Укрощение Россо Махи

Тут гость нечаянно икнул, и всё собрание подпрыгнуло. Кто –то заворчал, повалившись, однако большинство заржало. Кто –то крикнул: «цирк!».

– Ну, что, товарищи, -сказал диктатор. – Перед нами личность не из нашей партии, но явно нам сочувствующая, так как также как и мы является угнетённой и гонимой. Опять же его папа служил в НКВД. Так что негоже нам в канун революции отталкивать народ. Итак, ставлю вопрос на голосование:

– Кто за то, чтобы принять в наши ряды отвергнутую организмом, но всё же сочувствующую нам Икоту, прошу поднять руки!

Настали первым поднял руку и всё собрание проголосовало единодушно.

– Слушай, ты мне нравишься. – Пока звучали аплодисменты, сказал диктатор. – Пойдёшь ко мне ординарцем?

– Я? – Удивился ангел.

– Ты.

Настали поманил к себе Икоту:

– Понимаешь, при твоём появлении все подскакивают. Это хорошо. Для любого командира ты просто находка. Согласен?

– А куда деваться? – Спросил мистер Ик.

– Вот и молодец. Слушай, кого –то ты мне напоминаешь. Ну –ка, спой: на морском песочке я Марусю встретил…

– Надерёмся, спою! – Пообещал мистер Ик.

– Так ей нельзя, она в завязке!

– Я и говорю, надо придумать, как развязать.

– Отлично! Давай запишу твою фамилию.

– Пожалуйста.

Но едва господин открыл рот, всё начали подпрыгивать и со всех сторон раздаваться: ма…мар…ка......ян…ку -ку… кш-ш-ш…то-то!…ве…ве…ве ц, ц, ц, кий!

– Что –то я не разобрал, – сказал Настали, вставая и потирая ушибленный зад.

– Я разобрал, -вышел из толпы лысоватый тип в круглых очочках и с косой под мышкой.

– А, это вы товарищ Бери «Я», очень хорошо. Идите сюда.

– Всё записано. У меня получилось Маркарян-Кшиштовецкий.

– Что за странные имя и фамилия? – Поинтересовался диктатор у помощника.

– Ничего странного. – Сказал Бери «Я». – Из армян, но с польской составляющей. Прямо в самую сердцевину бьёт. Чёрт –те что получилось, зато красиво! Так, что, новый товарищ, вы у нас на каком фронте будете?

– На дамском.

– Э, нет, на этом фронте мы все тут.

– А тогда, куда наша менструальная партия пошлёт, там и буду! – Отчеканил мистер Ик, вылитый папаша Власты, хотя и с усиками.

– Молодец! Хорошо ответил. За это, может, уцелеешь. –Буркнул товаищ Бери «Я», местный бес и по совместительству лидер.

– Не надо его никуда, он при моём штабу будет, – сказал Настали.

Тут диктатор обратил свой взгляд на старого матроса с обвисшими усами:

– Что там наши матросики? – Спросил он его.

– Какие матросики, еле ноги таскаем! – Сипло произнёс революционный мичман с погонами, напоминающими холестериновые бляшки. Он опустил глаза, а затем глянул так, что у Настали зачесалась подмышка. –Только и слышим: ничего жирного, ничего копчёного, ничего жареного! Шоколада – и то нельзя! Голодаем! Помогите, кто чем может!

– Вы чем нибудь можете товарищу помочь? – Наклонился Настали к мистеру Ика.

– Чаю с имбирём хотите? –Спросил мистер Ик, начав отвинчивать нечто похожее на фляжку, висящую у него на ремне. – Без сахара. Я только утром пил.

Холестериновый мичман в ужасе замотал головой и скрылся в глубине толпы.

Настали встал перед строем и произнёс:

– Товарищи! Революцию в дамском животе объявляю открытой! Добровольцев прошу сделать три шага.

Под музыку «вихри враждебные» толпа сделала шаг вперёд и два шага назад, обнажив почти детский броневичок, с которого соскочил лысоватый мужичок, одетый в костюм – тройку, пальто и в каждой руке сжимавший по кепке. Повернувшись к толпе и слегка грассируя, он начал свою речь:

– Товагищи кгасноагмейцы! В тгудный час для нашей матери -годины, когда стоглавая гидга контггеволюции свила гнёздышко и сосёт кговь общественного огганизма, мы должны объединить свои усилия и выступить, как один пготив законности и погядка!..

– Мне кажется я его раньше где -то видел, – восторженно прошептал Настали новоиспечённый адъютант мистер Ик. – Ах, ёлки, ну, конечно! Это же товарищ…

– Тише! – Запечатал ему немедленно ладонью рот диктатор. – А то вы когда говорите, все подпрыгивают. А товарищ на броневике. Упадёт, расшибётся. И потом, никто не должен знать, что он здесь! Здесь мы его называем просто товарищ Нелин – и всё. Он в глубочайшей конспирации. Мы все должны делать вид, что он находится в Польше. Даже словечки иногда по –польски вставляем…

– Почему? –Удивился мистер Ик.

– Да потому что все, слышите – все норовят от него избавиться! Впрочем, как и от нас всех. Где справедливость? И казалось бы из –за чего? Из –за того, что мы красные и хотим всем остальным таким же помочь завоевать право не дать остальным делать то, что им нравится.

После революционера Нелина перед собранием вышел некто в длинной серой шинели, военной гимнастёрке, фуражке и попросил слова.

– Слово имеет товарищ Лефикс Де-мудович Ржазинский. -Объявил Настали.

Все зааплодировали.

– А он какую должность занимает? –Тихо поинтересовался мистер Ик у диктатора.

– У товарища Ржазинского должности здесь нет, – шёпотом стал объснять ординарцу Настали, – он просто отвечает за давление в мужском детородном органе. То есть, по простому говоря, обеспечивает мужчине железный стояк. Но, правда, не всем, а только тем, кто искренне в него верит. Здесь он присуствует нелегально. Попал, так сказать, по обмену. Он вообще часто путешествует. Вот сейчас выступит и сразу назад, к товарищу Кочеткову. Там у него тоже не простая работа, в подполье приходится прятаться. В катакомбах простаты сидеть или в мошонке. Другой бы на его месте от какой жизни свихнулся, а этот молодец, держится. Что значит Железный!

– Как же он сюда добирается? – С уважением поглядывая на Лефикса де Мудовича, спросил ординарец.

Он на мужском переднике к нам приезжает, и с ним же обратно. Здесь он получает инструкции и идеологически подпитывается. Так что обеспечивать стояк в его интересах. Обычно он погостит тут, повыступает с нами и домой в родные пенаты. Довольно опасный и рискованный путь, между прочим, проделывает. Потому что сейчас всё нелегальное под контролем, всюду царская охранка орудует, пограничные заслоны в виде иммунной системы, кислоты разные повсюду, щелочные среды… Но он справляется. Всё –таки не зря его прозвали «Рыцарем»! Только посмотрите, как красиво держится. Какая выправка, как стоит. Одно слово – Железный!

– Да уж…– потрясённо икнул мистер Ик, из –за чего Настали тоже сразу подпрыгнул.

– Товарищи, – продолжал Ржазинский тем временем с трибуны. – Ситуация хуже некуда: верхи не хотят, но могут, а низы не могут, но хотят. Если так пойдёт дальше – протянем ноги.

В толпе начался возмущённый ропот.

– Что предлагаете? – Выкрикнул кто -то.

– Надо попробовать всколыхнуть массы! – Сказал Ржазинский.

– Да мы пару раз тут попробовали всколыхнуть, так чуть не задохнулись все! – Под громовой хохот сказал кто -то в зале.

– Ладно. Не хотите по -большому, давайте по -маленькому! – Предложил Ржазинский. – Как насчёт герцогини Мочевецкой? Она испытанный товарищ! Если гражданка, в которой мы находимся, как говорится, зассыт, то всё, считайте, от царя мы избавились! Кто «за»?

Все единогласно подняли руки.

– Молодцы! -подытожил Настали. –За что я люблю красных –за единодушие. Даже смерть их не меняет.

– Вот и хорошо, – сказал Ржазинский. – Если собрание даст мандат, я готов к ней пойти.

– Она же крови терпеть не может, эта ваша герцогиня! Особенно в моче! – Выкрикнул кто –то.

– Да, но зато она наша поклонница и всегда на стороне угнетённого класса, хотя скрывает это!

– Кто ж к ней пойдёт? Сумасшедших нет! -Выкрикнул кто -то.

– Если некому – я пойду. Прошу выдать мандат и ещё один мандат, то есть, два мандата, по-большому и по-маленькому, – заключил Лефикс.

– Манда-ты, манда-ты! – Заревела толпа, указывая друг на друга.

Выписав Ржазинскому мандаты, Настали стал оглядываться и увидел, что мистер Ик робко поднял руку, напоминая о своём деле.

– Товарищи! Есть ещё одно дело. –Постучал он по Мозгу кожаным молотком. – Нужно помочь в армяно – польской деревне развязать. Есть добровольцы?

По –прежнему скандируя со всеми, на трибуну выбежал некто в гимнастёрке с пояском и кепке. Подбежав к стоящему возле неё Ржазинскому он проорал ему в лицо:

– Манда ты!

После чего повернулся, вскинув руки к толпе, которая зааплодировала и заревела, едва не захлебываясь от восторга.

– Это кто у нас? – Начал искать Настали желающего выступить в списке, делая вид, что не узнаёт его.

– Вам угодно лицемерно не узнавать меня? – Спросил вышедший. – Хорошо. Что ж, я преставлюсь! Меня зовут Кир, а фамилия Офф. Говорю открыто, потому что мне, как некоторым, все эти конспирации ни к чему.

Тут он посмотрел почему -то очень зло на товарища Нелина:

– Я в отличии от других всегда со своим народом! – Вскинув руку, он показал пальцем на собрание. – Вдвоём они собираются там или на троих, не имеет значения. Даже язвенники и те меня поминают, говоря: пойдём кирнём! Меня все знают. Памятник в городе есть, рядом скамейка, где можно выпить.

– А короче? – Спросил Настали.

– Короче, если вы дадите нам с товарищем Я-Киром мандат, то мы пойдём в деревню и развяжем.

В толпе одобрительно захлопали. Кто -то закричал: " Даёшь сто грамм без закуски!". Ещё некто поднял руку и стал пробираться к трибуне. Оказалось, это человек в официальном костюме, в пенсне с большим лбом и редкими светлыми волосами, держа колбу с чем -то непрозрачным.

– А, товарищ Жбанов, очень хорошо, -сказал Настали и кивнув мистеру Ику попросил: -запишите.

– Товарищи, вы меня знаете, поэтому я коротко, -сказал он, доставая из портфеля пробирку с чем -то. – Здесь у меня жидкость, которой можно взорвать любого, спокойным он всем кажется, или нет. Красный бес аккуратно поставил жбанчик на стол и все кто стоял рядом, в ужасе отпрянули.

– Даже пить не обязательно, в принципе, достаточно тряхнуть. Вот, смотрите. Он коснулся реторты, сверху взвизгнул женский голос: «Ах ты, козёл, убирайся из моей жизни, слышишь»?

Все зааплодировали. Откуда -то из подпола раздался голос с армянским акцентом:

– Долой нэпманских баб! Пусть катятся колбаской по Малой Спасской!

– Отставить! – Сказал диктатор. – Чья была реплика?

– А, это наверно товарищ Мико! – Сказал кто -то из толпы.

– Японец? – Удивился Настали.

– Нет, наш. Фамилия Мико, а имя – Ян. Из кишок реплики подаёт.

– То есть, как? –Нахмурился диктатор. – Как же он оказался под нами? Товарищ Мико Ян –проверенный товарищ.

Наклонившись вниз Настали громко спросил:

– Товарищ Мико как вы туда попали?

– С пищей, – донеслось оттуда.

– Почему бы вам не прийти к нас сюда на собрание?

–Меня эта свинья не пускает! – Донеслось снизу.

– Какая свинья?

– Да та, что в колбасе!

Всё собрание заржало.

– Отставить! –Грозно закричал диктатор. Когда наступила тишина, он сложил руки рупором и сказал:

– Потерпите немного, товарищ Ян, революция скоро кончится и мы вас выпустим на свободу!

– Нет, я уже…

– Что?

Тут раздался опять звук смываемой воды в унитазе и удаляющийся крик:

– Да здравствует революция, проща-а-а-йте, товарищи!

На миг установилась мёртвая тишина, какая бывает только на кладбище. Собрание потрясённо молчало. Вдруг кто –то крикнул:

– Мир пролетариату! Война царизму!

«Вой-на! Вой-на! Вой-на!», стала после этого скандировать толпа.

Все стали выходить и выступать по очереди. Некто в красной шинели, сапогах, гимнастёрке и фуражке, выйдя, затараторил:

– Дайте мне отряд, и я займу позицию в крайней плоти. Пусть понюхают нашего пороху!

Подумав, он добавил:

– Мокрого.

– А если вас отрежут? – Язвительно спросил кто -то из толпы.

– Умрём с отрезанной Крайней Плотью! Прошу дать мандат на совершение подвига!

– Сядьте пока, товарищ Трухачевский! – Сказал Настали. – Мы ваше предложение обсудим позже.

Из собрания вышел ещё один в красной шинели, пенсне, сапогах и фуражке:

– Прошу дать мандат на перманентную революцию вкусовых ощущений. С дальнейшим выходом за рубеж!

– Хотите удрать заграницу вместе с едой, товарищ Т-Готский? –Раскусил его сразу Настали. – Интересно, на какую такую внешнюю арену вы собрались, если как ангел зубного протеза, вообще не имеете права покидать организм!

– Но я…

– Что у вас постоянно за навязчивые идеи Т-Готский? То вы, как Блю Хер жалуетесь, что вас не туда сунули! А то вдруг собираетесь повторить судьбу товарища Трухачевского, который хочет героически отрезаться вместе с крайней плотью! Мы что находимся в еврейке? Нет, товарищи, мы внутри наполовину польки и наполовину неизвестно кого!

На этих словах Мистер Ик вспыхнул от обиды, все подпрыгнули, но в пылу митинговых страстей, этого даже никто не заметил.

– Товарищ диктатор, можно слово? – Снова попросил ангел зубного Протеза.

– И мне! -Крикнул кто то в толпе.

– Им не…– Добавил следующий.

– Цыц! –Прикрикнул на всех Настали. –Не забывайте, что я не только кровавый диктатор, но и верховный главнокомандующий. Сидите на своём месте и ждите приказаний!

Т-Готский обиженно надул губы и, покинув трибуну, с гордым видом затерялся в толпе.

– Кстати, насчёт герцогини Мочевецкой: отличная мысль! Я и сам об этом в первую очередь подумал.

Красный диктатор с иезуитским прищуром и глубоко запрятанной в усы улыбкой повернулся к Ржазинскому и спросил: вы не возражаете, товарищ Лефикс, если я украду у вас идею? Ржазинский тотчас и даже с какой- то излишней поспешностью кивнул.

– Вот и хорошо, ступайте, поговорите с госпожой Уриной Златовной, Феликс де Мудович! – произнёс диктатор. – Нам нужно, чтобы моча ударила кое -кому в голову в нужное время. Это должно помочь навсегда истребить монархию. И отомстить за страдания народа. Мочевецкая нанесёт первый удар. А мы уж тут завершим дело, как нужно.

– А если герцогиня попросит за эту услугу что -нибудь? – Спросил Ржазинский.

– Пообещайте ей должность Министра Здравоохранения в нашем правительстве. – Сказал Настали.– Она это любит.

– Невероятно мудрое решение, – склонил голову перед диктатором Лефикс. – Что –ж, мне пора возвращаться. Надо успеть, пока язык моего клиента во рту у вашей власти. То есть, простите, у вашей Власты. Не люблю я, знаете, ездить на мужском переднике, укачивает и вообще, но другого, увы, выхода нет.

– Понимаю, -вздохнул Настали.

Вместе с диктатором они прогулялись на лифте до Ротовой полости, где бурлили слюни и огромным слизняком ворочался язык.

– Сегодня пойду верхом. Это впервые, но что делать. На самом деле я очень боюсь опасных кислот…– косясь на бурлящий слюновыделительный поток, сказал Ржазинский.

– Что? – Сделал вид, что не расслышал его из –за водопада Настали.

– Говорю…

– Счастливого пути!

И дав Ржазинскому увесистого пинка для храбрости, от которого тот немедленно полетел в бурлящий поток языка вверх тормашками, диктатор бодрым шагом вернулся к собранию.

Глава одиннадцатая

– Всё, хватит, -сказала Власта, отстраняясь от полковника и вставая. – Ты меня просто зализал сегодня. Что это ты без конца лезешь целоваться ко мне?

– Мур-мур, – Сказал Кочетков, ухватив её за полу халата. –Такое романтическое настроение.

– Романтическое? – Заметив, что он разглядывает её под халатом, вырвала она из его руки полу. – Прекрасно. Иди тогда, приготовь нам на двоих романтический ужин, пока я буду в душе.

– Ужин? – Поморщился он. – А мне будет за это награда?

– Посмотрим, – уклончиво ответила она. – Если будет вкусно, то всё может быть…

Сняв одним махом трусики, как давеча у гинеколога, она помахала ими у полковника перед глазами:

– Видишь? Очень даже!

Полковник рванулся за ней, но она была проворней и, газелью проскочив через коридор, заперлась в ванной.

– Тук –тук, – постучал он к ней.

– Чего тебе? – Стоя спиной к запертой двери и закатив глаза, спросила Власта.

– Я хочу исполнить свой супружеский долг, – глухо донеслось сквозь дверную щель.

– Не волнуйся, раз мы с тобой не официальные супруги, то и долга никакого у тебя передо мной нет! – Успокоила она его.

– Прошу тогда у тебя руки и сердца. – Стал канючить полковник за дверью. От этих слов Власта за занавеской прыснула.

– Ну, Влася… -продолжил полковник.

– Пожалуйста, не называй меня Влася! – Возмутилась она. – Сколько раз говорить! Я прямо сразу себя генералом- предателем чувствую. Это невыносимо. Ты же знаешь, что в душе я всегда остаюсь комсомолкой!

– Дорогая, пожалуйста, ты же знаешь, я быстро…

– Ох, боже мой, ну, ладно, -раздражённо сказала она, – а то ведь не отвяжешься!

Власта открыла дверь, впуская сожителя, равнодушно подняла халатик, оголив великолепный зад и наклонилась, сделав такое безучастное лицо, какое бывает у пациентов поликлиники, когда у них берут мазок на анализ. Когда полковник, сделал своё дело, она спросила:

– Всё?

– Да. – Ответил он.

– Отлично. Теперь пошёл вон.

Забравшись в ванну, она задёрнула перед самым носом полковника шторку.

– А поцеловать напоследок? – Спросил Дмитрий Фёдорович.

Высунув из -за занавески руку, она ткнула ему её в губы и сказала:

– Теперь иди, готовь ужин.

– Можно я посмотрю, как ты моешься? – Прильнул полковник к щёлочке в занавеске. – Ты же знаешь, как я люблю ню.

– Ню тебе!

Открыв на миг занавеску, Власта направила полковнику струю душа прямо в лицо.

Пока она довольно смеялась, глядя на то, как полковник вытерае лицо полотенцем, он вздыхал и кряхтел, качая головой, а потом, сказав: «ладно», нехотя поплёлся готовить ужин.

Приготовив еду, Дмитрий Фёдорович вернулся в комнату, сел в кресло и блаженно закрыл глаза. Он рано встал сегодня и поэтому сразу задремал.

Ему снился его город. Нет, не тот город, где он родился. Тот никогда ему не нравился. Ему снился ЕГО город. Тут все мужчины ходили в форме, а женщины в элегантных пальто по моде 30-х, с завивками и причёсками, как в кино, и у всех дам на головах были одеты береты и шапочки. На улицах его города было тепло и безоблачно, оркестр наяривал модный вальс. Дети в пионерских галстуках несли по улице его портреты и транспаранты с лозунгами: "Да здравствует справдливость и законность"! "Долой своеволие и расхлябанность!" и "Вся власть Кочеткову!". В его городе не было места воровству и мошенничеству. Тут никто никогда не нарушал порядок. Кочетков был этим очень доволен. И вдруг всю эту идиллию испортило появление некого мерзавца. Вот этот подонок, одетый по последней парижской моде в светлый плащ, широкие брюки, кашне и габардиновую кепи, незаметно появился из-за угла, думая, что его никто тут не узнает. Но Кочетков сразу признал в негодяе журналюгу Иванова. Вот он, негодяй и хлюпик, который хочет украсть у него Власту! С таким смазливым лицом, которое хуже, чем у пройдохи! Ну, погоди! И этот, будто оправдывая данное ему Кочетковым прозвище, журналист сразу ходить среди порядочных барышень и задевать их. Одной задерёт подол и будто под юбку посмотрит. Другой неприличный знак сделает рукой. Третьей воздушный поцелуй отправит. И всё время веселится, гад, обнажая белозубый оскал. Конечно, все мужчины, которые были в форме повернули головы к Дмитрию Фёдоровичу и начали спрашивать глазами: что, мол, делать? Нельзя же безнаказанным оставлять такое хамство! Кочетков, выразительно моргнув, разрешил горожанам навести порядок. Конечно, уже через мгновение нарушитель порядка корчился на земле под градом ударов людей в форме. Последним сквозь толпу подошёл к нему Кочетков. Наклонившись, он что-то сделал внизу. А когда поднялся, весь его рот и лицо были в крови.

– А-а-а!! – Победно закричал он, задрав голову к небу.

Власта всё ещё была в ванной. Полковник открыл глаза и прислушался к звукам льющейся воды. Тут он улыбнулся. Кажется, его жизнь стала приобретать правильные очертания!

Раньше ему не везло с женщинами, а теперь кажется, выпал счастливый билет. Какая красивая мамашка у него! Как только её удержать? По опыту он знал, что если бездействовать, то можно легко упустить то, что недальновидно считаешь своим. Любить Кочетков не умел. Зато он хорошо знал свою работу. И усвоил, что единственное, чем можно удержать человека возле себя, заставив его отираться у твоих ног, как собачонке – это страхом! Так внушал ему его отец, Фёдор, тоже работавший милииционером, которого убили однажды на службе бандиты. И так учил своего единственного сына его дед Остап, революционный чекист, говоря: всех надо держать в страхе, тогда и порядок будет!

Увы, Дмитрий Фёдорович почти не помнил ни отца, ни деда так рано оба ушли, но они оба жили в нём, он это чувствовал.

Итак, ему нужно найти на Власту компромат. Что -то, что испугало бы её, заставив её с ним быть. Кое –что он, конечно, уже на неё нарыл. Но этого было мало. Надо будет ещё покопаться в её прошлом, думал он, чтобы уже наверняка. Не может быть, чтобы у такой красивой и взбалмошной женщины ничего в прошлом, учитывая, что она была замужем за коммерсантом. Тем более, папа у неё начальник северного депо, наверянка там есть нелегальные коммерческие перевозки и так далее. Мать заведует аптекой, тоже наверно рыльце в пушку, брат занимается в Подмосковье ресторанным бизнесом, этого вообще замести легче лёгкого, а бывший муж она сказала, был олигархом и занимался камешками и нефтью. Ха-ха, там, разумеется, был косяк на косяке и косяком погонял!

Даже не обязательно на всех распыляться, достаточно найти у кого –то одного что –нибудь, и потом можно держать этим в страхе человека очень долго. Да, кроме того, ему, в связи с возможностью получить новую должность, обязательно нужно знать о своей будущей жене всё. Это генеральская должность, мало ли что! Надо завтра же дать поручение адъютанту проверить всех сразу: и маму, и папу, и брата, ну, и её, естественно. Для этого надо сделать запросы на Алтай и в Надым, покопаться в прошлых делах, поискать информацию. Всё -таки, имея на человека досье, где расписаны всего его грешки, жить спокойней.

Полковник потёр руки. Какой он всё –таки дальновидный и расчётливый человек! Не зря Свиблов хочет сделать его генералом. Что ж, это решение верное. Он этого заслуживает. Ведь он Кочетков на минутку, потомственный чекист. И его дед, Остап Фёдорович, и отец Фёдор Карпович, земля обоим им пухом, тоже оба, как ни крути, были чекистами. Конечно, своим предкам, наверное он и в подмётки не годится. Те вон в какие времена жили и умели проворачивать такие дела, что озноб пробирает и научились держать людей за яйца крепко. Правда отец-то, говорят слабый был, всё в обмороки падал, какие –то ему тени убитых что ли им людей мерещелись. Но дед –тот был кремень! И всё, что они наработали за свою жизнь, он ощущал в себе. Это как видно у него в крови.

Только с мужским достоинством вот ему не повезло. Надо же было такому случиться, что крошечный осколок от мины на Кавказской войне попал прямо в пах и задел чуть ли самый важный жизненный орган. Конечно, военный хирург просто золотых дел рук мастером оказался. Всё сшил. Только теперь у него сперма не выстреливала, как раньше, а вытекала медленно, будто новорождённого стошнило. И хотя он старался, ходил на иглоукалывания, принимал лекарства, делал массаж, мобилизовал всю волю чекиста, вспоминая и то, чему его учили, и всякие практики, и молился на самого главного чекиста товарища Дзержинского, которого традиционно считал идеалом, и всё это он делал, чтобы в нужный момент не сплоховать, Власта, как видно, оставалась им не довольна. Поэтому он и смотрел на её измены сквозь пальцы. Понимал, что такой женщине, как она, больше надо. Но теперь у него всё в порядке, хотя Власта этого ещё пока не знает. Скоро он поставит ей ультиматум – либо, либо! И дружка её журналиста после этого пришпорит. Он никогда не простит тому, с кем она ему изменяла.

Эх, вот были б у него большие деньги, тогда можно было б поехать в Швейцарию или Израиль и прооперировать там заново орган, там за деньги такое можно сделать. Но ничего, ещё вечер. Он почему –то знал, что будет богат однажды. И тогда- о, он поедет на лечение не просто, а на собственной яхте, в белом костюме. Через пару тёплых морей прямо Изральскую клинику. Или на самолёте в Женеву, пока не решил. Но это будет, раз так он, сам Кочетков, так решил.

Услышав, что вода в ванной больше не шумит, а, значит, Власта скоро выйдет, полковник, весьма довольный собой, встал и подошёл к кухонному столу, чтобы разложить на терелки ужин.

В это же самое время души усопших родственников полковника, дед Остап и отец Фёдор сидели у себя в комнатёнке в самом дальнем углу мозжечка Головного Мозга, и размышляли, как помочь внуку и сыну, которого взялись опекать, сделать его жизнь лучше, веселей и богаче.