Сибирский кокон

– Ничего… сплошная каша, – бормочет Волков.

– Подожди, – говорит Дмитрий. – Увеличь амплитуду вот здесь… на верхней границе.

Волков поворачивает другую ручку. И вдруг, среди хаоса, они видят это. Едва заметное, но идеально ритмичное подергивание. Это был не просто всплеск. Это было искажение самой несущей волны. Как будто на мгновение сама ткань помех становилась идеально ровной и предсказуемой. Три коротких "сглаживания"… пауза… одно более длинное. Это не сигнал поверх шума. Это был порядок, на долю секунды возникающий внутри самого хаоса.

Они замерли, глядя на экран. Это не было случайностью. Это не были помехи. Это был сигнал. Они не слышали его, но они видели его пульс. Пульс смерти, пробивающийся с орбиты.

Волков, забыв про пульсирующую боль в руке, схватил огрызок карандаша. Дмитрий, не сводя глаз с экрана, диктовал, а он зарисовывал последовательность импульсов на куске фанеры, как кардиограмму умирающего мира.

«Три коротких… пауза… длинный… снова три коротких…»

– Это код Морзе? – первым предполагает Дмитрий. – Нет, не сходится…

– Слишком ровный для Морзе, – бормочет Волков, его глаза лихорадочно бегают по строчкам. – Может, двоичный код? Короткий – ноль, длинный – единица?

Он быстро пытается перевести последовательность, но получается бессмысленный набор чисел.

– Бред… какой-то бред… – он в отчаянии отбрасывает карандаш.

Он встает, прохаживается по цеху, хватаясь за голову. И тут его осеняет. Он подбегает обратно к фанере.

– Идиот! Я идиот! – почти кричит он. – Я пытался это "прочитать". А это не сообщение! Это не "что", это "когда"! Это тайминг!

– Ты был прав, Химик, – хрипло говорит Волков, его глаза горят лихорадочным блеском. – Это не акустический сигнал. Это фазовый модулятор. Он не передает энергию, он изменяет структуру поля. Поэтому мы его и не слышали. Господи, какая технология…

Его инженерный мозг мгновенно включается, но уже в другом направлении. Он смотрит не на содержание, а на структуру.

– Это стандартный протокол предпусковой подготовки, – сказал он, и его голос был пугающе спокоен. – Я видел такие на учениях «Щит-82». Мы были курсантами, отрабатывали противодействие орбитальному удару. Каждый блок – это проверка и калибровка систем… Вот этот длинный импульс, – он стукнул карандашом по фанере, – это завершение фазы "наведение". Следующая – "активация боеголовки".

Дмитрий посмотрел на свои наручные часы, потом на расчеты Волкова.

– Если я правильно помню лекции по военной подготовке… каждая фаза занимает примерно сорок минут. И они уже завершили четвертую из шести. Господи…

Волков сделал финальный, самый страшный расчет, его рука с карандашом дрожала. Он поднял голову, и в его глазах Дмитрий увидел приговор.

– У них осталось две фазы, – сказал Волков глухо, и его слова упали в тишину цеха, как камни. – Активация и сама стерилизация. Судя по таймингу, у наших групп… у всех нас… осталось не больше четырех часов. Может, чуть меньше.

Он встал и, шатаясь, подошел к большой карте на стене, где красным были обведены три цели.

– Четыре часа, – повторил он, глядя на карту.

Время, которое казалось им вечностью, сжалось до короткого, смертельного спринта. Теперь они знали точное время своей казни. И они ничего не могли сообщить тем, кто сейчас вел отчаянный бой в руинах и болотах. Они могли только ждать, смотреть на пульсирующий на экране зеленый луч и надеяться на чудо.

Глава 113: Песнь Колыбели

Они укрылись под вывернутыми корнями старой сосны, которые торчали из земли, как ребра доисторического зверя. Следопыт сидел, прислонившись к стволу, его лицо было бледным, а взгляд – пустым. Он смотрел не на свою рану, а на болото, которое его предало. Тускар, самый опытный и прагматичный из них, молча точил свой тяжелый охотничий нож. Каждый скрежещущий звук стали о камень отдавался в напряженной тишине, как удар похоронного колокола.

– Мы не пройдем, – наконец сказал он глухо, не прекращая своего занятия. Он не смотрел на Аню, но обращался именно к ней. – Эта тварь нас видит. Слышит. Чувствует каждый наш шаг. Силой её не взять. Может, вернемся? Пока можем.

Слово «вернемся» повисло в сыром воздухе. Вернуться – значит признать поражение. Обречь на смерть не только себя, но и всех, кто остался на лесопилке. Аня посмотрела на раненого Следопыта, на испуганные, но полные упрямой решимости глаза Искры. Тускар был прав. Грубая сила здесь была так же бесполезна, как попытка остановить реку голыми руками. Оставался только один, безумный путь.

Она закрыла глаза, пытаясь отгородиться от давящего, тошнотворного пси-фона «Колыбели». В памяти, как спасительный огонек, всплыло лицо бабушки-шаманки, морщинистое и мудрое. Аня вспомнила один из её уроков, который тогда, в детстве, казался ей просто старой сказкой.

«Если встретишь в тайге духа, которого не одолеть силой, не дерись с ним, внученька. А пой ему. У каждого духа, даже самого злого, есть свой ритм, своя песня. Найди её, и он примет тебя за свою».

В тот миг Аня поняла. «Колыбель» – не просто монстр. Это единый, ритмичный организм. Он пульсирует, дышит, живет своей чудовищной, искаженной жизнью. Его нужно было не атаковать. Его нужно было усыпить. Убаюкать.

– Я знаю, что делать, – сказала она, открывая глаза. В них больше не было страха, только странная, отрешенная решимость. Она посмотрела на своих спутников. – Не защищайтесь. Не бойтесь. Просто доверьтесь мне.

Не дожидаясь ответа, Аня выбралась из-под укрытия и села прямо на влажный, холодный мох, скрестив ноги. Она положила ладони на землю, пытаясь почувствовать её пульс. Искра тут же села рядом, её рука лежала на рукояти ножа – она была готова поддержать подругу или вытащить её из транса, если что-то пойдет не так. Тускар и Следопыт замерли, напряженно наблюдая, держа оружие наготове.

Аня сделала глубокий вдох. И запела.

Это не был боевой клич и не шаманский зов духов. Это была тихая, простая, древняя эвенкийская колыбельная. Та, которую пела ей мать, когда она была совсем маленькой, а той, в свою очередь, её мать. Мелодия была плавной, тягучей, без резких нот, похожей на плеск воды и шелест листвы под летним дождем.

В ответ на её пение болото вздрогнуло. Словно потревоженный зверь. Лианы, до этого неподвижные, начали медленно, угрожающе извиваться. Из-под кочек донеслось злобное шипение. «Колыбель» восприняла её песню как вторжение, как чужеродный звук в своей идеальной симфонии ужаса, и приготовилась к атаке.

Аня почувствовала, как волна чистой, концентрированной ненависти ударила по её разуму. Она пыталась сбить её, исказить мелодию, наполнить её страхом. Перед её внутренним взором замелькали образы: Иван, падающий с пробитой грудью; Искра, которую утаскивают под воду хищные корни; пылающая лесопилка.

Но она не поддалась. Она пела, вкладывая в песню всю свою волю. И она начала менять её. Она больше не пела колыбельную для болота. Она начала петь вместе с ним. Она вплела в мелодию ритмы, которые чувствовала вокруг: глухое чавканье трясины, монотонное гудение гнуса, едва уловимую пульсацию пси-фона. Её песня перестала быть просто песней. Она становилась голосом самой топи.

И произошло чудо. Шипение стихло. Лианы прекратили извиваться и замерли. Аня почувствовала, как ментальная агрессия «Колыбели» сменилась… недоумением. А затем – странным, почти животным любопытством. Она вошла в резонанс. Она больше не была чужой. Она стала частью этого места, частью его чудовищной песни.

Агрессия природы вокруг них медленно, неохотно начала стихать. Хищные растения, до этого похожие на взведенные капканы, втянули свои ловушки. Мутанты, прятавшиеся в зарослях, беззвучно отступили глубже в топь. Болото не стало дружелюбным. Оно не стало безопасным. Оно просто… засыпало, убаюканное песней, которую приняло за свою собственную.

Глава 114: Третья сила

В уцелевшем кабинете начальника заводоуправления Семёнов стоял у окна, глядя на серый дым, поднимающийся над промзоной. Он не слушал рацию. Он был ею. Тонкие, почти невидимые кристаллические нити, проросшие из-за ушей к вискам, тускло мерцали, принимая доклады его людей напрямую, без искажений эфира. Информация поступала прямо в его мозг.

Когда пришло донесение о прорыве группы Морозова к «Игле», он не почувствовал злости. Он ощутил системную ошибку, угрозу заложенному в него протоколу. В глубине его сознания, перекрывая его собственные мысли, прозвучал холодный, безэмоциональный приказ, не имеющий ничего общего с человеческой речью:

<УГРОЗА ОБЪЕКТУ "ИГЛА". ПРОТОКОЛ "СОХРАНЕНИЕ_ПЕРИМЕТРА_7": АКТИВИРОВАТЬ.>

Его тело пронзила мелкая дрожь. Кристаллические наросты на его коже, оставшиеся после системного сбоя во время стычки с Повстанцами, тускло вспыхнули синеватым светом. Он с силой ударил кулаком по столу. Это не было его эмоцией. Это была физическая реакция организма на внутренний конфликт – приказ Империи боролся с остатками его человеческого инстинкта самосохранения.

Он подошел к защищенному военному телефону «Кавказ-3». Это была часть протокола. Империя не могла связаться с базой «Кедр» напрямую из-за локальных помех, но она могла приказать ему сделать это. Его движения были точными, почти механическими, когда он начал вращать ручку индуктора.

Наконец, сквозь треск и шипение, он услышал усталый, искаженный голос майора Кузнецова.

– Майор, это Семёнов, – сказал он, и его голос звучал странно – ровно, почти без интонаций, как у машины, но с прорывающимися нотками человеческой паники. – Докладываю: неидентифицированная боевая группа прорвалась к объекту "Игла". Они намерены нарушить целостность периметра.

Он использовал официальные, протокольные термины, которые вложил в него "хозяин".

– Понял вас, Семёнов. Высылаю группу перехвата, – ответил майор.

Но этого было недостаточно. Протокол требовал максимальной мотивации исполнителя.

– Майор, вы не понимаете! – сказал Семёнов, и в его голосе впервые прорвалась настоящая, его собственная эмоция – ужас. Это его мозг, его остаточная человечность, судорожно пыталась найти рациональное объяснение чудовищному приказу, который он должен был исполнить. – Я.… я видел отчеты! Секретные! Эти генераторы… они как атомный реактор без защиты! Если они его тронут… будет взрыв! Неконтролируемый! Он сожжет все!

Он сам верил в это. Потому что правда – что Империи плевать на взрыв, ей важен лишь Кокон для её экспериментов – была слишком ужасна, чтобы его остаточный разум мог её принять. Ложь о "Чернобыле" была его последним ментальным убежищем.

Слово «взрыв» подействовало на Кузнецова.

– Что вы предлагаете? – спросил он после паузы.

– Уничтожить их! – ответил Семёнов, почти дословно повторяя внутренний приказ. – Задавить у "Иглы". Любой ценой. Не дать им подойти к генератору.

– Вас понял, – сухо ответил майор. Семёнов услышал, как он отдает приказ по своей, внутренней линии: «Группе "Заслон-2", изменить задачу. Конечная цель – объект "Игла". Обнаружить и ликвидировать вооруженную группу диверсантов. Приказ – полная ликвидация».

Услышав это, Семёнов с облегчением опустил трубку. Кристаллы на его коже на мгновение вспыхнули ярче. <Протокол выполняется.> Внутренний конфликт на время стих.

В это самое время на военной базе «Кедр» майор Кузнецов не раздумывал ни секунды. С момента появления Кокона вся база жила по законам осадного положения. Отряд «Заслон-2», элитная группа быстрого реагирования, уже третью неделю спал в бронежилетах у своих бронетранспортеров. Звонок Семёнова был не тревогой, требующей размышлений. Он был сигналом к приведению в исполнение заранее разработанного протокола «Прорыв-Альфа», который они отрабатывали на картах каждый день. Майор просто снял с крючка рацию и произнес одно слово: «Начали».

Через минуту рев двигателей разорвал напряженную тишину базы. Тяжелые люки, ведущие в подземные коммуникации, с шипением разошлись в стороны. Из них, один за другим, начали выходить бойцы «Заслона-2», их движения были отточенными и быстрыми. Они не знали, что навстречу им, по тем же самым сырым коридорам, уже движется группа «Гамма». И они не знали, что над ними, в лесу, за их передвижением уже наблюдают безвекие, всевидящие глаза следопытов Серого.

Три силы – отряд Ивана, идущий к своей цели; солдаты майора, спешащие их уничтожить; и мутанты Серого, готовящиеся к охоте, – неумолимо двигались к точке пересечения. Семёнов, пытаясь предотвратить одну катастрофу, невольно стал катализатором другой. Он не был злом в чистом виде. Он был третьей, ведомой и трагической силой в этой войне. И его действия только что запутали этот кровавый клубок до предела.

Глава 115: Подземный ход

Вой за спиной становился все ближе, превращаясь из далекой угрозы в реальную, настигающую смерть. Он был низким, протяжным, и в нем смешивались животная ярость и что-то нечеловеческое, механическое. Группа «Гамма» неслась по лесу, ломая сухие ветки и продираясь сквозь колючий кустарник. Они больше не прятались. Они бежали.

Иван на бегу оглянулся. Между стволами деревьев мелькали быстрые, темные тени. Стая Серого не просто преследовала их – она загоняла, отрезая пути к отступлению, как опытные охотники загоняют оленя. Лес, который должен был стать их укрытием, превратился в смертельный лабиринт, стены которого сжимались с каждой секундой.

Иван понял, что до главного периметра базы они не доберутся. Их перехватят на открытой местности и разорвут на куски.

– Коля, твой бункер! – крикнул он, перекрывая собственный сбивчивый хрип. – Где он? Веди!

Николай, тяжело дыша, не ответил. Он лишь молча свернул с курса, уводя их в сторону глубокого, заросшего оврага, темневшего впереди. Это был их единственный, призрачный шанс.

Он вел их по памяти, по приметам, которые стерлись за двадцать лет службы. Старое дерево с раздвоенным, тронутым молнией стволом, большой, похожий на череп, валун, поросший густым мхом… Он искал не сам вход, а то, что было рядом с ним.

– Здесь, – наконец выдохнул он, останавливаясь у почти отвесной, глинистой стены оврага, густо заросшей крапивой и дикой малиной. – Где-то здесь должен быть вентиляционный короб. Аварийный выход.

Они лихорадочно бросились разгребать заросли. Тихий, бледный как полотно, встал на стреме, его уши ловили каждый шорох, каждый треск приближающихся охотников. Лис, чьи тонкие пальцы привыкли к другой работе, молча и зло раздирал колючие ветки. Иван и Николай, отбросив автоматы, копали влажную, жирную землю руками, ломая ногти и не чувствуя боли.

Под слоем земли и переплетенных корней их пальцы наткнулись на что-то твердое. Металл. Они быстро расчистили площадку. Перед ними была тяжелая, покрытая слоем ржавчины и грязи стальная плита – крышка аварийного люка, вмурованная в бетонное основание. Она выглядела так, словно не открывалась с момента постройки.

Вой стаи раздался уже совсем близко, казалось, что твари вот-вот появятся на краю оврага.

– Не успеем! – в панике прошептал Тихий, судорожно сжимая свой автомат.

– Успеем! – рыкнул Николай. Он выхватил из своего рюкзака короткий, но прочный стальной лом, который предусмотрительно захватил с СТО. Он просунул его в щель между крышкой и бетоном. – Навались!

Он и Иван, упираясь изо всех сил, навалились на лом всем своим весом. Металл заскрежетал, но не поддался.

И тут на краю оврага, прямо над ними, появилась первая тварь. Она была похожа на огромного, безшерстного волка, чья спина и плечи были покрыты кристаллическими наростами. Тварь увидела их, и из ее пасти вырвался протяжный, торжествующий вой, призывающий остальную стаю.

Лис, не говоря ни слова, вытащил свой нож и встал между прыгнувшей тварью и остальными. Он не был воином, но он был частью этой стаи. Он не мог их остановить, но он мог купить им несколько драгоценных секунд.

– Давай! Еще! – проревел Иван, его мускулы на спине вздулись от нечеловеческого напряжения.

Он и Николай снова навалились на лом. Раздался оглушительный, рвущий уши скрежет ржавого металла. И крышка люка, нехотя, сдвинулась на несколько сантиметров, открывая черную, пахнущую сыростью и тленом щель.

– Тихий, первый! – скомандовал Иван.

Хакер, не раздумывая, бросил автомат и протиснулся в узкий проем, исчезнув во тьме. За ним – Лис, который отступил последним, метнув свой нож прямо в морду прыгнувшего на него мутанта. Нож лишь отскочил от хитиновой брони, но заставил тварь на миг отшатнуться. Затем в люк скользнул Иван. Последним лез Николай. Он уже был наполовину внизу, когда на крышку люка набросилась вся стая. Он из последних сил ухватился за внутренний край и потянул тяжелую плиту на себя. С оглушительным скрежетом она встала на место как раз в тот момент, когда когтистые лапы начали скрести по ней сверху.

Они оказались в полной, густой, почти осязаемой темноте. Сверху доносились яростное рычание, скрежет когтей по металлу и глухие, тяжелые удары. Они были в безопасности от стаи. Но они были в ловушке под землей.

Иван щелкнул тумблером на своем фонаре. Яркий луч выхватил из темноты узкий, уходящий отвесно вниз бетонный туннель. По его стенам, покрытым склизкой черной плесенью, стекали струйки грязной воды. Это было наследие холодной войны. Бетон был грубым, с отпечатками досок от опалубки. Вдоль стены тянулись обрывки прорезиненного кабеля в тяжелой свинцовой оплетке, а на повороте висела проржавевшая табличка с почти стершейся надписью: «ОБЪЕКТ 7-Б. НЕ ВХОДИТЬ». Воздух был тяжелым, затхлым, пахнущим ржавчиной и забвением.

Они не знали, что ждет их впереди. Солдаты майора? Другие мутанты? Старые советские ловушки? Но они были внутри. Они прорвались.

Глава 116: У подножия «Иглы»

Они вышли из пыльных руин промзоны, и открывшееся зрелище заставило их замереть. Перед ними, на несколько сотен метров, расстилалась выжженная, мертвая земля. Она была покрыта воронками от взрывов и оплавленными остовами милицейских «уазиков». В центре всего этого, словно гигантский идол из кошмарного сна, возвышалась «Игла». Массивная опора ЛЭП, овитая толстыми, пульсирующими черными кабелями и инопланетными механизмами, гудела низко и протяжно, и этот звук, казалось, проникал под кожу, заставляя вибрировать кости.

Гроза, лежа за грудой бетонных обломков, подняла к глазам бинокль, который сняла с тела Морозова. Линзы были холодными. Она медленно повела им вдоль периметра. Это был не просто лагерь. Это был полноценный, хорошо продуманный укрепленный пункт.

Она передала бинокль Орлану. Эвенк молча припал к окулярам. Его глаза прирожденного охотника подмечали детали, которые ускользнули бы от любого другого. Он видел не просто баррикады из бетонных блоков и мешков с песком. Он видел сектора обстрела, «мертвые зоны» и идеальные снайперские позиции.

И он видел тех, кто эти позиции занимал.

Патрули, которые методично обходили периметр, не были похожи на тех тварей, с которыми они сталкивались в городе. Это были элитные биороботы – выше человеческого роста, их хитиновая броня отливала темным, маслянистым металлом. В их руки были встроены массивные энергетические винтовки, и двигались они с плавной, скоординированной грацией профессиональных солдат.

– Два снайпера, – тихо, почти беззвучно, сказал Орлан, опуская бинокль. Его голос был спокоен, как будто он говорил о куропатках. – На верхней площадке опоры. И еще один на крыше трансформаторной будки. Они держат под прицелом все подходы. Люди Семёнова сидят в укрытиях, в основном с пулеметами.

– Они нас ждали, – глухо произнес Бизон, сжимая свой автомат. – Семёнов стянул сюда все, что у него было.

Гроза поняла. Морозов, отвлекая на себя основные силы в заводоуправлении, на самом деле пробил для них лишь первую, самую слабую линию обороны. Главный бой был еще впереди.

Она опустила бинокль. Она почувствовала на себе взгляды троих оставшихся с ней мужчин: Бизона, Орлана и молодого ополченца Пашки, чьи глаза были круглыми от страха, но который упрямо сжимал свой старенький калашников. Они ждали её приказа. Раньше она просто выполняла их – атаковать, прикрывать, отступать. Теперь она должна была их отдавать. На мгновение её охватила ледяная, липкая паника. Она вспомнила уверенность Морозова, его холодный, тактический расчет. Что бы он сделал?

Она посмотрела на гудящую «Иглу», потом на своих людей. Их всего четверо. В лобовом штурме у них не было ни единого шанса. Их просто сметут огнем. Нужен был другой план. План, основанный не на силе, а на дерзости и уникальных навыках её крошечной команды.

Она достала из подсумка поврежденный синхронизатор. Индикатор на нем все еще тускло мигал красным.

– Эта штука может и не сработать, – глухо сказал Бизон, глядя на мигающий огонек.

– Волков сказал, что ядро уцелело, – ответила Гроза, скорее убеждая себя, чем его. – Поврежден корпус и, возможно, система питания. Но кристалл внутри целый. Даже если он выдаст нестабильный импульс, это лучше, чем ничего. Это наш единственный выстрел. И мы его сделаем.

В её голове, как вспышка, родился безумный, отчаянный, но единственно возможный план.

– Слушать сюда, – сказала она тихо, но в её голосе появилась сталь, которую она сама от себя не ожидала. Все трое повернулись к ней. – Штурмовать в лоб – самоубийство. Мы сделаем по-другому.

Она разложила на земле импровизированную карту, начертив на пыльном куске бетона схему укреплений.

– Бизон, Пашка. Вы – наша главная сила. Вы создадите как можно больше шума на восточном фланге. Ведите огонь из-за тех развалин. Бейте по патрулям, по пулеметным гнездам. Ваша задача – заставить их поверить, что основная атака идет оттуда. Оттяните на себя все их внимание.

Она повернулась к Орлану.

– Твоя задача – снайперы. Только твои призрачные наконечники, – она кивнула на особые стрелы в его колчане, сделанные из металла с корабля повстанцев, – могут пробить их броню. Ты наши единственные глаза и единственная игла против их щита.  У тебя три стрелы. У меня – один рывок. Пока они будут заняты Бизоном, ты должен снять хотя бы двоих. Того, что на будке, и одного на вышке. Это даст мне окно. Несколько секунд.

Наконец, она обвела всех взглядом.

– Я пойду одна, – закончила она. – Через "мертвую зону", под самыми опорами. Они не ждут атаки с этого направления. Моя задача – не вступить в бой. А просто добежать до основания "Иглы" и установить эту дрянь. А потом – как повезет.

План был самоубийственным, особенно для неё. Но никто не спорил. Они видели в нем логику. Отчаянную, но логику, которая давала им шанс.

Они начали готовиться. Проверяли оружие, делили оставшиеся патроны. Орлан достал из колчана три стрелы с особыми, гранеными наконечниками из инопланетного сплава, которые он берег для самого важного момента.

Бизон подошел к Грозе, пока она проверяла ремни на своем бронежилете.

– Ты уверена? – спросил он глухо. – Я могу пойти. Я крупнее, выдержу больше попаданий.

– Ты им нужен здесь, чтобы они поверили в атаку, – ответила Гроза, не глядя на него. – А я маленькая и быстрая. Орлан даст мне коридор, а я проскользну. Выполняй приказ, Бизон.

Она подняла на него глаза. В них больше не было той безбашенной девчонки-драчуньи с лесопилки. В них был командир группы «Альфа», идущий выполнять свою последнюю, самую важную миссию.

Глава 117: Дуэль на выжженной земле

Время замерло, а затем рванулось вперед. По сигналу Грозы адский грохот разорвал напряженную тишину. Бизон и Пашка, укрывшись за бетонными блоками на восточном фланге, открыли шквальный огонь. Это не была прицельная стрельба. Это был чистый, оглушающий шум. Автоматные очереди, взрывы гранат, крики – все это слилось в единый рев, призванный привлечь внимание.

И он привлек. Патрули биороботов, двигавшиеся до этого с холодной методичностью, тут же развернулись и бросились в сторону атаки. Пулеметные гнезда людей Семёнова заговорили, поливая развалины, где укрылись Бизон и Пашка, свинцом. Ярко-синие энергетические разряды начали бить по бетону, поднимая в воздух тучи цементной пыли. Отвлекающий маневр сработал идеально.

В тот же момент, на крыше полуразрушенного склада, Орлан плавно поднялся на одно колено. Он был спокоен, как скала посреди бушующего моря. Его мир сузился до одной точки – темной фигуры снайпера на крыше трансформаторной будки, в сотне метров от него. Эвенк медленно, без единого лишнего движения, натянул тетиву своего мощного лука. Он не дышал. Он стал одним целым со своим оружием, со стрелой, со своей целью.

Снайпер-биоробот, отвлеченный грохотом на востоке, на долю секунды повернул свою голову-шлем. Этого было достаточно. Пальцы Орлана разжались. Тетива лука беззвучно спела свою короткую, смертельную песнь.