Укрощение Россо Махи

– Товарищи, – начал Ржазинский. – Ситуация хуже некуда: верхи не хотят, но могут, а низы не могут, но хотят. Если так пойдёт дальше – протянем ноги.

В толпе начался возмущённый ропот.

– Что предлагаете? – Крикнул кто -то.

– Надо попробовать всколыхнуть массы! – Сказал Ржазинский.

– Да мы пару раз тут попробовали всколыхнуть, так чуть не задохнулись все! – Под громовой хохот сказал кто -то в зале.

– Ладно. Не хотите по -большому, давайте по -маленькому! – Предложил Ржазинский. – Как насчёт герцогини Мочевецкой? Она испытанный товарищ! Если гражданка, в которой мы находимся, как говорится, зассыт, то всё, считайте, от царя мы избавились! Кто «за»?

Все единогласно подняли руки.

– Молодцы! -подытожил Настали. –За что я люблю красных –за единодушие. Даже смерть их не меняет.

– Вот и хорошо, – сказал Ржазинский. – Если собрание даст мандат, я готов к ней пойти.

– Она же крови терпеть не может, эта ваша герцогиня! Особенно в моче! – Выкрикнул кто –то.

– Да, но зато она наша поклонница и всегда на стороне угнетённого класса, хотя скрывает это!

– Кто ж к ней пойдёт? Сумасшедших нет! -Выкрикнул кто -то.

– Если некому – я пойду. Прошу выдать мандат и ещё один мандат, то есть, два мандата, по-большому и по-маленькому, – заключил Лефикс.

– Мандаты, манда-ты! – Заревела толпа, указывая друг на друга.

Выписав Ржазинскому мандаты, Настали стал оглядываться и увидел, что мистер Ик робко поднял руку, напоминая о своём деле.

– Товарищи! Есть ещё одно дело. –Постучал он по Мозгу кожаным молотком. – Нужно помочь в армяно – польской деревне развязать. Есть добровольцы?

По –прежнему скандируя со всеми, на трибуну выбежал некто в гимнастёрке с пояском и кепке. Подбежав к стоящему возле неё Ржазинскому он проорал ему в лицо:

– Манда ты!

После чего повернулся, вскинув руки к толпе, которая зааплодировала и заревела, едва не захлебываясь от восторга.

– Это кто у нас? – Начал искать Настали желающего выступить в списке, делая вид, что не узнаёт его.

– Вам угодно лицемерно не узнавать меня? – Спросил вышедший. – Ну что ж. Я преставлюсь! Меня зовут Кир, а фамилия Офф. Говорю открыто, потому что мне, как некоторым, все эти конспирации ни к чему.

Тут он посмотрел очень зло на товарища Нелина:

– Я в отличии от других всегда со своим народом! – Вскинув руку, он показал пальцем на собрание. – Вдвоём они собираются там или на троих, не имеет значения. Даже язвенники и те меня поминают, говоря: пойдём кирнём! Меня все знают. Памятник в городе есть, рядом скамейка, где можно выпить.

– А если короче? – Спросил Настали.

– Короче, если вы дадите нам с товарищем Я-Киром мандат, то мы пойдём в деревню и развяжем.

В толпе одобрительно захлопали. Кто -то закричал: " Даёшь сто грамм без закуски!". Ещё некто поднял руку и стал пробираться к трибуне. Оказалось, это человек в официальном костюме, в пенсне с большим лбом и редкими светлыми волосами, держа колбу с чем -то непрозрачным.

– А, товарищ Жбанов, очень хорошо, -сказал Настали и кивнув мистеру Ику попросил: -запишите.

– Товарищи, вы меня знаете, поэтому я коротко, -сказал он, доставая из портфеля пробирку с чем -то. – Здесь у меня жидкость, которой можно взорвать любого, спокойным он всем кажется, или нет. Красный бес аккуратно поставил жбанчик на стол и все кто стоял рядом, в ужасе отпрянули.

– Даже пить не обязательно, в принципе, достаточно тряхнуть. Вот, смотрите. Он коснулся реторты, сверху взвизгнул женский голос: «Ах ты, козёл вонючий, убирайся из моей жизни, слышишь»?

Все зааплодировали. Откуда -то из подпола раздался голос с армянским акцентом:

– Долой нэпманских баб! Пусть катятся колбаской по Малой Спасской!

– Отставить! – Сказал диктатор. – Чья была реплика?

– А, это наверно товарищ Мико! – Сказал кто -то из толпы.

– Японец? – Удивился Настали.

– Нет, наш. Фамилия Мико, а имя – Ян. Снизу реплики подаёт, из кишок.

– То есть, как? –Нахмурился диктатор. – Как же он оказался под нами? Товарищ Мико Ян –проверенный товарищ.

Наклонившись вниз Настали громко спросил:

– Товарищ Мико как вы туда попали?

– С пищей, – донеслось оттуда.

– Почему бы вам не прийти к нас сюда на собрание?

–Меня эта свинья не пускает! – Донеслось снизу.

– Какая свинья?

– Да та, что в колбасе!

Всё собрание заржало.

– Отставить! –Грозно закричал диктатор. Когда наступила тишина, он сложил руки рупором и сказал:

– Потерпите немного, товарищ Ян, революция скоро кончится и мы вас выпустим на свободу!

– Нет, я уже…

– Что?

Тут раздался звук смываемой воды в унитазе и удаляющийся крик:

– Да здравствует революция, проща-а-а-йте, товарищи!

На миг установилась мёртвая тишина, какая бывает только на кладбище. Собрание потрясённо молчало. Вдруг кто –то крикнул:

– Мир пролетариату! Война царизму!

«Вой-на! Вой-на! Вой-на!», стала после этого скандировать толпа.

Все после этого стали выходить и выступать по очереди. Некто в красной шинели, сапогах, гимнастёрке и фуражке, выйдя, затараторил:

– Дайте мне отряд, и я займу позицию в крайней плоти. Пусть понюхают нашего пороху!

Подумав, он добавил:

– Мокрого.

– А если вас отрежут? – Язвительно спросил кто -то из толпы.

– Умрём с отрезанной Крайней Плотью! Прошу дать мандат на совершение подвига!

– Сядьте пока, товарищ Трухачевский! – Сказал Настали. – Мы ваше предложение обсудим позже.

Из собрания вышел ещё один в красной шинели, пенсне, сапогах и фуражке:

– Прошу дать мандат на перманентную революцию вкусовых ощущений. С дальнейшим выходом за рубеж!

– Хотите удрать заграницу вместе с едой, товарищ Т-Готский? –Раскусил его сразу Настали. – Интересно, на какую такую внешнюю арену вы собрались, если как ангел зубного протеза, вообще не имеете права покидать организм!

– Но я…

– Что у вас постоянно за навязчивые идеи Т-Готский? То вы, как Блю Хер жалуетесь, что вас не туда сунули! А то вдруг собираетесь повторить судьбу товарища Трухачевского, который хочет героически отрезаться вместе с крайней плотью! Мы что находимся в еврейке? Нет, товарищи, мы внутри наполовину польки и наполовину неизвестно кого!

На этих словах Мистер Ик вспыхнул от обиды, но в пылу митинговых страстей, этого никто не заметил.

– Товарищ диктатор, можно слово?

– И мне!

– Им не…

– Цыц! –Прикрикнул Настали. –Не забывайте, что я не только кровавый диктатор, но и верховный главнокомандующий. Сидите на своём месте и ждите приказаний!

Т-Готский обиженно надул губы и с гордым видом затерялся в толпе.

– Кстати, насчёт герцогини Мочевецкой: отличная мысль! – Продолжил Настали. – Я и сам об этом в первую очередь подумал.

Красный диктатор с иезуитским прищуром и глубоко запрятанной в усы улыбкой повернулся к Ржазинскому и спросил: вы не возражаете, товарищ Лефикс, если я украду у вас идею? Ржазинский тотчас и даже с какой- то излишней поспешностью кивнул.

– Вот и хорошо, ступайте, поговорите с госпожой Уриной Златовной, Феликс де Мудович! – произнёс диктатор. – Нам нужно, чтобы моча ударила кое -кому в голову в нужное время. Это должно помочь навсегда истребить монархию. И отомстить за страдания народа. Мочевецкая нанесёт первый удар. А мы уж тут завершим дело, как нужно.

– А если герцогиня попросит за эту услугу что -нибудь? – Спросил Ржазинский.

– Пообещайте ей должность Министра Здравоохранения в нашем правительстве. – Сказал Настали.– Она это любит.

– Невероятно мудрое решение, – склонил голову перед диктатором Лефикс. – Что –ж, мне пора возвращаться. Надо успеть, пока язык моего клиента во рту у вашей власти. То есть, простите, у вашей Власты. Не люблю я, знаете, езды на клетчатом переднике, укачивает.

– Понимаю, -вздохнул Настали.

Вместе с диктатором они прогулялись на лифте до Рта и подошли к тягучей, пенящейся реке.

– Сегодня пойду верхом. Это впервые, но что делать. На самом деле я очень боюсь опасных кислот…– косясь на бурлящий слюновыделительный поток, сказал Ржазинский.

– Что? – Сделал вид, что не расслышал его из –за водопада Настали.

– Говорю…

– Счастливого пути!

И дав Ржазинскому увесистого пинка для храбрости, от которого тот немедленно полетел в бурлящий поток вверх тормашками, диктатор бодрым шагом вернулся к собранию.

Глава одиннадцатая

– Всё, хватит, -сказала Власта, отстраняясь от полковника и вставая. – Что это ты сегодня без конца лезешь целоваться?

– Мур-мур, – Сказал Кочетков, ухватив её за полу халата. –Такое романтическое настроение.

– Романтическое? – Заметив, что он разглядывает её под халатом, вырвала она из его руки полу. – Прекрасно. Иди тогда, приготовь нам на двоих романтический ужин, пока я буду в душе.

– Ужин? – Поморщился он. – А мне будет за это награда?

– Посмотрим, – уклончиво ответила она. – Если будет вкусно, то может быть…

Сняв одним махом трусики, как давеча у гинеколога, она помахала ими у полковника перед носом:

– Видишь? Очень даже может быть!

Полковник рванулся было к ней, но она была проворней и, газелью проскочив через коридор, заперлась в ванной.

– Тук –тук, – постучал он к ней.

– Чего тебе? – Стоя спиной к запертой двери и закатив наверх глаза, спросила Власта.

– Я хочу исполнить свой супружеский долг, – глухо донеслось сквозь дверную щель.

– О, не волнуйся, раз ты мне не официальный супруг, то и никакого долга у тебя нет! – Успокоила она его.

– Прошу тогда руки и сердца. – Стал канючить полковник за дверью. От этих слов Власта прыснула.

– Ну, Влася… -продолжил полковник.

– Пожалуйста, не называй меня Влася! – Возмутилась она. – Сколько раз говорить! Я себя сразу генералом- предателем чувствую. Это невыносимо. Ты же знаешь, что в душе я остаюсь комсомолкой!

– Дорогая, пожалуйста, ты же знаешь, я быстро…

– Ох, боже мой, ну, ладно, -раздражённо сказала она, – а то ведь не отвяжешься!

Власта открыла дверь, впуская сожителя, равнодушно подняла халатик, оголив великолепный зад и наклонилась, сделав такое безучастное лицо, какое бывает у пациентов поликлиники, когда у них берут мазок на анализ. Когда полковник, сделал своё дело, она спросила:

– Всё?

– Да. – Ответил он.

– Хорошо. Теперь пошёл вон.

Зайдя в ванну, она задёрнула перед самым носом полковника шторку.

– А поцеловать? – Спросил Дмитрий Фёдорович.

Высунув из -за занавески руку, она ткнула ему в губы и сказала:

– Теперь иди, готовь ужин.

– Можно я посмотрю, как ты моешься? – Прильнул полковник к щёлочке в занавеске. – Ты же знаешь, как я люблю ню.

– Ню тебе!

Открыв на миг занавеску, Власта направила полковнику струю душа прямо в лицо.

Пока он вытирал лицо, она весело смеялась, а он лишь вздыхал и кряхтел, качая головой, а потом пробормотав: «ладно, проехали», вышел нехотя из ванны, хотя ему очень хотелось ворваться к ней и нашлёпать её по чудесному голому заду.

Приготовив еду, Дмитрий Фёдорович вернулся в комнату, сел в кресло и блаженно закрыл глаза. Власта пока всё ещё была в ванной. Он прислушивался к звукам льющейся воды и чему -то улыбнулся. Кажется, его жизнь стала приобретать правильные очертания!

Раньше ему не везло с женщинами, а теперь кажется, выпал счастливый билет. Какая прекрасная женщина с ним! Как только её удержать? По опыту он знал, что если бездействовать, то можно легко упустить то, что так недальновидно считаешь своим. Любить Кочетков не умел. Зато он хорошо знал свою работу. И усвоил, что единственное, что может человека заставить отираться у твоих ног, как собачонке – это страх! Так говорил ему когда его отец, Фёдор, работавший милиционером, которого убили однажды во время несения вахты бандиты. И так учил своего единственного сына, а потом внука их дед Остап, старый чекист, говоря обоим: всех надо держать в страхе, тогда и порядок будет!

Увы, Дмитрий Фёдорович почти не помнил ни отца, ни деда так рано оба ушли, но они оба жили в нём, он это чувствовал.

Итак, ему нужно найти на Власту компромат. Кое –что, конечно, он на неё нарыл. Но этого мало. Надо ещё покопаться в её прошлом, чтобы уже было наверняка. Не может быть, чтобы у такой красивой и взбалмошной женщины ничего в прошлом, учитывая, что она была замужем за коммерсантом. Тем более, папа у неё начальник северного депо, наверняка там тоже есть нелегальные коммерческие перевозки и так далее. Мать заведует аптекой, тоже наверно рыльце в пушку, брат занимается в Подмосковье ресторанным бизнесом, этого вообще замести легче лёгкого, а бывший муж она сказала, был олигархом и занимался нефтью. Ха-ха, там, разумеется, был косяк на косяке и косяком погонял!

Даже не обязательно на всех распыляться, достаточно найти у кого –то одного что –нибудь, и потом можно держать этим в страхе человека очень долго. Да, кроме того, ему, в связи с возможностью получить новую должность, обязательно нужно знать о своей будущей жене всё. Это генеральская должность, мало ли что! Надо завтра же дать поручение адъютанту проверить всех сразу: и маму, и папу, и брата, ну, и её, естественно. Для этого надо сделать запросы в Барнаул, Солнечногорск и Надым, покопаться в прошлых делах, поискать информацию. Всё -таки, имея на человека досье, где расписаны всего его грешки, жить спокойней.

Полковник потёр руки. Какой он всё –таки дальновидный и расчётливый человек! Не зря Свиблов хочет сделать его генералом. Что ж, это решение верное. Он этого заслуживает. Ведь он Кочетков на минутку, потомственный чекист. И его дед, Остап Фёдорович, и отец Фёдор Карпович, земля обоим им пухом, тоже оба, как ни крути, были служителями закона. Конечно, своим предкам, наверное он и в подмётки не годится. Те вон в какие времена жили и умели проворачивать такие дела, что озноб пробирает и научились держать людей за яйца крепко. Правда отец-то, говорят слабый был, всё в обмороки падал, какие –то ему тени убитых что ли им людей мерещились. Но дед –вот тот был кремень! И всё, что они наработали за свою жизнь, он ощущал в себе. Это как видно у него в крови.

Только вот с членом ему не повезло. Надо же было случиться такой беде, что крошечный осколок от мины на Кавказской войне попал прямо в пах и задел чуть ли самый важный жизненный орган. Конечно, военный хирург просто золотых дел рук мастером оказался. Всё сшил. Только теперь у него сперма не выстреливается, как раньше, а вытекает медленно, будто новорождённого стошнило. И хотя он старается, ходит на иглоукалывания, принимает лекарства, делает массаж, Власта, как видно, им не довольна. Поэтому он и смотрит на её измены сквозь пальцы. Понимает, что такой женщине, как она, больше надо. Но это до поры до врение, а придёт срок, он поставит ей ультиматум – либо, либо! И дружка её журналиста пришпорит. Он никогда не простит тому, с кем она ему изменяет.

Эх, вот были б у него большие деньги, тогда можно было б поехать в Швейцарию или Израиль и прооперировать член, там за деньги такое можно сделать. Но ничего, ещё вечер. Он почему –то знал, что будет богат однажды. И тогда- о, он поедет на лечение не просто, а на собственной яхте, в белом костюме. Через пару тёплых морей прямо Изральскую клинику. Или на самолёте в Женеву, пока не решил. Но это будет, раз так он, сам Кочетков, так решил.

Услышав, что вода в ванной больше не шумит, а, значит, Власта скоро выйдет, полковник, весьма довольный собой, встал и пошёл на кухню, чтобы разложить на терелки ужин.

В это же самое время души усопших родственников полковника, дед Остап и отец Фёдор сидели у себя в комнатёнке в самом дальнем углу мозжечка Головного Мозга, и размышляли, как помочь внуку и сыну, которого взялись опекать, сделать его жизнь лучше, веселей и богаче.

Обычно они всегда сидели вот так парой, и никто им не мешал думать. Поэтому они очень удивились, когда увидели перед собой облитого чем -то тягучим и липким товарища Ржазинского. (Надо сказать, проекция передавала не только все цвета и оттенки среды, в которой находился орган, но даже запахи).

– Вы же…этот, как его, памятник! – Показал на него пальцем чувствительный отец Фёдор и, охнув, упал в обморок.

– Господи, – глядя то на сына, то на вошедшего, забормотал дед Остап. – Это же вы, сам лично, наш дорогой железный товарищ Лефикс де Мудович!

– Да, собственной персоной. – Подтвердил Лефикс. – Что это с ним? –Глянув на отца Фёдора, спросил Ржазинский.

– В обмороке, – сказал дед Остап. – Думал, вы это или это ему мерещится. Впечатлительный очень.

– Ясно. Давайте уточним. Вы – кто у нас?..

– Остап Кочетков, чекист в отставке, а это мой сын Федька, он тоже при жизни ментом был, пока его враги не шлёпнули. – Показал он на лежащего в отключке сына. – Нас сюда обоих после смерти определили в это, значит, тело заместо бога. Раз оба неверующие. В наказание. Вот мы и помогаем по мере сил внуку.

– Ясно. Значит, я могу на вас полагаться, товарищи? –Спросил Ржазинский.

– А как же! – Уверил его дед Остап.

– Отлично, давайте разработаем план действий. Что у нас есть? – Он посмотрел вокруг. Кажется они находились в каком –то подполье, потому что здесь было мало света, хотя росли деревья и кусты, и текла речка, солнце из –за горизонта не выглядывало, но было светло. Вообще, было странное ощущение, что они находятся в театре, а вокруг декорации, правда, искусно сделанные.

– Да ничего у нас в мозгах хорошего нет! – Радостно заметил дед. – В смысле, жить можно. Мне нравится! Всегда, откровенно говоря, так хотел жить!

– Как – так?

– Да вот так, чтобы светло, тепло и мухи не кусали! –Заржал дед Остап, но, увидев, как серьёзно на него глядит железный Лефикс, запнулся.

Ржазинский огляделся. Он, дед Остап и лежащий навзничь отец Фёдор оказались возле реки чекистских мыслей, которая текла из глубины Сознания. Вокруг расстилался парк, где со сладкими улыбками гуляли в синей милицейской форме кавалеры под руки со своими дамами, тоже одетыми по форме ис погонами.

– Ну, здесь вроде полный порядок, – с удовлетворением заметил Лефикс.

– Стараемся! – Козырнул дед Остап.

Они начали не спеша прогуливаться, разговаривая о том, о сём. Фоном негромко звучал фокстрот. В душе потомственного чекиста Кочеткова соловьём заливались прижатые к стенке агенты империализма, копали земляные траншеи стиляги с измученными лицами, кусал локоть раскулаченный кулак и не в силах лить воду на мельницу, смотрел на неё грустными глазами связанный по рукам с табличкой «предатель родины» на груди саксофонист. Вокруг зеленели заросли малины, светило из транспаранта с надписью КПСС солнце и дул из лёгочной трубы, подогретый до температуры человеческого тела, свежий ветер перемен. Вдруг из –за куста Времени выскочил фашист в немецкой форме, и наставив на гуляющих автомат, закричал: «Хенде Хох!» Товарищ Ржазинский испуганно поднял руки.

– Чего тебе? – Недовольно спросил немца дед Остап.

– Брод, брод… – жалобно стал просить немец, протягивая грязную ладонь.

– На! – Кинул ему Остап ломоть хлеба. –И не приходи больше! Надоел, хуже горькой редьки!

Схватив хлеб, немец скрылся в кустах, откуда стали доноситься чавканье и сдавленая немецкая речь.

– Кто это был? – Спросил Лефикс.

– Немец, а хто ж ещё?

– Откуда он здесь взялся?

– Да в голове у русского человека какой только дряни нет! Всё ж через Мозг проходит и тут застревает. Вот и мешают мысли всякие.

– По-ни-ма-ю, – протянул Лефикс.

Сделав круг, они вернулись на старое место. В это время поднял голову отец Фёдор и, снова увидев Ржазинского, произнёс:

– Бред!

А потом опять отключился.

– Бедняга…– поморщился Лефикс.

Глава двенадцатая

– У тебя снова живот болит, как давеча? – Спросил Дмитрий Фёдорович Власту, лежащую на боку и накрытую одеялом. Была суббота, утро. Власта думала о Владе и размышляла, как исхитриться позвонить ему и рассказать, что делала, чем занималась, а заодно опять сказать, что любит его. Но невыносимой полковник был опять рядом, от него нельзя было отвязаться и это её раздражало. Вот и теперь, закинув на неё руку, он пытался прижать её к себе.

– Отстань!

Власта лягнула полковника под одеялом ногой. В ответ на такую открытую агрессию он замер на какое –то время, будто обиженный, но потом продолжил придвигать её к себе, просто стал это делать осторожней.

Власта, взяв с тумбочки пульт, включила телевизор и, подперев голову рукой, с выражением непередаваемой скуки на лице, уставилась на экран.

– Зая… – стал мурлыкать за её спиной в этот момент Дмитрий Фёдорович. –Ну, ты нужна мне сейчас.

– Послушай, я уже вчера вечером сделала всё, что ты хотел! – Чуть не подскочила она. – Дала себя и поцеловать, и поиметь!

Высвободившись из его объятий, она поднялась, хватая со спинки кресла халат, надевая и запахивая его:

– Между прочим, вчера, когда я тебе дала понять, что не прочь это сделать второй раз, ты заявил, что у тебя нет сил.

– Ну, радость моя, вчера я просто устал немного на работе.

– Что –то ты слишком часто устаёшь в последнее время! Может у тебя там любовница? Или любовник?

– Не смеши меня, -сказал полковник. – Если б я и искал любовницу, то непременно такую как ты. Так что зачем мне другая? Я люблю тебя!

– Ну, да, старо предание, – кивнула Власта.

– Куда мы сегодня? – Спросил Кочетков. – Может, к твоему брату в ресторан? У него шашлык вкусный.

– Обойдёшься. Это ещё заслужить надо. Нет, мы никуда не поедем. Я во всяком случае точно, у меня дел полно дома. Вон Лорины вещи надо перебрать. И у меня тоже стирки накопилось. А ты можешь ехать, куда хочешь.

– …Тебе нездоровится, да? – Кочетков встал и пошёл к ней, с явным намерением обнять её.

– Не подходи! – Грозно выкрикнула она, выставив перед ним руку с зажатой в ней массажной расчёской.

Он застыл, зная, что бывают моменты, когда к Власте лучше не подходить. Как то раз он полез, думая, что она шутит, и Власта стала лупить его пилочкой для ногтей по рукам и голове с таким озверением, что пробила ему в некоторых местах кожу и там, как потом он увидел, выступила кровь.

– Ой, ой, как мне страшно,– засмеялся полковник, однако вспомнив о той экзекуции, остановился, не решаясь идти дальше.

Власта повернулась к нему спиной и, открыв шкаф, стала перебирать вещи:

– На завтрак что? – Спросила она. – Я есть хочу.

– Рыбные котлеты с картошкой. –Ответил полковник.

– Они же вчера были, – поморщилась Власта.

– Да. А зачем ты их покупаешь? – Спросил Митя. – Вся морозилка забита этой дрянью.

– Из экономии. И чтобы у тебя появился стимул зарабатывать! – Выдержав паузу, заявила она. – Ладно, пусть будут котлеты. Если поджарить к ним по яйцу, то сойдёт. Кстати, – она резко повернулась к нему, отвлекшись от полок шкафа, – ты выяснил насчет ипотечного кредита? Месяц прошёл с момента нашего разговора.

– Процесс идет, – хмуро выдал полковник заученную с юности фразу.

На самом деле прошёл не месяц, а уже три с того момента, как он начал просчитывать возможность взять кредит. Но полковника останавливали проценты, которые, возьми он его, съели бы половину официальной зарплаты. А это могло вызвать толки на его работе, что в тот момент, когда должно решиться, кому из них, ему или полковнику Соловьёву достанется генеральская должность, было вовсе не желательно. Конечно, всё это можно было объяснить Власте. Но говорить об этом сейчас, когда она была не в духе, не хотелось. Все равно, что добавить масла в огонь.

–Милая, если нам обоим не нравятся котлеты, то, может, сходим куда -нибудь поедим, а? –Спросил он.

– Ещё рано. Только десять. Рестораны с двенадцати. А у тебя что, много денег?

Он благоразумно промолчал. Потому что если сказать: «много», то она протянет ладонь и скажет: «давай сюда», а скажешь «мало», то она на это выдаст: «что ты за мужик? Я и то больше тебя зарабатываю!» и т.д. Конечно, в одном Власта была права, нужно другое жильё. Хорошо, что сегодня Лора осталась ночевать у подруги, а то бы и обняться с утра было бы невозможно. «Ты что? Там Лора не спит»!

Но где, правда, взять деньги? Полковник подумал, что ему нужны дополнительные источники заработка. Он всё чаще в последнее время стал об этом думать. И то, что вся эта история с генеральской должностью затягивалась, очень раздражало его. Уж сказали «А», надо говорить «Б»! Зачем –то устроили ему теперь это соревнование с полковником Соловьёвым за должность. Конечно, он знал, что Свиблов на его стороне, но кто знает? А должность бы сейчас ему, ох, как не помешала! Потому что с должностью приходили и деньги, и дача, и новые возможности, которые были ох, как нужны сейчас!

– Ты маме своей звонил? – Спросила вдруг его Власта.

– Нет, –насторожился Митя. –Зачем? Что –то случилось?