Укрощение Россо Махи

Понимает Язык, что проговорился. И давай царю доводы приводить. А уж на доводы Язык горазд! И стали они спорить, позабыв обо всех, а ангелы тем временем разошлись потихоньку и пошли по своим человеческим делам.

Глава девятая

Было около девяти вечера. Набережная Царьгорода, украшенная разноцветными огнями и опоясывающая каменным поясом выставленное над водой толстое брюхо города, заполнилась толпой. Люди заходили в уличные кафе, которых тут было в изобилии, присаживались на шаткие пластмассовые стульчики, минуту спустя к ним подходили официанты и принимали их не хитрые заказы.

Кафешки на верхней балюстраде представляли из себя обычные палатки с дощатым полом, где из колонок играла музыка. Перекликаясь и мешая друг другу, они образовывали забавную какофонию. С одной стороны неслось: «Стюардеса по имени Жанна…», а с другой: «…летать, так летать, я им помашу рукой!…».

Ресторанчик, в который он зашёл, тоже имел свою музыку, причём живую. Низенький, коротко остриженный пацан, оккупировав сцену, исполнял сейчас популярный шлягер "Владимирский централ". Сцена была крошечной, парень, прижав к себе микрофонную стойку так, словно та была единственным роковым событием в его жизни, прильнул губами к головке микрофона и, намотав провод на кулак, как хвост дамских волос, прохрипел в неё, будто своей половине: "но не очко обычно губит, а к одиннадцати туз"!

Влад перечитал SMS от Власты и задумался, глядя на меню, лежавшее перед ним. Однако вместо названий блюд и цифр в графе «цена», он видел почему –то лишь её то лежащей обнажённой на гостиничной кровати, то на заднем сиденье машины…

Поймав себя на этих мыслях, он беспокойно огляделся, словно боясь, что за этими неприличными до крайности мыслями может кто –то подглядывать.

– Закажете? – Отвлёкшись от стаканов, которые она натирала до блеска с помощью вафельного полотенца, прервала его воспоминания молоденькая официантка за барной стойкой,

– Нет, надо ещё подумать, – ответил он.

То, что Власта вторгалась в его мысли так непрошено, не нравилось ему. Этого он больше всего боялся в отношениях с женщиной- зависимости. Ему казалось, что от этого состояния до другого, означавшего полное рабство, было рукой подать. Он подумал, что если немедленно, сию же минуту не докажет себе, что он свободен и волен делать всё, что ему заблагорассудится, то просто перестанет уважать себя.

Как раз в этот момент рядом с его столиком сели две девушки восточной внешности. Делая вид, что продолжает изучать меню, Влад потихоньку стал посматривать на ту, которая села к нему лицом.

Похожая на азербайджанку, она показалась ему очень красивой – богатые тёмные волосы со здоровым блеском кольцами ниспадали на плечи, глаза с жемчужной поволокой и серебряными тенями на веках смотрели едва ли не высокомерно, пунцовые губы приоткрываясь, обнажали белоснежные зубы. В ушах девушки сверкали похожие на бриллиантовые серьги. Нежно –матовая кожа её лица на контрасте с чёрными, как антрацит волосами, выглядела как –то по –особенному нежной.

На шее у девушки сверкал золотой кулон. На среднем пальце поблёскивал перстень, на запястье красовался золотой браслет. Понятно, из –за чего она пошла не одна на улицу, а взяла с собой проводницу. С таким-то количеством украшений на себе! Он вдруг подумал, что с её внешностью она могла бы запросто стать лицом ювелирной компании и жить припеваюче, ничего не делая. Конечно, если бы они на неё вышли. Но уж об этом-то он позаботиться, у него есть связи. Он тут же себе придумал, как бы здорово было, если она была его женой. Красотка бы рекламировала украшения, а он спокойно сидел дома и писал…

Внутри него тут же словно приказало ему: «сделай что –нибудь, не сиди просто так»! Подперев ладонью подбородок, он начал гипнотизировать красавицу взглядом. Девушка, почувствовав, что на неё смотрят, мельком посмотрела на Влада, однако тут же отвела глаза, спокойно продолжив разговор с подругой, которой сидела напротив неё и к нему спиной.

– Извините, – произнёс Влад, которому пришла в голову идея сделать ей комплимент. Нет, в самом деле, почему нет? Вдруг эта азербайджанская манекенщица – так он про себя её назвал, захочет увидеть на своей руке крупное украшение из Москвы, конкретно его?

Девушка, услышав, что к ней обращаются, бросив на него взгляд, подняла несколько удивлённо брови и тут же отвела глаза, а потом снова посмотрела, но не на него, а как бы мимо, будто между ними была зеркальная стена с амальгамой с её стороны и она его не увидела. Просто коротко взглянула и отвернулась.

Он подумал, может, она не расслышала, что он её окликнул потому что в этот момент громко заиграла музыка и пацан на сцене, обняв "жену" – стойку, начал обзывать её "Шансоньеткой". Из-за громкой музыки Влад подался вперёд, чтобы его было лучше слышно и, хотя планировал он это сказать тихо и с загадкой, голосом кардинала из фильма про трёх мушкетеров, получилось, что он это почти викрикнул:

– Миледи, ай эм сорри!

Красавица никак не отреагировала. Зато обернулась её подруга. Увидев её лицо, Влад невольно отшатнулся. Вторая девушка была полной противоположностью первой, то есть, феноменально некрасивой! У неё был толстый мясистый нос, низкий лоб, колючие глаза и зализанные на прямой пробор грубые, как пенька волосы. Более отталкивающего лица он в жизни не видел!

Облив Влада презрением и дав ему таким образом понять, как к его приставаниям здесь относятся, она сразу отвернулась.

Музыка продолжала затмевать всё и, пристроив руки на спинках двух стоящих рядом стульев, он начал озираться в поисках интересного продолжения для знакомства. Его взгляд неожиданно привлекла цветочница на улице. Она шла мимо кафе, перебирая букетики в своей корзине и повторяя: «Цветы. Цветы для любимых девушек. Дарим подругам цветы». "Вот!", подумал Влад. То, что нужно. От цветов ещё ни одна женщина не отказалась!" и, поднявшись с места, он рванул за цветочницей. Догнав её, он спросил:

– Букет сколько стоит?

– Четыреста рублей. – Не моргнув, ответила продавщица.

– Сколько?!

Вытащивший уже было кошелёк из внутреннего кармана пиджака, Влад вдруг замешкался.

– А вы сколько думали? – Удивилась продавщица.

– Ну, сто, может, сто пятьдесят, – пробормотал он.

– Э, нет,– засмеялась девушка, – я за эти деньги в цветочном только покупаю. А потом ещё тут надо всем дать.

– Кому дать? -Не понял Влад.

– Ну, всем: охране, братве – «крыше», то есть. Все хотят свой навар иметь, понимаете?

– Ясно.

– Берёте?

Влад почесал в затылке:

– Ладно, давайте.

Он достал из портмоне бумажку в пятьсот рублей и протянул ей. Быстрей потрачу, быстрей уеду, подумал он.

Девушка отдала ему букет и начала рыться в кармане фартука в поисках сдачи.

– Сдачу не надо, -махнул он рукой.

– Благодарствуйте. – Сделала книксен девушка.

Схватив цветы, он побежал назад, но азербайджанок и след простыл. Какой -то парень в засаленной бейсболке, заметив, что Влад огорчён, перекрикивая шум музыки сказал:

– Эти две, что здесь сидели туда пошли!

Он показал в сторону противоположную от речного порта. Влад, подняв руку в знак благодарности, побежал, куда показал парень. Однако девушек нигде не было. Расстроенный, он поплёлся назад, опустив дорогой букет, который был теперь совершенно не нужен. "На эти деньги мог бы отлично существовать целый день", подумал он, "что я за дурак!". Ну, в принципе, дурак и есть! Ясно ведь было, не стоит этого делать. Тоже мне, мальчишник он решил себе устроить! На углу дома он вдруг снова увидел тех девушек и окликнул их. Азербайджанки как по команде резко повернулись и пошли от него быстрым шагом.

– Девушки! – Догнал он их.

– Отстаньте! – Некрасивая повернулась и сердито выкрикнула ему это в лицо. Ноздри её хищно раздувались, в каждом глазу бушевало по вулкану Туорогай.

– Да ладно, я просто хотел цветы подарить, – пожал он плечами.

– Цветы? – Красивая посмотрела на подругу.

– Да не нужны нам ваши цветы! – Не захотела выходить из своей роли сердитая.

– Вот уж не думал, что азербайджанки такие пугливые, – хмыкнул Влад.

Обе девицы развернулись и, мелко семеня ногами, комично побежали от него. Влад остался стоять, глядя не злосчастный букет и не зная, куда его деть. Увидев, что он не преследует их, сердитая вдруг повернулась и крикнула:

– Мы не азербайджанки, а ассирийки!

– Позор мне! – Театрально вскинул он руками. – Ошибся, простите! Цветы то возьмите, а то они дорогие, – он сделал пару шагов по направлению к девушкам и протянул букет симпатичной. – Это вам от программы "Скрытая камера".

Сердитая, недоверчиво глядя по сторонам, осторожно взяла букет. Красивая, засмеявшись, прикрыла рот ладонью, а другой рукой потянула подругу за локоть. Спустя мгновение, обе пустились наутёк.

– Вот так, да, именно, -погрозил им он вслед пальцем, – надо следить где шляетесь и о чём болтаете с подружкой, всюду камеры. Папе с мамой привет. Смотрите нас каждую пятницу в 20 -00!

Он шёл в гостиницу и думал: «Разве ты не знал, что так будет? Знал. А зачем полез? Не знаю. Вот и страдай теперь, дуралей»!

Когда Власта ему позвонила, он, свернув не туда, плутал в незнакомых переулках, пытаясь отыскать дорогу к гостинице.

– Я прочитала твою сказку. –Сказала она.

– И?

– Забавно. Вначале ничего не поняла.

– А потом?

– Потом –немного разобралась. Ты очень сложно пишешь. А ведь люди ленивы. Если они не будут покупать то, что ты написал, тебе не на что будет жить.

– Всем не угодишь, -сказал он, поднимая глаза на дом и пытаясь понять, с какой стороны его обойти.

– Зря. Ты спрашивай себя иногда: не слишком ли это всё заумно? Кому я это адресую?

– Не знаю. Может, тем, кто любит в уже прочитанном находить новое?

Он пошёл наобум, полагаясь только на интуицию – авось выведет. Власта промолчала. Потом поинтересовалась:

– Как твои дела?

– Хожу вот, гуляю. А ты?

– У меня что –то с животом, прямо целая революция, наверно съела что –то не то на работе.

– Революция? Это интересно. Непременно использую в одной из следующих глав.

– Тебе смешно, а мне не очень.

– Сильно болит? –Спросил он.

– Будто Дзержинский с Микояном во мне подрались…

Власта слабо хихикнула.

– Очень образно. Но почему именно Дзержинский с Микояном? – Не понял он.

– Колбаса потому что Микояновская была. А Йогурт польский.

– А, ясно.

Расхохотался он.

– И ещё у меня огромное желание выпить. –Поделилась она.

– Ну, и выпей. – Разрешил он.

– Ты чего? Нельзя ведь…

– Ах, ну, да. Тогда выпей что –нибудь безалкогольное.

– Вот я и выпила. Теперь живот болит.

Незнакомые улицы звали углубиться в них, найти себе приключение. Власта мешала. Говорила о какой –то ерунде. Он хотел быстрее закончить разговор. Но из чувства такта или желания остаться до конца дженльменом, тянул его, не понимая зачем она ему звонит, рассказывая о такой ерунде, как заболевший живот. После азербайджанки он почти ничего не чувствовал к ней.

– Потом ещё икота началась. – Продолжала она тем временем. – Целый час ходила и икала – ужас! Это ты меня вспоминаешь?

– Нет, не я.

– Как…не ты?

– Ну, может и я. – Исправился он, глядя, как из подъезда вышли две девушки, из под летних платьев у каждой их которых выглядывала пара стройных, аппетитных ножек.

– Грустно всё это как-то от тебя слышать…– сказала Власта.

– Значит, тебе надо точно выпить. – Провожая девушек взглядом, бездумно сказал он.

– Я же говорю: нельзя, – продолжала она, не видя, естественно, куда он смотрит.

– Но вина -то наверно можно? – Отворачиваясь и снова разглядывая дом, к которому пришёл, спросил он. – Чуть -чуть.

– Вообще –то, если честно, я немного выпила, – смущённо, как на исповеди сказала она ему. – Только не помогает.

Он обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли ушли девушки и, увидев, что они повернули за угол, с сожалением продолжил начатый разговор:

– Как вообще твои дела? Ты в порядке?

Спросив, он стал безучастно рассматривать дом, возле которого оказался. Дом, как дом. Окна, крыша, подъезды…Он и представить не мог, что за ним наблюдают. Какая –то баба с балкона, развешивающая бельё.

– Да, в целом. Когда ты назад? Я безумно по тебе скучаю! –Сказала она.

– Скоро.

– Я люблю тебя, слышишь? – Вырвалось у неё.

От этих её слов, он вдруг почувствовал себя неловко, будто его застали за интимным делом, не предназначающегося для чужих глаз. Он промолчал.

– Почему ты молчишь? – Спросила она.

– А что говорить?

Он не то, чтоб знал, но чувствовал, нельзя ничего говорить, когда не уверен, что любишь. Ведь за каждое слово придётся ответить. Где ответить – этого он точно не знал, но чувствовал –придётся!

– Скажи мне: и я тоже люблю тебя.

– Как в кино что ли? – Усмехнулся он.

– Примерно. – Сказала она.

– Давай договоримся так: приеду –и скажу. Хорошо? А то по телефону про любовь и всякие такие вещи говорить, мне кажется, не очень правильно.

Говоря, Влад продолжал неспеша идти и не заметил, что остановился возле того самого балкона первого этажа, на котором некая женщина, искоса поглядывавшая на него, развешивала, доставая из таза, на верёвки постиранное бельё. Последние слова поэтому он произнес чуть ли не шёпотом, машинально прикрыв рукой трубку.

– Ты от кого там шифруешься? – Засмеялась Власта на другом конце.

Он не видел, что женщина на балконе давно уже наблюдала за ним, явно не местным, с такого самого момента, как он появился во дворе, и теперь с подозрительным видом прислушивалась к тому, что он говорил.

Уши дамочки, как локаторы сейчас были направлены в его сторону. Он понимал, откуда эта подозрительность. Пару дней назад по телевизору сказали, что террористы взорвали на юге страны жилой дом, и теперь все СМИ по телевизору и радио говорили только об этом. «Жена», одним губами объяснил он женщине, показав пальцем на телефон, чтобы та успокоила. Та не слишком уверенно, но всё -таки кивнула, продолжая так же неспешно развешивать бельё.

– Извини, я возле жилого дома, тут люди слушают, – сказал он громко, чтобы женщина на балконе услышала. – Где –то тут магазин, хочу воды себе купить без газа, а то в гостинице нет.

Выражение подозрительности на лице женщины сразу же сменилось благожелательностью, она поняла, чего нужно прохожему и вытянув руку, куда то в сторону, сказала: магазин? Это близко. В арку и направо.

Он кивнул, показав вверх большой палец и слегка поклонился.

– Привет жителям Царьгорода. – Не очень радостно сказала Власта, догадавшись, что он с кем –то без слов общается.

– Да, да. И тебе от них привет, – он мельком окинул взглядом цветущую за низким забором засохшую почти Мальву, красно –розовую мелкую турецкую гвоздику, и похожие на синий Агератум васильки, которые были посажены чьей –то заботливой рукой на участке возле дома, а затем, повернув голову, опять покосился на всё ещё вешающую бельё женщину, которая, прервав на время своё занятие, свесилась наполовину с балкона с намерением посмотреть, пошёл ли приезжий туда, куда она ему показала.

– От кого именно привет? – Не поняла она.

– Да тут от дамы одной местной. – Довольный своей шуткой, заулыбался он.

– Какой ещё дамы? – С тревогой спросила она.

– Извини, тебя не слышно.

– Что?

Он потряс сухой веткой мальвы перед телефоном, мол, помехи, извини, а потом совсем отключился, сымитировав разрыв связи.

Глава десятая

– Нас предали! – Закричал командарм местной Красной конницы товарищ Будь Ённой, увидев перед собой главного красного дикатора Настали.

Сцена происходила на уступах Фаллопиевой трубы, которую здесь все называли Лестничной Клеткой.

– Что случилось, товарищ командарм? – С грузинским акцентом спокойно поинтересовался у него Кровавый диктатор.

– Объегорили нас! Обошли на кривой кобыле! – Цветисто выразился легендарный командир, соскакивая с розового коня, который даже по первому беглому впечатлению, начал уже линять.

– Расскажите подробнее, – потребовал Настали.

– Что рассказывать? Мы как всегда с песнями и свистом пошли вперёд, а там засада. И ангел тамошний, этот Курчавый кричит: назад! Хода, говорит, нет. Дама, мол, беременная. Идите отсель, а иначе вам всем крышка! Потом снова говорит: у нас новый царь на троне. Так что мы, красные, теперь вроде как вне закона. Идите, говорит, по своим тюрьмам и ждите. А нет – мы вас всех назад сами пересажаем! За что боролись, а?

Все красноармейцы, которые это слышали, начали улюлюкать и топать, да так, что диктатор, окинув грозным взором красную конницу, был вынужден крикнуть: «молчать»! А затем добавил уже мягче:

– Не волнуйтесь, товарищи, спешивайтесь, – показав он трубкой вниз, – Давайте обсудим революционную ситуацию.

Конники спешились и уселись на красную материю. Диктатор встал на трибуну, достал кожаный молоток и, стукнув им по левому полушарию мозга, объявил:

– Подпольный съезд партии Менструальной Крови считаю открытой! Лишних прошу не удаляться. Товарищи, как только что стало известно, наша родина опять беременна царём и ей угрожает опасность. Революционная ситуация, как видите, налицо: низы, то есть мы, не можем, а верхи – в этот момент он ткнул широкой частью трубки вверх – не хотят.

Кто -то заржал.

– Прошу быть серьёзней! – Стукнул опять молоточком по мозгу диктатор.– Есть желающие высказаться?

– Я бы выступил, да не на чем! – Заявил под общий хохот некий тип из красного собрания.

– Призываю соблюдать дисциплину! – Повторил грозно Красный Диктатор.

– Можно я? – Встал интеллигентного вида господин в шпионском котелке. Оглядев всех, он спросил:

– А заграница нам поможет?

– Чем она вам должна помочь? -Удивился тиран.

– Ну, прерываниями там всякими.

– Как она может помочь, если наш голос ей не слышен! – Закричал кто -то с места.

– За что посадили? – Рванул на себе рубаху какой –то другой боец, весь обвязанный бинтами с запёкшейся кровью. – Бинты позорные, сатрапы…ненавижу!

Выпустив изо рта пену, он упал, начав конвульсивно дёргаться. Все без малейшего участия посмотрели на него, а потом отвернулись. Видя, что его демарш никого не заинтересовал, боец встал и сел на место, вытерев слюнявый рот дамским платком.

– Это же деспотия, произвол, царская тюрьма! – Подскочил следом некий интеллигент, сидевший рядом с бойцом-параноиком и до этого его сдерживавший.

– Об этом же и речь, товарищи! -Вскочил третий, сидевший по соседству с интеллигентом, очкастый, в мундире левого эсэра. – Сколько будем томиться в застенках? Надо бросить в царя бомбу! Долой царский режим!

– Какую ещё бомбу? -Поморщился диктатор. –Где мы её тут найдём?

– А как насчёт бомбы сомнения? – Хитро прищурив глаз, спросил эсэр, прыщавый недоросль с помятым лицом. Она будет думать вдруг урод родится? С ума сойдёт от этих мыслей. И выкидыш на нервной почве! Аха-ха-ха!

«Гы-гы-гы», подхватил его смех небритый здоровяк с помятым, нездорового вида лицом, в бескозырке, тельнике и в бушлате матроса. Обнявшись с эсэром, оба явно нетрезвые, они, спросив друг друга: «чё? давай?», и неожиданно для всех развязно вдруг запели: "ой, тому ль я отдала-а-ася!".

– Тише! – Стукнул по мозгу диктатор.

Он сделал знак матросикам и те, подхватив певунов, отвели их куда -то в тёмный угол, откуда почти сразу же раздался звук смываемой в унитазе воды.

– Сомнения, знаете, это чересчур мудрёно, – произнёс Настали, когда звуки утихли. – К тому же бомба, как показывает история, не эффективна. Нужны более серьёзные меры.

– Правильно! Что говорить? Красные мы или нет? – Вскочил с места некто следующий. – Устроим революцию и всех свергнем – царя, царицу – всех!

– Вот, – вскинул руку кровавый диктатор по имени Настали. – Правильные слова, молодец! Фамилия? Неважно… Давайте перейдём к делу. Кто помнит, что надо сделать в первую очередь?

– Кажется, надо взять телеграф, – не уверенно сказал кто –то.

– Нет, нет, надо просто связаться по телефону и забрать почту! – Добавил следующий.

– А ещё нужно сделать шаг вперёд и два шага обратно! – Подсказал третий.

– Конечно, почту взять необходимо, там революционные цены, – задумчиво сказал Настали. – Телефон нам, конечно, тоже пригодился, будь у нас свои уши. Что там дальше? Телеграф? Погодите, телеграф – это когда стучат? Да разве ж у нашего народа это отберёшь?

– Требую кровавой диктатуры! – Взвизгнул вдруг какой -то молокосос в гимназисткой униформе и очочках, явный апологет террора. – За что лишили единственной привилегии – ласкать женские прелести? Долой самодержавие! Да здравствует вооружённое восстание!

Тут же все заворчали нестройно и будто бы подневольно: «долой, ага, долой, да здравствует, ура-а…»!

– Мы против красного террора, мы за белый!– Вышел неожиданно из толпы лейкоцитов отвечающий за самоубийственные наклонности человека ангел, которого все тут называли «полковник». Он был одет в белогвардейскую форму без погонов. Из –за его спины выглядывали двое его вечных спутников, один по прозвищу «Трубач», а другой в чине «штабс –капитан».

– Правильно! – Начали галдеть остальные Лейкоциты, тоже щеголявшие в белогвардейской форме. – Наш девиз: лучше быть белым на красном, чем красным на белом!

– Опять белогвардейские элементы голову подняли, – проворчал Настали. – Что вы на этот раз задумали, меньшевики проклятые!

– Даёшь контрреволюцию! – Не остался в долгу некий тип белом кителе из толпы лейкоцитов. –Ненавидим вас, красные сатрапы!

И все, кто с ним был, загалдели: «Сатра- пы! Сатра -пы!», подняв кулак:

– Хорошо. Что вы предлагаете? – Поморщился тиран, стукая легонько по мозгу, чтобы остановить шум.

– Раз мать –родина хочет от нас избавиться, давайте застрелимся! По старой традиции! –Сказал полковник. И стоящие за ним трубач со штабс –капитаном согласно закивали.

– Из чего? – Выпучил на них глаза Настали.

– Да хоть из пистолета!

– Где ж его взять тут, в живом пока ещё теле? –Удивился диктатор.

– Будем слать сигналы наверх в Мозг, чтобы нам его достали. Пусть просто в руку возьмёт. А мы уж не спасуем, будьте уверены.

– Ладно, – диктатор кивнул кому -то в толпе. – Предложение принято. Что до этого вы собираетесь делать?

– До этого мы посидим в засаде.

– В какой засаде? – Не понял Настали.

– Той, которая на задах.

– Ну, так и сказали бы попросту, что собираетесь пойти в ж…у!

Все заржали, и лейкоциты, гордо вскинув головы, начали, как объявили удаляться на зады до поры до времени.

– Ничего, – обернувшись, пригрозил один из них в белой форме, – вы про нас ещё вспомните, голодранцы!

Его слова были встречены свистом.

– Идите, идите на свои зады, шуты гороховые! – Крикнул им в спину кто-то из красных.

Только председательствующий собрался произнести новую речь, как на него вдруг напала икота.

– Воды, – приказал он.

Откуда –то сверху немедленно полилась, как из крана вода. Попив, для чего ему пришлось задрать голову и открыть широко рот, он вытер усы и произнёс:

– Вот же, довели до икоты, белогвардейцы несчастные!

Но едва он собрался произнести очередное слово, как снова икнул.

– Кто балуется? – Воскликнул Настали. – Так, похоже где –то рядом наш вездусущий мистер Ик! Ладно уж выходите, дорогой товарищ ангел Икоты! Где вы там?

Под музычку "один американец засунул в ж…палец", из –за какого -то тёмного закоулка, где он прятался, вышел похожий на Чарли Чаплина армянской внешности господин в костюме в котелке и с тростью. Любой, кто его увидел, немедленно признал бы в нём папу Власты Григория Ашотовича Маркаряна.

– Извиняюсь, вызывали? – Спросил он, подходя к диктатору.

– Как будто тебя можно вызвать, ага, -пожаловался Настали. – Нападаешь без предупреждения, у, Икота! – Замахнулся он.

– Что вы, – изобразив испуг, в детском реверансе отпрянул мистер Ик. – Вы говорите про меня, как про какого –нибудь завоевателя – «нападают». А я на самом деле мирный крестьянин, пашу без устали целый день.

– Да знаем мы вашу польско –армянскую деревню. Одни распри. Скажи спасибо, что у нас пролетариев с крестьянами традиционно смычка. А то мы бы вас давно в чувство привели. Чего тебе надо?

– Так революция же. Я как потомственный чекист, хочу громко заявить о себе, раз такое дело. Надоело, понимаете, что меня зажимают! – Сказал мистер Ик.

– Вот оно что. Так тебя не зажмёшь, человек до вечера икать будет!

Собрание оживилось, раздался снова смех, забурлили разговоры и Настали был вынужден сделать жест, чтобы всех утихомирить.

– Рассказывай, в чём дело?

– Да-к я же и говорю. Раньше я всегда был с теми, кто пьёт в нашей деревне. Потому что когда человеку выпьет, ему надо икнуть. То есть, значит, вспомнить о родителях. Это ж как закон. И вдруг они взяли и завязали с этим делом! Говорят: царь снова на троне. Икать, мол, опасно, вдруг выкидыш будет! А куда бедному крестьянину деваться, я спрашиваю? Мы икота, что, не жильцы? И куда идти теперь, раз из деревни меня выперли? Поэтому, вы уж извините, товарищи, я к вам! Или помогите развязать, и тогда я сразу обратно домой вернусь или…