Земляки

– Оправдает, я знаю, что делаю.

Во избежание осложнения в отношениях предстояло следить за речами. Он отодвинул контейнер, за поеданием было не спрятаться. Обе стороны испытывали невиданный конфуз, особенно тяжело приходилось ему. Дотянувшись до висевшего на изголовье кровати полотенца, он вытер себе лоб и сказал:

– Наверное, стоило отложить встречу. Не из подошвы наши лица, и пространство давит.

– Неудобство немыслимое, хоть вышибай подобным же. Но ковать нужно, пока горячо, иначе будем избегать встреч и не сможем вернуться к разговору.

– Как ни старайся, не получится делать вид, что ничего не произошло, – сказал он и дождался знака понимания с её стороны. – Взяли бы паузу, день, два… ничего бы не изменилось. В итоге вышло то, чего сам и опасался: мне предстоит искать место, куда отсюда уйти.

– Я не поняла?! С такими вещами не шутят, – холодно заметила Мамалиева.

– Я не испугался и не убегаю. Раз обещал помочь с твоим делом, значит так и будет, но без запасной платформы мне не обойтись. Дело может дойти и до выписки. Мы будем вынуждены увидеться ещё, адрес я оставлю тебе одной.

Оставшаяся в прежнем облике женщина на фоне случившегося осознавала, что умом она не блестит и допустила, что Гадаев того же мнения. Она старалась убеждать себя, что мера была вынужденной, во что самой не верилось. Ещё страдала оттого, что не имела близкой подруги, а лучше – друга, как мужчина перед ней. Казалось бы, всё идёт своим чередом, путь к полной чаше жизни открыт, но в какой-то момент посчитала, вопрос, за который взялась, не даёт ей покоя. Она решила, что не должна пытаться подчинять его себе, ещё возникает проблема лишения его жилья, не успев устроиться… и виновато сказала:

– Бросить и уйти можно лишь в крайних случаях. Соседка рассказывала, что её дядя построил себе большой дом, что было делать нельзя, но отстоял его, отсидев год за решёткой. Без крыши над головой мы никто, и обдумаем, как обойтись без лишних потрясений.

– Что-то уже случилось, а основные сложности впереди. Это имеет сходство с одной давней историей, неважно. Я не знаю, что произошло между тобой и Лианой, но она тоже достойна уважения, и переживала не меньше тебя. О ней я мало что знаю, ни тебе, ни ей зла не желаю, не торопи меня.

– Ты запал на неё и рассчитываешь продолжить отношения, поэтому пылинки сдуваешь. Это тоже понятно без слов.

– Не то говоришь, и тет-а-тет мы остались всего раз. В первый день внизу она успела сказать, чтобы я нашёл себе пару из числа землячек. Я ответил, что не упущу, если попадётся похожая на неё девушка. Уместное выражение, и оно не связано с той случайностью.

«Нейтральное, сойдёт и при посторонних», – поправила женщина про себя, но не помнила, что те перекидывались словами. Она с чувством ревности подумала, что те между собой духовно близки, и ей придётся нелегко осуществить свою задумку. С моральной точки зрения Мамалиева не была в состоянии давать оценку своим действиям. Ей было неприятно оказаться в одном списке с ненавистной женщиной, и тихо вымолвила:

– Тебя могу понять, но ей-то не следовало забыться?! Надо же, шла как к себе домой! Это означает, что вынашивает далеко идущие планы.

– Мы не вправе судить посторонних. Контакт у нас произошёл по невероятному стечению обстоятельств, и не вменяй ей это в вину. Она приходила сообщить, что у неё гостит достойная меня девушка, но мы увлеклись, скажем, словоблудием, и оказались в плену слепой страсти. То есть я не так понял, и что-то в моих действиях сбило её с толку.

– Не ты к ней ходил, и со стороны кажется, что не впервой вы встречались. Слышала, что она и в молодости не страдала от недостатка ухажёров, – сказала она и остановилась: недовольный взгляд молодого человека призывал воздерживаться от голословных обвинений.

Как так получилось, что Лиана позволила ему дотронуться до неё, для Гадаева оставалось загадкой. Он пришёл к выводу, что это его неугасаемое желание познакомиться с женщиной возымело неожиданный эффект, что с ней они связаны невидимой нитью. Пока не объявилась очевидица, наслаждался эпизодом.

– Я ничего такого больше не хочу слышать. У каждого есть свои тайны, и никому не должно быть дела до них. Вас, женщин, нужно воспринимать такими, какими сотворены, а не пытаться воспитывать под себя.

– Другим нет дела, а сестра моя заработала болезнь сердца. Неизвестно, выкарабкается ли. Я хотела свести её с Карибом, он был заинтригован, расспрашивал, фотки рассматривал. Она приехала, но буквально за день до этого Лиана охмурила его, – выговорила Мамалиева, стукнув тыльной стороной кисти правой руки об ладонь левой. – Я впервые познала, как люди выходят из себя. Видя моё такое состояние, сестру хватил удар. Неделю пролежала в больнице, а затем я отвезла её домой.

– Досадно, сожалею, но это не близкие испытывают нас на прочность, а сами не во всём отдаём отчёт. Отстаивание своего интереса тоже не всегда бывает оправдано. Винить Лиану за проблемы со здоровьем сестры несправедливо. Тогда она и знать не знала о вашем существовании.

– Не могу понять, почему ты продолжаешь заступаться за неё! – возмущённо спросила Мамалиева.

– Стараюсь быть объективным. Сумела произвести впечатление на Кариба – и хорошо! Хочу отметить, что наша с ней ошибка, возможно, спасла меня от необдуманного шага. Подруга красотой не была обделена, пахла соблазнительно, а я оставался во власти произошедшего недоразумения. Я мог потерять контроль над собой, и тем самым всё осложнить.

– Мы успели познакомиться, какой-то дальней родственницей была. Вдвоём фильм для взрослых смотрели. Эта покраснела и встала, а та не сразу и оторвалась. Сам подумай, о чём это говорит.

Запланированный акт возмездия не давал произносить имя Дагларовой. С обеими она виделась незадолго до того, как одна из них отличилась, но собственное слабоволие не позволило поднимать шум. Это не могло её не озлобить, и всё что она говорила про Лиану, было в значительной степени преувеличено: о ней она ничего лишнего не знала, и имевшая с сердцем проблемы сестра приезжала провериться и на время сменить климат.

– Ровным счётом ничего! – сказал он, выразив тоном своё несогласие. – Вся такая ухоженная была, нарядная, ехала со свадьбы. Мы чай попили, присмотрелись, но разговор как таковой не сложился. Причина, по всей видимости, была в моём подавленном состоянии. Иначе кто знает, чем бы закончилось.

– Всему находится объяснение, пусть никому неинтересно, и остаёмся со своими проблемами.

– С каждым проступком мы прозреваем, а признавать их глупостью не спешим. Это лишь слова, давай конкретно о деле. Чем тебе помочь?

– Я говорила, что меня волнует. Хочу воздать ей за причинённые обиды. Не то, что у меня есть личный мотив – это исходит из глубины сердца.

Нехорошо вставлять палки в колёса другой женщине, тем более своей знакомой. Это противоречит всем правилам сосуществования. Откроешь Карибу правду, они разбегутся, и что?

– Она должна получить своё. Я не могу надолго хранить в себе её тайну, меня изъедает то, что сидит во мне. Я должна совершить то, что должна, не то сама плохо кончу.

– Дело твоё, но тщательно взвесь. Отмыться не всегда легко даётся.

– Я не буду крушить разом, и это из-за тебя, – ответила Мамалиева и покинула комнату.

То, что ему уготована скверная роль, волновало Гадаева не больше, чем сосредоточенность женщины вокруг единственного вопроса. Он боялся не успеть её остановить, и столкнётся впоследствии с невообразимым грузом ответственности перед Лианой, да с таким, что она возненавидит его, и тем самым ввергнет в отчаяние. На этом фоне она становилась ещё дороже, одновременно продолжал удивляться появлению в истории постороннего человека. «Судьба, что ли, испытывает меня на стойкость по отношению к понравившейся женщине? – спросил он себя, или препятствие в лице Дарины призвано, чтобы я знал своё место?» Не сбрасывал со счетов идею оказания ей знаков внимания с известной целью, но вообразить себе было нелегко.

Во второй половине дня он отправился к одному из строящихся жилых массивов. Дома были однотипными, разной стадии готовности, и возле двух крайних десятиэтажек уже были демонтированы подъёмные механизмы. Попасть в один из них, где шла внутренняя отделка, было несложно. Гадаев успел пообщаться как с группой строителей, так и с немолодым мужчиной в белой каске на тему трудоустройства. С рядом условий ему дали положительный ответ, но он не увидел себя среди них: и зарплата не впечатляла, и жильём не обеспечивали. Из окна восьмого этажа новостройки, до которого он поднялся, за деревьями виднелось необычное строение, похожее на производственное. Гадаев спустился вниз и взял курс в том направлении, но дорожка увела его в ботанический сад. Гуляние по осеннему теплу доставляло удовольствие, через парковую зону добрался до одной из центральных улиц города. Народу было много, и он часто ловил на себе взгляды девушек. Одна из них на его «извините» любезно остановилась, и он поинтересовался, как проще добраться до набережной водохранилища. Он имел желание пообщаться с ней и предложить прогуляться, но подчёркнуто вежливо ответившая девушка, скорее, молодая женщина была с ног до головы одета богато.

Узкая пешеходная дорога была со значительным уклоном и большей частью состояла из ступенек. Открывшаяся площадь была полна людьми: юный парень в клоунском облачении развлекал детей, подростки катались кто на роликовых коньках, кто на скейтборде, а взрослые просто отдыхали и любовались осенними пейзажами. У причала стояла небольшая очередь на теплоход и шла посадка, а в метрах ста от него – похожий на музей корабль старинного образца. Водную гладь, на поверхности которой была видна семейка уток, тревожил ветер, в средней части плавали лодки, за ними открывался другой берег водохранилища с высокими новыми домами. Гадаев подошёл к воде, где виднелись плавающие мелкие рыбёшки. Здесь дышалось легко, и уходить не хотелось – общежитие стало твёрдо ассоциироваться с неразрешимыми проблемами, но пора было пополнить потребности желудка. Уличную еду он обходил стороной в первую очередь из соображения экономии, и собрался выйти на остановку, как встретил раздатчиков пирожков. Ими являлись ярко накрашенные и в цветастых фартуках две женщины, которые агитировали за кандидата одной из известных партий на предстоявших региональных выборах. Люди неохотно угощались, но Гадаев проявил интерес и был «достойно» вознаграждён.

Чёрный цвет стоявшего на столе электрочайника выдавал, что крышка покрыта пылью. Включив его, Гадаев приложил к нему руки. Холодно было и на душе, он осознавал, что без совета посвящённого человека непросто будет привести в порядок свои будни.

Комната днём обычно не замыкалась, и случаев входа без стука ещё не бывало. Появление посторонних шумов в воздухе говорило о том, что дверь открылась. Оглянувшись, не поверил своим глазам: пожаловавшей была Дагларова. Её он меньше всего ожидал увидеть у себя и, неотрывно разглядывая нежданную гостью, поднялся.

Но она выглядела спокойной, свободно опустилась на стул и сказала:

– Если б знала, что ты дома, принесла бы что-нибудь к чаю. Я по делу, и с разрешения мужа.

– По какому такому делу? Как это понять? – спросил он с оттенком недовольства и присел на край кровати.

– Я же говорю, что Кариб знает, куда я пошла. Он попросил меня об этом, точнее, я сама напросилась. То недоразумение не должно являться причиной разрыва связей, нужно продолжать знаться, как близкие люди.

Гадаев не мог налюбоваться ею – не давали намерения довести до неё, что их ожидают неприятные разбирательства. Вопреки его восприятию отношений с замужними женщинами, особенно в свете случившегося, и эта имела желание оставаться друзьями. Но представить было нетрудно, как она взбунтуется через минуту-другую, тем самым не даст успокоить себя и объяснить, что он одну её не оставит.

– Ты поступаешь неосмотрительно, – сказал он. – Пусть не договаривались воздерживаться от дальнейших контактов, но ситуация обязывает поступить именно так. Я не хочу, чтобы тебя видели здесь лишний раз.

– Я считаю себя адекватной, и стараюсь всегда быть искренней. Чувствуется, что у самого с этим не хуже обстоят дела. Остерегаться нужно многоликих людей с чёрствой душой. Должно быть такое исходит от неурядиц в доме, от самомнения и непомерных амбиций, а меня всё устраивает. Мне повезло с родителями, я счастлива со своим мужем.

– Он во всём доверяет тебе?

– У него и спрашивай, но со своей стороны добавлю, что без поцелуя не обходимся ни перед утренним расставанием, ни после работы. Я забылась единственный раз, верить, или нет – твоё дело. Губ к моим глазам ещё не прикладывали, а дальше не очень понимала, что происходит. Лишь спустя время стала вспоминать подробности.

– Я тоже не отдавал себе отчёт. Ты нравишься мне в полном смысле слова, и меньше всего хочу, чтобы возникли проблемы. Нам требуется предельная осторожность, и идея зайти ко мне вряд ли оправдана.

– Кем надо быть, чтобы повторно ошибиться? – категорично отреагировала Лиана, которой делалось неприятно. – Будем исходить из того, что у нас с тобой ничего не было, и знаю наверняка, что ты не предашь меня. Этого мне достаточно.

По сравнению с Мамалиевой, невысокая и стройная женщина выглядела и внутренне подтянутой. Ключевой момент о том, что от них двоих не всё зависит, был на кончике языка, но озвучить боялся. Был бы рад связать свою судьбу с её, но категорически не желал, чтобы у неё возникли проблемы.

– Однажды возле нас окажется сама прозорливость и определит, что нас связывает. К примеру, враждебный дух в женском обличии на людях вынудит улыбнуться и произнести нечто непотребное; в самый неподходящий момент рука моя выйдет из подчинения разуму. На себя, на мужа твоего мне наплевать, но с тобой необходимо быть крайне осмотрительными.

– Я подумала, что у тебя большое сердце. Признаться, час назад Кариб и сам сюда приходил с тем же вопросом.

– Считаешь, это нормально?

Дагларова по-своему поняла его. Она была довольна умением мужа находить объекты, но ощутимых результатов обычно не добивался. С недавних пор она детально интересовалась его делами, что-то фиксировала в записной книжке, делилась своими идеями. Она не исключала, что со временем предложит ему вместо «халтурщика», как иногда обозначал род своей деятельности, зарегистрироваться как юридическое лицо, чтобы и самой примкнуться к нему.

– Вполне! Я хочу, чтобы вы вместе работали, – ответила она, но в его взгляде прочла, что напрасно старается, что он не готов иметь тесные отношения ни с ней самой, ни с её мужем. – Не стоит драматизировать. Нам незачем прятаться от людей, от самих себя. Решайся, не пожалеешь.

– Ты значишь для меня больше, чем обычная знакомая. Надо осознать это и, если будем больше встречаться, ничего хорошего из этого не выйдет. Со временем, может, что изменится, но пока никак.

До того, как сюда прийти, Лиана не сомневалась, что он согласится, что они с Карибом подружатся. Желание реабилитироваться перед самой собой тоже присутствовало, и к отказам она не привыкла. Получив удар по самолюбию, встала и проговаривая: «Зря ты так», – направилась к выходу.

С учётом предстоявших разбирательств её огорчение несильно заботило Гадаева. Лёгкость придавало ещё то, что разговор отложен, хоть и было ясно, что шанса такого больше не будет. Он тоже поднялся и сказал:

– Погоди. Тебе имя Руна ничего не говорит? Это моя давняя подруга, но связь потеряна, теперь и следов не найти.

– Та самая, что с приятным запахом волос? – спросила она и у двери повернулась назад.

– Ты и мелочи помнишь! Для меня ты как молодая девушка, с тобой бы я имел немного другие отношения. Я это про высокие, и на расстоянии.

– О чём ты говоришь? Как ещё знаться после всего?

– Действительно никак, но ты на ходу перепрыгнула. Ладно, не уточняй, я могу не знать, что секунду назад имел в виду. Лучше бы того не было, лишил себя возможности любезничать с самой милой женщиной из своего окружения. Жизнь несправедлива к нам.

– Она прекрасна, если самим оставаться людьми, – ответила она. – Девушкам свойственно строить семьи, а так называемые друзья временами вспоминают старых подруг и начинают искать. Кусай себе локти, не кусай, не поможет.

– Ты разочаровываешь меня. Прежде всего, узостью суждений, потому как могут быть варианты.

– Всё как на ладони, что бы ты ни говорил. Повелась на красивые слова, а кое-кто понял по-своему, а оставшись один, заскучал. У жизни много светлых сторон, и она не даёт искренним чувствам затеряться.

– Это не так!.. Сегодня ты подвергла меня испытанию, считай, что я его не прошёл. Но и самой не помешало бы вести себя сдержанно.

– Подчеркнутое уважение и ты не выказываешь. При попытке завести дружбу мы забылись, не вышел разговор и в этот раз. Ты прав, нам лучше не знаться, я уже забыла, что приходила.

– Не стоит хлопать дверью, неизвестно, что принесёт день завтрашний. Буду безмерно признателен, если дашь мне знать, вдруг что услышишь про неё.

– Захочу ли тебе помочь? – ответила Дагларова. – Не из принципа, но женскую солидарность никто не отменял. Это как один из пальцев руки, без которого кисть будет не так практична.

Она покинула комнату, а следом вышел и Гадаев. Ему ещё меньше хотелось, чтобы пострадала эта женщина со светлой душой, которая бы не причиняла зла другим без серьёзных оснований, и вообще. Недолгое, пусть и не дружеским тоном общение, дало понять, какого он лишился чудесного создания.

Вечная спутница-боль

Выйдя из крайнего подъезда пятиэтажного дома, постоялец одной из квартир направился на другой конец здания. Двор был разукрашен зелёным и золотисто-жёлтым разноцветием осеннего листопада. Припаркованных на специально отведённом пятачке машин было десятка два. Целью Мукаилова было высмотреть среди них старую красную иномарку, принадлежавшую стоматологу Хамеду. Увидев, стал любоваться стоявшим рядом автомобилем чёрного цвета с повышенной проходимостью по бездорожью. Стекло с водительской стороны было опущено, находившийся за рулём мужчина, судя по широкому лицу, тоже был крупной комплектации.

Весь первый этаж здания занимала детская стоматологическая поликлиника. Вход в неё располагался с торца, вывеска была неброской. Под козырьком сбоку находилось место для курения, где, кроме пациентов, периодически показывались люди в белых халатах. На крыльце никого не было, и Мукаилов стал ждать, пока не покажется его знакомый – невысокого роста молодой смуглый мужчина арабского происхождения. Он был одним из двух иностранных специалистов учреждения, отличался общительностью, при каждой встрече любопытствовал о всяком разном, не отказывал и в помощи по своему профилю.

Присоединившаяся к мужу Сая держалась за щёку. Больной зуб с припухшей десной второй день не давал покоя. Треть костных образований в ротовой полости отсутствовала, и она берегла оставшиеся, как могла.

– Сода не спасла? – спросил он, заметив отражённые на её лице страдания.

– Нет, будь он проклят. Дома проще вынести. На людях голову вниз не наклонишь, и эмоциям волю не дашь.

– Боль в кабинете стоматолога обычно проходит. Проверим на тебе.

– Быстро отпускает после укола, или если выдернут. – Ощутив очередной всплеск усиления боли, женщина дернулась и приложила ладонь к щеке.

– Хочешь кусаться, царапаться, попробуй, – сказал он и поднёс свою руку к её лицу.

– Не поможет. Зубная боль похожа на кару небесную, прямо жить не хочется. Иногда глядишь на своё поведение в зеркало и удивляешься. Задумываешься: нас и самих поднимали с таким трудом.

– Понять тебя можно лишь условно. Твоя боль – наша общая боль, потерпи, попросим восстановить.

Первыми на месте для курения показались две молодые медработницы. Их появление немного пошло на пользу Сае – её продолжали шокировать курящие женщины. Но и минуты не прошло, как те почему-то одновременно потушили свои сигареты. Входная дверь за ними едва ли успела закрыться, как показался и тот самый специализирующийся в стоматологии врач, кого ждали. Он был в компании молодого человека, тоже в белом халате. Первым делом зажёг сигарету и ещё раз продемонстрировал, какой у него своеобразный акцент, спросив:

– Уезжал куда? Что-то не видно было тебя. Родню там навещать!..

– С больными зубами далеко не уедешь, – ответил Мукаилов, который старался в общении с ним применять соответствующие уровню того языкознания обороты, ещё руками себе помогал. – В юности не бережём и не понимаем, что их не сравнить с вставными.

– Я раньше работал в Средней Азии и видел, как молодые девушки нередко портят хорошие зубы ради блестящих коронок. И экспериментировать не боятся, предложат, даже потребуют, чтобы сделал по их варианту.

– Меня этим не удивишь, и я давно перестал считать людские слабости глупостью. Некоторые идут на это, значит, есть на что. Умеренный достаток обогащает и разум.

– Я не очень понял тебя, потом разъяснишь. Открой рот… ах, очки оставил на столе. Вадик, посмотри, что у него, – сказал он своему товарищу. – Вадик у нас зубной техник.

– Проблемы не у меня, а у неё. – Тот показал на Саю.

Медицинские работники посмотрели друг на друга и не смогли удержаться от громкого смеха. Отличался молодой, у которого непроизвольные движения мышц лица и дыхательного аппарата перешли в кашель. Оба испытывали неловкость, что не сдержались, и Хамед нашёл силы объясниться.

– Извини, вы тут ни причём. К нам недавно пришла пара одна – мужик выбил жене зубы и привёл сюда. Согласись, с нашей стороны вполне ожидаемая реакция.

– Она до сих пор сидит в кабинете, и дело, кажется, в ней самой, – всё по той же причине не без труда уточнял второй сотрудник медучреждения. – Он поехал за цепочкой, чтобы не заявляла в милицию. Медсестра ещё разочаровала его, показав, какие нынче толщина и плетение в моде.

– Нескучная у вас работа, – подметил Мукаилов и повернулся к жене. – Тебе неинтересно, отчего происходят такие вещи в семьях? Высказывай свои соображения, и боль забудется.

Она не отреагировала, да и не могла из-за плохого владения языком, и муж практически впервые обратился к ней на русском, притом на людях.

– Свою не впутывай, – сказал знакомый медработник. – Ко мне записаны ещё двое. Хотите – ждите, а можете приходить завтра в первую смену.

Вслед за врачом и Мукаиловы зашли внутрь здания. В гардеробе уже не принимали верхнюю одежду, в длинном коридоре встречались люди разных возрастов. Сая присела рядом с мужем на одну из свободных скамеек и сказала:

– Тётя сама вырывала больные зубы детям. Для этого купила щипцы. Двое, разных.

– Иметь инструмент – не значит владеть им. Мне по книгам знакомо, как люди раньше устраняли вызванный зубами дискомфорт во рту, целиком в теле. Слышал разные истории, но рассказывать не самое подходящее время.

– Меня ими не напугаешь. Та была женщина с золотыми руками, за что не возьмись. Вначале своего ребёнка избавила от боли, потом к ней и других стали приводить. Я помню, что изредка и взрослые приходили, но меня не смогла избавить от мучения, вернее, побоялась. – От очередного толчка боли во рту она коснулась пальцем до больного места. – Я тебе говорила, как щека моя повисла, при этом зуб продолжал дёргать. Это было нечто невероятное, потом нам объяснили, что имелся риск остаться инвалидом.

– Ты говорила, но сейчас это меня задело. Беда не только в отсутствии в селах оборудованных кабинетов. Некоторые не спешат убрать черноту с зубов, пока не начнёт болеть.

– Есть такое. Встречала женщин, которые пальцами протыкали землю на поле для посадки саженцев.

– Что тут скажешь? Но поинтереснее будут твои рассказы, какие похороны тётя себе заказывала. Предвидеть свою кончину заранее, собрать родственников и уйти в срок, достойно признания.

– Я слышала, что сын себе приписывает её маломальские заслуги. Он там важно держится, и ко мне приставал с вопросами, будто бы не узнаёт. Брат его живёт далеко, в суровых краях. На вторую годовщину смерти матери он приехал обросшим, а этот не пустил в дом, мол, перепутал адрес. Во дворе был пёсик, с которым до этого не виделись, так он по запаху хозяев признал его и подлизывался, а родственник – ни в какую. Надменность его я до этого не замечала, но видно, что зашкаливает. На краю отчаяния тот с чемоданами наперевес отправился к старейшине рода. Он понял, в чём дело, отвел в баню и запенил ему всю голову. Тут произошла такая сцена: увидев, как старик точит об висячий ремень самодельную бритву в роговой оправе, заорал от испуга.

– В первый раз мне самому стало жутковато – пытался побриться им, но руки задрожали от первого прикосновения. Чем закончилось?

– Я помню, на свадьбе у тебя на лице был след от пореза. Через полчаса зашёл брат с псом в его поисках, говорят, увидев за столом на веранде с гладким лицом и головой, тоже не сразу узнал. Дальше уже неинтересно.