Добыча

 Может ли он схватить её за руку так, что она поморщится от боли? Может ли взять её за волосы, как тогда меня в том кафе? Я ловлю себя на этих мыслях и чувствую, как внутри всё холодеет. Но Дарт – другой. С ней он нежен, внимателен, словно боится задеть. Почему? Почему ко мне он был жестоким, а к ней – будто бы заботливым? Что со мной не так? Мысли жалят, как пчёлы, одна за другой.

 Несколько учеников по очереди выходят к микрофону. Поздравляют всех с окончанием учебного года, говорят что-то банальное, но трогательное. Зал реагирует шумно: аплодисменты, смех, даже свист. Музыка усиливается, басы вибрируют, и я чувствую, как бокал с вишнёвым напитком дрожит в моей руке, ударяясь о ноготь.

 Я даже не замечаю, как ритм меняется. Мелодия становится мягче, тише – это медляк. Пары начинают собираться в центре зала. Я наблюдаю, отпивая немного. И вот – Арвен. Она кладёт руки на плечи Дарта, а он, держа её за талию, медленно ведёт её в танце. Их тела качаются в ритме, и сцена передо мной – как вырезка из чужой жизни. И вдруг – рука Кейко появляется в поле зрения, протянутая ко мне. Он приглашает меня. Улыбка вспыхивает на моем лице, короткая, искренняя. Я кладу руку в его ладонь. Он ведёт меня в центр, его руки мягко скользят по моей талии, а мои обвивают его шею. Мы едва успеваем сделать шаг.. когда его резко толкают в плечо. Связь между нашими руками обрывается.

– Какого чёрта?! – вскрикиваю я, повернувшись.

 Дарт.

 Он стоит прямо передо мной, его взгляд врезается в мой. Он хватает меня за запястье и с такой силой тянет за собой, что я почти теряю равновесие – будто подпрыгиваю в воздухе. Оборачиваясь, я вижу Кейко. Он смотрит на меня, сжав кулаки. Почему он не идёт за мной? Почему не рвётся ко мне, не вырывает меня из лап хищника?

 И тогда я вижу руки Роя, которые сдерживают его, наваливаясь на плечи Кейко. Он не может даже сделать шаг. Я в отчаянии, в ужасе – и вдруг замечаю Арвен. Она стоит между нами. Посреди танцпола. Спокойная, как лед. И она машет мне рукой. Как будто это игра. Как будто она бросает вызов.

Глава 5

Я оказываюсь во дворе дома Хантеров. Ночь окутывает всё вокруг прохладной тишиной, лишь приглушённые звуки вечеринки доносятся из-за стен. Напротив меня стоит Дарт. Его плечи вздымаются от тяжёлого дыхания, а взгляд – напряжённый, колючий, словно он на грани. От этого по моему телу пробегает дрожь, будто предчувствие чего-то опасного.

– Ты провоцируешь меня, Ренесма, – произносит он сдавленно, уголки его челюсти дергаются, словно под кожей пульсирует злость.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, не скрывая удивления, чувствуя, как внутри всё сжимается от тревожного предчувствия.

– Я больше не хочу видеть тебя в своём поле зрения, – его голос звучит жёстко, с хрипотцой. – Я уже всё уладил. Арвен тебе больше не придётся провожать в школу. С ней покончено. Сомневаюсь, что вы ещё когда-нибудь будете ночевать друг у друга или делиться секретами. Всё. Конец.

Его слова ошеломляют меня. Я замираю, словно он ударил по воздуху, в котором я дышу. Но затем приходит осознание – и вместе с ним сила.

– Твои планы обречены на провал, – произношу я твёрдо, глядя ему прямо в глаза. – Потому что я переезжаю во Флориду.

Он вздрагивает. Я вижу, как на его лице мелькает тень растерянности.

– И нет, – продолжаю я, – это не потому что ты этого хотел. Это потому что я не хочу больше видеть тебя. Месяцами ты унижал меня, калечил словами, толкал в грязь перед всеми. Ты сделал мне больно. И теперь, наконец, я говорю это вслух: я ненавижу тебя, Дартагнан Хантер.

Он будто застывает, его тело напряжено, как струна, готовая порваться.

– Не смей больше прикасаться ко мне. Ты отнял у меня дружбу. Ты отнял у меня спокойствие. Но я отнимаю у тебя то, чем ты кичился всё это время. Клеймо. Роль хищника.

Я делаю шаг вперёд, не отводя взгляда.

– С этого момента ты не хищник. Ты просто жалкий засранец, который смеётся в голос, когда девушка плачет.

Он замирает. Я вижу, как мои слова врезаются в него – раз за разом, как удары по стене, которую он годами строил вокруг своей жестокости. И как бы мне ни было больно, я знаю – этот вечер не просто конец учебного года. Это конец целой эпохи моей жизни. Конец боли, страха, зависимости от чужого мнения.

Я сдерживаю подступившие слёзы, разворачиваюсь и направляюсь обратно в дом. Мне нужно найти Кейко. Мне нужно уйти отсюда – не просто с вечеринки, а из этой главы жизни.

А Дарт остаётся стоять на месте, вросший в землю, как вкопанный. Его взгляд пуст и ошеломлён. Он перематывает в голове мои слова, наполненные отчаянием, смелостью и освобождением.

Победа не всегда в драке. Иногда, чтобы победить, нужно просто встать из-за стола и уйти. Сегодня проиграл он.

 Я проглатываю всё происходящее, натянув на лицо нейтральную маску. Подавив эмоции, я вхожу в зал, звонко цокая каблуками по холодному мрамору. Мой взгляд мечется по толпе в поисках Кейко – его нигде нет. А вместо него я встречаю десятки глаз, впившихся в меня с презрением и осуждением. Словно я сделала что-то ужасное, хотя сама не понимаю, за что.

 Мне это всё надоело. Я звоню Кейко раз, другой, третий – без ответа. Его номер недоступен. Паника подступает к горлу. Первой, кто приходит мне в голову, становится Арвен. Я не успеваю даже обдумать своё решение, как уже набираю её номер. Но и там – автоответчик.

 Я срываюсь. Топаю каблуком по полу, зло выдыхая. Вызвав такси, почти бегу к выходу, не желая больше оставаться ни на секунду в этом месте, полном фальши и сплетен.

 Такси довозит меня до дома. Я быстро оплачиваю поездку и выхожу, чувствуя, как разочарование сегодняшним вечером сжимает грудную клетку.

– Кейко не мог оставить меня одну там… Только не он… – почти шепчу себе под нос, в голосе проступает жалоба, почти скулёж.

 Я вставляю ключ в замочную скважину, делаю несколько оборотов, и дверь, наконец, щёлкает. Чтобы не разбудить маму громкими звуками, я снимаю обувь прямо в прихожей, осторожно ставлю туфли в сторону и на носочках пробираюсь в свою комнату. Захлопываю за собой дверь и с силой падаю на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

 Сон настиг меня почти сразу. Я спала, не ощущая времени, не видя снов.

 Глаза открываются уже в полдень. Я по-прежнему в вчерашнем платье, которое теперь кажется тяжёлым, почти липким к телу. Закидываю руки на лицо, прикрывая глаза. Внутри – усталость, больше моральная, чем физическая, но и тело не ощущается свежим. Я чувствую себя плохо. Грязно. Пусто.

 Сегодня – мой последний день в Чикаго. Завтра начинается новая жизнь во Флориде. Надо собирать вещи, но мне совершенно не хочется. После вчерашнего вечера – ни одного слова от Кейко, и это терзает меня. Не менее тревожит и то, что Арвен ушла с вечеринки, и тоже не подаёт признаков жизни.

 Я поднимаюсь с кровати, заставляя себя пройтись по утренним процедурам: умывание, зубы, душ. Тёплая вода немного успокаивает, словно смывает остатки вчерашнего вечера. Быстро надеваю что-то удобное и спускаюсь вниз по лестнице – в животе урчит, я ужасно голодна. Кажется, из-за этого тревога и тоска только усиливаются.

В телефоне – сообщение от мамы: «Я буду весь день разбирать вещи в бывшем рабочем кабинете. Не переживай, позову, если что-то понадобится».

Я киваю, хоть она и не видит. Всё равно в голове только одна мысль: почему он не позвонил?

 Я стою посреди коридора, пытаясь запомнить каждый угол этого дома, словно от этого зависит что-то важное. Со вчерашнего вечера мои сообщения Кейко остаются непрочитанными, и тревога внутри растёт с каждой минутой. Вскоре я уеду, и что тогда? Мы можем так и не поговорить, не увидеться… Мы просто растворимся друг в друге без объяснений.

Сначала я не хотела идти к нему. Гордость, обида – всё это держало меня на месте. Я всё ещё злилась на него за то, что он оставил меня вчера одну с Дартом. Мне было страшно, больно и обидно. Но я ведь не могу знать, что происходило с ним в тот момент, пока я изо всех сил пыталась впервые в жизни противостоять Дарту.

 Я не помню, как приняла решение, не помню, как вышла из дома – ноги сами привели меня к нему. И вот я уже стою перед дверью Кейко, сжимая кулак в нерешительности. Я боюсь не только его возможного гнева – я боюсь узнать, что всё ещё хуже, чем я могла представить.

 Дверь открывает его мама – Джина Дакер. Светловолосая женщина с когда-то тёплыми голубыми глазами. Сейчас же эти глаза будто стеклянные – наполненные слезами, потухшие от боли.

 Вид её разбивает меня изнутри. Сердце сжимается, а в груди поднимается волна паники.

– Здравствуйте, Джина… Кейко дома? – спрашиваю я, голос дрожит, словно в любую секунду сорвётся.

 Она молча подходит ко мне и крепко обнимает, прижимаясь носом к моему плечу. И вдруг, громко всхлипывает.

– Кейко не вернулся с вечеринки, Ренесма, – выдыхает она сквозь рыдания. – Он попал в больницу…

 Мир вокруг будто рушится. Мои обиды, злость, внутренние монологи, всё, чем я жила с вечера – теперь кажется таким ничтожным. Он был в беде. Он терпел боль, возможно, боролся за свою жизнь… А я? Я сердилась.

Слёзы сами стекают по щекам, и я сжимаю Джину в объятиях ещё сильнее, проводя рукой по её спине, пытаясь хоть чем-то облегчить её боль.

 В дверях появляется отец Кейко – Кельвин Дакер. Мужчина пожилых лет, но всё ещё крепкий, с широкими плечами, густыми тёмными волосами и такими же бровями. Его щетина аккуратно обрамляет подбородок и скулы. Он замечает нас, его лицо мгновенно становится серьёзным.

 Он ничего не говорит, просто кивает. В его взгляде читается решимость. Они направляются к машине, и я, получив безмолвное разрешение, бегу следом. Сажусь на заднее сиденье и молча смотрю в окно, пока машина мчится по городу, разрывая расстояние между нами и больничной палатой, где лежит Кейко.

 Я не знаю, что скажу ему, когда увижу. Не знаю, с чего начну. Всё, что я хочу – быть рядом. Узнать, что с ним случилось. Понять, что происходило с другой стороны того вечера, пока меня специально вытолкнули во двор. Кто-то знал, что произойдёт. Кто-то устроил это.

 Что было с ним вчера? Что он пережил в ту самую ночь, когда я беспомощно стояла под звёздами, борясь со страхом и злостью?

 Скоро я узнаю. Но боюсь, правда окажется больнее любой догадки.

 Нам разрешили войти в палату. Родители Кейко тут же бросились к его кровати, словно боялись, что упустят хоть миг рядом с ним. Он лежал, подключённый к аппаратам, его лицо было покрыто синяками, а на переносице – пятнистый пластырь. Глаза покрасневшие, уставшие, в них читалась боль, усталость и что-то ещё – тревожное, не дающее покоя.

Я замерла у двери, не в силах сделать и шаг. Просто смотрела на него, вбирая в себя каждую деталь его состояния. Слёзы мгновенно подступили к глазам. Я смахнула их резким движением руки, будто не хотела позволить себе слабость – не здесь, не сейчас. И, наконец, медленно подошла ближе.

 Он поднял взгляд. Я видела, как трудно ему далось даже это простое движение. Его глаза встретились с моими, и в этом молчаливом взгляде было больше смысла, чем в сотне слов.

– Мам, пап, – хрипло, но твёрдо сказал Кейко, не отводя от меня взгляда, – могли бы вы, пожалуйста, выйти на пару минут? Мне нужно поговорить с Рене.

 Они переглянулись и молча кивнули. Джина нежно провела рукой по его ноге, её взгляд был полон боли и тревоги. Через мгновение дверь за ними закрылась, и в палате остались только мы вдвоём.

 Я подошла ближе и мягко обхватила его ладонь своими руками. Поглаживала большим пальцем, не в силах подобрать слова.

– Ренесма… – прошептал он, голос дрожал. – Прости меня. За то, что оставил тебя там одну.

 Слеза скатилась по моей щеке, и я сжала его руку крепче.

– Прости меня, Кейко… – ответила я, опуская голову. – Скажи… что случилось в ту ночь?

 Он тяжело вздохнул, словно собирался с силами, чтобы рассказать.

– Они обидели Арвен. Я просто хотел заступиться. Думал, проучу их… Но, как видишь, из меня сделали боксерскую грушу, – он попытался улыбнуться, но лицо исказилось от боли.

– Что значит «обидели Арвен»? – нахмурилась я, не понимая.

– Всё подстроили так, будто это ты подставила её… Ради Дарта. Будто ты выложила на проектор те фотографии, которые она отправляла ему. Всё выглядело так, словно ты хочешь занять её место, отобрать Дарта. Я замерла. Сердце забилось чаще.

– Арвен… она правда в это поверила? – прошептала я.

– Да. Она решила, что ты хочешь убрать её с дороги, чтобы быть рядом с ним. Вот почему она отдалилась. Она считала, что ты предала её. А Дарт… он хотел разобраться с тобой лично, поэтому и вывел тебя во двор.

– Боже… – выдохнула я, опуская взгляд.

– Я не мог это так оставить. Я разбил проектор, с которого транслировались фото, – продолжил Кейко. – И за это меня избили. Но я сделал это не только ради Арвен… Я пытался защитить и твою репутацию. Ты уезжаешь, Рене, и мне важно было, чтобы все запомнили тебя настоящей – такой, какой вижу тебя я.

 Он снова взглянул на меня, и я уже не сдерживала слёз. Я опустилась на край кровати и склонилась к нему, будто хотела спрятаться в нём от всего мира.

– Почему она не поговорила со мной? Почему не попыталась хотя бы спросить? – шептала я сквозь слёзы. – Всё это обрушилось, как лавина. «Сегодня» – слова Дарта и Роя. Я думала, они просто хотели меня напугать. А теперь понимаю – всё это было частью одного большого, грязного плана.

Кейко ничего не сказал. Он просто держал меня за руку – крепко, так, как будто это единственное, что мог сделать сейчас. И этого было достаточно.

 Я стою посреди своей комнаты, окружённая тишиной, и мысленно возвращаюсь к событиям вчерашнего вечера и сегодняшнего дня. Всё внутри скручивается в тугой узел. Кейко придётся провести в больнице ещё несколько дней, пока состояние не улучшится. Я узнала, что Арвен, обиженная на меня, сбежала с вечеринки сразу после инцидента. Мы больше не говорили. И мне так горько за всё это… за Кейко, за нашу дружбу, за то, как всё неожиданно и бесповоротно развалилось.

 Родители Кейко всерьёз намеревались сообщить в органы о случившемся, но он отговорил их. Сказал, что сам нанес травмы паре ребят и между ними был негласный договор – если кто-то заговорит, начнут говорить все. Я понимаю его… и в то же время не могу сдержать внутреннего возмущения. Как бы мужественно это ни звучало, я, на месте его родителей, заставила бы каждого виновного ответить. Посадила бы каждого по своим местам – тех, кто думает, что может вершить судьбы чужих людей с помощью кулаков и лжи.

 Я встряхиваю голову, стараясь вытряхнуть эти мысли, и начинаю собирать вещи. Чемодан стоит раскрытым, и я, раздражённо сжав кулаки, втискиваю одежду, стараясь застегнуть молнию.

– Какой-то засранец разрушил мою дружбу с Арвен, – бормочу я себе под нос. – Может, она и не была такой крепкой, если всё развалилось так быстро…

 Я ненавижу Дортагнана Хантера. Ненавижу.

Мама возвращается в дом, держа в руках пару коробок. Она выходит снова и ещё раз вносит оставшиеся. Я выхожу ей навстречу, чтобы помочь. Она встречает меня объятиями, проводит ладонью по моему лицу – в этом жесте столько материнской любви и тихой поддержки.

– Ты уже всё собрала? – спрашивает она мягко.

– Да, мам, – киваю я, бросив взгляд на коробки у её ног.

– Мы выезжаем рано утром, постарайся лечь пораньше, чтобы выспаться, – говорит она с тёплой улыбкой и уходит к себе.

 Я возвращаюсь в свою комнату. Чемоданы стоят у двери, готовые к дороге. Я смотрю на них и глубоко выдыхаю. С завтрашнего дня я покину это место. Сделаю первый вдох где-то в другом городе, с другим небом над головой. Это будет вдох свободы. Возможность прийти в себя, собрать свои мысли и вернуть себе внутренний баланс.

 Кейко обещал, что позвонит, как только его выпишут. И я действительно не знаю, что бы чувствовала сейчас, если бы мы не помирились. Если бы остались на разных берегах этой боли. Я улыбаюсь, вспоминая его. И в этот момент мне тепло.

 С улыбкой вспоминаю и Арвен. Все те вечера, разговоры, смех, наши с ней секреты, которые впитали в себя эти стены. Я пыталась понять её, не влезала в её пространство, давала ей время. Но в конце концов она выбрала. И выбрала не меня. Она выбрала сторону Дарта, сторону лжи. И, как бы это ни было больно – мне этого достаточно, чтобы разорвать нашу с ней связь.

 Я больше не держусь за это. Не буду.

 Эти мысли, как волны, постепенно утихают. Тишина окутывает комнату, и я, наконец, позволяю себе лечь в постель. Глаза закрываются сами собой, а вместе с ними я отпускаю день и всё, что он принёс.

Глава 6

Кейко Дакер. 17 лет

Сегодня мой день рождения. Мне исполняется семнадцать. Честно говоря, я не чувствую никакой разницы. Уже третий год, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать, я почти не замечаю изменений во внешности – ни роста, ни черт лица, ни голоса. Всё как будто остановилось, застыло в одной точке. Вечером будет семейный ужин – как и каждый год. Мама приготовит своё фирменное блюдо, папа попытается шутить, но… всё это уже давно лишено новизны. Я не впечатлён. Это повторяется из года в год – предсказуемо, без неожиданностей, без волнения.

 Ренесмы нет уже месяц. Ровно тридцать дней с тех пор, как она улетела во Флориду. Я стараюсь поддерживать с ней связь, но она отвечает всё реже. Иногда мне кажется, что её голос постепенно растворяется где-то далеко, и это ощущение пробуждает во мне пустоту.

 У неё, вроде бы, всё более-менее стабильно. За исключением одного – то, что меня действительно удивило, так это решение её матери переехать в дом своего бывшего мужа, Грега. Хмурый, вечно недовольный мужчина. Я мельком видел его на фотографиях в телефоне Ренесмы – она тогда была ещё совсем ребёнком, и всё, что я смог подумать: «Он выглядит так, будто не умеет улыбаться». Она ничего не говорит о том, как ей там, не делится ни раздражением, ни страхом, но я чувствую – ей некомфортно. Я это просто знаю.

 Я дал себе обещание: как только мне исполнится восемнадцать – я поеду к ней. Что бы ни случилось, я не позволю расстоянию разрушить то, что между нами есть.

 Я продолжаю писать ей обо всём, что вижу здесь, в нашем городе. Рассказываю даже о мелочах – как будто хочу заполнить собой пустоту, которая, возможно, появилась и у неё. Арвен всё ещё встречается с Дартом. Они, вроде бы, проводят меньше времени вместе, но она каждый день выкладывает истории с его участием – то его рука в кадре, то его куртка на её плече, то просто подпись «с ним».

 Недавно я наткнулся на фотографию Арвен и Мелиссы в соцсетях. Сделал скрин и сразу отправил Ренесме. Ответ пришёл холодный, сухой – одинокая строка, будто вымученная. Мне жаль, что их дружба оборвалась. Когда-то мы втроём были настоящей командой. Думаю, мы бы могли снова стать такими – если бы не всё, что произошло.

 Но если бы я был на месте Арвен… честно, я бы выбрал Ренесму. Без колебаний. Ради неё я бы отказался от всего. Чувство любви всегда перевешивало для меня дружбу – с самого момента, как я встретил её.

 Меня можно осуждать. Мол, как можно променять дружбу на любовь? Но как объяснить, что она – и есть мой лучший друг? Мой самый близкий человек. Пусть она видит во мне только друга. Пусть. Если это единственный способ быть рядом – я готов. Я буду рядом. Буду поддерживать, говорить, слушать, быть тихим присутствием на другом конце провода. Потому что любовь – это не только о том, чтобы быть вместе. Иногда любовь – это просто не исчезать.

 Я надеваю наушники, медленно натягиваю их к ушам, приглушая окружающий мир. Перед ужином мне нужно пробежаться – прочистить голову, разобраться в мыслях, подумать о планах. Уже через два месяца начнётся последний школьный год, и я снова окажусь среди тех лиц – Дарта и Арвен. Эта мысль сдавливает грудь, но бег помогает. Он всегда помогает.

 Я выхожу из дома, встаю в позу для старта, словно готов к марафону длиною в жизнь, и начинаю двигаться. Я бегу в противоположную сторону от дома – так легче, так привычнее – но вскоре замечаю, что ноги ведут меня сами. Я бегу, не думая. Бегу, будто где-то впереди, за поворотом, стоит Ренесма и ждёт, чтобы я наконец пришёл и забрал её – так, как не смог тогда, в ту самую ночь.

 Передо мной её дом. Пустой. Безжизненный. Словно в нём отключили электричество вместе с её отъездом. Она была его сердцем – маленьким, юным сердцем, которое билось так сильно, что наполняло дом жизнью. Я склоняю голову. Я скучаю.

 Она не знает, но после нашей ссоры я приходил сюда. Стоял в темноте и наблюдал: как она бродит по дому, как выключает свет в своей комнате, как засыпает. Если бы мой голос хоть что-то для неё значил, если бы я мог повернуть время назад – я бы ни за что не отпустил её.

 Я решаю дойти до того самого места, где когда-то прошёл наш вечер – вечер, когда Дарт причинил ей боль прямо на моих глазах. А я… я ничего не сделал. Только смотрел. Это по сей день жжёт изнутри.

 Я захожу в ту самую забегаловку – ту, где она любила заказывать спагетти с сыром. Не снимая наушников, делаю музыку тише и заказываю ту же порцию. Сажусь за наш столик – тот, где она сидела, покручивая пряди волос и украдкой смотрела на меня, не в силах долго удерживать взгляд. Я улыбаюсь от воспоминаний.

 Молодая официантка приносит приборы и ставит передо мной горячую тарелку. Пожелав приятного аппетита, она уходит за ширму. Я не снимаю наушников – просто начинаю есть. На вкус всё так же – как тогда. Я думаю, стоит рассказать ей об этом. Написать вечером. Сказать, что даже в её отсутствии, еда напоминает о ней.

 Я увлечён мыслями, пока кто-то не садится напротив. Моё воображение дорисовывает Ренесму – хрупкую, с задумчивым взглядом, слегка опущенными ресницами. Но это не она. Это Арвен.

 Её взгляд – напряжённый, тяжёлый. Она хмурит брови и изучающе смотрит на меня. Я заканчиваю свою порцию, всасывая последнюю макаронину, и поднимаю глаза.

– Она и тебя оставила? – спрашивает Арвен, с плохо скрытым раздражением в голосе.

– Тебя она никогда не оставляла, Арвен. Ты сама ушла, – говорю я спокойно, но с тяжестью внутри.

 Она кладёт руку на мою – и я мгновенно отдёргиваюсь.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, нервно сжав челюсть.

– Кейко, твои чувства к ней тебя ослепляют. Ты остался один. Неужели тебе комфортно быть в стороне, пока она сходит с ума по Дарту, а ты для неё – просто запасной? Она только пользуется тобой, – произносит она с ухмылкой.

 Я рассмеялся. Громко. Не потому что было смешно – скорее, от абсурдности её слов. Поднялся из-за стола.

– Арвен, всё, что ты сейчас сказала мне, скажи себе. Посмотри на себя со стороны. Кто из нас марионетка? Кто продал душу тому, кто играет людьми? – сказал я и, не дожидаясь ответа, покинул забегаловку.

 На улице воздух кажется прохладнее. Лёгкий ветер треплет волосы. И я понимаю – этот вечер был важен. Он напомнил мне, кто я. И за кого я готов стоять. Даже если это больно. Даже если это односторонне.

 Я возвращаюсь домой, и как только переступаю порог, родители встречают меня у двери с тёплыми объятиями и снова поздравляют – то же самое, что было ещё утром, но всё равно приятно. В их глазах – тепло, и мне даже немного неловко от того, что я не могу полностью разделить их радость. Они уже ждут меня за столом, но я, извинившись, направляюсь в душ – хочется смыть с себя усталость и сбросить накопившееся за день напряжение.

 Вода шумит, а мысли не отпускают. Пока капли стекают по коже, я думаю о сегодняшнем вечере, о встрече с Арвен, о том, как мне не хватает Ренесмы. Как будто бы бег только подогрел эту тоску.

 После душа, обмотавшись полотенцем, я сажусь на край кровати и открываю телефон. Пальцы будто сами печатают сообщение:

 «Сегодня в нашей с тобой забегаловке пересёкся с Арвен. Несла чушь, как обычно. Спасибо за поздравления – мне правда приятно знать, что ты не забыла, несмотря на свой переезд и все семейные сложности. Как ты?»

 Я перечитываю сообщение, нажимаю “отправить” и закрываю экран, стараясь не ждать ответа, хотя внутри всё сжимается в ожидании.

 Переодевшись, я спускаюсь вниз и присоединяюсь к семейному ужину. На столе – всё, что я люблю: папина запечённая курица с розмарином, мамин картофель в сливках, салат с гранатом, тёплые булочки с чесноком. Они действительно постарались. Комната наполнена ароматами, будто праздник проник даже в стены.