Укрощение Россо Махи

– Букет сколько стоит?

– Четыреста рублей. – Не моргнув, ответила продавщица.

– Сколько?!

Вытащивший уже было кошелёк из внутреннего кармана пиджака, Влад вдруг замешкался.

– А вы сколько думали? – Удивилась продавщица.

– Ну, сто, может, сто пятьдесят, – пробормотал он.

– Э, нет,– засмеялась девушка, – я за эти деньги в цветочном только купаю. А потом ещё тут надо всем дать.

– Кому дать? -Не понял Влад.

– Ну, всем: охране, братве – «крыше», то есть. Все хотят свой навар иметь, понимаете?

– Ясно.

– Берёте?

Влад почесал в затылке:

– Ладно, давайте.

Он достал из портмоне бумажку в пятьсот рублей и протянул ей. Быстрей потрачу, быстрей уеду, подумал он.

Девушка отдала ему букет и начала рыться в кармане фартука в поисках сдачи.

– Сдачу не надо, -махнул он рукой.

– Благодарствуйте. – Сделала книксен девушка.

Схватив цветы, он побежал назад, но азербайджанок и след простыл. Какой -то парень в засаленной бейсболке, заметив, что Влад огорчён, перекрикивая шум музыки сказал:

– Эти две, что здесь сидели туда пошли!

Он показал в сторону противоположную от речного порта. Влад, подняв руку в знак благодарности, побежал, куда показал парень. Однако девушек нигде не было. Расстроенный, он поплёлся назад, опустив дорогой букет, который был теперь совершенно не нужен. "На эти деньги мог бы отлично существовать целый день", подумал он, "что я за дурак!". Ну, в принципе, дурак и есть! Ясно ведь было, не стоит этого делать. Тоже мне, мальчишник он решил себе устроить! На углу дома он вдруг снова увидел тех девушек и окликнул их. Азербайджанки как по команде резко повернулись и пошли от него быстрым шагом.

– Девушки! – Догнал он их.

– Отстаньте! – Некрасивая повернулась и сердито выкрикнула ему это в лицо. Ноздри её раздувались, в каждом её глазу бушевало по вулкану Туорогай.

– Да ладно, я просто хотел цветы подарить, – пожал он плечами.

– Цветы? – Красивая посмотрела на подругу.

– Да не нужны нам ваши цветы! – Не захотела выходить из своей роли сердитая.

– Вот уж не думал, что азербайджанки такие пугливые, – хмыкнул Влад.

Обе девицы развернулись и, мелко семеня ногами, комично побежали от него. Влад остался стоять, глядя не злосчастный букет и не зная, куда его деть. Увидев, что он не преследует их, сердитая вдруг повернулась и крикнула:

– Мы не азербайджанки, а ассирийки!

– Позор мне! – Театрально вскинул он руками. – Ошибся, простите! Цветы то возьмите, а то они дорогие, – он сделал пару шагов по направлению к девушкам и протянул букет симпатичной. – Это вам от программы "Скрытая камера".

Сердитая, недоверчиво посмотрев по сторонам, осторожно взяла букет. Красивая её подруга, засмеявшись, прикрыла рот ладонью, а другой рукой потянула подругу за локоть. Спустя мгновение, обе пустились наутёк.

– Вот так, да, именно, -погрозил им он вслед пальцем, – надо следить где шляетесь и о чём болтаете с подружкой, всюду камеры. Папе с мамой привет. Смотрите нас каждую пятницу в 20 -00!

Он шёл в гостиницу и думал: «Разве ты не знал, что так будет? Знал. А зачем полез? Не знаю. Вот и страдай теперь, дуралей»!

Когда Власта ему позвонила, он, свернув не туда, плутал в незнакомых переулках, пытаясь отыскать дорогу к гостинице.

– Я прочитала твою сказку. –Сказала она.

– И?

– Забавно. Вначале ничего не поняла.

– А потом?

– Потом –немного разобралась. Ты очень сложно пишешь. А ведь люди ленивы. Если они не будут покупать то, что ты написал, тебе не на что будет жить.

– Всем не угодишь, -сказал он, поднимая глаза на дом и пытаясь понять, с какой стороны его обойти.

– Зря. Ты спрашивай себя иногда: не слишком ли это всё заумно? Кому я это адресую?

– Не знаю. Может, тем, кто любит в уже прочитанном находить новое снова и снова?

Он пошёл наобум, полагаясь только на интуицию – авось выведет. Власта промолчала. Потом поинтересовалась:

– Как твои дела?

– Хожу, гуляю. А ты?

– У меня что –то с животом, прямо целая революция, наверно съела что –то не то на работе.

– Революция? Это надо непременно использовать в одной из следующих глав.

– Тебе смешно, а мне не очень.

– Сильно болит? –Спросил он.

– Ага. Будто Дзержинский с Микояном подрались…

Власта слабо хихикнула.

– Почему Дзержинский с Микояном? – Не понял он.

– Колбаса потому что Микояновская была. А Йогурт польский.

– А ясно.

Он расхохотался.

– И ещё у меня огромное желание выпить. –Поделилась она.

– Ну, так выпей. – Позволил ей он.

– Ты чего? Нельзя ведь…

– Ах, ну, да. Тогда выпей что –нибудь безалкогольное.

– Вот я и выпила. Теперь живот болит.

Незнакомые улицы звали углубиться в них, найти себе приключение. Власта мешала. Говорила о какой –то ерунде. Он хотел быстрее закончить разговор. Но из чувства такта или желания остаться до конца джентльменом, тянул его, не понимая зачем она ему звонит, рассказывая о такой ерунде, как заболевший живот. После азербайджанки он почти ничего не чувствовал к ней.

– Потом ещё икота началась. – Продолжала она тем временем. – Целый час ходила и икала – ужас! Это ты меня вспоминаешь?

– Нет, не я.

– Как…не ты?

– А, ну, может и я. –Усмехнулся он, глядя, как из подъезда вышли две девушки, из под летних платьев у каждой их которых выглядывало по паре стройных, аппетитных ножек.

– Грустно всё это как-то от тебя слышать…– сказала Власта.

– Значит, тебе надо точно выпить. – Провожая девушек взглядом, бездумно сказал он.

– Я же говорю: нельзя, – продолжала она, не видя, естественно, куда он смотрит.

– Но вина -то наверно можно? – Отворачиваясь и снова разглядывая дом, к которому пришёл, спросил он. – Чуть -чуть.

– Вообще –то, если честно, я немного выпила, – смущённо, как на исповеди сказала она ему. – Только не помогает.

Он обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли ушли девушки и, увидев, что они повернули за угол, с сожалением продолжил начатый разговор:

– Как вообще твои дела? Ты в порядке?

Спросив, он стал безучастно рассматривать дом, возле которого оказался. Дом, как дом. Окна, крыша, подъезды…Он и представить не мог, что за ним, оказывается, наблюдают. Кто именно? А какая –то баба с балкона, где она развешивала сушиться бельё.

– В целом, да. Когда ты назад? Я безумно по тебе скучаю! –Сказала она.

– Скоро.

– Я люблю тебя, слышишь? – Вырвалось у неё.

От этих её слов, он вдруг почувствовал себя неловко, будто его застали за интимным делом, не предназначающегося для чужих глаз. Он промолчал.

– Почему ты молчишь? – Спросила она.

– А что говорить?

Он не то, чтоб знал, но чувствовал, нельзя ничего говорить, когда не уверен, что любишь. Ведь за каждое слово придётся ответить. Где ответить – этого он точно не знал, но чувствовал –придётся!

– Скажи мне: и я тоже люблю тебя.

– Как в кино что ли? – Усмехнулся он.

– Примерно. – Сказала она.

– Давай договоримся так: я приеду –и скажу. Хорошо? А то по телефону про любовь и всякие такие вещи говорить, мне кажется, не очень правильно.

Говоря, Влад продолжал неспеша идти и не заметил, что остановился возле того самого балкона, на котором женщина, подозрительно искоса поглядывавшая на него, всё ещё развешивала на верёвках постиранное бельё. Последние слова поэтому он произнес чуть ли не шёпотом, машинально прикрыв рукой трубку.

– Ты от кого там шифруешься? – Засмеялась Власта на другом конце.

Он не знал, что женщина на балконе давно уже наблюдает за ним, явно не местным, с такого самого момента, как он появился во дворе, и теперь с подозрительным видом прислушивалась к тому, что он говорил по телефону.

Уши дамочки, как локаторы сейчас были направлены в его сторону. Он вдруг понял, откуда эта подозрительность. Пару дней назад по телевизору сказали, что террористы взорвали на юге страны жилой дом, и теперь все СМИ по телевизору и радио говорили только об этом. «Жена», одним губами объяснил он женщине, показав пальцем на телефон, чтобы та успокоила. Та не слишком уверенно, но всё -таки кивнула, продолжая так же неспешно развешивать бельё.

– Извини, я возле жилого дома, тут люди слушают, – сказал он громко, чтобы женщина на балконе услышала. – Где –то тут магазин, хочу воды себе купить без газа, а то в гостинице нет.

Выражение подозрительности на лице женщины сразу же сменилось благожелательностью, она поняла, чего нужно прохожему и вытянув руку, куда то в сторону, сказала: магазин? Это близко. В арку и налево.

Он кивнул, показав вверх большой палец и слегка поклонился.

– Привет жителям Царьгорода. – Не очень радостно сказала Власта, догадавшись, что он с кем –то без слов общается.

– Да, да. И тебе от них привет, – он мельком окинул взглядом цветущую за низким забором засохшую почти Мальву, красно –розовую мелкую турецкую гвоздику, и похожие на синий Агератум васильки, которые были посажены чьей –то заботливой рукой на участке возле дома, а затем, повернув голову, опять покосился на всё ещё вешающую бельё женщину, которая, прервав на время своё занятие, свесилась наполовину с балкона с намерением посмотреть, пошёл ли приезжий туда, куда ему показали.

– От кого именно привет? – Не поняла она.

– А тут от дамы одной местной. – Довольный своей шуткой, заулыбался он.

– Какой ещё дамы? – С тревогой спросила она.

– Извини, тебя не слышно.

– Что?

Он потряс сухой веткой мальвы перед телефоном, мол, помехи, извини, а потом совсем отключился, сымитировав разрыв связи.

Глава десятая

– Нас предали! – Закричал командарм местной Красной конницы товарищ Будь Ённой, увидев перед собой главного красного дикатора Настали.

Сцена происходила на уступах Фаллопиевой трубы, которую здесь все называли Лестничной Клеткой.

– Что случилось, товарищ командарм? – С грузинским акцентом спокойно поинтересовался у него Кровавый диктатор.

– Объегорили нас! Обошли на кривой кобыле – Закричал легендарный командир, соскакивая с розового коня, который даже по первому беглому впечатлению, начал уже линять.

– Расскажите подробнее, – потребовал Настали.

– Что рассказывать? Мы как всегда с песняками и свистом пошли вперёд, а там засада. И ангел тамошний, этот Курчавый кричит: назад! Хода нет. Дама, мол, беременная. Идите отсель, а иначе вам всем крышка! Потом снова говорит: у нас отныне царь на троне. Так что красные теперь вне закона. Идите по своим тюрьмам и ждите. А нет – мы вас всех назад сами пересажаем! За что боролись, а?

Все красноармейцы, которые это слышали, начали улюлюкать и топать, да так, что диктатор, окинув грозным взором красную конницу, был вынужден крикнуть: «молчать»! А затем добавил уже мягче:

– Не волнуйтесь, товарищи, спешивайтесь, – показав трубкой вниз, произнёс диктатор. – Давайте обсудим возникшую революционную ситуацию.

Конники спешились и уселись на красную материю. Диктатор встал на трибуну, достал кожаный молоток и, стукнув им по левому полушарию мозга, объявил:

– Подпольный съезд партии Менструальной Крови считаю открытой! Лишних прошу не удаляться. Товарищи, как только что стало известно, наша родина опять беременна царём и ей угрожает опасность. Революционная ситуация, как видите, налицо: низы, то есть мы, не можем, а верхи – в этот момент он ткнул широкой частью трубки вверх – не хотят.

Кто -то заржал.

– Прошу быть серьёзней! – Стукнул опять молоточком диктатор.– Есть желающие высказаться?

– Я бы выступил, да не на чем! – Заявил под общий хохот некий тип из красного собрания.

– Призываю соблюдать дисциплину! – Повторил, стуча по мозгу докторским молотком Красный Диктатор.

– Можно я? – Встал интеллигентного вида господин в шпионском котелке. Оглядев всех, он спросил:

– А заграница нам поможет?

– Чем она вам должна помочь? -Удивился тиран.

– Ну, прерываниями там всякими.

– Как она может помочь, если наш голос ей не слышен! – Закричал кто -то с места.

– За что посадили? – Рванул на себе рубаху какой –то другой боец, весь обвязанный бинтами с запёкшейся кровью. – Бинты позорные, сатрапы…ненавижу!

Выпустив изо рта пену, он упал, начав конвульсивно дёргаться. Все без малейшего участия посмотрели на него, а потом отвернулись. Видя, что его демарш никого не заинтересовал, боец встал и сел на место, вытерев слюнявый рот кусочком материи.

– Это же деспотия, произвол, царская тюрьма! – Подскочил следом некий интеллигент, сидевший рядом с бойцом-параноиком и до этого его сдерживавший.

– Об этом же и речь, товарищи! -Вскочил третий, сидевший по соседству с интеллигентом, очкастый, в мундире левого эсэра. – Сколько будем томиться в застенках? Надо бросить в царя бомбу! Долой царский режим!

– Какую ещё бомбу? -Поморщился диктатор. –Где мы её найдём?

– А как насчёт бомбы сомнения? – Хитро прищурив глаз, спросил эсэр, прыщавый недоросль с помятым лицом. Она будет думать вдруг урод родится? С ума сойдёт от этих мыслей. И выкидыш на нервной почве! Аха-ха-ха!

«Гы-гы-гы», подхватил его смех небритый здоровяк с помятым, нездорового вида лицом, в бескозырке, тельнике и в бушлате матроса. Обнявшись с эсэром, оба явно нетрезвые, они, спросив друг друга: «чё? Споём?», и вдруг в самом деле развязно запели: "ой, тому ль я отдала-а-ася!".

– Сомнения, знаете, это чересчур мудрёно, – сказал Настали постучав опять для наведения порядка. – К тому же бомба, как показывает история, не эффективна. Нужны более серьёзные меры.

– Правильно! Что говорить? Красные мы или нет? – Вскочил кто-то следующий. – Устроим революцию и всех свергнем – царя, царицу – всех!

– Вот, – вскинул руку кровавый диктатор. – Правильные, наконец, слова! Давайте перейдём к делу. Кто помнит, что надо сделать в первую очередь?

– Кажется, надо взять телеграф, – не уверенно сказал кто –то.

– Нет, нет, надо просто связаться по телефону и забрать почту! – Добавил следующий.

– А ещё нужно сделать шаг вперёд и два шага куда -то! – Подсказал третий.

– Конечно, почту взять необходимо, там революционные цены, – задумчиво сказал Настали. – Телефон нам, конечно, тоже пригодился, будь у нас свои уши. Что там дальше? Телеграф? Погодите, телеграф – это когда стучат? Да разве ж у нашего народа это отберёшь?

– Требую кровавой диктатуры! – Взвизгнул вдруг молокосос в гимназисткой униформе и очочках, явный апологет террора. – За что лишили единственной привилегии – ласкать женские ножки? Долой самодержавие! Да здравствует вооружённое восстание!

Тут же все заворчали нестройно и будто бы подневольно: «долой, ага, долой, да здравствует, ура-а…»!

– Мы против красного террора, мы за белый!– Вышел неожиданно из толпы лейкоцитов отвечающий за самоубийственные наклонности человека ангел, которого все тут называли «полковник». Из –за его спины выглядывали двое его вечных спутников, один по прозвищу «Трубач», а другой «штабс –капитан».

– Правильно! – Начали галдеть остальные Лейкоциты в белогвардейской форме. – Наш девиз: лучше быть белым на красном, чем красным на белом!

– Опять белогвардейские элементы голову подняли, – проворчал Настали. – Что вы на этот раз задумали, меньшевики проклятые!

– Даёшь контрреволюцию! – Не остался в долгу некий тип белом кителе из толпы лейкоцитов. –Ненавидим вас, красные сатрапы!

И все, кто с ним был, загалдели: «Сатра- пы! Сатра -пы!».

– Хорошо. Что вы предлагаете? – Поморщился тиран, поднимая руку, чтобы остановить шум.

– Раз мать –родина хочет от нас избавиться, давайте застрелимся! По старой традиции! –Сказал полковник. И стоящие за ним трубач со штабс –капитаном согласно закивали.

– Из чего? – Выпучил на них глаза Настали.

– Да хоть из пистолета!

– Где ж его взять в живом теле? –Удивился диктатор.

– Будем слать сигналы наверх ей в Мозг, чтобы она его нам достала. И когда это случится, мы уж не спасуем, будьте уверены. А пока пойдём и спрячемся в засаде.

– В какой засаде? – Удивился Настали.

– А, на задах.

– Ну, так бы и сказали, что уходите в ж…у! –Крикнул кто –то из толпы.

Все заржали, и лейкоциты, гордо вскинув головы, начали, как объявили удаляться на зады, как они сказали, до поры до времени.

– Ничего, – обернувшись, пригрозил один из них в белой форме, – вы про нас ещё вспомните, голодранцы!

Его слова были встречены свистом.

– Идите, идите в свои зады, шуты гороховые! – Крикнул им в спину председательствующий.

Но только он собрался произнести новую речь, как на него вдруг напала икота.

– Воды, – сказал он.

Откуда –то сверху полилось. Попив, для чего ему пришлось задрать голову и открыть широко рот, он вытер усы и произнёс:

– Вот же, довели до икоты, белогвардейцы несчастные!

Но едва он собрался произнести первое слово, как снова икнул.

– Чёрт! – выругался Настали. – Похоже где –то рядом мистер Ик! Ладно уж выходите, дорогой товарищ ангел Икоты! Где вы там?

Действительно, из –за какого –то закоулка после этих слов действительно вышел господин в костюме в котелке и с тростью. Его выход сопровождала весёлая музычка, типа польского фокстрота, но с армянским мотивчиками, в такт которой он подпрыгивал при ходьбе. Любой бы сразу бы признал в нём папу Власты Григория Маркаряна, так они были с ним похожи. Прямо одно лицо!

– Извиняюсь, вы меня вызывали? – Спросил мистер Ик, подходя.

– Как будто тебя можно вызвать, ага, -пожаловался Настали. – Нападаешь без предупреждения, у, Икота! – Замахнулся он.

– Что вы, – изобразив испуг, в детском реверансе отпрянул мистер Ик. – Вы говорите про меня, как про какого –нибудь завоевателя – «нападают». А я на самом деле мирный крестьянин, пашу без устали целый день.

– Да знаем мы вашу польско –армянскую деревню. Одни распри. Скажи спасибо, что у нас пролетариев с крестьянами традиционно смычка. А то мы бы вас давно в чувство привели. Чего тебе надо?

– Так революция. Хочу о себе громко заявить, раз такое дело. Надоело, что меня зажимают! – Сказал мистер Ик.

– Вот оно что. Так тебя не зажмёшь, ты до вечера икать любого заставишь.

Собрание оживилось, раздался снова смех, забурлили разговоры и Настали был вынужден сделать жест, чтобы всех утихомирить.

– Рассказывай, в чём дело!

– Да-к я же и говорю. Раньше я всегда был с теми, кто пьёт в нашей деревне. Потому что когда человеку выпьет, ему надо икнуть. Вспомнить о родителях. Это ж как закон. И вдруг они взяли и завязали с этим делом! Говорят: царь снова на троне. Икать, мол, опасно, вдруг выкидыш спровоцируем. А куда бедному крестьянину деваться, я спрашиваю? Мы икота, что, не люди? И куда идти теперь, раз из деревни меня выперли? Поэтому, вы уж извините, товарищи, я к вам! Или помогите развязать, тогда я сразу обратно вернусь!

Тут гость нечаянно икнул, и всё собрание подпрыгнуло. Кто –то заворчал, повалившись, однако большинство заржало. Кто –то крикнул: «цирк!».

– Ну, что, товарищи, -сказал диктатор. – Перед нами личность не из нашей партии, но явно нам сочувствующая, так как также как и мы является угнетённой и гонимой. Опять же его папа, как говорят, служил в НКВД. Так что негоже нам в канун революции отталкивать народ. Итак, ставлю вопрос на голосование:

– Кто за то, чтобы принять в наши ряды отвергнутую организмом, но всё же сочувствующую нам Икоту, прошу поднять руки!

Настали первым поднял руку и всё собрание проголосовало единодушно.

– Слушай, ты мне нравишься. – Пока звучали аплодисменты, сказал диктатор. – Иди ко мне ординарцем, а?

Он поманил ангела Икоты к себе и добавил:

– Понимаешь, при твоём появлении все подскакивают. Это хорошо. Для любого командира ты просто находка. Согласен?

– А куда деваться?

– Вот и молодец. Слушай, кого –то ты мне напоминаешь. Ну –ка, спой: на морском песочке я Марусю встретил…

– Надерёмся, спою! – Пообещал мистер Ик.

– Так ей нельзя, она в завязке!

– Надо придумать, как развязать.

– Отлично! Давай запишу твою фамилию.

– Пожалуйста.

Но едва господин открыл рот, всё начали подпрыгивать и со всех сторон раздаваться: ку -ку… ш-ш-ш…то-то!…дий-дий-дий…я, я, я, н-н-н, ц, ц, ц, ий!

– Что –то я не разобрал, – сказал Настали, вставая и потирая ушибленный зад.

– Я разобрал, -вышел из толпы лысоватый тип в круглых очочках и с косой под мышкой.

– А, это вы товарищ Бери «Я», очень хорошо. Идите сюда.

– Всё записано. У меня получилось Маркарян-Кшиштовецкий.

– Что за странные имя и фамилия? – Поинтересовался диктатор у помощника.

– Ничего странного. – Сказал Бери «Я». – Из армян, но с польской составляющей. Прямо в самую сердцевину бьёт. Чёрт –те что получилось, зато красиво! Так, что, новый товарищ, вы у нас на каком фронте будете?

– На дамском.

– Э, нет, на этом фронте мы все тут.

– А тогда, куда наша менструальная партия пошлёт, там и буду! – Отчеканил мистер Ик, вылитый папаша Власты, но с усиками.

– Молодец! Хорошо ответил. За это, может, уцелеешь. –Буркнул товарищ Бери «Я», кровавый диктатор помельче.

– Не надо его никуда, он при моём штабу будет, – сказал Настали.

Тут диктатор обратил свой взгляд на старого матроса с обвисшими усами:

– Что там наши матросики? – Спросил он его.

– Какие матросики, еле ноги таскаем! – Сипло произнёс революционный мичман с погонами, напоминающими холестериновые бляшки. Он опустил глаза, а затем глянул так, что у Настали зачесалась подмышка. –Только и слышим: ничего жирного, ничего копчёного, ничего жареного! Шоколада – и то нельзя! Голодаем! Помогите, кто чем можете!

– Вы чем нибудь помочь товарищу можете? –Спросил Настали мистера Ика.

– Чаю с имбирём хотите? –Спросил мистер Ик, залезая в штаны, где у него было фляжка. – Без сахара. Я только утром пил.

Холестериновый мичман в ужасе замотал головой и скрылся в глубине толпы.

Настали встал перед строем и произнёс:

– Товарищи! Революцию в дамском животе объявляю открытой! Добровольцев прошу сделать три шага.

Под музыку «вихри враждебные» толпа сделала шаг вперёд и два шага назад, обнажив почти детский броневичок, с которого соскочил лысоватый мужичок, одетый в костюм – тройку, пальто и в каждой руке сжимавший по кепке. Повернувшись к толпе и слегка грассируя, он начал свою речь:

– Товагищи кгасноагмейцы! В тгудный час для нашей матери -годины, когда стоглавая гидга контггеволюции свила гнёздышко и сосёт кговь общественного огганизма, мы должны объединить свои усилия и выступить, как один пготив законности и погядка!..

– Мне кажется я его раньше где -то видел, – восторженно прошептал Настали его новоиспечённый адъютант мистер Ик. – Ах, ёлки, ну, конечно! Это же товарищ…

– Тише! – Закрыл ему ладонью рот диктатор. – А то вы когда говорите, все подпрыгивают. А товарищ на броневике. Упадёт, расшибётся. И потом, никто не должен знать, что он здесь! Здесь мы его называем просто товарищ Нелин – и всё. Он в глубочайшей конспирации. Мы все должны делать вид, что он находится в Польше. Даже словечки иногда по –польски вставляем…

– Почему? –Удивился мистер Ик.

– Да потому что все, слышите – все норовят от него избавиться! Впрочем, как и от нас всех. Где справедливость? И казалось бы из –за чего? Из –за того, что мы красные и хотим всем остальным таким же помочь завоевать право не дать остальным делать то, что им нравится.

После революционера Нелина перед собранием вышел некто в длинной серой шинели, военной гимнастёрке, фуражке и попросил слова.

– Слово имеет товарищ Лефикс Де-мудович Ржазинский. -Объявил Настали.

Все зааплодировали.

– А он какую должность занимает? –Тихо поинтересовался мистер Ик у диктатора.

– Товарищ Ржазинский отвечает за давление в мужском детородном органе. Шёпотом ответил министру Настали. – Попросту говоря, он обеспечивает мужику железный стояк. Но, правда, не каждому, а только тому, кто на него искренне молится. Здесь он нелегально. Попал, так сказать, по обмену. Вот выступит сейчас и назад, к своему журналисту. И ещё тут у него один чекист под опекой. Там ему тоже приходится прятаться. Обычно он в катакомбах простаты сидит. Или в мошонке. Подпольщик, одно слово. Он сюда на мужском переднике приезжает, а потом с ним же и обратно. Погостит тут, повыступает с нами и домой в родные пенаты. Довольно опасный и рискованный путь, между прочим, проделывает. Потому что сейчас всё нелегальное под контролем, всюду царская охранка орудует, пограничные заслоны в виде иммунной системы, кислоты разные повсюду, щелочные среды… Но он справляется. Всё –таки не зря его называют «железным»! Только посмотрите, как красиво держится. Какая выправка, как стоит. Одно слово – Рыцарь!

– Да уж…– потрясённо икнул мистер Ик, из –за чего Настали тоже сразу подпрыгнул.