Земляки

– Быть упитанным – не его, – сказала Мазель. – Он являет собой эталон слаженности, рядом с ним я и сама немного подтянулась.

– А мне нравится быть толстушкой. – Та указала на свои бока и коротко похохотала. – Отказаться от всяких вкусняшек невозможно же?! Пока сюда не приехала, тоже была худой, и многое не знала. Сильно отставала в молочке, в рыбах разбиралась ещё меньше.

– У меня масса ограничений, – сказал он и посмотрел на жену.

– Парочку можно – у Наяры они сытные получаются, – ответила та и обратила на себя её взгляд. – Ещё парочку с собой заберём.

Помещение, предназначенное для готовки и приёма пищи, было также небольшим, двухкомфорочная старая газовая плита подчеркивала общую обстановку квартиры. Мебели было мало, для трехуровневой сетки для посуды нашли место на подоконнике. Наяра предложила Юлдашевым сесть и сказала:

– Лучшее не предвидится, а годы проходят, дети растут… Такова доля приезжих.

– Не у всех, мы с чаепития у Азизы, – ответила Мазель. – Дочку оставила, и ей, само собой, там больше нравится.

– Они не в счёт, они слеплены из особого теста. Порой не знаешь, позавидовать им, или посочувствовать. Боишься держать дома зарплату мужа, а что говорить о целом состоянии?

– Не переживай, дорогая, будем биться до конца. Нам с вами предстоит прожить нескучную жизнь, не то, что у некоторых. И обязательно придём к цели!

– Наши с тобой мечты совпадают, проснуться в собственных квартирах. Как думаешь, дождёмся?

– Хотела бы красиво ответить, что и года не пройдёт, но реальнее два.

– Надеюсь, что твои слова окажутся пророческими. Будем ждать, два тоже рядом. Кто знает, может нам суждено жить по соседству.

Возня в замочной скважине входной двери насторожила Наяру. Находившийся в подпитии Карабалаев был в старой чёрной куртке. Покачиваясь немного, вглядывался в Юлдашева, будто бы видел впервые. Своим появлением он вызвал недовольство и Мазель. Присутствие другого мужчины сдерживало Наяру от проявления соответствующей для таких случаев реакции, но те вышли одеваться.

– Вы-то куда собрались? – недовольно спросила она.

– Так надо, – ответила гостья. – Подумает ещё, что мы рады ему. Мне самой по барабану, но при нас ты будешь нервно реагировать на каждое его слово.

– Попили бы чаю, а то не знаю, что я с ним сделаю. Не будь здесь брата Юлдаша!.. Придётся заправиться под завязку. Ну как тут не расползтись?

– Мы попьём дома, а ты возьми себя в руки. Накорми его блинами, сладкой беседой.

– Съест он с моих рук, – сказав, озлобленная женщина закрыла за ними дверь.

Голос её доносился до улицы. Живший в какой-то период в коммунальной квартире Юлдашев не всегда с понимаем относился к женщинам, которые при малейшей возможности демонстрируют своё превосходство. И здесь придерживался мнения, что ей не стоило так раздувать, что Насибу оставалось дотянуться до дивана и забыться.

– Ничего страшного не произошло же?! – недоумевал он.

– Неугомонный, всех бы достал, – сказала Мазель и ускорила шаг. – С нетрезвым человеком лучше не иметь дел. Ему без разницы, что жена испытывает, что дома есть ещё люди.

– Она преувеличивает, взяла выставила его типичным обормотом.

– У неё аллергия на него пьяного, чего нам не понять. Один вид такой её злит.

– Возможно. Что ты так заторопилась? – спросил он, подумав, что жена ускорилась впоследствии всплеска эмоций. – Прогулялись бы себе потихоньку.

– Он может выйти за нами, по-другому ему не вырваться. Он не отдаёт отчёт своим действиям. Противно убегать от неизвестно чего!

Юлдашев решил, что реакция Мазель на нетрезвых людей связана с её прошлым, что она по себе знает. Дальше проглядывалась непаханая поляна её прошлого, и вопросы могли раздражать, в том числе его самого.

– Мне бы Насиб не действовал на нервы, – сказал он, – при мне бы он за пять минут отошёл ко сну. Похоже, что жена заводится по привычке.

– Мы правильно сделали, что ушли, – повторила Мазель и вспомнила, что была расстроена ещё при сборах к предыдущей встрече с размышлениями о своём месте по жизни.

Мама Валя

Дачный сезон был позади, и в садовом товариществе мало кого можно было встретить. В будке для охранников играла музыка, а киоск рядом был закрыт до весны. В памяти Гадаева дача Терликовых сохранилась как участок в девять соток с деревянным сараем, где доводилось даже ночевать. Войдя вслед за Ириной и её отцом за калитку, он подумал, что самостоятельно не нашёл бы нужный дом. Здесь красовалось двухэтажное строение бело-оранжевого цвета, а на месте сарая стоял гараж. Забор представлял собой сварную конструкцию из отходов штамповки в виде полосок с равноудалёнными одинаковыми проколами, указывая на отношение владельца к заводу. Подобная картина наблюдалась и у соседей.

Ирина поспешила к матери, а мужчины остались снаружи. Везде стоял порядок, газон был ухожен, в палисаднике под окнами дома разноцветные хризантемы продолжали радовать глаза. Соседние участки были практически не видны, с двух сторон вдоль заборов обзор прикрывали высаженные различные деревья и кустарники, а торцовый был охвачен виноградником.

– Образованная женщина с отшельническими наклонностями, – сказал Терликов, которому при постороннем человеке стало не по себе от её уклада жизни. – Понимаю, иногда хочется отдохнуть от всего, но не так радикально! За пару недель в санатории можно и восстановиться, и заскучать по родным, по дому.

Гадаева волновала предстоявшая встреча с матерью девушки с другой точки зрения, но не реагировать на замечание давнего знакомого было нельзя. Для него дача продолжала ассоциироваться с мужским пристанищем, соответственно, тоже был далёк от понимания поведения женщины.

– Выходит, взяла себе долгосрочный отпуск. Насколько помню, тоже у нас работала, – сказал он.

– В плановом отделе, и ушла до начала преобразований. Что-то необычное в её поведении было и раньше – чересчур трепетно относилась к тому, что едим, пьём, как говорим. Особенно, что касается здорового питания, и вывела на новый уровень выращивания урожая без химии. У неё есть и свои покупатели, ещё занимается сбором грибов, ягод, трав на поляне, но с арестом сына сильно сдала.

– Люди стареют по-разному, она заслуживает того, чтобы относились с пониманием. Обнаружение отклонения у одного из членов семьи должно быть заботой всех домочадцев.

– Так-то оно так, возможно, могли бы сделать больше.

– Знать, куда подстелить соломку, нереально. Честно, мне всё ещё не верится, что прямо так сдала.

– Со стороны это не так-то и заметно. Я бы понял её, если б завела себе друга. Отсутствие контактов усугубляет ситуацию, что отражается на нас всех. Приедешь, в первые минуты может нести такую чушь, что не будешь знать, что ответить. Затем то ли проходит, то ли уже сам подстраиваюсь.

– Ирина говорила, что всё разрешится, как надо. Я до конца не понял, как она относится к матери.

– Вынести её выходок непросто, но обновление жизненных ориентиров влияет на женщин особым образом. Вам двоим никто не станет препятствовать, вопрос касается одной Вали. Видишь, и встречать не выходит!..

– Шепчущимся женщинам сейчас банально не до нас. Неплохо бы самим уважить, только не рановато ли? – Минуты ожидания давались Гадаеву нелегко.

Терликов нашёл разумным его предложение.

– Подождём ещё минут пять, не больше, – сказал он, растопырив пальцы. – Ты только не сиди, набравши в рот воды, она этого не любит. Не бойся и перескочить с темы на тему, но юмор перестала понимать. С этим было непросто и раньше. Скажешь что-нибудь лёгкое для возобновления диалога и пожалеешь.

– А чего мне говорить-то ей?

– Найдёшь! Налаживать отношения с будущей тёщей тебе же и предстоит. Может, перспективы пополнения в семье подействуют на неё отрезвляюще. Но ты расслабься, просить руки Ирины будешь не сегодня и не здесь.

Молодой человек взял из машины букет роз и присоединился к Алексею Павловичу у входа в дом. Широкий коридор на первом этаже служил, в том числе кухней. С левой стороны были расположены две комнаты, а с правой – выходившее на огород большое окно, у которого стоял неширокий самодельный стол. В конце коридора находилась лестница, которая вела на верхний этаж, а под ней виднелся вход в погреб.

Обеденный стол с четырьмя стульями стоял в одной из комнат, Ирина в платке и в фартуке была занята им. Стройная женщина среднего роста была в вязаном синем джемпере поверх цветастого платья красных оттенков и с прикрытыми косынкой волосами. Она тоже суетилась здесь, и с появлением Гадаева остановилась.

– Здравствуйте, Валентина Юрьевна, это вам, – сказал тот и протянул ей цветы. – Сразу узнал, вы если и изменились, то совсем чуть-чуть. Как поживаете?

Женщина приняла букет и продолжала пристально смотреть на друга дочери. Она всего несколько минут назад была поставлена в известность о грядущих переменах в её семье. Сформулировать своё отношение ещё не успела, и до прихода мужчин держалась замкнуто.

– Изменился так, что не вспомнить. Заман, дорогой, рада видеть тебя на свободе и в добром здравии! Отныне, чтобы беды обошли тебя стороной!

– Спасибо, очень постараюсь впредь не делать необдуманных шагов. И в ваш дом пусть в скором времени вернётся полный покой!

Довольная тем, что мать ведёт себя адекватно, Ирина, не отвлекаясь от дел сказала:

– Мам, он мало изменился. По нему видно, что не так страшно очутиться по ту сторону забора. Там у людей, видимо, забот меньше, потому и выглядит моложе своих лет.

– Не везде одинаково. Сердце не обманешь, мальчику моему приходится туго. Я по телевизору видела, как разрисованные мужики гоняют молодых.

– Кино есть кино. Игорёк веселый и общительный, обязательно найдёт общий язык со своими новыми друзьями. Папа навестит его на днях. Вообще-то самой пора перестать дуться и делать что-нибудь полезное для него.

– Предлагаешь мне отправиться к нему вместо папы?

– Мам, ты опять забываешься!.. Съезди тоже и обними его. Вне всяких сомнений он нуждается в твоих ласках, прикосновениях. Он каждый раз спрашивает тебя, что прикажешь ему ответить на этот раз?

– Может, я лишний здесь? – сказал Алексей Павлович, не дождавшись отдельного внимания к себе со стороны благоверной.

Валентина Юрьевна заставила себя улыбнуться, что выглядело не очень убедительно. Попытка прижаться к его плечу тоже вышла нелепо. Она как-то дочери признавалась, что он стал ей чужд, от него идёт запах постороннего мужчины. Но в присутствии будущего родственника старалась казаться доброй женой и приветливой хозяйкой.

– Ты наша опора, всё в доме держится на тебе. Каждый кирпич, каждый гвоздь здесь тоже твоих рук дело. Но у меня будет ещё с тобой отдельный разговор.

– До тебя не дозвониться, а проделать лишнюю дорогу неразумно. Ты выглядишь лучше, чем когда-либо. Дай команду, что нам делать.

– Меня не надо возвышать, и командиром я никогда не была. Как надолго приехали?

– Завтра уедем, а сегодня праздник устроим. Накрывай на стол, распоряжайся.

– Его и столом не назовёшь, когда без предупреждения. Иди, вытащи пару банок с грибами, чтобы разные были. Из тех, что на верхней полке. Сам смотри, что ещё взять.

Еда в основном была привезённой с собой. Ирина впервые испекла пахлаву с половинками грецкого ореха на поверхностях пирамидок, и была довольна, что получилось, как на картинке. Пока мужчины неспешно выполняли порученную им работу и по очереди помыли руки, она закончила с салатом из свежих овощей из огорода.

За столом доминировали выжидательные настроения. Гадаев искал подходящий момент, чтобы завести речь об их с Ириной планах, но испытывал трудности с этим. Девушка опередила его и ещё до начала приёма пищи объявила:

– Мама, папа, я намерена наладить свою личную жизнь и выйти замуж. Я хочу, чтобы всё происходило в мире и согласии. Как говорится, прошу любить и жаловать.

– Дочь, стоило ли так спешить? Люди месяцами дружат!.. – Валентина Юрьевна выглядела озабоченной.

– Шок твой пройдёт, найденным друг друга людям помешать не получится. Меня больше волнует ваше поведение: ты коротаешь свои дни здесь, отец дома один. Это нормально?

– Я не из семьи ушла, и не навсегда. Мне пока здесь хорошо, наступит день, и я почувствую, что пора.

– Или не наступит! Выглядит так, что ещё немного, и окончательно закроешься. Люди и после полного разрыва отношений, бывает, восстанавливают их, но твой случай особый. Поглядишь, та самая лучшая мама на свете, а ночевать в одном доме побоишься.

– Дочь, ты перегнула, бояться оставаться с матерью, знаешь?..

– Это я, чтобы ты взяла себя в руки. От твоих капризов мы тоже страдаем.

Сложившееся положение в семье больше всех волновало Алексея Павловича. Ухудшения состояния жены не замечал, на первых порах он боялся, что и полгода не продержится, как её определят в лечебницу для лиц с психическими расстройствами. Сегодня она дважды непроизвольно дёргалась, что не могло его не тревожить. Сын, на которого возлагал надежды, не успел ни в чём проявить себя, Ирина оставалась его единственной радостью.

– Одна ты меня понимаешь, – сказал он, – не переживай за нас, всё образуется. Мы поможем ей, и она сделает правильный вывод.

Валентина Юрьевна не признавала своё поведение ущербным, и на фоне новостей была вся во внимании. Для дочери, естественно, пожелала бы другую партию, и история его являлась не основной причиной. Ей за столом представился сын, и в очередной раз подёргала головой с одновременным закрыванием глаз.

– О нас потом, сейчас важен твой вопрос, – сказала она. – Заман хороший человек, я тоже переживала за него. Но вы из разных миров?!

– Мама, мы хотим быть вместе, и это не обсуждается. Ты приглядись к нему и поймёшь, что он один из нас. Я уверена, что наш союз будет крепким.

– Когда ты успела полюбить его? Первый порыв обычно проходит. Ещё разница в возрасте, привычки, вера, в конце концов.

– Мне двух встреч хватило, а некоторые влюбляются и не увидевши. Возраст его вполне подходит, на счёт веры… ты сама держишься на стороне от всего закоснелого.

– Дочь, я тебя не отговариваю, просто стараюсь привыкнуть к неизбежностям. – Она перевела взгляд на Гадаева. – Дорогой, ты плохо не подумай обо мне. От внезапности потеряла голову, ничего против не имею.

– Валентина Юрьевна, вы более чем достойно держитесь и спасибо за такую чудесную дочь, – ответил он. – Постараемся не разочаровать вас.

Ожидаемый союз стал возможен благодаря стараниям Ирины. Идею она вынашивала с первой их встречи, и укрепила во время второй. Своими мыслями вначале поделилась с отцом, который косвенно подтолкнул её сделать первый шаг. Она отправилась к нему и застала с иголкой в руке: он штопал носок, и это помогло ей с помощью улыбки преодолеть своё смущение. А он своё – поцелуем её в руку, приобняв талию. Девушка выразила дружелюбное расположение и предложила выйти погулять. Во время просмотра фильма в кинотеатре поняла, что он тот, кого искала, и приложила свою руку к его. По окончании отправились в торговый центр, где они вместе выбрали для него недостающие предметы для обновления гардероба. Как она предполагала, он согласился и дома погостить, и остаться. С жизненным опытом, в то же время отставший от реалий человек по многим параметрам оправдывал её ожидания, будто бы ждала его освобождения.

Осмелевшая девушка была в центре внимания и чувствовала, что её избранник не против этого. От избытка чувств она поправила приборы перед собой и сказала:

– Мы уйдём в старую квартиру, а ты завтра же вернёшься домой вместе с нами. Хватит смешить людей, подавай молодым, пожалуйста, хороший пример. В одиночестве ты наверняка вспомнила, или выдумала всяких разных историй, поделись, послушаем.

– Доченька, зачем ты так при посторонних? – Валентина Юрьевна взглянула на мужа.

– Здесь все свои, – сказал Алексей Павлович и поднял свою стопку с наливкой. – Заман был нашим другом, теперь станет членом семьи. Ирин, ты не мучай её, это мне всегда есть, о чём рассказывать. Мать, мы голодны, ждём команду.

Неудачный повод

На просьбу унылого вида мужчины проехать несколько остановок бесплатно, водитель автобуса мрачно промолчал. Приняв это за отказ, тот с извинением вышел обратно. Просящимся являлся Мукаилов, который иногда прибегал к подобному способу решения вопроса. По городу он обычно передвигался либо, не на так давно начавшем функционировать по различным направлениям, «Народном маршруте», либо пешком. В сторону нового места жительства Юлдашева бесплатные автобусы не ходили, а дойти он посчитал неразумным: и силы организма были на пределе, и ресурс обуви. Со второй попытки ему удалось уехать. Автобус был полупустым, и безбилетный пассажир расположился на одиночное сиденье на задней площадке. За поворотом дорога была свободна, мимо него стремительно проскакивали дома частного сектора. На нужной остановке повторно поблагодарил водителя, пересёк дорогу и быстрым шагом углубился в частный сектор.

Одновременно с нажатием кнопки вызова в окне показался Юлдашев, и через минуту впустил его. Выглядел бодрее, чем обычно, что подтвердил и словами:

– С прибытием в деревенский дом! На отцовский он, конечно же, ничуть не похож, но удобств больше. Был бы своим, много бы чего переделал.

– Нам с тобой хоть в глушь уезжай, хоть поселись в современный район, всё одно и то же. Способность увидеть в оба зависит от уровня благосостояния.

– Достаточно и почувствовать себя на новом месте, как начинаешь меняться.

В комнате, куда его повели, на тумбе стоял работающий телевизор со знаком отключения звука в углу. По сравнению с квартирой, откуда тот съехал, здесь было менее комфортно: при низком потолке дверь с окном казались хлипкими, как и предметы мебели.

– Как обосновались, что со здоровьем? Давно не видел тебя со дня переезда. Всё собирался наведаться.

– Без особых изменений. – Другой рукой указал куда присесть и нажал на кнопку электрочайника. – Самочувствие неважное, в кармане пусто, заняться нечем.

– То же, что и у меня – не зря я братом тебя зову. Слишком разным людям обычно по пути и не бывает. С подругой чего? С виду ладная женщина, хотел бы услышать, что вы вместе.

– Даже расписались. В этой части нормально, но лучик света и нам не освещает дорогу. Надежды на лучшее мало, пока не поправлюсь.

– Ещё ближе. – Мукаилов протянул ему руку. – Здоровья и достатка вам полные реки, чтобы от брызг и я по случаю мог утолить жажду.

– Оригинально, но пусть у каждого будет свой ключик.

– В мою молодость его часто произносили и в различных вариациях. Помню, что-то было с шампанским, со звездочками на небе.

– Словоохотливые люди встречаются на каждом шагу, особенно за большим праздничным столом. Не вспомню, когда в последний раз отдыхал в большой компании.

– Меня и не спрашивай! Летом ты говорил об обнаруженной в кошельке поддельной купюре. Куда она делась? Я бы попробовал использовать её. Со вчерашнего дня во рту нет ни крошки.

– Так это твоё обычное состояние, – без стеснения отметил квартиросъёмщик и пододвинул к нему сахар и небольшую стеклянную банку с растворимым кофе. – Если ты это использовал как повод для встречи, то куда не шло, в противном случае я не буду знать, что и думать.

На его замечание Мукаилов реагировал молчаливым глотком горячего напитка. Выражение лица Юлдашева было неспокойным, давая понять, что ему есть, что сказать. В доме запах еды не ощущался, на столе ничего съестного не было, и предложить не спешили.

– Я не сам выбирал такую дорожку, и она не даёт покидать себя, – сказал он. – День за днём становится сложнее, повсюду над головой чёрные тучи, и однажды ливанёт так, что отведать что-нибудь домашнее напоследок не успеешь.

– Простых смертных должны волновать реальные проблемы. За моим режимом питания строго следят, и я лишний раз не захожу на кухню. Поэтому не очень хочу, чтобы ко мне приходили. Купюры уже нет, я избавился от неё. С подделкой связываться глупо в любом случае, ещё глупее передавать другому.

– Тебя не узнать! Необычные находки попадаются многим, и я обнаружу её во дворе дома. Могу нарисовать схему.

– На тебя будет достаточно посмотреть глазами дознавателя, чтобы забыл своё имя. Вероятность того, что попадёшься, велика, в голодном виде сам себя можешь обличать.

– Ты хорошо подкован… Помню ещё твои нотации о силе единства, кое в чём я даже не соглашался с тобой. Возможно, был сыт, но вместе с тем.

– Перепутал меня с кем-то. Я такой же агитатор, какой и ты, – сказал Юлдашев и понял, с какой целью тот склонен обратиться к теме земляков. – Вырезанные из контекста фразы не в счёт, только не говори, что для проверки моих слов ты встал на скользкий путь. Ничем не хочешь заниматься, кроме того, как добывать себе средства известным путём. Ходишь по кругу, выклянчиваешь… находишься в грязи по самое не хочу, а намереваешься погрузиться ещё глубже.

– Понимаю, временами тебе становится неприятно находиться рядом со мной, – сказал Мукаилов. – Я знаю, что обо мне думаешь ты, другие люди, но выхода нет, конец близок. Едва ли дотяну до весны.

– Чего ты мне изливаешь в каждом удобном случае? – возмутился Юлдашев и налил себе немного воды. – Ты изматываешь меня, будет лучше, если уйдёшь.

Чувствовавшему себя то обманщиком, то обманутым мужчине не чуждо было принять другой облик, включая бессмысленное выражение лица. Обычно срабатывало, но сейчас Юлдашев не был похож на состоявшегося семьянина, на самого себя.

– Мне что, больше не рассчитывать на руку друга? – фривольно спросил он, чтобы вернуть ему хорошее расположение духа. – Поделиться, как раньше, излишками продуктов, утяжеляющими и рвущими карман монетами. Это же благородное дело, к тому же мы друзья?!

– Тебе невыгодно дружить со мной. Между нами имеются некоторые долги, надо бы периодически обнулить. Я уже не свободен в своих действиях.

– Люди банкротятся, лишаются сбережений, и жизнь на этом не заканчивается. Списание долга куда полезнее не только с моральной точки зрения. Суммы незначительные, согласен, не следует забывать и их, но плюс заработаешь полновесный. В глубине души я волонтёр и великодушный человек, а доказать не могу. Не на чем, ты поймёшь меня, потому как стоишь неподалеку.

– Не прокатило. Закроешь тему, и мы сможем поддерживать отношения. Тебе следовало учесть моё состояние и изменившееся положение.

– Брат, ты меня зря не стыди, и не все мои движения отмечай. С тобой я начинаю чувствовать себя на цепи.

– Не язви, угощение и всё такое я задним числом не записываю в тетрадку. Как видишь, разговор сегодня не складывается.

– Я давно не практикую полноценную жизнь, и тебе это известно, – сказал Мукаилов и поставил чашку на стол. – Жизнь пошла не по тем ноткам, времена такие, что если нет своего угла, то и не выкарабкаться.

Услышав звонок в дверь, Юлдашев вышел, а другой взял пульт от телевизора, переключил несколько каналов и остановился на новостях. В них говорилось об установившейся непогоде в ряде регионов. Мукаилов взглянул на часы, которые показывали начало третьего, и понял, что интересное позади. Надежда иссякла, что знакомый протянет руку помощи и размышлял, как ему быть.

– По старому месту жительства мне приходилось сталкиваться с тем, как мужики стоят возле магазина и у прохожих по монетке выклянчивают себе на выпивку, – сказал пришедший обратно Юлдашев. – Сперва не поверил, что такое возможно, но понял, что метод более чем действенный. Где ещё за полчаса набрать необходимую сумму? Есть обратная сторона: такие люди вынуждены терпеть любые унижения, женщины, у которых на иждивении подобная проблема, не церемонятся в оскорблениях в их адрес, и ясно, что добром никогда не заканчивается. В своих бедах мы сами и виноваты, за чужой счёт не каждому дано существовать.