НАСЛЕДИЕ. плоть и прах.

Далия кинула удивленный взгляд, но тут же смягчила его:

– Спасибо.

На душе стало легче. С ее другом все в порядке.

«Но чья же кровь была на медальоне?»

Казалось, лед между ними после сегодняшнего дня треснул.

Напряжение все еще оставалось, но Мирон искусно истончал его маленькими действиями. Каждый вечер он читал ей новости мира, в свободное время старался тренировать ее.

Он считал, что лучше использовать преимущества тела ее научить Алена, но их графики совсем не совпадали.

С каждым днем она все больше ему открывалась. И уже не могла отрицать того влечения, что искрило между ними.

***

В один из тех спокойных вечеров, когда закат окутывал город мягким золотым светом, Наталия возвращалась в свою комнату после долгого дня, проведённого в библиотеке. Она была утомлена, её мысли всё ещё носились вокруг царевича. Предвкушение от встречи с Мироном заставляло практически лететь вперед, но всё это чувство растворилось, как только она вошла в комнату. На кровати, в центре комнаты, лежал футляр. Он был выполнен из тёмного дерева, изящно инкрустированный, и казался чем-то более значительным, чем просто предмет.

Сердце Далии забилось в бешеном ритме, словно предвещая нечто важное. Она замерла на месте, её мысли крутились вокруг вопросов, кто мог оставить этот футляр в её комнате и с какой целью. Она медленно подошла к кровати, и её онемевшие пальцы дрожали, когда она откинула крышку. Внутри футляра её взору открылось ослепительное ожерелье, сияющее даже в приглушенном свете. Каждый его элемент играл на свету, обнажая утончённый дизайн и сложное узорчатое оформление. Вырезанные из драгоценных камней капли, будто застывшие в вечном танце, придавали изделию невероятную красоту, и она не могла отвести взгляд.

Сверху лежала записка. Она аккуратно раскрыла её, и её сердце упало, когда она прочитала строки:

"Надеюсь, это ожерелье затмит взор от вашего платья. Всегда ваш. Царевич Василий."

Эти слова порвали её душу на части. Она глубоко вздохнула и почувствовала, как комок боли поднимается у неё в горле.

Она стиснула пальцами деревянные края футляра, чувствуя, как холодный металл ожерелья отзывается на её эмоции. В этот момент она снова ощутила себя куклой в политической борьбе между сыном и отцом – двумя мощными фигурами, каждый из которых пытался использовать её в своих играх. Царевич Василий, с его обещаниями и интригами, был одним из тех, кто оставлял её с этим непередаваемым чувством неприятия. Она знала, что её жизнь подчинена не только её собственным желаниям, но и амбициям других.

Глядя на это великолепное украшение, она понимала, что оно символизирует не только богатство и власть, но также и её безысходность. Простой подарок обернулся очередными оковами, которые привязывали её к политическим интригам дворца. Ей это не нравилось.

Тревога ползла по её телу. Она знала, что в итоге окажется в центре конфликта, и пострадает не только она, но и её близкие. Ожерелье, хоть и красивое, стало символом того, что свобода и выбор – это те роскоши, которые она не может себе позволить. Теперь перед ней стоял выбор: принять этот дар и со всем его бременем или отвергнуть его, заявив о своей независимости, даже если это обернётся риском или важными потерями.

Кинув ожерелье на кровать, она залезло в кресло, в котором обычно любил сидеть Мирон, вдыхая его запах, впитавшийся в обивку.

«Гроза».

На мгновение она почувствовала облегчение и безопасность, прикрыла глаза, утопая в этом чувстве.

«Вот бы утонуть в тебе».

На утро она нашла себя в кровати, тогда как Мирон снова спал на кресле.

«Перенес меня ночью?».

Отчего-то эта мысль смущала, щеки краснели, а дыхание учащалось.

Но она не успела насладиться этим чувством. В дверь постучали, и Мирон подскочил на месте.

Помятый, после сна, он выглядел так по-домашнему, что ее сердце защемило.

Среди утреннего спокойствия за дверью слышались перешёптывания стражника. Ощущение ожидания стало нависать над ней, как тёмная туча, и когда взгляд Мирона встретился с её, на его лице отразился страх и напряжение. Этот цвет его лица, скорее всего, ничуть не отличался от её.

– Тебя вызывает Царь.

Далия ощутила, как что-то ухнуло вниз – тяжёлое предчувствие, как будто в её животе раздался глухой стук.

– З-зачем? – она даже не заметила, как ее голос дрожал.

– Без объяснений, – покачал головой Мирон, стиснул зубы, продолжая, – Но он зовет в кабинет.

Мысль о том, что она может оказаться в кабинете Царя наедине с ним, заставляла холодок пробегать по телу. Страх обуревал. Мозг перебирал возможные сценарии.

«А если он…?» – пронзила её мысль.

Она не этого могла допустить.

Мирон, кажется, ощущал её тревогу, и вскоре на его лице отразилась та же озабоченность. Он сам будто бы понимал, что перед ними стоит не просто вызов, а настоящая ловушка, и это добавляло ему напряжения. Как бы он ни старался быть сильным и защитить её, в его глазах она могла видеть, что он тоже неуверен в том, какое будущее их ждёт. Слёзы подступили к её глазам, ей ужасно не хотелось, чтобы этот момент всё-таки пришёл, и с каждой секундой её сердце колотилось всё быстрее.

С тяжелым сердцем она собралась, на всякий случай в карман она кинула пузырек со снотворным.

Она не была уверена, что сможет его подсунуть, но в крайней случае она могла выпить его сама.

«Надеюсь, что ему интересны только те, кто находится в сознании».

Глубоко дыша, с усилием ожидая, когда дверь откроется, лекарка приказывала себе быть сильной. Мгновения тянулись, как вечность, и, наконец, дверь распахнулась, выпуская тепло и свет, ярко освещая их лица. На пороге стоял человек в одежде, которая светилась под светом свечей, словно сама ночь пришла их приветствовать.

– Входите, – сказал Царь с легкой улыбкой, которая, казалось, не оставляла места для сомнений. Далия с Мироном обменялись взглядами, и, несмотря на страх, она сделала шаг вперед, входя в царский кабинет. Дверь захлопнулась с мягким щелчком, заставив лекарку вздрогнуть. Теперь она была изолирована, наедине с чудовищем.

Кабинет был выполнен в роскошном стиле: высокие потолки, украшенные картинами в рамах, чьи краски были такими яркими, что казались почти живыми, и массивные книги, лежащие на полках. В центре комнаты находился большой письменный стол, со старинными чернильницами и перьями, словно готовыми запечатлеть судьбы людей, вошедших в это пространство. Однако прозрачные экраны с двух сторон и непрекращающимися данными подсвечивали темное дерево, напоминая, что они в реальном мире.

Царь сидел в таком положении, что выглядел одновременно величественно и спокойно. Его взгляд был строгим, но в нем читалась глубокая заинтересованность. Он жестом пригласил ее сесть, и лекарка почувствовала, как её колени дрожат, когда она уселась на мягкое, обитое тканью кресло.

– Я рад вас видеть, – произнес он, наклонившись чуть вперед, скрещивая пальцы, – И рад возможности пообщаться наедине.

Пауза затянулась, натянутая словно струна.

Далия попыталась собраться с мыслями, но в её голове царил хаос. Вопросы и страхи наседали со всех сторон, как свора надвигающихся волков. Она осознавала, что это не просто встреча, а важный момент, который мог определить её будущее и будущее многих.

– Я понимаю, что у вас много дел, Ваше Величество, – начала она, пытаясь придать своему голосу уверенности, – И все же должна доложить, что мы с царевичем…

Он махнул рукой, перебивая ее:

– Мне неинтересно говорить о моем сыне сегодня, – он встал, обошел стол, вставая напротив нее, наклонился над ней, – Мне интересны вы.

Далия молилась, чтобы выражение ее лица оставалось безучастным.

«Ты же мне в отцы годишься, извращенец!».

Нельзя спорить, что Царь был красив. Светлые волосы, едва подернутые сединой. Гладко выбритое лицо. Те же черты, что и старшего царевича. Фамилии холодные голубые глаза.

Она старалась сосредоточиться на том, что было важнее всего в данный момент: не показывать свою тревогу, не поддаваться на его провокации и остаткам страха, которые пробуждал этот высокомерный мужчина, ставший оплотом ее отвращения к режиму.

– Ваше Величество, – произнесла она с усилием, – Я благодарна за возможность помочь своей стране.

Царь медленно поднял голову, фиксируя на ней взгляд. Она чувствовала, как его пронизывающие холодные глаза пытаются заглянуть в самую душу, разгадывая ее мысли и страхи.

– Вы крайне расторопны при должной мотивации.

«Нарочно издевается» – сжав зубы, Далия заставила себя успокоиться. Она помнила, что он мог бы легко использовать свою власть, чтобы причинить ей боль.

– Как ваша спина? – его голос был полон участия, но лекарка видела лишь насмешку в уголках его губ, – Надеюсь, вы уже оправились?

«Шрамы на спине не дадут этого забыть, старый козел»

– Благодарю, я в порядке.

– Мне нравятся умные женщины, – начал Царь, вставая с места, обошел стол, опираясь спиной на него, – Те, кто способен уловить смысл моих приказов.

– Я не совсем понимаю, ваше…

Он навис над ней, словно статуя, черное предзнаменование.

– Если бы не те удары плетьми, как быстро вы бы решились изменить тактику лечения?

«Я изменила ее, потому что твой сынок домогается до меня. Яблоко от яблони».

Он плотоядно улыбнулся, ожидая ее ответа. Он точно знал, что она не может ему перечить.

«Чтоб ты захлебнулся в ощущении своей значимости».

– Благодарю за толчок, – ничего в жизни не давалось ей так тяжело, как эти слова.

Он наклонился еще ниже, осматривая ее.

– Подобные встречи – привилегия, моя дорогая.

– Бесспорно, ваше величество, – стараясь звучать твердо, отозвалась лекарка, – С любым правителем.

Он поднял руку, словно желая коснутся ее лица. Понадобилось все самообладание, которым она обладает, чтобы не отпрянуть. Когда его прохладные пальцы коснулись, Далия почувствовала, словно ее обмазывают грязью.

Впившись пальцами в подлокотник, она смотрела на него, желая уничтожить.

Когда он отнял руку, разворачиваясь, Далия сделала глубокий вдох.

– Что ж, вы можете идти, – когда девушка встала, поклонившись ему, он добавил, – Жду вас на балу. В своем платье.

Натянуто улыбнувшись, Далия поблагодарила его и вышла, чувствуя, как мир вокруг начинает терять свою стабильность.

В тот же миг, как дверь закрылась, её дыхание стало сбивчивым, словно кто-то резко сжал грудную клетку. Она старалась вдохнуть, но воздух, казалось, отсутствовал, оставляя её в состоянии паники и страха. Держась за грудь, она ощущала, как сердце с дикой частотой бьётся, и казалось, что оно вот-вот выскочит из груди, улетит куда-то прочь, оставив её мертвой на этом полу.

В тот момент она была бы даже благодарна этому. Тогда бы все закончилось. Ее встречи с этой семьей закончились бы.

Как только Мирон заметил её тревогу, он инстинктивно подхватил её, бережно относя в сторону. Она перестала обращать внимание на окружающее, зрение затуманилось, и всё вокруг плыло перед глазами, превращаясь в серые и размазанные мазки. Далия не понимала, куда именно он её несёт; комната, в которую её завели, погружена в темноту, а воздух напоминал зловонный запах сырости и затхлости. Впечатление было угнетающим, словно стены, окружавшие её, сжимались, добавляя к её тревоге.

Она ощутила под ногами твердую почву, но они так сильно дрожали, что лекарка оказалась не в силах стоять, опустилась на холодный, сырой пол, обняв колени. Тишина вокруг казалась оглушающей, лишь её сердце продолжало греметь в ушах, а внутри разгоралось чувство полного беспомощности. Боль от встречи с Царем оставила глубокий след, воспринимаясь практически физически. Она терла щеку рукавом своей рубашки, пытаясь избавиться от ощущения, что её измазали грязью. Кожа на щеке оживала от её действий, раскрасневшись от трения, и она даже не заметила, как слёзы начали катиться по щекам.

Вдруг она ощутила крепкий захват; испуганная, взглянула в ту сторону. Однако вместо мерзких холодных голубых глаз, которые не оставляли ей покоя, в темной комнате сверкнули зеленые глаза Мирона, наполненные заботой и искренним беспокойством. Это зрелище в некотором смысле успокоило её: в тёмной бездне, которая окружала её, его присутствие стало тем ярким пятном, которое вернуло хоть какое-то чувство стабильности.

Он тихо произносил успокаивающие слова, стараясь отвести её мысли от паники. Его голос был мягким, словно тихий шепот ветра, который убаюкивает и успокаивает. Мирон продолжал поглаживать её по голове, нежные движения оказывали успокаивающий эффект и помогали постепенно возвращать чувство контроля. Каждым его прикосновением она чувствовала, как напряжение немного отпускает её, позволяя не просто дышать, но и медленно восстанавливать связь с собственным телом.

– Я ненавижу их, – сквозь слезы прошептала она, покачиваясь из стороны в сторону, – Ненавижу всю эту гребанную семейку.

Она цеплялась за его руки, словно за спасение, искала в его крепком захвате ту поддержку, которую давно не ощущала. Ее пальцы сжались, и в этот момент ей казалось, что, если бы она могла просто удержаться за него, она смогла бы сбежать от всех своих страданий и решить свои проблемы. Даже тогда, когда внутренние демоны терзали ее нежную душу, она чувствовала себя защищенной рядом с ним.

– Ты одна из самых сильных женщин, которых я знаю. Ты справишься, – шептал Мирон в ответ.

Он говорил о силе, которую она сама давно потеряла из виду, о той внутренней мощи, что была спрятана под слоями отчаяния и боли. Она смогла бы пройти через это, если бы только позволила себе поверить в свои возможности, но, казалось, это было так трудно.

Далия не помнила, сколько они просидели в той комнате. Зато она хорошо помнила, как генерал начал ей шептать последние новости, стараясь отвести ее мысли к чему-то другому.

Он словно нарочно выбирал только хорошие новости.

Лекарка чувствовала по отношению к нему благодарность. Когда она окончательно успокоилась, она подняла голову. Ей хотелось хоть как-то отблагодарить его.

Прицелившись в темноте, она прижалась губами к его щеке. Его кожа была мягкой и пахла привычной грозой

– Что ты делаешь? – хрипло спросил Мирон.

Далия недоуменно нашарила рукой, коснувшись того места, которое поцеловала и поняла, что это не была щека. Это была его шея.

Стыд затопил ее, когда она резко отпрянула.

– Я… Прости… Думала, что это щека, – неловко оправдываясь, ей захотелось провалиться сквозь землю.

Она попыталась встать, но крепкие руки, сжимавшие ее талию, не дали этого сделать.

– Я не против, – его голос звучал как легкий шёпот, скользящий по её уху.

В этот момент казалось, словно время застыло, она взглянула в его глаза и увидела там отражение своего огня.

Большего не требовалось. Когда его губы опустились на ее, она ощутила дрожь, пронизывающую всё её тело. И в этот раз ей нравилась эта дрожь.

Это был не тот нежный поцелуй, который они обменялись в её комнате; сейчас они сминали губы друг друга, как будто этот поцелуй стал необходимым для выживания. Их губы искали, находили, исследовали друг друга с такой настойчивостью, что казалось, будто от этого зависела жизнь.

Далия сама не заметила, как оседлала его, словно пыталась что-то доказать. В этот момент она чувствовала мощные струи свободы, бурлящие внутри неё.

Она контролирует свою жизнь. Она выбирала его целовать, кусать его губы, утопая в страсти. Она выбирала касаться его тела, его шеи, ощущая тепло, которое сквозь тонкую ткань рубашки передавалось и ей.

Мирон, будто ощущая, что для неё этот поцелуй стал способом отвоевать кусочек свободы, поддался ей. И в этом танце страсти, в этой игре, смешивающей страхи с желанием, он был готов идти на всё, чтобы соединить свои мечты с её реальностью.

Они потерялись в этом моменте, как будто весь мир вокруг них исчез.

Мирон стал более настойчивым. Его руки изучали её талию, словно исследуя новые земли, и это было невероятно волнующе. Далия чувствовала, как её тело отвечает на его прикосновения, как будто каждый его жест был заветным заклинанием, пробуждающим в ней что-то давно забытое. Она притянула его ближе к себе, заставляя застыть во времени, когда их тела соприкасались, и весь остальной мир тускнел на фоне этой яркой искры, разразившейся между ними.

Она отстранилась, глядя ему в глаза. Вонзенные подребра уколы стыда вынырнули на поверхность – эта неопределенность, неловкость, ей не хотелось, чтобы он думал, что она его использовала.

– Мирон… – произнесла она, но не знала, как продолжить. Её голос дрожал, и ей было страшно. Она не хотела потерять тот момент, но и продолжая, не объяснившись было бы неправильным.

– Не говори ничего, – тихо произнес он, протягивая руку, чтоб коснуться её щёки. Его прикосновение было таким нежным, что все её страхи казались далекими и незначительными, – Давай просто будем здесь и сейчас.

Этот момент снова взял верх. Далия уняла свои колебания, позволив себе отвлечься на то, что чувствовала именно в эту минуту. Она снова приблизилась к нему, и их губы встретились с новыми оттенками – теперь это была не только проходящая страсть, но и нечто большее. Сливаясь губами, они погружались в невидимые глубины своих сердец, покоряясь необъяснимым силам, которые их тянули все глубже.

ГЛАВА 10.

Настоящее время.

23 апреля 2070 год. 19:54. Исследовательская база «Красна». Россия. Столица Кирай.

Василий Юсупов

Младший царевич хмуро смотрел на девушку перед ним.

– Насладился рассказом? – ядовито спросила лекарка.

– Это считается за твой вопрос? – хитро улыбнувшись, он наклонился немного ближе, его язык, как змея, извивался в попытках вывести её на эмоции. Она ему нужна – её огонь, её страсть, чтобы осуществить его хитроумный план, без него она была не больше, чем сломанная кукла, – Мне больше интересно то, что произойдет на балу и после. Твоя маленькая предыстория тронула меня, маленькая лекарка, но не настолько, чтобы я проникся.

Вот он. Огонь в потухших глазах. Василий вполне мог понять, почему ей так интересовался его брат, она само воплощение духа свободы. Сколько бы она не говорила, что сдалась, он видел, что она еще может бороться.

– Я наконец-то понимаю о каких подарках шла речь, но не понимаю, как моя кровь могла там оказаться.

– Я знаю как, – неожиданно прерывает его Далия, её голос теперь более уверенный. Глубокий вдох, и на её лице расползлась кровожадная улыбка. Внутри разрасталась тревога: это не та беззащитная девочка, которая когда-то бросалась обвинениями. Теперь она стала более расчетливой, более опасной.

Эти изменения одновременно привлекали и отталкивали его. Пока он слушал, его мозг стремился найти пути контроля над ней, добраться до её слабостей – именно этого он жаждал, чтобы использовать её в своих интересах.

– Когда повысили Мирона?

Василий не мог понять, как может быть такой сильной её привязанность. Она не верила, что он может предать, и недоумение терзало его.

– Сразу после того, как тебя доставили сюда, – лениво отозвался он.

Между ее бровей пролегла складка, она словно что-то обдумывала, а затем зашептала себе под нос.

Не будь у него хорошего слуха, он бы не услышал:

– Я не просила об этом, – после сказала чуть громче, с вызовом, – Где Анна?

Они замолчали на минуту, словно она перебирала в голове возможные вопросы:

– Где Анна?

В воздухе повисла тишина. Василий нарочно тянул с ответом, наблюдая, как в ее глазах горит нетерпение. Он знал, что она перебирает в голове возможные ответы, взвешивая все "за" и "против".

– Где Анна? – повторяет она, на этот раз с отчаянием, которое он никогда раньше не наблюдал.

Ему это не нравится. В такой ситуации нельзя проявлять слабость; её закинутые в воздух вопросы – это не призыв к помощи, а лишь попытка выяснить, насколько он контролирует ситуацию.

Василий цокнул языком, раздражённо осознавая, как в нём нарастает нетерпение. Она должна понять, кто владеет ситуацией в данный момент.

– Моя очередь задавать вопрос, – произнес он с нарастающей угрозой в голосе, обнажая свои карты, словно показывая, что не намерен оставлять её в власти собственных страстей. Теперь очередь за ним, и он готов играть в свою игру, где ставки уже давно поднялись высоко.

ГЛАВА 11.

Перед прочтением прошу обратить внимание, что в этой главе присутствуют сцены насилия. Прошу читать с осторожностью!

17 апреля 2069 год.

Столица России – Кирай. Главный дворец.

Далия Янковская

Последний анализ царевича был еще хуже, чем когда-либо. Сотни раз она обдумывала эту ситуацию, искала способы улучшить состояние царевича, но каждый раз её усилия сталкивались с непреодолимыми барьерами.Далия стояла в своём кабинете, окружённая записями и напряженно всматривалась в экран планшет. Загадочно потирая карандашом висок, она делала пометки на листках бумаги. – Не верю своим глазам, – пробурчала она.

"Или все дело в дозировке?"Затем ее мысль перескочила в спальню старшего царевича, в первые их встречи. Ей казалось, что она сама отдавала силу, но что, если он как-то вбирал ее? Может быть поэтому и не получается?

Стряхнув с себя мрачные предположения, она вернулась к анализам. Хотя она вливала свою силу, понемногу, в надежде, что это даст нужный эффект, в конце концов последние показатели показывали явные результаты, совсем не соответствующие её ожиданиям.

"Нет, всё-таки стоит рассмотреть возможность того, чтобы он вбирал мою силу в дальнейшем," – подумала она, почувствовав, как тревога накрывает её. Этот аспект не вязался с логикой, но в то же время обрисовывал мрачные перспективы. Ей совсем не нравилось, куда заводили ее мысли.

"Что, если это действительно так?"

С ужасом она представила, что старший царевич мог буквально «выпить досуха» других биокинетиков, оставляя их тела безжизненными. Эта картина заставила её внутренне содрогнуться.

"Царь не считал их за живых," – мелькнула мысль, и в её сознании это утверждение замерцало жутким светом.

Всё это создавалось в её голове, как сложный узор из предположений и страхов. Каждый новый уровень понимания открывал ей всё больше вопросов, и она понимала, что если не разобраться во всех этих связях, ситуация может выйти из-под контроля. Далия сжала кулаки, полная решимости выяснить истину, но одновременно испытывая страх перед тем, что может выявить.

Взглянув на свои руки, Далия почувствовала, как холодный пот выделился на её лбу. Словно пробуждаясь от наваждения, она попыталась сосредоточиться на том, что нужно делать дальше. Она знала, что вопросы, возникающие в её сознании, требуют тщательного анализа.

«Не устала анализировать?» – нудный голос в голове зацепился за эту мысль.

Время до встречи с царевичем не оставалось. Сегодня должен был состояться бал в честь юбилея победы над генетическим штормом, а это значит, что ей придется довериться старшему царевичу, надеясь, что в этот раз она не умрет.

Призрачная перспектива умереть из-за царевича и не стояла рядом с вполне реальной возможностью оказаться в руках царя, если его не удовлетворит результат.

Она отпустила тяжёлый вздох, собирая силы, чтобы выйти из кабинета, и в этот самый момент столкнулась с Мироном. После их поцелуя в темной комнате Далия не могла отделаться от чувства, как сильно хочет коснутся их вновь.

Лекарка видела тот же огонь в его глазах и пообещала себе, что если после встречи с царевичем она будет в порядке, то она обязательно воспользуется возможностью остаться с ним наедине.

Когда они дошли до покоев царевича, то она настояла на том, чтобы они вместе зашли. Мысль о том, чтобы остаться наедине с царевичем пугала ее.

– Сегодня Мирону лучше остаться за дверью, – неожиданно раздался слабый голос царевича из тени комнаты. Он сидел на кровати, его хрупкая фигура будто исчезала в мраке. Бледное лицо и глубокие тени под глазами выдавали его истощение.

Но она не была намерена отступать.

– Ваше высочество, я хочу напомнить вам…

– Пожалуйста, – произнес он и лекарка уловила в его голосе мольбу, – Не хочу, чтобы кто-то видел.

Тяжело вздохнув, она обернулась, напряженно кивнув генералу.

– Если понадоблюсь, я за дверью.

Он ушел, а Далия заставила себя сделать шаг к царевичу.

– Сегодня нам придется работать по-старому, – произнесла она с затаённым страхом.

Она не поняла, что заставило царевича вскинуть голову: ее слова или напряжение, сквозившее в них.

– Я знаю, что отец звал тебя к себе, – сказал он, и в этом признании послышались нотки грусти и усталости, – Мне очень жаль, я прошу прощения за него.

– Откуда вы знаете, что надо просить прощение? – спросила она, её голос дрогнул, когда она вспомнила о горьком опыте.