Ждите Алый Закат

– Да, пошли, – кивнула Мила.

И мы побрели по ночной улице мимо домов и их горящих теплым светом окон. Это был первый раз за две с лишним недели, как я выбрался на улицу после захода солнца, и лишь потому, что из дома меня вытащила Мила.

***

Дария сидела на скамье возле меня и внимательно, не перебивая, слушала мою историю. Я ощущал себя полным идиотом, рассказывавшим постороннему человеку различные небылицы, что, якобы случились со мной, таким образом, почти напрямую признаваясь в собственном безумии, однако на протяжении всей моей речи лицо Дарии оставалось одинаково серьезным и сосредоточенным.

– И всегда, абсолютно всегда я просыпался, а кошмарные образы рассеивались с первыми лучами солнца и вскоре забывались, – говорил я, внимательно осматривая свои пальцы, лишь бы только не видеть лицо собеседницы, – но только не в этот раз. Выбравшись обратно на поверхность, я вернулся домой – не просыпался, нет, я просто вышел на главную улицу и пешком дошел до дома. После этого я еще один раз возвращался к тому месту, но там внизу уже ничего не было. Простой заброшенный тоннель с мусором, только и всего.

Снаружи сияло яркое сентябрьское солнце, по улице туда-сюда сновали пешеходы, шелестя шинами об асфальт, проносились машины, но в самой церкви время словно остановилось. Каждый звук, доносившийся с улицы, казался приглушенным, легкий полумрак и приятная прохлада царили внутри.

– То место, где вы были, какое оно? – внезапно, спросила меня Дария.

***

– Видишь этот амулет? – вынул я из внутреннего кармана куртки длинную цепочку с подвеской, чтобы продемонстрировать их Миле.

– Что это? – поинтересовалась Мила, беря в руку подвеску.

– Дария дала мне его, – ответил я, – сказала, что в нем сокрыт некий глубокий смысл, который мне лишь предстоит узнать. Как будто он как-то должен помочь мне.

– И как же? – спросила Мила, казалось, не осознавая в полной мере все безумие моей истории.

– Ну, а как по-твоему? – горько усмехнулся я, возвращая амулет в карман.

– Слушай, Максим, может быть, тебе следует обратиться в полицию, раз тебя кто-то преследует?

– Не думаю, что они мне помогут, – помотал я головой.

На самом деле, поведав Миле о своей проблеме, я, разумеется, опустил некоторые детали, дабы совсем уж не сойти за сумасшедшего. Мне было тяжело. Тяжело рассказывать это и тяжело осознавать, что я не могу раскрыться в полной мере одному из немногих людей, кого мое состояние действительно волнует. Лекарства, что помогали мне раньше, теперь были не более чем порошок, спрессованный в крохотную белую шайбу, главным качеством которой был маленький желоб, благодаря которому эти таблетки было удобно разрезать надвое. Только и всего.

– Как тебя вообще занесло в эту церковь? – разводя руками, поинтересовалась Мила. – О чем ты думал?

– Ну, – задумался я, – на самом деле, я не знаю. Помнишь, я рассказывал тебе о своей первой встрече с этой Дарией? Так вот, каким-то странным образом в ее словах я обнаружил некоторую связь с тем, что происходило со мной до и после этого разговора.

***

Темный и сырой подземный мир. Место, которого нет, но в которое мне против своей воли удалось попасть. Поросшая травой бесконечно-огромная равнина, конца и края которой не было видно из-за царившей вокруг густой и давящей темноты. Небо там было черно, и лишь одна единственная небольшая дыра, расстояние до которой невозможно было оценить наверняка, выделялась на его фоне маленьким серым пятном. Голые черные ветви неизвестного исполинского дерева тянулись к ее краям изнутри, вероятно, именно они и образовали эту брешь между мирами.

Вот, что я запомнил.

***

– Теперь я буду переживать за тебя, Максим, – произнесла Мила, когда я закончил говорить.

– Не нужно, – помотал я головой. – Правда.

– Но, Максим…

– Мила, – перебил ее я, останавливаясь, – я рассказал это не для того, чтобы ты себе места не находила. До этого я справлялся как-то, справлюсь и теперь.

– Ты уверен?

– Более чем, – уверенно ответил я. – Послушай, я точно не считаю эту Дарию какой-то там «святой» или что-то в этом роде, я и не верю ей и не собираюсь следовать ее странным советам, просто как-то так все совпало, что мне подумалось, будто она тут каким-то образом замешана. Возможно, мне стоит начать что-то вроде своего расследования, – я слегка и как-то грустно улыбнулся, на несколько мгновений отводя взгляд от Милы. – Просто, сколько еще можно сидеть и бояться? Начну завтра же.

– Допустим, – пожала она плечами. – И с чего же ты планируешь начать?

– Есть у меня одна идея.

***

– Если все то, что вы рассказали, правда, то вы вернулись из места, откуда, еще никто не возвращался, – заключила Дария, поднимаясь со скамьи.

Она неторопливо прошагала к большому гобелену, висевшему за алтарем, и остановилась, устремив на него свой пристальный взгляд.

– Разве у меня есть основания на то, чтобы лгать вам? – спросил я. – Я рассказал все так, как было. Единственное, чего я не знаю – произошло ли это со мной на самом деле или же я просто схожу с ума. Проблема в том, что все мои видения были слишком реальными, поэтому я и пришел к вам.

– Да, – протянула Дария, – у вас действительно нет никаких оснований на то, чтобы лгать мне, – еще несколько секунд она стояла, ни то, осматривая гобелен, ни то, перебирая в голове поток своих мыслей, после чего еле слышно добавила. – Пророчество сбывается.

***

– Как дела дома? – поинтересовался я, неуклюже пытаясь развеять неприятное напряжение, нависшее после моих откровений.

– В целом так же, – ответила Мила. – На работу хожу, с бабушкой сижу. Только вот бабка эта сумасшедшая навязалась.

– Какая бабка? – поинтересовался я.

– Ну, Вероника Викторовна ее зовут, она одна из соратниц Дарии. Еще более безумная старуха, вместе с которой Дария и основала свою церковь. Но они не ладят, мне кажется, – ответила Мила. – Во всяком случае, я так слышала. Она приходит к нам и просит, чтобы мы дали ей поговорить с нашей бабушкой. Один раз ей даже пыталась пройти в квартиру. Она говорила какие-то странные вещи: что-то о воссоединении с некой Матерью и спасении души. Но, знаешь, что? Бабушку на какой-то миг словно отпустила ее деменция, она будто бы поняла, что ей пыталась рассказать эта сумасшедшая старуха.

– И что же произошло?

– Бабушка прогнала ее, – усмехнулась Мила. – Уж не знаю, возможно, они общались на одной волне или что-то в этом роде, но бабушка сказала Вере убираться прочь, сказала, что та служит дьяволу или что-то в этом роде, я сама не совсем поняла. С тех пор эта странная женщина еще несколько раз приходила к нам, приносила какие-то странные религиозные книги, но мы от них избавились.

– А кто эта Вероника Викторовна? Ты что-то о ней знаешь?

– Не много, на самом деле, – задумалась Мила. – Она жуткая, неприятная. Взгляд у нее такой тяжелый, пронзительный, будто в самую душу смотрит. Люди говорят, что она гадает по рукам и по картам, кто-то говорит, что она занимается черной магией, но вообще, я слышала, что она еще с молодости увлекалась всем этим: гаданием там, приворотами, но в какой-то момент начала сходить с ума. Насколько я знаю, у нее дочь без вести пропала, очень давно, до моего рождения, с тех пор она такая. Ищет во всем вокруг некое глубокое мистическое начало, а живет на пенсию, да на своем гадании.

– Так, это еще кто за кого должен переживать? – улыбнулся я. – Раз к тебе домой всякие странные бабки наведываются, то это я должен беспокоиться за тебя.

– За меня не переживай, Максим, – нежно улыбнулась Мила. – Я за себя могу постоять. Это вы, мужики, слабые, ни на что не годитесь, – с этими словами она, играючи, легонько ударила меня в живот своим маленьким кулачком и громко засмеялась.

– Ах вот, как? – еле сдерживая смех, ответил я, нарочито фальшиво изображая возмущение. – Да на меня все самые мутные и жуткие типы нашего города зуб точат!

Вдвоем мы громко и весело засмеялись, нарушив воцарившуюся в готовящемся ко сну ночном городе тишину.

***

– Когда небо зальется кровью, мировое древо пробьет тонкую грань между миром людей и иным, подземным миром, – нежно водя тонкими длинными пальцами по переплетению золотых нитей на большом алом гобелене, шептала Дария, – и наружу хлынут они, обитатели той стороны. В своих снах я вижу этот Судный день.

– А что это за дерево? – спросил я, уловив в ее словах знакомый образ. – Иггдрасиль?

– Мировое древо, – ответила Дария, не оборачиваясь ко мне. – Но вы можете называть его как вам удобнее. Мир, в котором существуем мы – не единственный, есть и другие. Так считали наши предшественники, так считаем и мы. Нитне – наша Мать, рожденная в темном подземном мире вдали от солнца и освещающая ночь своим серебряным оком. Мать Луны и колдовства, что дарует мне видения. Тьма притягивает тьму, потому-то вам и нет покоя – то, что тянет вас на ту сторону, обитает внутри вас. И только лишь она может указать путь к спасению.

– Спасению от тех, кто тоже пришел из тьмы?

– Именно так. И именно поэтому вы должны следовать ее наставлениям, чтобы получить спасение. Заблудшая душа отправится во тьму и будет вечно блуждать в ней, но тот, кто доверится ее воле, получит спасение. И только одна безумная сестра неверно истолковала ее послание.

***

– Кстати, извини, что снова возвращаюсь к этой теме, но расскажи, что говорила твоей бабушке та женщина? – спросил я после недолгой паузы.

– Ну, – Мила задумалась, – да, я не поняла всех тонкостей, но эта полоумная Вероника говорила что-то о воссоединении с какой-то Матерью, должно быть, той самой, которой они там и поклоняются. Говорила что-то о сбывающемся пророчестве. О, и еще она хотела погадать мне по руке, но я ей не позволила.

***

– Вероника, наша сестра, она поняла писание слишком по-своему, – продолжала свой длинный монолог Дария, не прекращая внимательно осматривать вышивку на гобелене, – она считает, что тот, кто несет в сердце большое горе, может перейти на ту сторону сразу и явиться к Матери. Своими заблуждениями она рискует привести заблудшую душу туда, где они потеряют себя. Но Пресвятая Мать любит и ее тоже. Каждый день я молюсь о том, чтобы Мать спасла и ее паству от той страшной участи, на которую они сами себя обрекли. И, молодой человек, – наконец, обернувшись, обратилась она ко мне, – ни за что не слушай ее, что бы она ни говорила. Она погрязла в своих заблуждениях, она неверно истолковывает свои карты, а ее видения лгут ей! Если не хочешь пропасть во тьме – не слушай ее!

***

– Хорошо сегодня провели вечер, – улыбнулся я, смотря на время. – Половина двенадцатого, ты уже почти дома.

– Да, Максим, – улыбнулась Мила в ответ. – Я тоже хорошо провела время, а то засиделась дома, устала очень, – выдохнула она, закрыв глаза и сделав глубокий вдох. – Ну, ладно, спасибо тебе, что проводил меня.

Мы несколько секунд помолчали, глядя друг на друга.

– Ты дойдешь домой без приключений или, может, мне стоит тебя проводить? – весело усмехнувшись, спросила она.

– Нет-нет, – засмеялся я в ответ. – Я, думаю, сам как-нибудь доберусь.

– Ну, тогда до встречи? – спросила она, протягивая ко мне руки.

– Да, – обнял я ее, – давай, до встречи, Мила. Давай как-нибудь еще раз выберемся.

– Обязательно! – воскликнула Мила, удаляясь.

И я побрел домой, один, по пустой темной улице, освещенной лишь желтыми ночными фонарями. Завтра у меня будет насыщенный день. Я собираюсь отправиться в церковь Пресвятой Матери и поговорить с Дарией. В этот раз я не уйду, не испугаюсь. Если не завтра, то, пожалуй, больше никогда.

Глава 19: Она

Близилась середина сентября, а на дворе, казалось, все еще стоит лето. В воздухе, нагретом жарким полуденным солнцем, пахло полынью и травой, а на небе не видно было ни облачка. По темно-синему, похожему на бархатное покрывало, морю, бежали и пенились волны. Не в силах наблюдать такую красоту лишь из окна своей комнаты, я выбрался из дома, поднялся на сопку, зайдя чуть выше смотровой площадки – на относительно небольшой пик, знаменовавший начало длинного распадка, и удобно устроился на его зеленом склоне у самого подножия мачты высоковольтной линии. Несмотря на жаркую погоду, то тут, то там среди густых крон деревьев, большим курчавым одеялом покрывавших длинные хребты, появлялись первые рыжие пятна. Вид и дух родной природы всегда успокаивал и вдохновлял меня. И даже сейчас. Нет – особенно сейчас, когда кошмары, разорвав тонкую грань сна, ворвались в реальность и стали мучить меня наяву.

Чтобы еще раз убедиться в том, что все, что меня окружало, было настоящим, я вытянул перед собой руку, коснулся травы и почувствовал ее прикосновение на своей ладони. Кожей я ощутил тепло солнечных лучей и дуновение ветра, а, набрав в грудь воздух, почувствовал ароматы моря и растений. Все вокруг было настоящим, или казалось настоящим, как в том сне. Но, если это был сон, то почему же я не просыпался?

Визит в церковь Пресвятой Матери накануне не принес никакого понимания моей проблемы, а лишь только запутал меня еще больше. На самом деле, я и сам не знаю, чего я пытался добиться, придя туда в очередной раз. Возможно, я просто прощупывал все возможные варианты спасения. Таблетки на некоторое время успокаивали мои нервы, но не более того – кошмары, воплощенные в жизнь, продолжали являться мне. Я никогда не верил в мистику, а сам факт того, что за решением мне приходится идти в эту странную церковь претил мне. Но больше мне пока ничего не оставалось.

Прибыв в родной город, я, вопреки своим ожиданиям, лишь еще глубже погрузился в тревогу, вызванную той аварией. На самом деле, я уже начал жалеть о том, что приехал сюда. Сохраняя внешнее спокойствие, я, тем не менее, чувствовал, что не могу больше радоваться жизни так, как делал это раньше, и не могу столь же крепко спать. И особенно сильно это ощущалось на фоне тех мест, в которых прошло мое детство. Вначале я подумал, что город за эти годы сильно изменился. Но нет. Изменился я сам. И, казалось, в тот момент, когда я, наконец, провалился на ту сторону черной ямы, я был обречен. Но я нашел в себе силы, чтобы выбраться из нее. Я и сам не знал, откуда они взялись. Но куда я выбрался? Я больше не спал, но я словно видел сны.

Возможно, Дария знала что-то, но не могла сказать мне об этом напрямую. Она не дала мне подсказки, и только лишь всучила мне этот амулет, не объяснив даже толком, зачем он был нужен. Для себя я решил, что это был некий оберег, однако в ту ночь, когда я провалился в иной мир, амулет был при мне, я засыпал, сжимая его в своей руке. Но, возможно, именно благодаря ему я мог сейчас сидеть здесь и наслаждаться жизнью. Нет, дело было в другом. В любом случае, о том, чтобы избавиться от него, у меня не было и мысли, как будто некая незримая сила не давала мне это сделать, словно так я сделаю что-то неправильное, и дело тут отнюдь не в доверии к словам старухи – нечто внутри меня не давало этого сделать.

Я просидел так почти целый час, размышляя и размышляя. У меня появилось ощущение, словно нечто, чего я еще в полной мере не мог осознать, продолжало удерживать меня здесь, на этой стороне. Возможно, что если бы я смог понять, что именно это было, то смог бы и помочь себе. Спасение утопающего было делом рук самого утопающего, верно? Итак, я поднялся с земли, вытянулся, разминая затекшие ноги и спину и, прежде чем уйти, в последний раз окинул взглядом распадок и длинные зеленые хребты, увенчанные стройными мачтами высоковольтной линии. Синее-пресинее небо представилось мне огромным куполом. А на фоне всего этого величия я казался лишь ничтожной черной точкой, по чьей-то досадной случайности, поставленной на столь прекрасном полотне.

***

Ближе к вечеру того же дня я созвонился с Кариной и договорился с ней о встрече. Солнце минуло свой зенит, когда я вышел во двор и встретил там отца.

– Далеко собрался? – поинтересовался он.

– Можно сказать – на свидание, – ответил я.

– Даже так? – удивленно приподнял он бровь и, по-доброму усмехнувшись, добавил. – Времени не теряешь тут, значит?

Я улыбнулся в ответ и уже собирался продолжить свой путь, как отец вновь окликнул меня, заставив остановиться.

– Эй, Макс! – крикнул он. – Не хочешь попробовать сесть за руль?

В его поднятой левой руке болтались ключи от нашей машины. Я несколько секунд смотрел на них как на мятник во время гипнотического сеанса. Я неплохо водил машину, пускай мой реальный стаж и не был достаточно велик. После аварии у меня, к счастью, не появилось страха перед автотранспортом, однако с тех пор я ни разу не садился за руль. Нет, я не боялся. Просто как-то не думал об этом.

– Не знаю, – пожав плечами, ответил я.

– Если будешь бояться или сомневаться, то в итоге плохо кончишь, – произнес он хорошо знакомую мне фразу. Он говорил ее и раньше, когда маленький я боялся войти в темную комнату, чтобы включить свет, говорил, когда я, стоя зимой на вершине сопки, смотрел вниз, не решаясь оседлать свои сани, говорил перед моими выпускными экзаменами и поступлением в университет. И каждый раз оказывался прав.

Я поднял перед собой руку с раскрытой ладонью, чтобы спустя мгновение ловко поймать брошенные отцом ключи.

– Значит, смогу, – кивнул я, снимая машину с сигнализации.

Сев в машину, я провернул ключ в замке зажигания, и приятная легкая вибрация тут же пробежала по всему телу. Я чувствовал себя уверенно.

– Бензин только весь не сожги, – довольно хихикал отец, смотря на меня сквозь открытое настежь окно водительской двери.

– Я еду не так далеко, – улыбаясь, ответил я. – Но ничего обещать не буду.

– Нет, я серьезно, – добавил он, указывая на приборную панель. – В баке не так много осталось.

– Я заправлю тебе, – добавил я более серьезно. – У меня две с половиной тысячи свободных при себе.

– А эти твои фирмачи все тебе заплатили?

– Да, до копейки, – кивнул я. – Хотя я все еще вношу кое-какие правки.

Отец одобрительно поднял вверх большой палец, а я же аккуратно вывел машину со двора и, выехав на нашу улицу, помчал ее к единственному съезду на центральную дорогу. Вечернее солнце мягко ложилось на приборную панель, а чтобы его лучи не слепили меня, я надел отцовские «авиаторы», что тот оставил в бардачке.

Карина ждала меня в своем дворе. Она сидела на скамейке и даже не подняла голову, когда я завернул на проезд к ее дому, должно быть, она не ожидала, что я буду на машине, и поэтому не сразу обратила на меня внимание.

– У тебя есть машина? – удивилась она. – Я не ожидала, что ты на своем транспорте будешь.

– Она не моя. Взял у отца, – улыбнулся я. – Прыгай скорее!

Карина села на переднее сиденье, а я двинулся дальше по главной улице. Минуя церковь Пресвятой Матери, я кинул на ее выбеленные стены свой взгляд, но, так как и церковь и Карина находились слева от меня, я сразу перевел глаза на Карину. В свету заходящего солнца ее волосы превращались в бушующее пламя, а молочно-белая кожа сияла, словно снег. К сожалению, находясь за рулем, я не мог, как следует, насмотреться на нее, дорога перед нами хоть и была пустой, но делала большой затяжной поворот налево.

– Как у тебя дела? – поинтересовался я.

– У меня все хорошо, Максим, – ответила она, чуть приподняв уголки губ. – Живу, делаю свои дела, отдыхать не забываю. На днях, кстати, видела твоего лучшего друга. Рома его зовут, кажется, в очках, с темными волосами.

– Да, есть такой. И что же он?

– Ничего, – пожала она плечами. – Я долго глядела на него, но, кажется, он не обратил на меня внимания. Мы даже на секунду встретились взглядами, но, наверное, он меня не узнал.

– Это похоже на него, – усмехнулся я. – Слушай, а ты обращала внимание на ту церковь? Ну, ту, что прямо через дорогу от тебя.

Карина обернулась через плечо, силясь разглядеть церковь, о которой я говорил, но было уже поздно, так как та давно осталась позади.

– Да, – ответила Карина, – обращала. Каждую субботу они звонят в колокола, после чего туда приезжают люди, довольно много, человек двадцать, может, больше. И женщина там эта жуткая. Когда люди приходят, она всегда стоит у входа и, кажется, словно всегда смотрит на тебя. Это какая-то секта?

– Да, вроде того, – кивнул я и в шутку, а отчасти серьезно добавил. – Сделай одолжение, не ходи к ним, хорошо?

– Уж постараюсь, – посмеялась она. – А что такое? Ты что-то конкретное хотел узнать?

– Я… я не знаю, – помотал я головой. – Просто подумал, что, может быть, ты что-то знаешь о них.

– Нет, Максим, прости, – улыбнулась она, а затем, переведя взгляд на западную часть небосвода, добавила. – Эй, ты только посмотри на это небо! Совсем как в тот вечер, когда мы познакомились.

Весь западный горизонт был залит золотом, в котором утопало заходящее солнце. Ярко-голубое над этой ослепляющей дымкой небо становилось все темнее и темнее к востоку, а над сопками уже показался яркий полумесяц Луны.

– Да, впечатляет, – улыбнулся я. – Но разве в тот день был такой же закат?

– Да, конечно, был! Ты не помнишь?

– Как-то я запамятовал, – в задумчивости протянул я. – Почему-то мне кажется, что в тот день было пасмурно до самого вечера. Но да ладно, возможно, ты права. Да, кстати, мы приехали.

Я припарковал машину у центральной набережной. К вечеру здесь собиралось довольно много людей. Родители с детьми, молодые и не очень пары сидели на лавочках, стояли у поручней, глядя на волны, смотрели на нерп и чаек через стационарные бинокли. С Кариной мы, ведя отвлеченный разговор, приблизились к самому берегу, выбрав место подальше от других людей, и встали, облокотившись на перила. Совсем недалеко от берега стоял огромный сухогруз с четырьмя раскрытыми угольными трюмами. Еще один стоял в порту, его как раз загружали два больших экскаватора. Еще пара таких же кораблей виднелись почти на самом горизонте. Холодные сине-зеленые волны разбивались о большие бетонные блоки-волнорезы, орошая их мелкими солеными каплями.

– А как твои дела, Максим? – вдруг поинтересовалась Карина, оборачиваясь ко мне.

– Да, как… Я все пытаюсь прийти в себя, но что-то постоянно мне мешает, – говорил я, глядя то на нее, то на море. – Целый ряд дурацких тревожных событий, различных неприятных мелочей. Порой мне снятся кошмары. Я продолжаю пить таблетки и держать себя в руках, но, порой мне кажется, что я столкнулся с проблемой, которая мне неподвластна.

– Есть что-то, что не дает тебе покоя?

– Да, – протянул я. – Но, возможно, я просто накручиваю себя из-за тревоги. Но, пока я общаюсь со своими друзьями здесь, то, вроде бы, и чувствую себя неплохо. В частности, пока я с тобой, мне тоже становится спокойней. Вот, как-то так.

– Рада слышать, – улыбнулась она. – А то, помню, в тот вечер я, кажется, немного встревожила тебя.

– О чем ты?

Я поднял голову и посмотрел на нее. Карина, слегка щуря свои большие голубые глаза, тоже смотрела на меня. При виде нее, я вновь вспомнил тот летний вечер на День шахтера, когда безумная страсть, вскружив наши головы, сблизила нас. Внезапно захотелось вновь прижать ее к себе. Тем не менее, я сдержался и не сделал этого.

– Ну, когда я передала тебе сообщение от того странного человека, – объяснила она. – О том, что он хочет встретиться с тобой в каком-то баре. Помнишь?

– А, да… – задумался я, пытаясь побороть неприятный холодок, что тут же начал подниматься к моей груди. – Нет, я просто задумался тогда. У меня тут в городе не так много знакомых осталось, на самом деле. Думаю, это была какая-то ошибка.

– Да, наверное, – кивнула она. – В любом случае, думаю, тот вечер выдался хорошим.

– Однозначно, – согласился я. – Карин, я забыл, а ты тут надолго? – задал я вопрос, который уже когда-то задавал ей, кажется, при нашей первой встрече.

– Пока никуда не собираюсь, – улыбнулась она.

– Мы ведь можем просто хорошо проводить время друг с другом, пока мы здесь?

– Да, – кивнула она. – Не вижу в этом ничего плохого.

– Я тоже, – улыбнулся я в ответ. – Кстати, не хочешь зайти в «Зернышко», по чашечке кофе выпить?

– Не стану возражать, – кивнула она.

«Зернышко» – небольшой павильон, устроенный на набережной, в котором располагалось уютное кафе. Каждый раз, приходя сюда, я обращал на него внимание, но так ни разу и не зашел. Несмотря на вечер выходного дня, посетителей в Зернышке сегодня было совсем немного. С Кариной мы, как и планировали, пропустили по чашечке кофе и перекусили пончиками, а к тому времени, как мы закончили, солнце успело опуститься к самой линии горизонта. Наконец, мы сели в машину и вернулись к ее дому.

– Зайдешь? – предложила она, когда я остановил машину во дворе.

Я выглянул из машины и посмотрел на окна ее квартиры. Они были темны.

– Дома сейчас никого, – заметив направление моего взгляда, сказала Карина. – Ты ведь никуда не торопишься?