Свой путь

Дождик же, похоже, утвердился на всю ночь, в неспешном напоре «из мелких сит» (как в одной песне из моего детства, где поётся именно про такую ситуацию). Навес мой был настолько мал, что вытянуть ноги для полного расслабления не позволял. Но, когда засыпал, они сами вытягивались к камину, и тогда капли дождя с тента начинали мочить мне ступни чуть выше расшнуренных ботинок. От того я просыпался, сгибал колени и заодно поправлял брёвна своего камина, который грел и сушил мне обувь. Так и продремал, просыпаясь за ночь с дюжину раз. Отдых получился так себе, но всё равно я набрался сил. Чуть только небо осветилось и дождик стих, я, не теряя времени, перенёс огонь в костёр. Лишь закипела вода, как замоченный с вечера рис был уже готов. Позволив мне откушать и собраться, дождик снова зарядил, подгоняя меня в путь. Хотелось уже быстрее попасть в посёлок, но расстояние было слишком большим, и перспектива мокнуть ещё два дня не радовала. Теперь я решил уже ничего не планировать, а просто идти возможным темпом до туда, где ночь застанет, тем более, что на карте указано лишь два удобных места для стоянки на всём этом пути. И не известно, совпадёт ли начало следующей ночи с моим подходом к одному из них.

Наперекор дождевой мороси, спрятав от неё остатки сухой одежды, я опять пошёл в одной полушерстяной тельняшке, как морпех – в бой. После сидячей ночёвки моё тело заставляло останавливаться, пару раз за час, на двух-трёх минутные привалы, усталость накопилась. Но дольше рассиживаться – себе дороже, тело чрезмерно расслабляется и мякнет, идти потом становится тяжелее. Второй день я шёл через стоящий стеной реликтовый кедровый лес. Зато добавлял к своему скудному рациону кедровый орех. Этот год был урожайным, и я уже устал на ходу наклоняться за шишками. Они массово лежали прямо на тропе, уже спелые и слегка начавшие буреть. Если бы я их все собрал только с тропы, то и пустого рюкзака для них бы не хватило. Поэтому подбирал лишь особо понравившиеся, и складывал по боковым накладным карманам штанов, луща очередную на ходу. А когда карманы наполнялись, то на минутных остановках я перекладывал шишки в рюкзак, чтобы привезти сей гостинец своим домашним. К тому же, частые наклоны за ними, сбивали темп движения и это ещё больше утомляло. И тормозить, и наклоняться из-за такой мелочи, как шишка – хуже некуда для уставшего тела. А мой «конь» этого особо не любит, следуя органичным, для себя, аллюром. На коротких привалах, выбрав на ходу удобную валежину для посиделки, я успевал, хоть минуту, полюбоваться нетронутой древней тайгой, усердно луща руками шишку. Но аппетит орехи при такой нагрузке не снижали, а только, наверное, усиливали. Вот поэтому медведь ест шишку целиком.

Тропа вдоль озера шла рядом со срезом воды, поэтому была горизонтальной, без подъёмов и спусков. Зато препятствия здесь были посерьёзнее, чем на вчерашних участках. Из-за боковой крутизны склона по отношению к тропе, многовековые кедры падали верхушками к воде, в дни шквальных ветров. И эти стволы, в два охвата, почти на каждом третьем десятке шагов, перегораживали тропу, возвышаясь над ней гораздо выше пояса. Ни подлезть, ни перешагнуть, а только перелазить их можно, наваливаясь животом и грудью, перебрасывая ноги, не снимая, конечно, рюкзака. Этот участок в пять километров вымотал меня основательно, снизив скорость передвижения до двух (от силы) километров в час и возбуждая сильный аппетит, которого два предыдущих дня я не чувствовал, наверное, из-за быстрого темпа движения. Дополнительной сложностью была опасность наступить на шишку и упасть, настолько здесь их было много. Всё время приходилось неотрывно смотреть под ноги, хотя больше и не куда было, кругом стоял непролазный лес, а гладь озера лишь мелькала меж стволов, хотя отстояла от тропы на полтора десятка метров.

Часа за три я преодолел этот участок, выйдя на огромную поляну у стока Кучерлы из озера. К этому моменту моросящий, с перерывами, дождик усилился и сквозь его пелену я еле разглядел на этой поляне несколько групп палаток, расположившихся поодаль друг от друга. Ещё не выйдя из подлеска на этот простор, боковым зрением я уловил на мгновение, не сразу поняв, что это, голую женскую попу сквозь кусты на уровне своих глаз. От такой неожиданности и отвыкнув слегка от человеческого присутствия, я только через несколько шагов осознал то, что увидел, по доброму умилившись, как умилился бы художник, этому естеству. Видимо, человек не ожидал, что кто-то в такую погоду и в столь ранний час пройдёт по тропе, поэтому не стал далеко уходить в лес для оправления естественных надобностей.

С противоположного берега, возвышаясь над поляной и сливом воды из озера, бычился природный завал древнего селя, запрудивший когда-то Кучерлу, и этим самым образовавший водоём. Этот завал уже зарос глухой кедровой тайгой, сквозь ветви которой едва просматривалась охотничья база местных жителей. По качеству строения я сразу понял, что она используется в коммерческих целях. Между этим завалом и «нашим» берегом обрывался узкий каньон, в который белым бурлящим потоком вытекала из озера вода.

Проходя, уже по поляне, я поравнялся с ближайшей, к тропе, группой туристов. Их стоянка располагалась слева от тропы и ближе к воде. Трое стояли у костра: один поправлял огонь, другой подносил дрова, а девушка готовила завтрак в котелке, висящем над пламенем. Все трое были в городских прозрачных дождевиках. Увидев меня, идущего в одной тельняшке под дождём, девушка призывно помахала мне рукой, приглашая к костру. Отказываться был бы глупо, и я подошёл.

Глава третья. Случайностей не бывает

Лишь только я подошёл к костру, как девушка, пригласившая меня, беззастенчиво притянула меня за руку к себе под полиэтиленовую плёнку, укрывая от ненастья. Поддаваясь властной её хватке, я едва успел, в движении, снять свой рюкзак и поставить между своих ног, тоже пряча от дождя.

– Оля, – без всяких приветствий представилась молодая женщина, – Один, что ли, идёшь или оторвался от группы? – глянула она мне в глаза с приглашающей к тесному общению улыбкой, – Сейчас будем завтракать. Ты не против манной каши, надеюсь?

Её самоуверенность и постановка вопросов говорили мне о том, что я общаюсь с опытным горником, даже, скорее, с руководителем этой группы или, как минимум, – с завжором. Откровенно открытая симпатия Ольги ко мне сразу расположила к тёплому общению.

– Андрей, – представился я, – И ничего не имею против манной каши, даже люблю её, с детства. А от своей группы оторвался ещё позавчера. Они остались на Капчале, на днёвку. А я, исполнив своё желание – подняться на Белуху, заторопился домой, обещав своим домашним вернуться к первому числу, – ответил я встречно с неподдельной радостью. Всегда приятно от тёплого приёма, а тем более в таких условиях.

– Ух ты! Наверное, через Восточно-Капчальский шёл? А расскажи о вашем маршруте, – с профессиональной интонацией и искренним интересом напористо велела Оля.

Лишь только мы успели представиться друг другу, как легко одетая девушка в таком же, как у остальных, дождевике проследовала моим путём, явно из подлеска, и, стараясь быть незаметной, далеко обошла нас сзади, скрывшись в их одинокой палатке, стоящей между нами и озером. Никто из троих не обратил на неё внимания. Всем, как и мне, было понятно – куда и зачем она ходила. Значит, девушка была членом этой же группы. И именно её попку я случайно заметил на склоне при подходе, тем более теперь, не подав виду, что вообще заметил её.

– Да, через Восточно-Капчальский, конечно, – подтвердил я с улыбкой удовольствия от того, что мы с ней говорим на одном языке альпинистов. – А я правильно понимаю, что ты здесь руководитель? – начал знакомство я, наблюдая за тем, как двое парней возятся с костром, не давая ему снижать жар под напором дождя. Их отрешённость от нашего с Олей общения как раз подтверждала это моё предположение. Для Ольги они были мальчиками – исполнителями, это было видно по всем приметам.

– Правильно понял. А что – чувствуется? – с лёгкой гордостью в улыбке подтвердила она и с нетерпением поторопила, – Ну рассказывай!

– Сразу почувствовал! – признался я и начал рассказ.

Пока я нарочито и со сдержанным юмором в интонации докладывал ей о чисто технической части пройденного нами и мной маршрута, исключив, безусловно, любое упоминание о группе и отношениях в ней, Оля подала мне миску с кашей, а один из ребят предложил ложку. И мы вчетвером стали дружно завтракать, а та девушка из палатки так и не вышла. Ребята, будучи всё время рядом, молча слушали наш с Олей разговор, явно принимая меня равным в статусе со своей руководительницей, что соответствовало и моему уверенному самовосприятию. Парни были совсем молоды, лет, от силы, по двадцать от роду. Каша была жиденькой, зато на молоке (конечно, на сухом) и с маслом. Этим лёгкий завтрак и ограничился, но я и такому, второму для себя, был чрезмерно рад. Лишнего перекуса для меня теперь уже не могло быть. Сама Оля была чуть ниже моего (выше среднего) роста, русоволосая, на вид лет тридцати, красотка, плотного телосложения, с гармоничной спортивной фигурой. Её открытое лицо с крупными чертами выдавало прямоту натуры и отсутствие всякой дипломатичности.

– Слу-ушай! – озарённо стала догадываться Оля, – Не с нашими ли ты ходил? Этим же маршрутом и в это же время должна была проходить одна группа из нашего турклуба. У них руководителем Николай, он в очках и почти твоего роста, похоже и возраста тоже. А завжором у них Люба, кандидат наук… А…?

– Точно, ты угадала! Других, подобных групп, мы на нашем пути не встречали. Именно с ними я ходил. По случаю, через общего с Николаем знакомого, я присоединился к ним, чтобы сходить на вершину, – с лёгком удивлением подтвердил я, внутренне сразу огорчившись такому совпадению.

– Ну, расскажи! Как вы сходили, как они там?! – совершенно оживилась Оля, готовая с пристрастием расспрашивать и дальше.

– Да что рассказывать, хорошо, дружно и без происшествий прошли. С погодой повезло… – попытался я представиться не разговорчивым, внутренне смущаясь вынужденному лукавству.

С неприятным чувством в груди, я уже наперёд предвосхитил нелестный отзыв Николая обо мне этой Оле. Они же обязательно встретятся в своём турклубе, и, как руководители групп, непременно станут обмениваться всеми деталями своих походов для пополнения знаний и о естественных природных изменениях в ландшафте относительно описаний маршрутов и, конечно, характеристиками на членов своих команд. Ведь знание о наклонностях всех членов клуба необходимо руководителям для определения психологической совместимости при принятии человека в состав своей группы.

– Ты и о своём маршруте расскажи мне тоже! – попытался я переключить разговор на их поход, с таким же напором перехватывая инициативу в диалоге во избежание дальнейших расспросов.

И она, легко поддавшись, также коротко описала сухую техническую часть их пути, тоже, видимо, не желая говорить об атмосфере в группе, о чём мне что-то уже шептала моя интуиция. И, опираясь на свои ощущения, я не захотел даже спрашивать Олю ни о количестве, ни о составе их группы. Размер их единственной палатки совпадал с размером палатки нашей, теперь бывшей для меня, группы. Это значит, что и Олина группа должна, по идее, состоять из чётного числа участников, что удобно для «связок», то есть из шести. Но пока я видел только четверых, а на завтраке почему-то только трёх…(?).

– Наш маршрут тоже закончен и мы тут тоже на днёвке из-за дождя. Не хочется мокнуть на ходу. Если к завтрашнему разведрится, то уже пойдём в посёлок, – закончила свой рассказ Ольга, а через паузу, с выражением надежды на лице, глядя мне в глаза, воодушевлённо добавила, – Оставайся с нами на ночь, ты и так уже изрядно, видно, промок! Место в палатке найдётся, – и она широким жестом показала на неё, – …Вон как затянуло, видимо ещё на сутки, – кивком головы она посетовала на небо.

– Нет! …Спасибо большое за завтрак! Но я пойду! Может уже сегодня до посёлка получится… Сидеть в палатке под дождём – не много удовольствия даже в приятной компании. В городе встретимся ещё и пообщаемся… – решительно отказался я, дипломатически принуждённо слукавив и не желая больше встречаться по выше названной причине.

– Что ж, …тогда счастливо! – с явным огорчением в голосе и во взгляде пожелала она. А следом добавила уже передающим эстафету тоном и, к моему удивлению, с лёгким сарказмом на лице: – Наши двое тоже сегодня рано утром отправились в посёлок, не захотели здесь пересиживать. Парень с девушкой, ты их сможешь, я вижу, догнать. Вместе вам, землякам, веселее будет идти, а может потом и ехать. Они медленно идут.

– Вот как! Здорово! Буду теперь догонять их, вместе конечно веселее, – оживился я.

Записав домашний номер телефона Ольги в свой блокнотик, я обещал ей при случае звонить, к собственному удивлению, совершенно искренне; своего-то телефона у меня в то время не было никакого. В этот момент дождик заметно стих, но продолжал моросить. Провожая, она пожала мне руку с уважением и симпатией в прощальном взгляде. А я, ни секунды не задерживаясь, стремглав вынырнул из-под её широкой плёнки и, закидывая на ходу свой куль за спину, без оглядки поспешил по тропе к подъёму на крутой травяной склон высокого яра, нависшего над вырвавшимся из озера потоком реки Кучерлы.

Чем выше я поднимался над соответственно уменьшающейся в моём поле зрения поляной, оставшейся позади и внизу, тем больше светлело небо, и стихал дождик. Находясь под сильным впечатлением от этой встречи, я всё больше утверждался в возможной схожести взаимоотношений в группах Ольги и Николая. Все косвенные приметы говорили мне об этом. Неспроста Ольга так обрадовалась новому человеку, то есть мне (может, с первого взгляда разглядев родственную душу), явно игнорируя своих, не участвующих в приготовлении завтрака. И неспроста те двое «сбежали» от неё – так ведь можно и предположить. А ту девушку, скрывшуюся в палатке, все трое так и не позвали к утренней трапезе, и это было странно. Наверное, она оставалась там в одиночестве, раз ни звука оттуда не донеслось. Вот и получается, что их команда и состояла, скорее всего, из шестерых. …Так я развлекал себя, дорисовывая в мыслях то, что было неочевидно глазу. Думать о городских делах повседневной жизни совсем не хотелось, потому что там – неопределённость в работе, заботы о кормлении семьи посредством несвойственной моей натуре деятельности. Думать об этом буду по возвращении! Как говорится: «будет день – будет пища».

А сейчас – только вперёд! И успевай ещё насладиться горной и гореней чистотой!… Но мысли уже, наперекор созерцанию, стремились вперёд – быстрее в посёлок, быстрее домой! – «Если сегодня случиться дойти до Тюнгура, то ночевать лучше в частном доме, у русских. Попить парного молочка, попариться в баньке! Но чувствую, что этим мечтам сбыться не суждено. Можно и на турбазе «Высотник», что спряталась в лесу перед мостом, не доходя до посёлка. Конечно, мне интересно её осмотреть по пути и узнать все условия размещения, поэтому не премину зайти».

Успел лишь я забраться на самое высокое место этого прижима, как дождик совсем прекратился чудесным образом, но просветлевшее небо было ещё затянуто серой дымкой облаков, едва позволяя проглядывать светлому кружочку солнышка, уже взошедшего над горами. А впереди меня «ждала» ещё более глухая стена кедровой тайги, чем на предыдущем участке, нехотя пропускающая, сквозь чащу, ставшую уже конной, тропу. Я оглянулся в последний раз на озеро и поляну с высоты в полторы сотни метров, чтобы попрощаться с нетронутой человеком частью распадка и озером, чувствуя, что нынче такого великолепия больше не встретится. Отсюда открылась самая масштабная панорама этой чудной части Кучерлинского ущелья. Бирюзовая гладь озера, похожая, с этого ракурса, на отполированный монолит бирюзы, бархат верхушек таёжных крон, салатные склоны альпийских трав, поляна с «игрушечными» палатками «разномастных» групп туристов, с огоньками костров и муравьиными фигурками людей – представили мне гармоничную цельность божьего творения. Глаз не устанет и часами любоваться этой картиной…

С силой заставив себя оторваться от её созерцания, я погрузился в чертоги буйно благоденствующей непролазной и непроглядной тайги. Ни неба, ни пейзажей уже не открывалось. Только узкая конная тропа давала проход. Ни влево, ни вправо с тропы невозможно сойти, не провалившись до середины икр в мох, подстилку из хвои, листьев и старой травы. Дальше – больше: трава по пояс, кусты, полусгнивший валежник выше колена и валуны, маскировавшиеся мхами и лишайниками. Даже трудно найти место, чтобы отправить естественные надобности. А промокшая тропа, как толчёная картошка, взбита копытами лошадей. И, цепляясь чёрной жирной грязью за протектор вибрамов, наматывая на него лишний груз, земная твердь, вероятно, желает задержать движение неуёмного пришельца. Здесь уж не разогнаться: или скользишь, или увязаешь, теряя силы на отдаче. Но с другой стороны – узость обзора создавала иллюзию хорошей скорости при любом шаге: толстые стволы деревьев, ограничивая взор, как в ускоренной кинопроекции мелькали с обеих сторон. А осознанность этой иллюзии неподдельно веселила.

Я не был уже так свободен, как в прошедшие дни, поддавшись искушению обрести компанию. «Полёт» души прервался. Зато явился новый стимул к ускорению. Ведь встреча с новыми людьми в едином с порыве к общей цели вселяла надежду на позитивно-интересное общение, отвлекая от угнетающего чувства усталости. И интуиция мне подсказывала, что будет именно так, что те ребята, которых догоняю, совсем не похожи на встреченных доселе. И предвиденье необычно ярко рисовало мне их в целом, включая и внешность, и даже душевные свойства. Такие мысли, чувства и образы, в сочетании с новизной этих мягких таёжных чертогов, невероятно возбуждали и ускоряли стремление, а усталый мой «конь» поспевал догонять сей порыв. Тропка вилась свозь лес вдалеке от реки, шум которой, теперь уж изредка, пробивался слева и снизу, успев вызвать ностальгию по живому потоку. Но со временем всё чаще «падая» вниз и снова взвиваясь по волнам сжатого древним горообразованием склона, тропа всё-таки иногда выводила меня к Кучерле, страшно «кипящей» серо-бирюзовой водой, перекатывающейся по гигантским камням.

Спустившись с очередного прижима к реке, я попал в каменный «мешок» с удобной стоянкой и костровищем прямо у среза воды. Грохочущий поток взлетающих от камней на два метра волн, невероятно узкий, глубокий каньон и готовый упасть на полянку вековой лес создали здесь крайне неуютную атмосферу. Угрюмость места усилила памятная табличка об утонувшей здесь туристке-воднике, прибитая к толстой берёзе, стоящей в трёх метрах от воды. Вдобавок, в сей же момент сгустились тучи, снова грозя дождём. И сжатый склонами узкий проём небосвода совсем помрачнел, будто кто-то оттуда нахмурился на меня. Промелькнула мысль: «…даже в хорошую погоду я бы здесь не встал на ночёвку с могильной печалью о молоденькой девушке, глядящей на стоянку с фотографии. Вот же судьба! Такая красивая и в цвете лет, ничего толком не изведав в жизни и так нелепо, кажется… Вот именно, что кажется! Пути Господни неисповедимы!» Как у М. Ю. Лермонтова в эпиграфе к поэме «Мцыри»: «Вкушая, вкусих мало мёду и се аз умираю».

Мои внутренние часы подсказывали о приближающемся обеденном времени, и мне, в первый раз за поход, так нестерпимо захотелось кушать, что я, несмотря ни на что, решил встать на обед. Видимо, измотанное переходами тело, не получая требуемого питания, с возмущением запротестовало. На скромной порции риса два раза в день трудно долго протянуть. А подтопленный кусок сала был настолько невкусен, что не лез мне в горло. Я и с детства не любил сала, родившись, может, вегетарианцем, но родители и армия от скудности пайка всё-таки «заставили» полюбить мясное. А на ледниках хорошее солёное сало, пропитанное чесночком, и мне очень заходило; там без него туго… Ко всему же прочему, после манной каши, как после аперитива, у меня всегда только усиливался аппетит. Здесь же, в костровище, даже лежала растопка с берестой и рядом стопка дров, укрытая камнями от дождя. Горя желанием, я решил покончить с остатком риса, чтобы успокоить организм. А заготовленное добрым человеком топливо так и манило к использованию. …Но сухая с виду береста не разгоралась ни с первой, ни со второй, ни с третьей спички! Такого со мной ещё не бывало! Обычно костёр я разводил в любых условиях и с первой же… В этот же раз мои сухие спички ровно прогорали, а растопка не желала браться ни на йоту. В тот же момент начал моросить дождь.

– Что, даже поесть мне не дашь?! – громко возопил я в небо, интуитивно чувствуя на себе и строгий взгляд, и властный отказ, как мне представилось – ближнего ко мне из божественной иерархии.

А в голове отразился ответ в виде знания: – Нет, иди вперёд быстрее! Те, кого догоняешь, скоро встанут на обед. С ними и насытишься.

Моментально согласившись и смирясь, я стремглав, что было сил, «залетел» на верх прижима, без оглядки покидая место, которое теперь уж не забыть. И, предельно себя подгоняя, не глядя более по сторонам, где всё почти однообразно стало, я пошёл, словно стайер на дистанции спортивной ходьбы. А дождь, видимо, «не выдержав гонки за мной», сразу отстал. Вот ведь чудеса! Как тут отмахнуться от участия Провидения в нашей жизни!

Наконец, до меня долетел запах кострового дымка, приправленного «духом» горячего супа. И вскоре, выйдя на роскошную и первую после озерной поляну посреди уже начавшегося смешанного леса (в соответствии с понижением высотности), я обнаружил парочку, готовившую на костре обед. Сомнений не было, это были те, кого догонял. Такими их, умозрительно, я и «увидел», ещё в начале дня. Каково же соответствие…!

– Привет, ребята! Догнал вас, наконец! – крикнул я им с расстояния ещё в сотню шагов.

Они вскинули в мою сторону напуганные и удивлённые взгляды, явно не желая, видно, встреч ни с кем. С подчёркнуто дружелюбной улыбкой я быстро подошёл к костру, на ходу скидывая с плеч надоевший сырой рюкзак и, опережая возможные возражения, ещё в движении начал представляться:

– Я – Андрей. Мне ваша руководительница Оля сказала про вас. Я из другой группы одного с вами клуба. Так же, как и вы, оторвался от своей группы, ещё три дня назад. Примете меня в компанию или лучше дальше пойти? – начал я знакомство как можно проще и с долей юмора, видя, как напряглись лица ребят при упоминании имени Оли.

И мне стало до конца понятно, что они точно сбежали о своей руководительницы, моя интуиция мне правильно всё подсказала. Значит атмосфера отношений в их группе, по меньшей мере, не лучше, чем в группе Николая.

– Здравствуйте! – испытующе глядя мне в глаза, ответила не очень уверенно девушка, со сдержанной улыбкой на лице. И без паузы предложила: – Обедать с нами будете?

– Конечно! Трудно отказаться! … А как вас зовут? – искренне весело отозвался я.

– Я – Лена, а он – Владимир. Сейчас супчик будет готов. Располагайтесь! – предложила она, смелея с каждой секундой.

Вот это я успел – прямо к раздаче порций. Вот что значит – слушать свою интуицию!

Небо постепенно светлело, и я перестал искать на нём признаки дождя, чувствуя окончательное улучшение погоды. Владимир, ни разу не подняв на меня взгляда и не проронив ни слова, возился с костром. А Лена, увидев во мне непредвзятость и весёлую непосредственность, начала легко общаться со мной.

– Вот мой вклад на общий стол. И кроме горстки риса ничего у меня уже нет, простите. Я сала не ем, так что распоряжайтесь как угодно, возврата не приму! – предложил я твёрдо, достав залежавшийся его кусок, и отдал вместе с пакетиком сухарей Лене. Она приняла всё без слов.

Грибная похлёбка с сухарями была, вероятно, сытной, но не на мой вкус, зато горячей. За коротким отдыхом после трапезы, Лена спросила меня о нашем маршруте и о моих горных походах вообще, как это бывает всегда при подобных встречах. Я очень кратко обрисовал свой альпинистский опыт для знакомства, но умышленно не стал ни о чём любопытствовать сам, интуитивно понимая, что не стоит смущать их расспросами. Сами расскажут, если захотят. Владимир молчал как рыба, так и не поднимая взгляда, но и не выказывая и доли недовольства, явно приняв меня уже, как данность…

Почувствовав усвоение пищи, мы стали собираться в путь.

– Вы не против, если я пойду с вами, за компанию? Веселее будет, – предложил я, вставая от костра и предполагая то, что вероятно им и без меня не скучно.

– Конечно, идём! И веселее и надёжнее! – с подчёркнутой готовностью моментально отреагировала Лена.

Она была красивой темноволосой евреечкой, невысокого роста, моложе тридцати. Её, мягкая на вид, фигура была гармонично сексуальна. Владимир, похоже, жёстко неразговорчивый человек, выглядел моложе Лены. Он был чуть ниже меня и на полголовы выше своей подруги; своей мужской красотой, плотным спортивным сложением и манерами напоминал белоруса. По косвенным признакам у меня сложилось впечатление, что их отношения только начали развиваться. Может, поэтому он и не выказывал положительной реакции на мою компанию. А я, со своей стороны, не захотел делать джентельменских жестов, тем более, что Лена уже почти радостно привязала меня к ним.