Сибирский кокон

Затем Каэл перешел к главному. К Колымажску.

В их сознании возник образ Кокона – не как купола, а как живой, паразитической сети из грязно-оранжевых энергетических нитей, опутавших город и впившихся в саму землю. Он показал им три генератора, три сердца этой сети.

– «Игла», – переводила Аня, – это техногенный узел. Он подавляет технологии.

– «Архив», – подхватила Искра, морщась от напряжения, – пси-генератор. Это он транслировал тот гул на 145 герц. Это из-за него люди видели кошмары и сходили с ума еще до того, как Кокон захлопнулся. Мы его отключили…

– И «Колыбель», – закончила Аня, ее голос дрогнул. – Он в болотах. Он биологический. Он сросся с тайгой, с самой землей. Это инкубатор.

Образы, которые передавал Каэл, стали еще более жуткими, показывая механизм его работы. «Колыбель» не просто излучала энергию, она дышала. С каждым своим медленным, глубоким «вдохом» она выпускала в воздух и воду микроскопические, невидимые споры, которые, попадая в организмы, начинали переписывать их ДНК. Под землей от генератора расходилась гигантская мицелиальная сеть, похожая на корни чудовищного гриба, изменяя состав почвы и питая самые жуткие мутации. А над землей он проецировал едва уловимые энергетические паттерны, которые, как команды пастуха, управляли поведением измененных существ.

В этот момент Следопыт, слушавший перевод, тихо ахнул.

– Корни Великого Древа, – прошептал он. – Старики говорили, что в сердце болот есть место, где земля и лес становятся единым целым, и оно может говорить со зверьми. Мы думали, это сказки…

Дмитрий и Волков переглянулись в ужасе. Они боролись не с армией. Они боролись с гигантской, медленно переваривающей их раковой опухолью.

Собрав остатки сил, Каэл передал последний, самый важный образ.

В их сознании, холодном и безмолвном, возникло видение. Огромный, черный, похожий на зазубренный обсидиановый клинок корабль, который беззвучно выходит из разрыва в пространстве на орбите Земли. Он был во много раз больше того, что разбился в тайге.

– Что это? – глухо спросил Морозов.

– «Очиститель», – выдохнула Аня, и ее лицо стало еще бледнее.

Каэл объяснил. Кокон – это всего лишь первая фаза, эксперимент. Если он поврежден или выполнил свою задачу, Империя не рискует. Она присылает «Очиститель». Его задача – не захват, а полная, тотальная стерилизация. Выжечь всю аномальную зону до скального основания, не оставив ни органики, ни следов неудачного эксперимента.

А затем пришло ощущение времени. Не картинка, а чистое знание. Корабль уже в системе. Он приближается. У них остались не недели или месяцы. У них остались часы.

Эта новость обрушилась на них, как бетонная плита. Даже Морозов, всегда собранный, побледнел. Вся их борьба, все жертвы, их крошечная победа в подземелье – все это казалось теперь бессмысленным, ничтожным.

– Значит, все? Конец? – глухо спросил Иван, его голос был лишен всяких эмоций.

Передавая последний, самый страшный образ «Очистителя», Каэл почти исчерпал свои силы. Аня, принявшая на себя основную волну этого видения, закашлялась, прижав руку ко рту. На её ладони осталась капля крови. Иван, стоявший рядом, инстинктивно шагнул к ней, но она остановила его взглядом. «Я выдержу». Этот ментальный крик был адресован ему одному. Она должна была закончить.

В наступившей подавленной тишине Каэл, прежде чем окончательно ослабнуть, передал последнюю мысль. Это был не образ, а скорее, сложная техническая концепция, направленная прямо в сознание Волкова и Дмитрия. Снова видение трех генераторов. Но теперь – не идея уничтожения. Идея синхронного сбоя. Он показал им, как одновременный импульс на определенной, сверхточной частоте, направленный на три узла, может вызвать не разрушение Кокона, а его резонансный коллапс. Мощнейший ЭМИ-выброс, который, как гигантская волна, ударит вверх и на короткое, бесценное время ослепит системы «Очистителя», возможно, давая им шанс.

Волков и Дмитрий переглянулись. В их глазах, на фоне отчаяния, загорелся лихорадочный, безумный огонек инженерной мысли. Это было практически невозможно. У них не было ни времени, ни ресурсов. Но это был шанс. Единственный.

Морозов посмотрел на потрепанную карту города, на три точки, отмеченные на ней красным. Его лицо превратилось в непроницаемую гранитную маску.

Обратный отсчет начался.

Три Дороги: Восемь Часов

Глава 98: Обратный отсчёт

Слова Ани и Искры, переводившие последний, самый страшный образ Каэла, повисли в холодном, пахнущем машинным маслом и озоном воздухе цеха. Когда они замолчали, наступила тишина. Не обычная, а плотная, вязкая, давящая тишина, которая, казалось, вытеснила сам воздух. Никто не двигался. Бойцы, закаленные в уличных драках и перестрелках с мутантами, стояли как каменные изваяния. Гроза, чьи пальцы побелели на рукоятке автомата, бессмысленно смотрела на свои сбитые костяшки. Следопыт, обычно невозмутимый, как сама тайга, застыл, глядя в пустоту. Молодой парень из бывших «Волков», по прозвищу Шкет, выронил пустую консервную банку. Грохот от её падения на бетонный пол прозвучал в этой убийственной тишине как выстрел, заставив всех вздрогнуть.

Надежда, только что рожденная после падения Кокона, умерла, не прожив и часа. Её убило одно слово – «Очиститель». Это был не просто враг. Это была неминуемость, природное явление, как падение астероида. Это был конец, и они это чувствовали не разумом, а нутром, как животные чувствуют приближение лесного пожара.

Николай, бывший афганец, который прошел через ад войны и видел смерть в лицо десятки раз, медленно опустился на перевернутый ящик и закрыл лицо мозолистыми, промасленными руками. Его широкие плечи поникли. Искра, до этого державшаяся стойко, прижалась к стене, её губы беззвучно шептали какие-то древние слова защиты, но глаза были полны ужаса. Где-то в дальнем углу цеха кто-то тихо, сдавленно всхлипнул. Отчаяние было не кричащим, а тихим, разъедающим, как ржавчина.

Морозов смотрел на своих сломленных, оцепеневших бойцов. Его лицо, до этого бледное от шока, побагровело. Ярость, холодная и чистая, как спирт, затопила его сознание, выжигая страх. Он не мог позволить им утонуть в этом болоте отчаяния. Не после всего, через что они прошли. Не после того, как он похоронил своих людей.

С коротким, яростным рыком он шагнул к большому металлическому столу, заваленному оружием и пустыми гильзами, и со всей силы ударил по нему кулаком.

– ХВАТИТ! – его рёв, усиленный эхом цеха, был похож на разрыв снаряда. Он заставил всех вздрогнуть и поднять на него глаза. – Хватит реветь! Хватит жалеть себя! Вы не на похоронах, вы – солдаты! Встать!

Несколько человек инстинктивно выпрямились, их движения были механическими, как у марионеток.

– Смерть смотрит нам в лицо? Да! – он обвел всех горящим, почти безумным взглядом. – Она всегда смотрела нам в лицо! С первого дня, как упал этот проклятый купол! Что изменилось? Враг стал больше? Так мы ударим сильнее! Враг хочет нас стереть? Так мы заставим его подавиться нашей костью!

Он не утешал. Он вбивал в них злость, единственное чувство, способное вытеснить всепоглощающий животный ужас. Он переводил космический кошмар на понятный им язык войны. Он давал им врага, которого можно было ненавидеть, а не просто бояться.

– «Очиститель» – это не приговор! – выкрикнул он, и вены на его шее вздулись. – Это цель! Самая большая и жирная цель, какая у нас когда-либо была!

Его взгляд, острый, как осколок стекла, впился в Волкова и Дмитрия, которые стояли, прислонившись к стене, такие же бледные и растерянные, как и все.

– Вы! Инженеры! – приказал он. – Нам дали намёк. Нам дали возможность. Мне нужен не ваш страх, а ваш расчёт! У вас пять минут, чтобы доложить мне, возможно ли это. Не «легко ли», а «ВОЗМОЖНО ЛИ»! Выполнять!

Приказ, резкий и не терпящий возражений, сработал. Он вырвал людей из ступора, дав им новую, пусть и почти невыполнимую, задачу.

Дмитрий и Волков, подгоняемые яростным взглядом Морозова, бросились к своему рабочему месту в углу. На большом листе фанеры, служившем им столом, лежали обрывки схем вертолета, инопланетный сплав, дневник Горохова и несколько листов бумаги, на которых они уже начали делать наброски, слушая Каэла.

Они работали молча, понимая друг друга с полуслова. Дмитрий, забыв о своей интеллигентности, лихорадочно чертил на бумаге формулы резонанса, его рука дрожала. А Волков, превозмогая пульсирующую боль в обожженной руке, пытался набросать примитивную схему синхронизатора из подручных материалов – конденсаторы от старого радио, катушка медной проволоки, трофейная плата от биоробота.

Прошло ровно пять минут. Морозов подошел к ним. За ним молча встали Иван и Аня. Она уже пришла в себя и, опираясь на Ивана, смотрела на инженеров с затаенной надеждой.

– Докладывайте, – коротко бросил полковник.

Волков поднял на него измученные глаза. В них не было ни надежды, ни отчаяния. Только голая, убийственная констатация факта.

– Теоретически… это возможно. Резонансный каскад может вызвать коллапс поля. ЭМИ-выброс будет колоссальным. Достаточным, чтобы ослепить корабль на орбите.

В цехе на мгновение воцарилась надежда. Кто-то облегченно выдохнул. Но Волков тут же оборвал эту надежду, его слова прозвучали, как приговор.

– Но практически, полковник… это самоубийство с шансом один на миллион. У нас нет оборудования. У нас нет времени на калибровку.

Он ткнул дрожащим пальцем в свои наброски.

– Во-первых, нам нужны высокостабильные осцилляторы, чтобы задать точную частоту. Мы не можем собрать их из деталей трактора. Частота будет «плавать», и мы промахнемся. Во-вторых, атомные таймеры для синхронизации. Наш лучший вариант – это электронные часы с руки мертвого солдата. Это смешно. Нам нужна точность до наносекунды, а не до секунды. В-третьих, источники питания. Этим устройствам понадобится короткий, но мощный и чистый импульс. Наши автомобильные аккумуляторы дадут грязный, нестабильный скачок напряжения.

Он поднял глаза, и в них было отчаяние ученого, столкнувшегося с непостижимым.

– Но главная проблема даже не в этом. Кокон, как мы поняли от Каэла, это не просто силовое поле. Это квантово-плазменная решетка. Она работает не на уровне электричества, а на уровне субатомных частиц. Чтобы вызвать в ней резонанс, нам нужен не просто электрический импульс. Нам нужен идеально сформированный квантовый импульс. Наше оборудование – это кувалда. А нам нужен скальпель, способный оперировать на уровне, который наша наука только-только начала себе представлять.

– Мы можем сгенерировать волну, – добавил Дмитрий, – но она будет "грязной", с кучей гармонических искажений. Она просто отразится от поверхности Кокона или рассеется. Это все равно что пытаться открыть сейф, бросая в него камни. Шанс, что мы случайно подберем нужную вибрацию… он не один на миллион. Он практически нулевой.

Слова инженеров снова окунули всех в ледяную воду реальности.

Морозов долго молчал, глядя на схемы, нарисованные на грязном листе бумаги. Его лицо было похоже на гранитную маску. Он не спорил с расчетами. Он взвешивал цену.

Иван смотрел не на схемы. Он смотрел на Аню. Она стояла рядом, бледная, слабая, но в ее глазах, отражавших тусклый свет лампы, он не увидел отчаяния. Он увидел усталость и… упрямство. То самое упрямство, с которым она когда-то встала против него у магазина «Рассвет». Она верила. Даже сейчас.

Иван перевел взгляд на Морозова, на Волкова, на затихших бойцов. Он медленно обвел всех взглядом, и его голос, тихий, но твердый, прозвучал в наступившей тишине, разрезая ее, как нож.

– Один на миллион… – повторил он слова Волкова. Он сделал паузу, и все взгляды обратились к нему. – Значит, шанс всё-таки есть?

Этот вопрос не был вопросом надежды. Это был вызов. Вызов судьбе, логике, самой смерти. Он не отрицал ужасающей статистики. Он цеплялся за нее. Потому что один шанс на миллион – это бесконечно больше, чем ноль.

Морозов медленно поднял голову и посмотрел на Ивана. В глазах старого волка на мгновение вспыхнул огонек дикого, почти безумного уважения к этому мальчишке, который отказывался ломаться. Он кивнул. Не ему. Себе.

Обратный отсчет начался. И теперь перед ними стоял только один вопрос: рискнут ли они поставить на этот единственный, призрачный шанс всё, что у них осталось?

Глава 99: Совет обречённых

Новость об «Очистителе» и миллионном шансе на спасение не вызвала споров. Она вызвала апатию. После короткого, яростного приказа Морозова люди, словно выжатые лимоны, разошлись по углам цеха. Тишина, сменившая панику, была тяжелой, наполненной невысказанным, липким страхом. Волков без сил сидел у стены, обхватив голову руками и невидяще глядя на промасленный бетонный пол. Гроза ожесточенно, до блеска, чистила свой автомат – единственное действие, которое придавало ей иллюзию контроля над ситуацией, которая давно вышла из-под любого контроля.

Морозов, стоя у большого стола с разложенной картой, обвёл взглядом эту картину тихого распада. Он видел, как Николай, хозяин СТО, просто стоит и смотрит на свои руки, словно видит их впервые. Он знал это состояние. Он видел его в глазах солдат в Афганистане после особенно тяжелого боя. Это была тишина перед сдачей. Молчание убьёт их быстрее любого врага.

– Сюда! – его голос был не громким, а хриплым и властным, не терпящим возражений. – Все, кто держит оружие и принимает решения. Живо.

Медленно, неохотно, ключевые фигуры начали стягиваться в неровный круг у стола, к погасшему костру в старой металлической бочке. Иван, поддерживающий слабую, но решительную Аню, чье лицо было бледным, но глаза горели упрямым огнем. Искра и Следопыт, чьи лица были непроницаемы, как кора вековых кедров. Гроза, с вызовом закинувшая автомат за плечо. Николай, хозяин СТО, и Дмитрий, который выглядел так, словно постарел на десять лет за последний час. Это был не военный совет. Это был сбор обречённых у холодного погребального костра их последней надежды.

– У нас есть выбор, – начал Морозов без предисловий, его палец уперся в карту Колымажска. – Умереть здесь, в ожидании. Умереть в пути, пытаясь сбежать. Или умереть, пытаясь дать сдачи. Других вариантов нет. Предлагайте.

Первой молчание нарушила Гроза. Она сделала шаг вперед, её глаза горели отчаянной яростью.

– Какой совет? Какой выбор? – выплюнула она, её голос звенел от напряжения. – Нас здесь скоро не будет! На город летит грёбаная атомная бомба, а мы будем сидеть и чертить планы? К черту генераторы! К черту этот город!

Она ткнула пальцем в сторону ворот лесопилки, в сторону серого, безразличного неба.

– У Николая есть грузовик. У нас – пара уцелевших «уазиков». Мы заправляем их всем, что есть, берем оружие, еду и валим отсюда! Прямо сейчас! Прорвемся на восток, в глушь! Может, «Очиститель» бьет только по городу. Мы должны хотя бы попытаться спастись!

Её слова, простые и ясные, нашли отклик. Несколько бывших «Волков», стоявших поодаль, согласно закивали. Их логика была простой и звериной: спасайся кто может. Перспектива безнадежного боя за город, который и так был для них тюрьмой, казалась безумием по сравнению с призрачным шансом на побег.

– Она права, – глухо сказал один из них, здоровяк по кличке Бизон, который до сих пор прихрамывал после ранения. – Хватит умирать за эти ржавые трубы.

Морозов не стал кричать. Он спокойно взял со стола кусок угля и подошел к карте. Его спокойствие пугало больше, чем любая ярость.

– Хороший план, Гроза. Простой, – сказал он ровным голосом. – А теперь давай посчитаем.

Он обвел жирным кругом Колымажск.

– Первое. Топливо. Нам хватит, чтобы уехать на сто, может, сто пятьдесят километров. Дальше мы пойдем пешком.

Он провел неровную линию на восток.

– Второе. Дороги. Этот мост, – он постучал углем по тонкой линии, – скорее всего, рухнул после падения Кокона. Эта дорога завалена после схода лавины еще пять лет назад. Мы упрёмся в непроходимую тайгу через два часа.

Он посмотрел прямо на Грозу, и в его глазах не было ни сочувствия, ни злости – только холодная математика выживания.

– Третье. Мы не знаем, что там. Кто сказал, что Кокон был только над Колымажском? Кто сказал, что там нет таких же тварей? Мы можем бежать из одной ловушки прямо в другую.

Он сделал паузу, давая своим словам впитаться. А затем нанес последний, сокрушительный удар.

– И главное. Мы все фоним. Каждый из нас. Мы несем в себе частицы Кокона, остаточную энергию. Для сенсоров «Очистителя», которые ищут аномалии, мы будем как гирлянда на новогодней ёлке посреди темной ночи. Мы не убежим. Мы просто приведем смерть за собой, куда бы ни пошли. Бегство – это не шанс. Это гарантированное самоубийство в другом месте.

Надежда на побег, только что вспыхнувшая, погасла. Гроза молчала, сжав зубы до скрипа. Её план, рожденный отчаянием, был разбит холодной, неопровержимой логикой.

В наступившей тишине раздался тихий, но ясный голос Ани. Она сделала шаг вперед, опираясь на руку Ивана. Её лицо было почти прозрачным в тусклом свете, а под глазами залегли тени, которых не было еще вчера. Ей пришлось на мгновение замолчать, чтобы подавить приступ тошноты, но она не отступила. Она была слаба, но её глаза горели.

– Мы не можем бежать, – сказала она. – Не только потому, что это бессмысленно. А потому что здесь остались они.

Она не показывала пальцем, но все поняли, о ком она.

– Костястый. Буран. Полковник, ваши люди, погибшие у «Иглы». Они умерли, чтобы мы дожили до этого дня. Чтобы у нас был этот… один шанс на миллион. Уйти сейчас – значит плюнуть на их могилы. Сделать их смерть напрасной.

Сказав это, она покачнулась, и Ивану пришлось крепче её обнять, чтобы она не упала. Её участие в этом споре было таким же подвигом, как и любой бой.

Искра, стоявшая рядом, поддержала её. Её голос был тверже.

– Духи тайги не прощают тех, кто бросает свой дом и могилы предков. Это наша земля. Если нам суждено умереть, мы должны умереть, защищая её. Только тогда наша жертва будет иметь смысл.

Аргумент сместился с плоскости выживания в плоскость долга. Это было мощное оружие. Оно било не по разуму, а по совести. Каждый из присутствующих вспомнил лица погибших товарищей. Морозов сжал желваки. Гроза опустила голову, вспомнив, как Дым заслонил её собой. Спор зашел в тупик. Бежать – глупо. Сдаться – позорно. Что оставалось?

Все взгляды, как по команде, обратились к Ивану. Он стоял в самом центре этого треугольника мнений. Он смотрел на Морозова, чей прагматизм не оставлял иллюзий. На Грозу, чей звериный инстинкт выживания был ему так понятен. На Аню, чья вера в долг и дух казалась ему одновременно и наивной, и единственно правильной.

Он больше не был просто лидером «Волков». Он был вожаком этой разношерстной, измученной стаи, состоящей из бандитов, шаманов, солдат и простых горожан. И стая ждала его решения.

Он глубоко вздохнул, и в цехе стало так тихо, что был слышен треск одинокой лампы над их головами.

– Гроза права, – начал он медленно, и Гроза удивленно вскинула на него глаза. – План Волкова – безумие. Шансов почти нет.

Он повернулся к Ане.

– Аня права. Бежать – это предательство. Мы не оставим здесь своих.

Он посмотрел на Морозова.

– И полковник прав. Бежать – это самоубийство.

Он сделал паузу, обводя всех тяжелым взглядом.

– Значит, у нас остаётся только один путь. Безумный.

Он выпрямился, и в его голосе появилась сталь. Он больше не сомневался.

– Мы остаемся. И мы бьем. По всем трем целям. Одновременно.

Он повернулся к Волкову и Дмитрию, которые смотрели на него с ужасом и восхищением.

– Готовьте свои машины. Рассчитайте всё до последней секунды. Остальным – готовить оружие и снаряжение. Через час я назову состав трех групп.

Его слово было окончательным. Споры прекратились. Их сменила мрачная, тяжелая, но деятельная решимость. Совет обречённых закончился. Они выбрали свой способ умереть. Пытаясь забрать с собой врага.

Глава 100: Три группы, одна надежда

Споры утихли. Решение Ивана, тяжелое и окончательное, повисло в воздухе, сменив отчаяние на суровую, почти звенящую решимость. Морозов взял командование планированием на себя. На большой, разложенной на столе карте города и окрестностей он жирным углем обвел три цели, три смертельных приговора, которые они должны были попытаться отменить.

– «Игла», – его палец ткнул в знакомый символ ЛЭП. – Логово Семёнова. Открытая местность, бетонные укрепления, биороботы. Здесь нужен военный штурм. Лобовая атака, огневая мощь и точность.

– «Колыбель», – его палец сместился на запад, на большое зеленое пятно болот. – Территория «Теней». Местность, которая сама по себе оружие. Мутанты, пси-ловушки. Здесь грубая сила бесполезна. Нужна хитрость, знание тайги и… то, что умеете вы. – Он коротко кивнул в сторону Ани и Искры.

– И «Сердце», – его палец замер над условным обозначением военной базы к северу от города. – Самая большая загадка и самая защищенная цель. Мы не знаем, что там – остатки военных, биороботы, или и то, и другое. Здесь нужен не штурм, а проникновение. Диверсия.

Три креста на карте. Три самоубийственные миссии. Он поднял глаза на собравшихся.

– Нам нужно три группы. Три командира. Три разных подхода. Выбирать будем не по желанию, а по навыкам.

– Группа «Альфа». Цель – «Игла», – объявил Морозов, и в его голосе не было и тени сомнения. – Я беру ее на себя. Я знаю тактику Семёнова, я знаю, как мыслят военные.

Он обвел взглядом бойцов, ища тех, кто не дрогнет под шквальным огнем.

– Мне нужны стрелки. Гроза, – он посмотрел на нее. Она молча кивнула, её глаза горели предвкушением мести. – Бизон, твоя сила нам понадобится, чтобы проломить оборону. Орлан, – он повернулся к эвенку, – твои глаза и бесшумные стрелы будут нашей разведкой на подходе. Плюс еще четверо лучших бойцов с оружием. Наша задача – подавить, прорваться и установить заряд. Быстро и жестоко.

Выбор был логичным и ожидаемым. Группа «Альфа» становилась кулаком, который должен был пробить бетонную стену. Никто не возражал. Это была война, которую они понимали.

– Группа «Бета». «Колыбель», – продолжил Морозов, и его взгляд остановился на Ане. – Здесь я командовать не могу. Это не моя война.

Он посмотрел на нее прямо, и в его взгляде не было снисхождения – только признание факта.

– Ты поведешь. Ты чувствуешь эту тварь.

Аня, до этого стоявшая молча, выпрямилась. Она была слаба, ее все еще мутило после каждого резкого движения, но в этот момент в ней проснулась древняя сила её рода, сила шаманок, которые веками говорили с духами тайги.

– Я пойду, – тихо, но твердо сказала она.

– Я с ней, – тут же шагнула вперед Искра. – Двух шаманок «Колыбели» будет сложнее сбить с толку.

– Мои ноги знают эти тропы, – глухо произнес Следопыт. – Я проведу вас мимо топей, где не пройдет человек.

– А я прикрою ваши спины, – добавил охотник Тускар, проверяя тетиву своего лука.

Группа «Бета» была полной противоположностью «Альфы». Не кулак, а тень. Не сталь, а шёпот. Их сила была не в оружии, а в единстве с тайгой, которую они должны были одновременно и умиротворить, и обмануть.

– И группа «Гамма», – произнес Морозов, и это был самый сложный выбор. – «Сердце». Проникновение на военную базу.

Все взгляды обратились к Ивану. Было очевидно, что повести самую рискованную операцию должен он. Иван молча кивнул, принимая вызов.

– Тебе нужны люди, которые умеют действовать в тени, – сказал Морозов. – Николай, твои знания техники и опыт службы там пригодятся. Лис, – он посмотрел на вора-карманника, – твои навыки открывать замки и проходить незамеченным могут спасти нам жизнь. Тихий, – он кивнул хакеру, – если там есть электроника, ты наш единственный шанс.

Состав казался логичным, но все понимали главную проблему этой миссии.

– Военная база – это территория Серого, – глухо сказал Иван. – После того как мы ушли из-под школы, он наверняка укрепился там или в руинах порта. Он будет ждать нас. Его мутанты патрулируют лес.

– Это значит, что у вас будет два врага, – мрачно констатировал Морозов. – Люди Семёнова или остатки военных на самой базе, и звери Серого на подходах к ней. Ваша задача – не вступить в бой. Проскользнуть между ними.

– Но что нас ждет внутри? – спросил Николай, обращаясь к Волкову. – Если «Игла» – глушилка, а «Колыбель» – инкубатор, то что такое «Сердце»?

Волков нахмурился, в его глазах промелькнул лихорадочный блеск инженера.

– Судя по всему, это главный источник питания. Ядро. Если так, то оно будет защищено не только пси-полем, но и физически. Думаю, там стоит что-то вроде «Периметра-М» – автономная система обороны, не зависящая от внешнего управления. Старые советские турели, силовые поля на основных коридорах, датчики движения… Всё то, что мы видели в «Архиве», только в десять раз мощнее и новее.