Сибирский кокон

Массивная дверь медленно, с протестующим скрежетом, начала отходить в сторону, втягиваясь в толщу стены. Из открывающегося проема на них вырвалась волна ледяного, стерильного воздуха. Он не пах пылью или тленом, как остальная часть бункера. Он пах озоном, холодом открытого космоса и чем-то еще, неописуемо древним. Вместе с воздухом из проема вырвалось густое, белое облако пара, которое клубилось у их ног, как туман на утреннем болоте, скрывая то, что находилось внутри.

Иван и Морозов инстинктивно вскинули автоматы, готовые к любой угрозе. Волков, превозмогая боль, приподнялся на локте, его глаза инженера горели лихорадочным любопытством.

Аня не чувствовала опасности. Она чувствовала другое. Глубокий, бесконечный, почти абсолютный покой. Сон, который длился вечность.

Пар медленно рассеивался, открывая вид на помещение.

За дверью была небольшая, идеально чистая, стерильная комната. Стены были покрыты не бетоном, а гладкими, светлыми панелями неизвестного им материала. Освещения не было, но сами стены испускали слабое, ровное, молочно-белое свечение, которого было достаточно, чтобы все разглядеть.

В самом центре комнаты, на невысоком постаменте, стояла она. Стазис-капсула. Похожая на высокий, отполированный саркофаг из темного, почти черного металла, она была абсолютно чужеродной в этом советском подземелье. Ее поверхность покрывал толстый слой инея, а от основания к потолку тянулись тонкие, обледеневшие трубки, которые едва заметно вибрировали. И на темной, матовой поверхности капсулы, едва различимые под слоем инея, были выгравированы знакомые символы – спирали, треугольники с совиным глазом. Те самые, что они видели в тайге, на артефактах повстанцев.

Передняя стенка капсулы была сделана из матового, полупрозрачного материала, похожего на замерзшее стекло. Сквозь него проглядывал смутный, вытянутый силуэт. Высокий, тонкий, гуманоидный. И он был отчетливо синего цвета.

Герои замерли на пороге, не в силах сделать шаг. Они смотрели на это, и все их приключения, все смерти, все страдания обретали смысл. Дневник Горохова не врал. Легенды эвенков о «синих духах» не врали. Они нашли его.

Никто не произносил ни слова. Звуки боя наверху казались далекими и незначительными по сравнению с тем, что они видели.

Морозов смотрел на капсулу как на оружие, как на ключ к победе. В его глазах был холодный расчет стратега.

Волков смотрел как на чудо инженерной мысли, непостижимое и прекрасное в своем совершенстве.

Иван смотрел с недоверием и затаенной опаской. Он видел не спасение, а новую, еще большую и более страшную проблему.

Одна лишь Аня смотрела с состраданием. Она не видела ни оружие, ни технологию. Она видела одинокого, запертого на полвека пленника, чей бесконечный, холодный сон она только что потревожила.

Морозов сделал первый, решительный шаг внутрь помещения, его ботинки гулко стукнули по стерильному полу. На пороге первого контакта.

Глава 94: Первый Контакт

Они стояли вокруг стазис-капсулы, как первобытные люди у подножия упавшего с небес монолита. Иван уже сбросил бесчувственное тело Дыма на холодный пол, полностью сосредоточившись на цели, ради которой они прошли через ад. Звуки боя наверху казались теперь далеким, неважным фоном.

– Ни швов, ни кнопок, ни панелей… – бормотал Волков с восхищением и отчаянием. Превозмогая боль в обожженной руке и приступ тошноты, он подошел ближе, водя уцелевшими пальцами по гладкой, ледяной поверхности саркофага. – Она монолитна. Как ее открыть?

– Думай, капитан! – нетерпеливо бросил Морозов. – У нас нет времени на восхищение! Бой наверху может закончиться в любую минуту, и победитель придет за нами.

Он сам осматривал капсулу, ища слабое место, замок, любую щель, куда можно было бы вставить рычаг. Но тщетно.

Аня, ведомая интуицией, подошла к капсуле и осторожно коснулась одного из выгравированных символов – спирали, похожей на застывшую галактику. В ответ символ на мгновение вспыхнул тусклым синим светом, и она почувствовала волну ментальной энергии, похожую на легкий статический разряд.

– Она живая, – прошептала она. – Она реагирует.

– Дмитрий… – внезапно осенило Волкова. – Он говорил о резонансных частотах. Что их технология основана не на механике, а на вибрациях.

Он понял. Капсулу нужно было не вскрывать, а «уговорить» открыться.

Аня, услышав его, снова положила руку на панель.

– Здесь, – сказала она, указывая на группу символов у основания капсулы. – Здесь "пульс" сильнее всего. Это замок.

Волков принялся за работу. Используя остатки своего разбитого оборудования, которое он чудом сохранил, и несколько проводов, выдранных из советского щитка, он наспех начал собирать примитивный генератор импульсов. Это была отчаянная, безумная импровизация. Он подключил провода к тому месту, куда указала Аня.

– Мне нужно подобрать частоту, – бормотал он, его пальцы дрожали от напряжения и боли. – Одна ошибка, и мы можем либо сжечь систему, либо… его.

Он включил устройство. Генератор издал пронзительный, режущий ухо писк. Ничего. Волков изменил настройку. Писк стал ниже, глуше. Снова ничего. Он работал, как сапер, перерезающий провода на бомбе, не зная, какой из них верный. Аня, положив ладонь на плечо Волкова, закрыла глаза, пытаясь «почувствовать» правильную ноту, направить его.

– Еще… чуть выше… – шептала она.

Волков повернул регулятор на долю миллиметра. И внезапно генератор издал высокий, чистый, почти музыкальный тон.

Символы на капсуле вспыхнули ярким, ровным синим светом. Иней, покрывавший ее, начал быстро таять и испаряться шипящими струйками пара. Раздался не скрежет, а мелодичный, многотональный звук, похожий на перезвон хрустальных колоколов. Верхняя часть саркофага не откинулась, а плавно, беззвучно втянулась внутрь, как ирис гигантской диафрагмы.

Густое облако ледяного пара вырвалось наружу, и когда оно рассеялось, они увидели его.

Он стоял, опираясь на внутренние стенки капсулы. Высокий, невероятно худой, с длинными, тонкими конечностями. Его кожа была гладкой, безволосой, глубокого, почти индигового цвета. На нем был облегающий, серебристый комбинезон, который, казалось, был частью его тела. Он медленно открыл глаза – огромные, без зрачков, чистого, светящегося сапфирового цвета. В них отражалась вечность.

Повстанец сделал один неуверенный шаг из капсулы. Его ноги, не знавшие опоры полвека, подкосились, и он медленно опустился на колени. Он поднял голову и посмотрел на них.

Его губы не двигались, но в сознании каждого из них раздался оглушительный ментальный крик.

Это была не коммуникация. Это был прорыв плотины. Пятьдесят лет одиночества, ужаса крушения, боли и кошмарных снов, спрессованные в одну чудовищную наносекунду и выброшенные в эфир с силой взрыва. Это был крик новорожденного, который провел в утробе полвека. Обычная ментальная речь повстанцев, как позже поняли герои, была похожа на тихий шепот, но этот первый, неконтролируемый выброс был способен сжечь неподготовленный разум.

Иван, Морозов и Волков отшатнулись, хватаясь за головы, их мозг не в силах был обработать этот шквал. Они видели лишь хаотичные, режущие вспышки:

Ослепительный свет взрывов в черноте космоса.

Хищные, похожие на насекомых, корабли рептилоидов.

Паника и бегство по коридорам гибнущего, разваливающегося на части звездолета.

Огонь, крушение, оглушительный удар о землю и треск ломающихся деревьев.

И затем – бесконечный, давящий, холодный сон, полный кошмаров, одиночества и беззвучного крика.

Но если для них это были лишь вспышки, то для Ани, как для самого восприимчивого эмпата, это была реальность. Ее разум не просто принял сигнал, он открылся ему, и весь поток чужой, концентрированной боли хлынул в него, перегружая все нейронные цепи. Она пережила все это в одну чудовищную секунду. Она почувствовала предсмертный ужас его товарищей, которых разрывало на части. Она ощутила жар пламени на своей коже, боль от переломов при крушении и, самое страшное, – бесконечное, ледяное, всепоглощающее одиночество пятидесятилетнего сна в темноте и холоде.

Ментальный крик стих. Повстанец сидел на коленях, тяжело дыша. Иван, Морозов и Волков, шатаясь, приходили в себя.

– Что… что это было? – выдавил из себя Иван, его трясло.

Аня не выдержала. Поток чужой, концентрированной боли оказался для нее непосильной ношей. Ее глаза закатились, и она без сил начала оседать на пол.

Иван, забыв о пришельце, о бое наверху, обо всем, бросился к ней, успев подхватить за мгновение до того, как ее голова ударилась о бетон. Он осторожно опустил ее, перевернул на спину. Ее лицо было бледным, как бумага, а дыхание – едва заметным.

– Аня! – позвал он, легонько тряся ее за плечо. – Аня!

Они смотрели то на ослабевшего, дрожащего пришельца, то на лежащую без сознания девушку.

Пленник был спасен. Но цена этого спасения оказалась слишком высока.

Глава 95: Бегство из Ада

В стерильной, светящейся комнате царила тишина, нарушаемая лишь далеким грохотом боя и паническим стуком их собственных сердец. Иван держал на руках бесчувственную Аню, ее голова безвольно откинулась назад. Волков, сам едва стоя на ногах, пытался нащупать у нее пульс. Каэл, спасенный повстанец, смотрел на девушку с выражением, похожим на смесь глубокой вины и беспокойства.

– Она в шоке, мы ей здесь не поможем! – рявкнул Морозов, его голос вырвал всех из оцепенения. – Назад пути нет, там решетка и коридор наверняка уже кишит тварями. Наверху – мясорубка.

Он быстро достал из кармана помятую, промокшую копию схемы из дневника Горохова, которую берег как зеницу ока.

– Здесь! – он ткнул пальцем в едва заметную пунктирную линию. – Технический туннель. Старый дренажный коллектор. Горохов пометил его как "аварийный выход". Он должен вести к реке. Это наш единственный шанс.

Полковник взял командование на себя. Его взгляд был жестким и не терпел возражений.

– Волков, ты несешь Дыма. Иван, ты – Аню. Я беру пришельца. Двигаемся быстро. Приготовиться к бою.

Они нашли неприметный люк в полу, скрытый под одной из светящихся панелей. Морозов с трудом поднял тяжелую крышку, и в лицо им ударил густой, затхлый запах ржавчины, слизи и гнили. Стерильный инопланетный мир сменился грязной советской реальностью. Они спустились в узкий, тесный технический туннель.

Продвигаться вперед было адским трудом. Каждый шаг отдавался тупой болью в висках, а к горлу постоянно подкатывала тошнота – последствия радиоактивного заплыва накрывали их всех. Иван, неся Аню, чувствовал, как его мышцы кричат от напряжения; он шел на чистом упрямстве, ведя бесконечный торг с собственным телом. Волков, спотыкаясь, тащил за собой обмякшее тело Дыма, его обожженная рука была одним сплошным сгустком огненной боли. Даже Морозов, скала из мышц и воли, почувствовал, как мир на мгновение качнулся перед глазами. Он сцепил зубы, отгоняя приступ головокружения. У них не было права на слабость.

Внезапно из бокового ответвления туннеля, из абсолютной темноты, донесся скрежет когтей по бетону и низкое, голодное рычание. Не успели они среагировать, как из мрака на них бросились три тени. Мутанты-волки Серого. Пробравшись в подземелья через пролом, устроенный их хозяином, они рыскали в поисках добычи.

Морозов, шедший впереди, оттолкнул Каэла и открыл огонь. В узком туннеле грохот выстрелов оглушал, бил по ушам. Не было места для маневра. Это была жестокая, контактная схватка. Один из волков прыгнул прямо на Морозова, целясь в горло. В этот момент Каэл, которого полковник оттолкнул к стене, резко выбросил вперед свою тонкую синюю руку. Это был не сознательный поступок, а чистый, животный рефлекс – такой же, как у человека, выставляющего руки при падении.

Его серебристый комбинезон на предплечье на мгновение вспыхивает синим светом, словно активировался скрытый источник питания. Комбинезон, как поняли позже, был не оружием, а скорее "усилителем", фокусирующей линзой для их природных пси-способностей. Сейчас, в панике, он сработал как неисправный мегафон, взяв слабую волну страха Каэла и превратив ее в короткий, "грязный", но мощный импульс.

Из его ладони не вырвалось ничего видимого, но мутант, находившийся в метре от горла Морозова, вдруг замер в прыжке… Это был не точный парализующий удар. Это был хаотичный всплеск пси-энергии, который просто "сжег" примитивные синапсы нервной системы волка, вызвав тотальный сбой – как удар молнии в старый радиоприемник.

Еще двух тварей Морозов и Иван срезали очередями в упор.

Сразу после этого Каэл без сил оседает на пол, его дыхание становится прерывистым, а свет в сапфировых глазах тускнеет. Комбинезон перестает светиться. Он отдал все, что у него было. Морозов, отшвырнув тело волка, вынужден теперь практически волочить на себе совершенно обессиленного пришельца.

Они отбили атаку, но теперь знали главное: их нашли. Погоня началась.

– Быстрее! – прохрипел Морозов, отталкиваясь от скользкой стены. Внезапный приступ головокружения заставил его на мгновение пошатнуться. Он сцепил зубы, отгоняя слабость. У них не было права на нее.

Они выбежали в более широкий зал-коллектор, где сходились несколько туннелей. И увидели, что здесь уже идет бой. Небольшой отряд биороботов Семёнова, спустившийся в подземелья для зачистки, сражался с группой мутантов Серого. Кристаллические наросты сталкивались с хитиновой броней, энергетические разряды встречались с острыми, как бритва, когтями.

Появление героев не осталось незамеченным. Обе сражающиеся стороны на мгновение прекратили бой и, как по команде, повернули головы в их сторону. Теперь они были главной целью для всех.

– Не ввязываться! Прорываемся! – крикнул Морозов.

Они побежали через зал, пока враги еще не перестроились. Иван, чувствуя, как к горлу подкатывает рвотный спазм, лишь крепче прижимает к себе Аню и бежит, заставляя тело подчиняться воле. Во все стороны полетели выстрелы и осколки кристаллов. Иван прикрывал Аню своим телом, чувствуя, как несколько энергетических разрядов обожгли ему спину через куртку. Волков, бросив Дыма на пол, выхватил пистолет и дал несколько очередей в сторону ближайшего биоробота, заставляя его отступить. Им удалось проскочить через этот ад, оставив две фракции снова вгрызаться друг в друга, и скрыться в следующем туннеле.

Они бежали из последних сил, подгоняемые звуками погони. И вот впереди забрезжил слабый, серый свет. Воздух стал свежее, пах рекой, мокрой землей и гниющими листьями. Выход.

Последний участок туннеля заканчивался ржавой решеткой, выходящей прямо на берег Колымажки, в густых зарослях ивняка, всего в сотне метров от лесопилки. Морозов одним мощным ударом ноги выбил прогнившие, державшиеся на честном слове прутья.

Один за другим, они выбрались на поверхность. Мокрые, грязные, изможденные, с ранеными, пленными и пришельцем на руках. Они стояли на берегу под мертвенным, больным оранжевым небом Кокона, тяжело дыша и кашляя.

Они вырвались из ада подземелий. Но они вышли прямо на передовую другого ада – битвы за Колымажск, которая уже бушевала вокруг них.

Глава 96: Новый Союзник, Новая Обуза

Они вышли из прибрежных зарослей, как призраки, вынырнувшие из другого мира. Часовой на баррикаде, молодой парень из «Волков», сначала замер, а потом его лицо расплылось в радостной, облегченной улыбке.

– Вернулись! Живые! – его крик был сигналом, и со всех сторон к ним начали сбегаться бойцы.

Радость от их возвращения была недолгой. Она сменилась сначала изумлением, а затем – глухим, суеверным ужасом. Люди замирали на полпути, глядя на то, что принесла с собой измученная группа. Они видели Аню, без сознания лежащую на руках у Ивана. Видели Волкова, которого поддерживал Морозов, его правая рука была обмотана грязной тряпкой и почернела. Видели бесчувственное тело предателя Дыма.

Но смотрели они не на них. Все взгляды были прикованы к высокой, тонкой, неземной фигуре, которую вел полковник. К существу с кожей цвета индиго и огромными, сапфировыми глазами.

Шепот, похожий на шелест сухих листьев, прокатился по толпе.

– Что это?..

– Дух…

– Синий дух из тайги… Бабушка Ани говорила…

Бойцы «Волков» и простые горожане смотрели со страхом. Но «Тени тайги» смотрели иначе. Искра, стоявшая рядом со Следопытом, медленно опустилась на одно колено. В ее глазах был не страх, а благоговейный трепет.

– Он настоящий… – прошептала она так тихо, что ее услышал только Следопыт. – Бабушка не лгала. Духи, что пришли со звезд, чтобы бороться с тенями… они существуют.

Следопыт, старый и мудрый охотник, молча кивнул, не сводя глаз с Каэла. Он видел не монстра и не пришельца. Он видел подтверждение легенд, которые его предки передавали из уст в уста на протяжении поколений. Для него появление Каэла было не угрозой, а знамением.

Эта разная реакция – суеверный ужас одних и благоговение других – стала первой, едва заметной трещиной в их хрупком союзе.

Во временном штабе, оборудованном в главном цехе лесопилки, повисло тяжелое, наэлектризованное молчание. Аню и Волкова сразу унесли в медпункт. Дыма бросили в пустую кладовку и заперли на засов. Каэл сидел на перевернутом ящике, медленно осматривая окруживших его людей своими бездонными, нечеловеческими глазами. Он был спокоен, но его спокойствие пугало еще больше.

Морозов, игнорируя страх и шепот, действовал как военный, которому привезли ценное трофейное оружие.

– Это – союзник, – сказал он громко и четко, обводя бойцов стальным взглядом. – Он – представитель расы, которая воюет с тварями, что нас осаждают. Он – наш единственный шанс на победу.

Но Искра, поднявшись с колен, шагнула вперед.

– Он не союзник, полковник, – ее голос дрожал, но был тверд. – Он гость. Дух, которому нужна наша помощь.

Морозов смерил ее раздраженным взглядом, но это замечание уже посеяло семена будущего конфликта между прагматичным военным подходом и верованиями «Теней».

Он повернулся к Каэлу. Он видел перед собой не личность, а стратегический ресурс. Ключ.

– Как только Волков и Дмитрий придут в себя, они разберут его технологии. Нам нужно понять, как это работает. А пока – нам нужна информация.

Он сделал шаг к пришельцу, его голос стал жестким, требовательным.

– Сколько их? Какое у них оружие? Где их слабые места?

В этот момент в цех, шатаясь, вошла Аня. Ее поддерживал Иван. Она была бледна, как полотно, но в ее глазах горел огонь. Первое, что она сказала, придя в себя в медпункте, было: «Он… ему больно…» Она говорила не о себе.

Она увидела, как Морозов пытается «допрашивать» Каэла, как бойцы смотрят на него со смесью страха и ненависти, как на вещь.

– Остановитесь! – ее голос был слаб, но в нем прозвучала звенящая сталь.

Все обернулись к ней. Она подошла к Каэлу и встала между ним и Морозовым, инстинктивно закрывая его собой.

– Он не оружие. Он живой. Он измучен и напуган.

Морозов смерил ее ледяным взглядом.

– Девочка, не мешай. От него зависит наша жизнь. Эмоции – это роскошь, которую мы не можем себе позволить.

– Если мы потеряем сострадание, мы станем такими же, как они, – ответила Аня, не отводя глаз. – Мы спасали не "ресурс". Мы спасали живое существо.

Идеологический раскол, до этого скрытый, стал явным. Орлан и Искра, стоявшие в стороне, молча кивнули в знак согласия с Аней. Другие же, особенно бывшие «Волки», смотрели на нее с недоумением.

– Девчонка права, полковник, – неожиданно раздался голос Николая, хозяина СТО. – Запуганный пленный – плохой источник информации. Дайте ему прийти в себя.

Большинство простых бойцов, однако, не вникали в суть спора. Они просто боялись. Они видели в Каэле «синего духа» из старых легенд, предвестника большой беды. Кто-то крестился, кто-то шарахался, когда пришелец поворачивал в его сторону голову. Единство, выкованное в боях под оранжевым небом, начало давать трещину перед лицом непознанного.

Все взгляды обратились к Ивану. Он стоял между Морозовым и Аней, в самом центре этого назревающего конфликта. Взгляд полковника требовал подчинения и логики. «Иван, будь командиром. Нам нужна информация». Взгляд Ани молил о понимании и человечности. «Иван, он доверяет нам. Не обмани его доверие».

Он разрывался. Его бандитское прошлое, вся его жизнь, кричали ему, что Морозов прав. Чтобы выжить, нужно быть жестким. Нужно использовать любой шанс. Но он видел измученное лицо Ани и вспоминал тот поток отчаяния, что ударил ему в голову в подземелье.

Он сделал свой выбор. Промежуточный.

Он подошел к Каэлу, который смотрел на него снизу вверх. Затем повернулся к Морозову.

– Дайте ему время. И воды, – сказал он твердо. – Он сначала придет в себя. А потом мы поговорим.

Он не просил. Он констатировал факт.

Морозов сжал зубы, его желваки заходили под небритой щекой. Он был недоволен, но подчинился. В глазах Ивана он увидел не мальчишеский бунт, а решение лидера.

Иван помог Ане отойти в сторону, подальше от любопытных и испуганных глаз.

Конфликт не был решен. Он лишь отложен. И все в этом холодном, пахнущем машинным маслом цеху понимали: появление этого долгожданного «союзника» принесло им не только надежду, но и новую, опасную обузу – раскол в их собственных рядах.

Глава 97: Говорящий с Помощью Звезд

На лесопилке повисло хрупкое, напряженное равновесие. Прошло несколько часов с момента возвращения группы из подземелий, но шок не утихал. Бойцы держались на расстоянии от угла цеха, где устроили импровизированный лазарет, со страхом и любопытством поглядывая на синекожего пришельца.

Аня сидела рядом с ним на старом ящике. Она уже пришла в себя, но была ужасно слаба. После каждого резкого движения ее бросало в холодный пот, а перед глазами на мгновение темнело. Ментальный шок прошел, но теперь её тело платило другую, более медленную цену. Ее мучила постоянная, изматывающая тошнота, а кожа, казалось, стала тонкой и болезненно чувствительной. Радиация не пощадила никого.

Повстанец, которого она мысленно назвала Каэл – «Небесный брат» на древнем, почти забытом эвенкийском диалекте, – медленно пил воду из щербатой жестяной кружки. Когда она назвала его этим именем в своем сознании, она почувствовала от него слабую, теплую волну благодарности. Имя прижилось.

Морозов и его сторонники с нетерпением ждали, когда можно будет начать «допрос». Их нетерпение было почти осязаемым. Наконец, полковник не выдержал.

– Пора начинать, – сказал он, подходя к ним. – Времени нет.

– Он еще слаб, – тихо возразила Аня.

– Мы все слабы, – отрезал Морозов. – Но у нас нет выбора.

Аня понимала, что он прав. Она также понимала, что не выдержит еще одного такого потока информации в одиночку. Она кивнула Искре, которая тут же подошла и села рядом, взяв ее за руку. Вместе, как их учила бабушка, они создадут ментальный мост, канал, распределив нагрузку.

Рядом полукругом встали Морозов, Иван, а также пришедшие в себя, но все еще бледные Дмитрий и Волков.

Аня и Искра закрыли глаза, сосредоточились и мысленно обратились к Каэлу: «Мы готовы. Расскажи нам».

Он не использовал слова. Он начал транслировать образы, которые девушки вслух, по очереди, переводили для остальных.

Первым было видение его мира. Первое, что увидели в своем сознании девушки, был не образ, а карта. Карта звездного неба, но не такого, как они привыкли видеть. Созвездия были чужими, и сквозь них, как нити, тянулись светящиеся пути – маршруты кораблей, линии фронтов, границы Империи. Он начал свой рассказ не с себя, а с космоса, с той галактической войны, эхом которой стала их трагедия. Он говорил с ними с помощью звезд.

Затем карта сменилась первым образом – его раса. Планета под двумя солнцами, одно золотое, другое – белое. Города из светящегося, похожего на кристалл материала, пронизанные садами. И его народ – высокие, грациозные синекожие существа, ученые, художники, исследователи. Мир, не знавший войн.

Затем образ сменился. Чернота космоса. И из нее появляются они. Корабли Империи, похожие на гигантских, хитиновых насекомых. Безжалостные, уродливые, несущие смерть.

Когда Каэл показал им уничтожение его мира, Аня сдавленно вскрикнула. Пот градом катился по ее бледному лицу, а Искра крепче сжала её руку, пытаясь забрать часть боли на себя.

– Он… он показывает… корабли Империи, – прошептала Искра, пока Аня пыталась выровнять дыхание. – Зеленые лучи… они сжигают города…

Герои увидели короткую, страшную сцену уничтожения его родного мира. Зеленые лучи, сжигающие кристальные города. Паника, ужас. Миф о «синих духах» и «тенях с неба» обретал плоть и кровь. Это был не просто локальный конфликт. Это был отголосок жестокой галактической войны.