Ванильная смерть

– За мной Влада заедет, но если нет, можно у тебя сегодня останусь? Всего на ночь, просто…

– Без вопросов, – перебив оправдания друга, хлопнул его по плечу Андрей.

Гриша благодарно улыбнулся. Андрееву можно было простить любых друзей за то, каким другом был он сам. Возможно, нельзя было простить самого Грилу после бестактных вопросов. Андрей знал ситуацию в его семье, но ни разу не обмолвился об этом. Просто готов был помочь. Громов его не заслуживал со своим сочащимся из пор скепсисом.

– Гриш, – в басах клубной музыки не было слышно, кто задал вопрос, но услышав не полное имя, он сразу понял, что не Эмма. – Ты после выпуска куда собираешься поступать? – его в общий разговор снова втягивала Вероника.

Громов оттянул ворот свитера под пальто. Становилось жарко.

– Может и никуда, если на бюджет не поступлю, – спокойно ответил он.

Вариантов было много, делиться конкретно в этой компании он ими не хотел.

Арсений удивленно охнул, пихнул молчаливую сегодня сестру в плечо, обращая на Гришу внимание.

– Вау, бюджет! – Одобрительно покачал он головой. – Так оригинально, давно этого слова не слышал! – Восхитился Арсений абсолютно искренне.

Гриша про себя закатил глаза. Почувствовал, как Андрея рядом ссутулился.

– Оригинальность для писателя – святое, – с примирительной улыбкой развел руками Громов, не желая вступать в полемику.

– Это правильно. – Одобрил Барс. Гриша скрипнул эмалью. «Ну, теперь-то я спокоен за свое будущее», – скривился он про себя. – Алиса вот, – Барс кивнул на сестру, – разрывается между дантистом и дизайнером.

Эмма рядом нахмурилась, вынырнула из своей личной реальности.

– Дантист? Это Пушкина который убил?

Гриша прочистил горло, чтобы не охренеть в голос. Слов не было. Засмеялся только Арсений, Лукьянова округлила глаза, Андрей улыбнулся тепло, Алиса не обратила внимания.

– Детка, ты кури, не отвлекайся. – Барс приобнял Эмму. – А дантист, это в смысле стоматолог, – благосклонно объяснил он, чмокнул девушку в макушку.

– А, как это я не поняла. – Эмма с очаровательной наивностью хлопнула себя по лбу. Громов прислушался. Звона не было. – Ты такой умный, я заново в тебя влюбляюсь каждый раз в такие моменты, – она подняла на парня чистый взгляд Мэрилин.

Гриша хмыкнул. Взял со стола бутылку спрайта в стекле. Удивляться тому, как Эмма выжила в этом мире и даже сдала ЕГЭ, он не перестанет, но совершенно не удивлялся тому, почему Барс смотрел на платиновую принцессу с маниакальным обожанием. Разумеется, в перерыве между разглядыванием ног Лукьяновой.

Потому что Эмма смотрела на него так. Томным, бархатным взглядом, который кричал «ты лучший». Такому взгляду и сам Гриша простил бы все грехи. Вот в чем был ее секрет.

– Безвозвратно? – Пропел Арсений ей в губы, наслаждаясь тем, как Эмма льнула к нему.

Она медленно кивнула, взглянула на парня из-под ресниц.

– Как кетчуп, вытекший из бутылки.

Спрайт вытек у Громова через нос.

Глава 3. Тихий хаос

– Мне пора, – через полчаса Громов уже не чувствовал мозга от громкой музыки и бессмысленных реплик новых одноклассников.

– Мы проводим! – Тут же вскочила с места Эмма.

Гриша кивнул Андрееву, – ночевка у друга отменилась, – процессия начала спуск по лестнице. Вежливость Гриши норовила раствориться в душном воздухе клуба, когда у гардероба компания зависла еще на десять минут. Арсений переговаривался о чем-то с подошедшим парнем, затем они ушли в туалет и вернулись с мутными глазами. Гриша тяжело вздохнул и вывалился на улицу. Сразу заметил Владу на каршеринге.

– Спасибо за продуктивный вечер, – с явным сарказмом выплюнул он, но броня самоуверенности святой троицы была невосприимчива к подколкам.

– А что было бы, если бы остался! – То ли с ответным сарказмом, то ли искренне усмехнулся Арсений, попытался приобнять рядом стоящую Эмму, но промахнулся и запнулся о собственную ногу под ядовитый смешок сестры Барс.

– Да, Григорий Григорьевич Громов, – проникновенно заглянула ему в глаза Эмма, плавно шагнула вперед. – Если бы ты остался, было бы куда плодотворнее.

Гриша не уловил намерение и от того попался в ловушку: мягкие губы Эммы впечатали мокрый поцелуй в его щеку. Громов нахмурился и через секунду понял, что именно это Купер и нужно было – его эмоции, замешательство, победа в одной ей известной игре.

Он никак не отреагировал. Отошел на шаг, кивнул Веронике и Андрееву, Арсений пьяно засмеялся себе под нос. Эмма столкнулась с Гришей долгим взглядом и только через несколько секунд отпустила. Когда он развернулся к компании спиной, стало легче дышать, хоть затылок и колол внимательный взгляд серых глаз.

Он торопливо зашагал к машине, открыл переднюю дверь и услышал в след нахальное от Барса:

– Наш тихоня-поэт, оказывается, любит дамочек постарше!

Комментарий относился к Владе за рулем автомобиля. Гриша развернулся, все внутри него взвилось. Сукины дети. Он хотел помчаться к пьяному Арсению, схватить того за рубашку и трясти, пока мозги на место не встанут, но не успел открыть рот.

– Садись, – спокойно приказала сестра.

Гриша помялся, но затем выполнил приказ. Насупился, поджал губы. Комментарий был безобидной шуткой, но он знал, что с этого все начинается. Так проверяли у новеньких границы. Спустишь на тормозах первый раз, второй, одну шутку за другой и не заметишь, как тебя уже макают головой в унитаз. Однако с сестрой Гриша спорить не хотел. Только излучал раздражение в автомобильном салоне.

Влада со вздохом цокнула, Гриша перевел на сестру взгляд. Ее словно созданные для осуждения глаза закатились, уголок губ тронула улыбка. Влада поняла его без слов. Всегда понимала. Гриша был уверен, что ей было плевать на комментарий Барса, однако от чего-то именно сейчас захотелось мальчишку поставить на место. Но он не знал, как. Гриша никогда не дрался. А ядовитый сарказм на Арсения не действовал. Поэтому действовала Влада.

Она потянулась за сумочкой, убрала длинные, темные, как у Громова, волосы в пучок, открыла дверь со своей стороны. Поставила сумку на водительское сидение и вытянула из нее пистолет. Глаза Гриши расширились.

Влада же, со смазанным после дня макияжем, в спортивках, вальяжно обошла капот и встала возле машины, опустив пистолет. Наклонила голову вбок: от этого движения компания одноклассников отмерла и испуганно отпрянула.

– Ты что-то сказал? – с гениально сыгранным непониманием произнесла Влада и взяла Арсения за горло взглядом. Тот промолчал. Влада хмыкнула. – То-то же.

Развернулась, села в машину и лихо выехала из двора. Гриша отупело пялился на сестру. Влада заметила его взгляд и тихо рассмеялась, кивая на сумку.

– Нашла на квартире бабушки вместе с пульками, все забываю из сумки выложить, – пояснила она и Гриша убедился сам, что пистолет ненастоящий, это было видно даже невооруженным взглядом профана: внизу на магазине торчал болт.

Пистолет был игрушечным. Но издалека это невозможно было понять. Гриша, сбрасывая напряжение, рассмеялся.

– Ты – это нечто, – покачал он головой. – Даже не знаю, как ко мне теперь будут относиться.

– Как к пацану, подцепившему вооруженную милфу, – крякнула Влада и выехала на Невский проспект. – Та девочка на тебя прямо вешалась. Намечается что-то? – Она игриво скосила на Гришу глаза, усмехнулась.

Громов поморщился, оттянул ремень безопасности, начавший душить.

– Она не в моем вкусе. – Проворчал он. – Она дура.

Влада хмыкнула, перестроилась в левый ряд. Огни Невского проспекта мелькали на ее лице, Гриша засмотрелся. Влада была для него всем. Считай, она его воспитала. Разница в семь лет не мешала быть близкими друг к другу, смотреть одни и те же фильмы и понимать шутки одного поколения, но при этом Влада всегда для Гриши была старшей сестрой. Во всех смыслах.

Это она прекратила издевательства над ним в четвертом классе, по очереди отметелив каждого из обидчиков. Это она учила Гришу бриться, потому что у папы не было на это времени. Влада отвозила его в школу в детстве, заставляла мыться, когда в переходном возрасте он стал ходячим биологическим оружием и покупала на дни рождения комиксы. И заставляла читать. Несмотря на то, что у них было еще трое младших братьев, ближе у Гриши не было никого. Влада была тем человеком, к которому Громов мог пойти с самым стыдным проступком. Она защищала его перед родителями и понимала.

Влада была умной, прямой, сильной и красивой. Зеленые глаза, совсем как у него, блестели золотыми крапинками в свете фонарей. Влада вела машину сосредоточенно, но думала о чем-то своем. Затем снова вернулась в реальность, ее щеки в веснушках округлились яблочками от улыбки.

– Дура? Обычно для парней это является достоинством.

Влада озорно прищурилась.

– Не с такой сестрой, как у меня. – Патетично прижал руку к груди Гриша.

– Ты прав. – Спокойно приняла старшая Громова комплимент. Пожала плечами, свернула на Лиговский проспект. – Прости, что задала такие высокие стандарты. Я не специально, оно само. – Она театрально заправила локон за ухо, дернула верхней губой и показала фак подрезавшему их Ниссану.

Гриша тихо рассмеялся.

– Но больше всего мне в тебе нравится скромность.

– Тонко. – Кивнула Влада с улыбкой, свернула на Суворовский и вскоре остановилась на одной из Советских улиц, недалеко от БКЗ. Влада отстегнула ремень безопасности и развернулась к брату всем корпусом. – Проблемы с мажорами в школе?

В глазах ее блеснула опасная эмоция. Гриша знал сестру: за своих она готова была порвать. Не фигурально, а буквально. Он бы, в целом, не удивился, если бы в сумочке каким-то образом у Влады оказался настоящий пистолет. Охренел, но не удивился бы. Она всегда была смерчем.

– Да нет. – Он пожал плечами. Громов не чувствовал, что проблемы могут возникнуть. Его новые одноклассники были удовлетворены своими жизнями, им незачем было срываться на нем. Они были просто беспечными и бестактными, но не злыми. – Просто они живут в своем мире, а я пытаюсь учиться.

Опасная эмоция в глазах Влады потухла, она удовлетворенно кивнула.

– Тяжело сталкиваться с другой системой ценностей. – Они вышли из машины, направились к отелю. – Но ничего, еще год, и будешь выбирать себе сам окружение. – Тяжелая рука Влады опустилась Громову между лопаток, он закашлялся. Гриша давно ростом перегнал сестру, но ее рукопожатие и похлопывания по плечу до сих пор невероятным образом заставляли его морщиться от боли. Как в стройной девушке помещалось столько силы, он не понимал. Видимо, Владе сразу за двоих силы досталось при рождении. Громову же оставалось быть интеллектуалом-пацифистом. – Кайфуй, пока можешь. – Влада вошла в парадную, на рецепции, не прекращая говорить, отдала паспорт девушке за стойкой. – Школа нас только учит сталкиваться с дебилами. – Она вздохнула и Гриша только сейчас, под электрическим светом ламп увидел, какой усталой выглядела сестра. Он знал, почему они здесь. Измочаленные нервы Влады не выдержали. Снова. Сейчас он бы ее не осудил, если бы Влада даже выстрелила в Барса. Громов знал, что у сестры безграничное терпение. Но если все-таки добраться до его границ, она будет беспощадна. – Потом тебе с ними еще и работать надо будет.

Гриша понимающе кивнул и напрягся. Они прошли в номер.

– У тебя-то как? Как дела? – Он рухнул на кровать, стянул пальто. Им с Владой не привыкать было спать в одном номере. Рядом Гриша заметил рюкзак Влады: видимо, даже не заселившись, она сначала оставила тут вещи, прежде чем ехать за ним. Как провернула это – Гриша не знал. Он много чего не знал о сестре, несмотря на их близость. И чувствовал, что узнавать не нужно. – Отель, – он многозначительно обвел интерьер рукой. – Все нормально?

Влада поморщилась, передернула плечами. Включила чайник и потерла переносицу. Аура усталости стекала с ее плеч.

– Нормально, только бессимптомно.

– Что случилось?

Гриша знал, что случилось. Отец. Это было единственным, что могло вывести Владу из себя. Что могло заставить ее на несколько ночей сбежать и, он уверен, оплатить отель кредиткой. Кто бы мог подумать, что желание убежать из дома может возникнуть не в пятнадцать, а в двадцать пять. Но Гриша был рад этому. Все лучше, чем сутки напряженной атмосферы дома. Здесь Влада могла хотя бы отдохнуть.

– Поцапались. – Пожала плечами Влада. Бросила на Гришу взгляд и тут же предупредила его напряжение. – Нет, ничего такого, – она поджала губы и выдохнула мировую усталость. Гриша почувствовал волну облегчения, прокатившуюся по организму. – Но я опять вместо ответов на вопросы столкнулась с истерикой ужаленного эго. – Она закатила глаза. – Кто бы мог подумать, что за предложение «давай сократим расходы, если они превышают доходы» можно быть посланной нахер с криками.

Влада невесело усмехнулась и разлила по чашкам чай.

– А что было между?

Гриша внимательно всматривался в ее лицо. Синяков не было. Отец никогда их не бил, но после того раза Гриша не мог остановить себя и при каждой ссоре Влады с отцом искал следы. Сам не знал, что сделает, если найдет.

Тот день разделил его жизнь на «до» и «после». Когда семнадцатилетняя Влада подралась с отцом. Когда столкнулись два характера: его и ее, им воспитанный.

Когда отец хотел преподать подзатыльником дочери урок, когда хотел показать, чтобы она, девчонка, не учила его вести дела, а Влада не растерялась и не расплакалась. Она ответила. Потому что боксу ее тоже обучал отец.

Гриша бы так не смог. Он все видел и понимал, что не смог бы в себе найти столько ярости, чтобы ответить любимому отцу. А ведь они его любили. Он был умным, уникальным человеком, широкой личностью, но с эмоциональным интеллектом улитки. И хрупкое его эго выдержать критики не могло. Тем более от дочери.

Драка длилась всего три удара, закончилась случайно и нечестно: Влада нырнула под отцовскую руку, боясь челюстью встретить кулак мастера спорта по миксфайту, и не рассчитала разницу в росте с вынужденным спарринг-партнером: вместо того, чтобы впечатать кулак в пресс, она поставленным отцом же ударом врезала ему по яйцам. Он несколько дней не мог ходить и в моменте чуть не задохнулся.

Это было страшно. Все это. И то, что отец не может встать, и то, что дышать не мог, и то, что Влада победила и особенно – что ей вообще пришлось победить. Страшно, что напал тот, кто должен был защищать. Что тот, кто обожал свою принцессу, первенца, не выдержал конкуренции. Что в принципе как конкуренцию ее идеи для бизнеса воспринимал.

Страшно было подойти и помочь папе, потому что Влада не знала, не продолжит ли тот драку. Страшно было видеть все это и ничего не делать. Страшно было, что Гриша не мог сестру защитить.

– В том-то и дело, что ничего.

– И ты сразу уехала? – Напряжение в голосе прорезалось снова.

– Да, не волнуйся. – Влада недовольно и сочувственно отмахнулась. Гриша знал, ей не нравилось, что он до сих пор помнил эту давнюю историю, что каждый раз волнуется за сестру, но она понимала его. – Могла бы и остаться, – покачала Влада задумчиво головой, – но с его настроением иметь дел сегодня уже не хотела, меня это вымотало. – Она со старперским вздохом опустилась на кровать. – Казалось бы, – взгляд Влады уперся в пространство, – после всего, что я делала и делаю… – Гриша услышал за этим гораздо больше, чем было сказано, только не знал, чего, – а с ним… каждый раз, как первый. – Влада застыла осколком льда, перебирая картотеку навалившихся проблем. – Не бери в голову. – Она махнула рукой, шумно сербнула чаем и развалилась на подушках.

Маленький номер вмещал в себя лишь ванную, две кровати, стол и телевизор на стене. Желтый свет фонаря из двора-колодца прямоугольником выделялся на полу. Они так и не включили свет.

– Но я хочу. – Возразил Гриша, повернулся к сестре. – Почему я не могу тоже работать в компании? Может самоуверенно, но я разве я не был бы адекватнее большинства работников?

Влада хмыкнула, без слов говоря «безусловно», но затем снова стала серьезной.

– Не начинай. Погоня за деньгами…

– Да какими деньгами, Влада! – Гриша не выдержал, всплеснул руками и поднялся, начав мерить шагами маленький номер. – Я просто хочу быть полезным. – он посмотрел на сестру с мольбой.

– Будь полезен в творчестве, – Влада задумчиво закусила губу, опять провалившись сознанием куда-то, но с трудом все же вернула брату взгляд, – придумай, как его монетизировать. – Менторским тоном произнесла она и ее зеленые глаза стали темнее. – Работа на отца тебя затянет с концами.

– Но ты же…

– Я – не творческая личность. – Мягко, но безапелляционно возразила Влада. Распустила темные волосы, хлебнула чая, помассировала кожу головы. Непривычно ее было видеть в спортивках. Обычно Влада всегда была с иголочки. – Мне… – она запнулась, то ли оборвав себя нарочно, то ли по рассеянности потеряв мысль. – Я – не ты. Нечего тебе там делать, грязь одна. Не всегда, но иногда – тоже достаточно. Нет, Гриш. – Влада покачала головой. Громов хотел расспросить, что за грязь и почему Влада вообще выражается так, но не стал. – И не вздумай к отцу с этим идти. – Припечатала она неожиданно, как всегда, стальным тоном. – Ты знаешь, что его слово хоть и закон, но управляю всем я. – Гриша был в курсе. – Полезешь – дам тебе рекламные статьи перепечатывать и подохнешь под горой бумаг.

Последняя угроза была сказана скорее с заботой. Гриша оперся на подоконник, проследил взглядом со второго этажа за гуляющим по двору голубем.

– Просто понять не могу, почему ты так категорична. – Примирительно пробубнил он.

– И надеюсь, никогда не поймешь. – Себе под нос прошептала Влада. Вздохнула и мягко улыбнулась, обращая на себя внимание брата. – Я знаю, что это отстой: то, что я мотаю тебя с собой и не говорю подробностей, но просто не забивай голову. – Она улыбнулась устало и Гриша не мог с ней спорить больше. – Учись, гуляй с друзьями, найди подработку, трахни ту дуру-блондинку, наконец…

– Иу! – Скривился Гриша и Влада громко расхохоталась в темноте номера.

Громов не выдержал, улыбнулся тоже.

– Как хочешь. – Хмыкнула она. – В общем, наслаждайся последним годом юности. – Сделала Влада неопределенный жест рукой и допила махом чай, скривившись от кипятка. – И не держи зла.

Гриша плюхнулся на свою кровать, скинул обувь.

– Мне нравятся отели, на самом деле. – Улыбнулся он, взял с тумбочки пульт. Дома кабельного не было, все единогласно считали его мусорной свалкой, но посмотреть в отеле тупое шоу было святым. – Как будто мне снова восемь, и мы снова в той поездке по городам. – С ностальгией улыбнулся Громов. – Мой персональный Диснейленд.

– Типа того… – тон Влады был невнятным. – Даже горжусь собой, что ты так это запомнил.

– В смысле? – Гриша приподнялся на локтях, посмотрел на сестру.

– Да не, нормально все. – Она карикатурно улыбнулась, показывая два больших пальца вверх. – Вредная еда к твоим услугам. – Кивнула Влада на полный пакет чипсов и шоколада между кроватями. – Включай телек.

Гриша прищурился неодобрительно, потому что чувствовал, как много недоговаривает сестра. Но он ее слишком уважал, чтобы наседать с вопросами. Знал, что у Влады все под контролем.

Оставался опрос: что под контролем у него?

Глава 4. Похер-сити

Тема проекта была выбрана. Эмма благосклонно не стала бороться с Громовым за журналистику. Он собирал данные и вливался в тихий поток осени, ощущая себя желтым клиновым листком на глади воды.

В холлах после уроков было пусто. Гриша к собственному стыду не хотел возвращаться домой. Знал, что Владе нужно помочь с младшими и никогда не отказывался забрать тех с занятий, когда мог, но в такие дни, как сегодня, – дождливые, пасмурные, когда чай требовался внутривенно, – сдавался на волю погоде и засиживался допоздна в уютном кресле холла третьего этажа.

Теплые желтые стены рукописными мазками, – в этом году их вручную обновляли родители и учителя, – обнимали Гришу бережно, но не так крепко, чтобы уснуть. Он представлял себя в семейном доме в Сосновом бору, листал «Словарь сатаны» Амброса Бирса, как в первый раз хихикал над определениями и неспешно выписывал источники данных проекта.

Рядом не хватало человека, способного этот особый уют с ним разделить, но осень шептала на ухо: чувствовать себя сейчас одиноким – нормально. Все чувствуют.

Сегодня его кресло оказалось занято. Худая, бледная Эмма уместилась в нем вся: перекинула ноги через подлокотник, укуталась в один из брошенных здесь красных пледов и спрятав под ним неизменно белое платье казалась особенно румяной.

Эмма читала. Конечно, Сумерки. Обычно книга в руках Купер смотрелась чужеродно, будто блогеру-инфлюенсеру дали подержать рекламируемый товар, который сразу после съемки полетит в мусор, однако сейчас, в свете торшера, под малиновым пледом и дождем за окном, книга ей удивительно шла.

Эмма не сразу услышала шаги. Подняла на Гришу глаза от страниц, захлопнула внушительный томик.

– Привет, Григорий Григорьевич Громов, – привычное обращение карябнуло слух, но Гриша не напрягся по обыкновению.

Сейчас Эмма улыбнулась ему расслабленно, без подтекста и скручивающего кишки в узел пристального внимания. Смотрела на Громова буднично. Как на одноклассника.

Пасмурный свет сквозь желтый тюль ложился на ее плечи, Эмма в белом платье с малиновой драпировкой пледа казалась орхидеей среди зарослей пальм и фикусов по углам зоны отдыха. Громов очередной раз подумал, что из нее бы получился отличный персонаж. На писательских курсах говорили, что сюжет двигает конфликт: внешний или внутренний. Жизнь Эммы Купер была гладкой и сказочной, но конфликта в ней самой было предостаточно.

Другое дело – реальная жизнь. В ней люди конфликтов избегают, вырывают из своей жизни тех, кто его создаёт. Но Эмма в местной флоре укрепилась основательно.

– Не надоело? – Гриша ощутил усталый дзен после насыщенного дня, поэтому хмыкнул беззлобно, кивнув на книгу в руках Эммы.

Тоже взял плед из стопки, рухнул на соседнее кресло и довольно, как кот, поерзал, угнездовываясь максимально удобно. Посмотрел на Эмму с весельем. Сегодня он был не против поговорить, это было забавно: как за несмышленым котенком наблюдать.

– Любовь и вампиры не могут надоесть, – Эмма прижала книгу к груди.

– Ты правда перечитываешь все время одну и ту же книгу? – Вежливо, – Амброс Бирс называл это самой приемлемой формой лицемерия, – поинтересовался Громов.

Недоверие к этой части новой для него реальности щекотало интересом внутреннюю сторону щек, заставляя умилительно улыбаться.

Одну и ту же книгу? Правда? Можно было бы сказать, что Эмма читает медленно, либо правда фанатка, как те, кто раз в год перечитывает цикл Гарри Поттера. Но раз в год! И Эмма читала быстро. Даже Андрей говорил, что за всю старшую школу Эмму с другой книгой не видел. Такого Гриша в своей жизни еще не наблюдал.

– Да. – Эмма кивнула уверенно, в ее взгляде заблестели смешинки. Она точно понимала, чему удивляется Гриша и подтверждала факт. – Только не одну, это серия. Их семь, – ее озорная улыбка и правда была индульгенцией.

Громов не удивлялся тому, что у Эммы много друзей. Она могла быть приятной. К тому же многим нравятся эмоциональные качели. Многие любят рядом с собой держать человека, которого до колик смешит слово «Пруст», любят чувствовать себя умнее на фоне таких людей. Громов понимал, что Эмма может быть очаровательной, когда захочет. Однако все еще помнил о том, как она общалась с родной сестрой. И несмотря на его хорошее расположение духа сегодня, знал, что завтра «Григорий Григорьевич Громов» снова подточит ему зубную эмаль.

– Это меняет дело. – Гриша спрятал сарказм за улыбкой. Это был редкий момент, когда с кем-то из святой троицы он мог поговорить без подколок. – Какая твоя любимая цитата?

Их прищуры встретились. Его – подозрительный. Ее – веселый. Казалось, Эмму нельзя вывести из равновесия, если она сама того не хотела. Рыдания из-за сломанного ногтя не в счет.

Эмма смотрела на него, будто знала, чем все закончится. Его жизнь, ее, человечества. Смотрела, будто знала во сколько точно на землю упадет метеорит. И давно с этим смирилась.

– Эйфория – обратная сторона истерики, – улыбнулись только ее губы. Гриша пустил смешок.

– Тонко.

– Я бы сказала – жизненно. – Взмахнула пальчиком в воздухе Эмма. Может, она Грише мерещилась? Как и всем вокруг? Была давно почившим приведением с тяжелым характером, которому делать было нечего больше, кроме как цепляться к окружающим и читать. Поэтому – белые волосы. Поэтому – белая одежда. Поэтому – одна и та же книга. Потому что с ней в руках она и умерла. – Над чем работаешь?

Серые глаза смеялись над задумчивостью Гриши. Он уронил взгляд на ноутбук на коленях, папку бумаг. Опомнился.

– Пишу рассказ по мотивам «Превращения» Кафки.