, и в груди возникала боль, от которой хотелось вскрикнуть. Она молча прошла мимо. Чувство вины от произошедшего заставляет ее потупить глаза.

Посмотрев на себя в зеркало, она увидела потухший взгляд и серую кожу. Догадка подтвердилась. Он даже не стал спорить, лишь выполнил то, что она просила.

Молча умывшись, она заколола волосы. Ее взгляд упал на шею, молясь, чтобы следов от его поцелуев не осталось. Чистая кожа резко контрастировала с красными волосами.

Вернувшись в спальню, она заметила разложенные на кровати платье, перчатки и ожерелье.

"Будьте вы прокляты".

Ей хотелось разорвать их на мелкие кусочки, выкинуть в окно, что угодно, лишь бы не надевать символ принадлежности царской семье.

Кинув взгляд на кровать, она с сожалением уткнулась в ткань. Если бы это платье не было подарено Царем, она бы сказала, что оно было прекрасно.

Нежно-розовый цвет, который словно улавливал свет и преображал его в мягкие, теплые оттенки, создавал атмосферу романтики и нежности. Ткань платья легкая и воздушная, словно облако, обволакивало фигуру, позволяя ей свободно двигаться и кружиться, как в танце.

Короткие летящие рукава из прозрачного шифона добавили платью игривости и лёгкости. Они настолько легкие, что при каждом движении создается ощущение, будто они касаются лишь воздуха, невесомо фехтуя в пространстве. Эти рукава делали силуэт платья еще более элегантным и открытым, позволяя наполовину оголить плечи, что добавляет изюминку, сочетая скромность и откровенность.

Корсетная часть платья обнимала верхнюю часть туловища, подчёркивая все изгибы, а пышные юбки плавно двигались при ходьбе.

Она по-прежнему не смотрела на Мирона. Он ушел в кабинет, чтобы она оделась, а когда вернулся их взгляды случайно столкнулись.

"Он видел, в каком состоянии ты находилась" – шептал ей голос. Но слова, которые прошептали ей внутреннее сознание, не нашли отражение в его глазах. Там не было ни упрека, ни осуждения – лишь глубокое понимание и, возможно, сочувствие.

Она не могла отделаться от мысли, каким красивым и величественным он выглядел в парадной форме. Тот же черный цвет, те же золотые пуговицы, но более приталенный силуэт, на груди медали, выхолщенные эполеты на плечах.

Мирон молча подошёл к ней и, вытянув руку из кармана, достал маленькую брошь. Её сердце забилось быстрее от нежного удивления.

– Что это? – тихо спросила она, смотря на украшение с легким недоумением.

Это признание заставило её встретиться с его взглядом, полным искренности. Внутри неё что-то треснуло, пробуждая тепло, начинавшее растекаться по её телу, смешанное с нежностью. Когда Мирон аккуратно приколол брошь к её талии, это движение вызвало в ней неожиданные эмоции. Она почувствовала, как в глазах защипало, будто что-то, скрытое так глубоко, начало сдвигаться и выходить на поверхность.– Символ того, что ты все еще свободна, – произнёс он, игриво поворачивая брошь так, чтобы она могла её рассмотреть. На ней была изображена птица, инкрустированная красными камнями, сверкающими в свете лампы, словно звезды в ночном небе, – Она принадлежала моей матери.

– Прости меня, – вздохнула она, внезапно осознав, насколько ей тяжело с этим бременем. Но он перебил её, положив палец на её губы, и сказал тихо:

– Ты не виновата, я тебя не виню.

В этот момент она не могла сдержать своих чувств. Далия крепко прижалась к его груди, будто искала утешение среди ритма его сердца, не понимая до конца причины, по которой этот мужчина так безмерно хорошо к ней относится. От его нежности в груди у неё защемило. Ей так сильно хотелось сделать что-то для него в ответ, вернуть всю ту доброту, которая безраздельно исходила от него, как солнечные лучи, растапливающие морозную зиму.

***

Когда они вошли в зал, атмосфера словно вытягивала воздух из легкий. Здесь собрался весь высший свет.

Яркие огни люстр отражались в позолоченных элементах интерьера, создавая бесчисленные блики на полу, выложенном мрамором. Гул голосов и звуки веселой музыки создавали атмосферу легкости и радости, но для лекарки все это уступало место тревоге, которая нарастала в её груди, когда она увидела старшего царевича, уверенно идущего навстречу. Его фигура, изящная и уверенная, как будто заполнила собой весь зал, приковывая взгляды окружающих. Сжав руку генерала в отчаянной попытке найти в его присутствии поддержку, она мысленно молилась, чтобы он прошел мимо, избегая этого столкновения, которое обещало быть не только неловким, но и опасным.

К сожалению, её молитвы остались неуслышанными. Взгляд царевича, пронизанный холодной уверенностью, скользнул по её платью, прежде чем задержаться на ожерелье, качающемся на её шее. Он сразу же расплылся в самодовольной ухмылке, как будто обнаружил таинственное сокровище, и протянул руку, чувствуя себя хозяином ситуации.

– Разрешите пригласить вас на танец? – произнес он с манерной вежливостью, обрамляя слова невыносимой настойчивостью.

Её внутренний протест остался невыраженным, она лишь тихо ответила:

– Конечно, ваше высочество, – подавляя в себе дрожь.

Стремясь поддержать Мирона, она бросила на него ободряющий взгляд, но заметила, как он напрягся, сжимая челюсти, его глаза метали недобрые взгляды на царевича, когда тот склонился над её рукой, чтобы поцеловать её. Это прикосновение, от которого ей захотелось отстраниться, запечатлелось в её памяти и вызывало холодок страха.

Не успев опомниться, она обнаружила, что оказывается в центре зала, окруженная парами других танцоров. Сердце забилось быстрее, когда царевич положил руку на её талию, дав игривой мелодии унести её в воздухе танца. Каждый шаг и поворот вызывали в ней вспышки воспоминаний – о том, как он уже помышлял о её теле, как касался её без дозволения, как игнорировал тот факт, что она не желала этого.

Память о прошлых прикосновениях сделала её напуганной и напряженной, но из глубины подсознания появился и другой чувствительный голос, который шептал:

«Ты сама этого хотела».

Он шептал очередные ничего не значащие извинения. Далии хотелось поскорее закончить этот фарс:

– Это моя работа, ваше высочество.

Она вспомнила его слова, произнесенные в тени, как бы оправдывающие его действия, и внутренний конфликт в её душе достиг предела.

Она была вынуждена создать между ними дистанцию, чтобы сохранить хотя бы иллюзию безопасности, даже если она была хрупкой, как стенка из бумаги.

Царевич, заметив её напряжение, недовольно поджал губы, но момент уже был упущен. Танец, с его кружением и вихрями, поглотил их обоих, и она не могла отрицать, что со временем мелодия увлекала её в состояние почти забытья, позволяя на мгновение забыть о том, кто с ней рядом, позволяя лишь необъяснимой магии вальса окутать её созидательного, несмотря на мрачные предчувствия.

После окончания танца он вежливо поинтересовался:

– Не желаете выпить чего-то?

Она покачала головой. Мирон немного рассказал ей про этикет на балу, и она надеялась, что после ее отказа царевич отстанет от нее. Но отвел ее в сторону. Они шли навстречу двум молодым людям.

Младший царевич и царевна оценивающе осматривали фигуру девушки.

«Поразительное фамильное сходство».

Они словно все были копиями царя, от царевны им разве что достались мелкие черты, вроде бровей или линии челюсти.

Царевна Василиса выглядела воздушной, невинной. Кудрявые блондинистые волосы развевались, голубые глаза не отдавали холодом, а нежные розовые губы нежно улыбались, создавая чуть ли не ангельский ореол вокруг нее.

Младший царевич Вячеслав, названный в честь отца выглядел же развязным оторвой. Его парадный костюм был в полном беспорядке. Пиджак накинут на плечи, рубашка расстегнута почти до конца, концы торчали из под брюк, а волосы взъерошены.

«Словно он только что оделся после секса».

Невольно всплыло воспоминание о том, что ей сказал Мирон.

"На медальоне была кровь младшего царевича".

Она не могла понять, для чего ему преследовать ее. Они виделись дважды и в его глазах не горела одержимость.

– Далия, позволь представить тебе мою семью, – вежливо произнес царевич, отвлекая от мыслей.

Кивнув, она старалась выглядеть участной:

– Приятно познакомиться, ваши высочества.

Взгляды царевны и царевича, направленные на неё, стали на мгновение оценивающими, словно они пытались проанализировать её не только внешность, но и внутренний мир, проверяя, насколько она «из их среды». Затем, словно собравшись с мыслями, они кивнули в знак понимания.

– Мой брат в надежных руках? – спросила Василиса, прищурив глаза с легким проблеском юмора, который дополнял ее мягкий образ, давая ей ту родственную черту, которая в какой-то степени смягчала эффект её царственной позы.

– Как видите, – вежливо ответила она, нацепив на себя самую лучшую улыбку.

Царевна мягко встроилась между ними, взяв лекарку за руку и начала уводить в сторону:

– Я заберу ее всего на мгновение.

– Куда мы идём? – осведомилась Далия, слегка подстраиваясь под шаги Василисы, которые были твёрдыми и уверенными.

– Просто немного уединения, чтобы обсудить важные вещи, – ответила царевна с легкой загадочной улыбкой, придавая её слова нотку тайны. Взгляд её был полон искренности.

Они вышли на балкон, под которым расположился сад. Шум кустов, в которых прятались искусно вырезанные статуи с древними растениями, прорастающими сквозь камень. Здесь было уединение, и запах цветов напомнил о лекарке о том, как прекрасен момент.

– Ты не беспокойся, – продолжила Василиса, остановившись и поворачиваясь к Далие, – Я понимаю, что для тебя этот мир чужд. Есть вещи, которые касаются не только моих чувств, но и здоровья моего брата, и его судьбы.

Далия сжала в ладонях подол платья, её сердце учащенно забилось.

– Что именно вас беспокоит? – спросила она.

Царевна сделала глубокий вздох, её глаза наполнились тревогой.

– Он не просто веселится, – проговорила Василиса, смущенно взглянув на землю, как будто там скрывалось решение всех их проблем. – Под этой легкостью кроется большая тьма. У моего брата есть недуги, которые не видны невооружённым глазом. Я переживаю за него.

Словам царевны не хватало уверенности, но в них было то, что вдохновляло и саму Далию – забота о близких. Это маленькое хрупкое дитя еще не осознало тьму своей семьи.

– Я буду стараться сделать, что смогу, – обнадеживающе улыбнувшись, Далия почувствовала ветер, скользнувший по обнаженным плечам.

– Могу ли я украсть вашу спутницу, ваше высочество? – голос, послышавшийся из-за спины лекарки заставил ее внутренне улыбнуться.

– Да, конечно, – она смущенно потупила взгляд и скрылась среди фигур зала.

Далия обернулась, наблюдая за генералом. То, как пряди его волос, зачесанные назад выбивались, падая на лицо, как его глаза горели, осматривая ее.

Он подошел ближе, снял камзол, накинув ей на плечи.

– Я тут подумал, – начал он игриво, – Мы все время оказываемся не в подходящих обстоятельствах.

Лекарка улыбнулась, ощутив, как от его слов ее охватила предвкушение.

– Так.

Его рука коснулась локона ее прически, когда он нагнулся к ней ближе.

– И мне бы хотелось хоть раз поцеловать тебя в подходящей обстановке.

Ощутив, словно счастье распирает ее, она двинулась ему навстречу, успел прошептать:

– Так чего медлишь, генерал?

Он наклонился ближе, и воздух вокруг них стал таким же легким, как и настроение в зале, наполненный музыкой и светом. В ту секунду, когда их губы встретились, Далия поняла, что все страхи, сомнения, и предостережения о будущем стали неважны.

Крепко ухватив его за плечи, Далия словно улетела куда-то далеко в космос. В мгновение ока их мир сжался до размера лишь двух сердец, бьющихся в унисон. Её мысли растворились, оставив только интенсивный поток ощущений – горячих, как магнит, притягивающих её к нему.

Его губы дразнили, едва касаясь её. Эти прикосновения были легкими, но при этом они разжигали внутри неё ярость желания. Каждый раз, когда его губы едва касались её, Далия чувствовала, как по её спине пробегают мурашки, словно его дыхание ласкает её самую суть.

Когда кончик его языка осторожно коснулся её губы, она не смогла удержаться. Приоткрыв рот, она углубила поцелуй, словно хотела заполучить его, вобрав в себя всю его теплоту и страсть.

Она не хотела больше игр. Это было её внутреннее решение, она ясно осознала, что хочет быть рядом с этим мужчиной, что он – единственный, кому она готова доверить своё сердце и душу. В этот момент настала ясность: она хотела, чтобы ее касались только его губы.

Далия не заметила, как оказалась прижатой к перилам балкона, их тела терлись, утрачивая границы, словно. Её пальцы, словно подчиняясь внутреннему порыву, скользнули в мягкость его волос, и, притянув его ближе, она ощутила его тепло, его силу. Это было движение инстинктивное и полное нежности, поднимающее её на новые высоты. Создавалось ощущение, что весь мир вокруг них исчез, оставив только их, погружённых в этот жаркий, захватывающий момент, который уносил их далеко за пределы физического пространства. Каждый поцелуй открыл новые горизонты – их связь становилась всё глубже и прочнее, выкованная из слёз счастья и страсти.

Далия не помнила, сколько они провели времени на балконе. Перед тем, как вернутся, они попытались привести себя в порядок и вдруг услышали звон.

Царь собрался говорить речь.

Далия не хотела привлекать внимания, а потому осталась стоять у стены в тени столов с закусками.

«Будь моя воля, ушла бы отсюда».

– Мои дорогие подданные! – начал он, – Этот день ознаменован одновременно прекрасным началом и ужасным прошлым. Мы потеряли множество невинных жизней, но российский народ так просто не сломить. Мы выживем при любых условиях.

Послышался одобрительный гул.

– Мы научились жить бок о бок друг с другом и наше процветание будет расти с каждым годом. Я поздравляю вас всех с этим днем!

Она не знала, как Царю удалось найти её взгляд среди нескончаемой толпы, но в тот момент, как он остановил свой взор на ней, его улыбка быстро преобразилась, став знакомой и плотоядной. Эта уверенность, с которой он двигался к ней, заставила Далию крепче вцепиться в руку генерала, как будто именно его присутствие могло стать ей защитой от надвигающейся угрозы. Когда Царь подошёл, оба они, тихо и с уважением, поклонились, словно подчеркивая разницу в их статусах.

Царь начал внимательно осматривать Далию, и, казалось, его взгляд рассматривал все до мельчайших деталей, как будто он не просто видит её, но стремится понять её до самой сути. Она чувствовала, как он оценивает каждую линию её фигуры, каждую деталь её образа: от мягкой ткани платья, подчеркивающего её стройность, до того, как свет играл на её волосах.

– Идеально, – произнёс он, и в этих словах было нечто большее, чем просто комплимент.

– Благодарю, ваше величество, -ответила Далия, стараясь сохранить невозмутимость в голосе, – оно… очень красивое.

«Сам бы надел его».

– Я должен сказать, что мне приятно не только лицезреть женщин в красивых платьях, но ещё и снимать их с хрупких плеч, – произнёс он, и в его тоне таилась опасность, заставившая её кожу покрыться мурашками.

Далия не рискнула повернуться к Мирону, но ощущала, как от него исходит неумолимая ярость. Холодные поты выступили на её лбу, и язык словно прилип к небу, не позволяя ей произнести ни слова в ответ. Вместо этого она просто вежливо склонила голову, чтобы скрыть замешательство и страх.

Царь, видимо, насытившись её растерянностью, с лёгким намёком на недовольство поинтересовался:

– Как вам бал?

– Он прекрасен, ваше величество, – произнесла Далия, стараясь вложить в эти слова как можно больше искренности, хотя в душе она уже волновалась о том, что может последовать дальше.

Его взгляд скользнул по её фигуре, останавливаясь на открытых участках её кожи, и, казалось, с каждой секундой его интерес к ней лишь углублялся.

– Зайдите ко мне в кабинет, – добавил Царь, и в его голосе явственно слышалось нетерпение, – Сейчас.

Сердце Далии опустилось куда-то вниз, оставив за собой лишь пустоту. Она вежливо поклонилась ещё раз, её движения были механическими, и когда она подняла голову, Царя уже не было – он исчез, словно растворился в воздухе.

Обеспокоенно обернувшись, она встретила взгляд Мирона и в его глазах увидела бурю – сочетание ярости, страха и неуправляемой зависти. Паника охватила её сердце, и она могла лишь безмолвно смотреть на генерала, на душе у неё тяжело осаждалось предчувствие того, что её жизнь и судьба в этот момент оказались в руках того, кто никогда не стеснялся использовать свою власть.

Мирон подошёл ближе, его ладони сжались в кулаки, а губы плотно сжались, как будто он сдерживал поток эмоций, способных вырваться наружу в любой момент.

– Снотворное с собой? – спросил он.

Далия разочарованно покачала головой, она и не думала, что кто-то из царской семьи обратит на нее внимание на балу.

Отчаяние захлестнуло ее, когда к ним подошла стража:

– Его величество приказал сопроводить вас.

Он не дал ей путей для отхода. Как она ненавидела его в тот момент.

Коротко кивнув, они двинулись за стражей, но та остановила Мирона:

– Только лекарка.

Его кулаки сжались, словно он собирался накинуться на них, но она коснулась его руки, успокаивающе шепча:

– Прошу тебя, я справлюсь.

Пока ее уводили, она то и дело оборачивалась, наблюдая за Мироном.

***

Едва Далия переступила порог кабинета Царя, сердце ее забилось быстрее, а нос улавливал настойчивый запах алкоголя и старых сигар, смешивающийся с духотой помещения. Это был тяжелый, удушающий аромат, который заставлял её чувствовать себя не в своей тарелке, словно она оказалась в другом мире – мире, где не было места невинности ее платья или уязвимости ее тела. Кабинет был обит темными панелями, носившими следы времени, и полутень, зловеще простирающаяся по уголкам помещения, делала всё ещё более угнетающим.

Царь стоял лицом к ней, опершись на массивный, резной стол, как древнее хищное животное, выжидающее своего часа. Его фигура, окружённая мерцанием подсветки, отчётливо выделялась на фоне природных теней, отбрасываемых старыми картинами. Далия ощущала себя несуразной в своём лёгком платье, словно светлая бабочка среди угрюмых, мрачных теней. Но, несмотря на весь этот мрак, страх под его взглядом был настолько сильным, что казалось, её душа выставлена напоказ, словно голая, беззащитная.

Она вдруг заметила, как в его руке блеснул нож, отражая тусклый свет. Это было мгновение, когда её сердце замерло в груди, а мир вокруг померк. Её тело окаменело от ужаса, и, не осознавая, как именно, она осторожно наклонила голову, пытаясь избежать его взгляда, осознанно принимая свою уязвимость. Страх, как холодное, неумолимое море, накрывал её с головой, заставляя руки дрожать.

– Подойди, – произнёс он, его голос низкий и резкий, как удар молнии. Это был не просто приказ; это было требование, от которого не было спасения. Её ноги, как будто окаменевшие, сопротивлялись, но, в конце концов, она подчинилась и сделала несколько шагов вперёд.

Когда она приблизилась, он медленно поднял её подбородок пальцами, заставляя встретиться их взглядам. Его глаза, потемневшие, полные непонятных эмоций и намерений, изучали её, словно искали что-то, что хранилось глубоко в её душе. В этот момент он втянул носом воздух, как будто осознавая её страх, и его зрачки расширились от возбуждения. Это было странное ощущение – разрыв между страхом и неким недоумением от того, что это внимание обращено именно на неё.

Царь, казалось, не спеша, подал ей бокал с янтарной жидкостью. Она смотрела на него, словно там было какое-то неведомое зельем, обещающим освободить её от всех печалей. Не раздумывая, она осушила бокал залпом, чувствуя, как алкоголь обжигает горло. Плевать на то, что могло быть в этом напитке; её трясло от страха, и только алкоголь давал ей ощущение контроля, позволяя забыть хоть на мгновение о давящей атмосфере и о том, кто именно стоит перед ней.

Царь с сосредоточенным взглядом крутил нож между пальцами, его движение казалось изящным, даже несмотря на самую суть предмета. В одно мгновение, верное и резкое, он поднял руку и полоснул себя по предплечью.

– Залечи, – грубо приказывает он.

Глаза Далии расширились от страха, от осознания, что с ней будут делать дальше. Ее сердце колотилось, и каждый удар разрывал тишину, наполненную только звуками их дыхания. Она собрала все силы, чтобы произнести свои слова, но голос её дрожал:

– Мне придется… прикоснуться к вам, – несмело ответила она.

Его реакция оказывается мгновенной: он резко обхватил ее за шею, притягивая ближе, располагая их лица так близко, что она ощущала его горячее дыхание.

– О, я очень на это надеюсь.

Когда Далия осторожно коснулась его руки, в тот же миг ощутили, как поток силы утекает из нее, и она невольно слышит его стон. В этот момент она поняла, что снова испытывает то же состояние, которое охватило её при встрече с царевичем. Головокружение, легкая слабость, возбуждение – все это вместе захватывает ее, как бурный поток, не оставляя шансов на сопротивление.