Укрощение Россо Махи

Подошедшему официанту в первый вечер он заказал рыбную нарезку, лангет с гарниром и триста граммов водки. Заказав, огляделся. Здесь было шумно. Полыхала цветомузыка, гуляли по потолку холла рубиновые отблески, пятная гостей и шустрых официантов, бегающих вдоль мозаичного панно выгородки. Орала из колонок музыка. Было много свободных мест. Хорошо, что он занял стол, который стоял в глубине зала, у самой стены, а то бы оглох.

Откуда ни возьмись, возле него снова появились две каких –то местных хохотушки. Он пригласил их к столу. Они разговорились. Оказалось, что одна, брюнетка, работала администратором в сауне, другая, шатенка, училась в колледже. У шатенки было сонное лицо, и он сразу забраковал её. Вообще –то, ему сразу стало ясно, что это не его уровня девушки, но в командировке не выбирают и он на всякий случай начал ухаживать за обеими. Чтобы создать себе и им правильное настроение, пришлось заказать ещё водки.

Рок-н-ролл сменяли медляки… Ему уже дважды меняли графин, а нужного настроения всё не было. Он искал момента для решительного флирта, как ищут рыбаки мига, чтобы дёрнуть удочку, но поклёвки были настолько слабые, что он всё время откладывал. При этом он всё время доливал себе в рюмку, чтобы достичь градуса. И вдруг после очередного шкалика заметил, что бокалы и тарелки перед глазами двоятся, а задник жизни, прежде накрепко прибитый к стене за головами сидящих, начал уползать, будто её утягивали вниз спрятавшиеся под столом гномы.

Поняв, что пора, он расплатился и встал, намереваясь отвести к себе в номер ту, которая была симпатичней, брюнетку, но когда он повернулся ей сказать об этом, она заявила, что им нужно поймать такси.

Бросив на стол несколько смятых купюр, он пошел на улицу, думая, что она хочет с ним куда –то поехать. Поймав такси, он галантно усадил девицу рядом с водителем, захлопнув дверь, а когда пошёл садиться сам, машина вдруг поехала. Целую минуту он стоял на дороге, икая, не в силах даже крикнуть ей вдогонку "дрянь! мразь!" или что -нибудь в этом роде, настолько был пьян.

Постояв, пока машина не скрылась, он, махнув рукой, решил вернуться в ресторан. Оказалось, что вторая девушка, пока он ходил, тоже сбежала. Потом он понял, что это тактика всех местных девиц. Раскрутить и смыться.

Взяв пива, что потом стало у него традицией, он вышел на улицу и глядя в небо, задал всё тот же вопрос: "И это всё, что Ты можешь дать мне, это всё?!». Почему –то в подпитии ему всегда хотелось задеть Бога, потребовать у Него для себя каких –то преференций для себя, или ощутимых чудес, не понятно. Странно, но в этом ответном молчании неба, он всегда чувствовал угрозу, но прекратить так делать всё равно не мог.

Придя в номер, он упал на кровать. Ему не нравилось, что наволочка пахнет солнцем, а подушка, которой он накрыл лицо, как грозовая туча Среднерусскую возвышенность, имеет кислый запах. Короткий сон в первую его ночь прервала бешеная мультовщина скачущих танцовщиц, нарисованных рукой пещерного человека, и тяжеленная плита, которая навалившись сверху, адски вдруг сдавила живот. Едва заснув, он тут же вскочил, бросившись к туалету. Косо блеснул голубой кафель, надвинулось чрево унитаза с оранжевой каймой и крошечным озерцом по середине. Испачкались керамические стенки форшмаком из непереваренного ужина пополам с водкой. И вот он уже, сидя на унитазе, допрашивал муху на стене: «скажи мне, почему люди не летают, как птицы, скажи? Не молчи, когда тебя человек спрашивает»!..

– Прокуратура. – Отвлёк его Азиз от тяжёлых дум. – И вдруг совершенно по -приятельски добавил: Зачем вы туда идёте? Не понимаю. Я бы и за сто тысяч не пошёл, честно…

– Что сделаешь, такая работа, – вздохнул Влад, доставая кошелёк, чтобы расплатиться за поездку.

Глава пятая

Милиционер на вахте местной городской Прокуратуры, внимательно изучив фотографию в его удостоверении, показал на лестницу:

– Третий этаж в конце коридора.

Сосчитав этажи, он нашёл дверь с нужной табличкой и вошёл.

– Игорь Петрович сейчас будет, – вскинула голову немолодая секретарша с высокой причёской. – Подождите у него в кабинете.

Едва он устроился на стуле, вошёл молодцеватый, атлетического сложения в синей форме человек с жёлтыми звёздами на погонах. Влад знал, что его только недавно назначили. Старого сняли с должности после выхода первой серии фильма Носорогова.

Войдя, прокурор поздоровался, сел за стол и начал перебирать бумаги. Оторвав на миг глаза от юридических сводок, он спросил:

– Владислав, кажется?

– Да. – Подтвердил он кивком.

– Хорошо. Начнём.

Влад заглянув в блокнот, прочитал свой первый вопрос:

– Расскажите, кто из прокурорских работников участвовал в незаконных оформлениях детей сирот в итальянские семьи?

По тому, как напрягся сразу прокурор, он понял, что вопрос не слишком понравился. И поэтому, чтобы смягчить, он прочитал следующий:

– И сразу тогда: вы знаете, кто сейчас из ваших итальянских коллег ведёт расследование по этому делу в Италии?

– А зачем вам это? – Вдруг озадачил его вопросом прокурор, немного удивив этим Влада. Скользнув глазами по белой карточке на столе, где было каллиграфически выведено: Игорь Петрович Мезин, прокурор области, он подумал: нет, не ошибся, а то уж думал, что не в тот кабинет зашёл. Вообще -то не слишком корректный вопрос для человека на прокурорской должности: «а зачем вам это?»…

– Я как прокурор уже давал однажды распоряжение, – Поняв, о чём думает Влад, сказал Игорь Петрович. – Мы всю информацию товарищу Носорогову дали. Фильм, насколько я знаю, вышел, область на сигнал отреагировала. Прежнего прокурора сняли. Зачем вам всё начинать заново?

– Мы просто хотим снять вторую серию, – честно признался Влад.

– А, понимаю, – задумался прокурор. –Он посмотрел в окно, сделав паузу. – Только не очень понимаю, какой смысл по второму разу поднимать шум опять? Вы хотите, чтобы область совсем без прокурора осталась?

– Да нет, почему же?..

– А что тогда? – Не понял Мезин.

Влад покосился на фотографию президента России на стене.

– Дело на контроле в президентской администрации, – сказал он и, увидев, как быстро прокурор после этого закивал головой, понял, что попал в десятку.

– Ладно. А что вы от меня -то хотите? Наше ведомство сделало всё от нас зависящее. Теперь идёт следствие. А раз так, то разглашать мы не имеем права. Что тут ещё можно сказать?

– Мы просто хотим знать, кто сейчас занимается этим делом в Италии. Фамилии следователей, с которыми вы сотрудничаете, телефоны? Первая серия была из России, вторая из Италии, понимаете?

Мезин опять посмотрел в окно.

– Этого требует общественность. – Добавил Влад от себя. На самом деле он не знал, требует кто –то этого или нет.

– Понимаю, – Выдохнул Мезин. – Только не забывайте, что я -то прокурор российский и руководствуюсь российскими законами. Я не могу контролировать итальянскую сторону. Они мне не подчиняются. Своим подчинённым я могу давать разные распоржения…

– Вот и отлично, – ухватился за это Влад, опять заглядывая в блокнот. – Тогда скажите, как сегодня осуществляются иностранцами усыновления?

Прокурор, как птица наклонив голову, вытащил зачем -то из держательницы карандаш и, опустив глаза, начал быстро крутить его, зажав между пальцами, потом сказал:

– Все усыновления иностранцами в Царьгороде пока приостановлены, вам это известно. Каждый случай усыновления иностранцами сегодня мы рассматриваем отдельно. Кто конкретно из следователей занимается этим делом в Италии, мы пока не знаем. Нам об этом просто не сообщают. К сожалению, это всё, что я пока могу вам сказать.

Всё также перекатывая рёбра карандаша между пальцами, прокурор опять посмотрел в окно, будто за ним был телесуфлёр, потом посмотрел на Влада:

– Запрос в Рим мы сделали, но как это бывает, он завис. У нас правда нет возможности контролировать действия иностранной прокуратуры. Они там решают сами, когда им отвечать, а когда нет. Понимаете?

Влад подумал, что игра ему напоминает тыканье лицом в надутый шар, когда сзади ещё напирают. И нет никакой возможности перепрыгнуть или перелезть, чтоб изменить ситуацию. А нужно просто оставаться на месте и терпеливо ждать, когда все вдоволь напрыгаются, набесятся и тогда можно будет отойти в сторонку и подышать.

– Понима-аю. – С расстановкой протянул Влад. – А скажите, кто вообще из ваших служащих занимался здесь учетом усыновления иностранцами детей?

Это был первый вопрос, на который прокурор не ответил и Владу, чтобы замаскировать это, пришлось его немного перефразировать. Конечно, уловка была так себе и прокурор, если он внимательный, сразу бы заметил эту хитрость. Поэтому, чтобы не встречаться с ним глазами, Влад, спросив, будто нечаянно выронил авторучку и теперь нагнулся, чтобы поднять её. Под столом он увидел стрелки форменных брюк прокурора и пару его начищенных до блеска, зашнурованных способом "шов" коричневых ботинок. Между ними лежал ластик. «Интересно, что бы это значило?», подумал он. «А, наверно он сам стирает, где написано», догадался Влад, разгибаясь и устраиваясь поудобней на стуле.

– Учетом по усыновлению детей в России занималось одно из московских ведомств, – нехотя ответил Мезин.

– Московских? – Удивился Влад. Может, прокурор оговорился? – Не понимаю, как это?

– Это вам лучше узнать в Москве, – вежливо посоветовал Мезин.

Тут Влад понял, что прокурор, сознательно или по ошибке, раскрыл ему схему усыновлений. Значит, происходило всё здесь, а прикрывали это в Москве. Это совершенно меняло дело! Значит, Носорогов зря направил его сюда. Надо возвращаться в Москву и там продолжать расследование. Влад уже видел, как удивится Паша, когда она скажет ему об этом. Мыслями Влад был уже дома, в Москве. Но задания здесь тоже никто не отменял.

Почувствовав всё же, что Влад колеблется, прокурор ударил тупым концом карандаша по столешнице, словно ставя в разговоре точку, затем бросил его на сукно и полез в ящик стола, чтобы прочитать там какую –то бумагу. Прочитав, он задвинул ящик и сказал:

– Если вопросов больше нет, то давайте закругляться, у меня в 11 -ть совещание.

– Как, уже? – Удивился Влад, глянув на часы слева от президента. – Всего пятнадцать минут? Мы же условились, что у нас будет целый час для общения…

– Да, но видите, что творится. Работы – непочатый край. Приходится корректировать время, ещё столько нужно сделать сегодня. – Забормотал прокурор. – Вы же мне задали вопросы, я на них ответил. Не на все, конечно, но на основные. Во всяком случае, вы же не можете пожаловаться, что я вообще отказался с вами общаться, несмотря на мою нагрузку?

– Вообще, да, не могу, но…

– Вот, и хорошо. Полагаю, мы ещё увидимся.

Прокурор протянул Владу руку, и он её машинально пожал. Сразу после этого Мезин начал отдёргивать мундир, видимо, готовясь откланяться.

– Когда же мы встретимся? – Влад тоже начал вставать, беря со стола блокнот, стукая его нелепо ребром по столу, будто это была папка с нескрепленными страницами, лихорадочно соображая, как сделать так, чтобы от этой встречи был хоть какой –то толк, какой –то импульс, который мог бы дать этой командировке новое наполнение. Он впервые пожалел о том, что пил вчера, голова была тяжёлой и не хотела слушаться.

– Пока не знаю. – Ответил прокурор. – Позвоните мне на днях, я попробую найти время. Он начал вставать.

Будто в доказательство этих слов на столе у Мезина зазвонил телефон и он поднял трубку. Пока он с кем –то говорил, Влад, открыв снова блокнот, начал быстро его перелистывать, ища глазами те вопросы, которые в Москве казались очень важными. Но как назло, сколько он ни всматривался в убористые строчки рукописного текста и вопросительные знаки в конце предложений, ничего не попадалось такого, о чём стоило спросить. Всё упиралось во что –нибудь. Знай он, например, кто вёл здесь учёт усыновлений, он бы спросил находятся ли эти люди сейчас под следствием, знай он фамилии итальянских следователей, то спросил, с кем из наших следователей они тут сотрудничают, знай он, есть ли списки детей, тут же бы спросил, кто их усыновители. Но ничего вообще не было. Прокурор видно имел цель от него отделаться. Поняв, что ни на один вопрос не получил ответа, он закивал головой, будто он решил, о чём именно должен спросить, на самом деле просто маскируя так своё недовольство таким положением дел.

– Потерпите, найдутся улики, и мы отдадим их прессе сами, без нажима. –Кладя трубку и делая шаг к двери, чтобы уйти, приветливо сказал Мезин. Тут он вдруг широко улыбнулся:

– Поверьте, от правосудия ещё никто не уходил! Позвоните мне недельки через три! Думаю, к этому моменту я с некоторыми делами разберусь, и мы опять поговорим, хорошо? А сейчас извините, нечего вам сказать просто…

– Как нечего? – Удивился Влад. – Вы же в курсе, кто из прокурорских работников находится сейчас под следствием?

– Допустим., – сделав шаг обратно к столу, сразу перестал улыбаться Мезин, уставившись опять на карандаш в стаканчике.

– Ну, вот и назовите их фамилии. Это же не является тайной следствия? – Влад щёлкнул ручкой, будто приготовившись записать.

– Да, но только зачем вам это?.. – Нехотя усаживаясь снова в кресло, недовольно поморщился Мезин. – Войдите и в моё положение тоже: меня только месяц, как назначили. И начинать с того, что рубить головы? А работать с кем?

– Но вы тоже в моё положение войдите, – сказал Влад, присаживаясь. – Что я -то скажу своему руководству в Москве?

– Ладно, – Мезин будто нехотя согласился. – Давайте так договоримся. Если уж вам так нужно, я сейчас дам распоряжение, и вы поговорите со следователем. Добро?

Влад кивнул, тоже, будто нехотя соглашаясь, хотя внутренне радовался –разрешение на разговор со следователями это по крайней мере уже что –то.

Прокурор снял трубку, и отдал кому –то приказ. Затем, положив трубку, сказал:

– Кабинет триста первый. Следователь Рескин. Зайдите к нему после обеда, сейчас он занят. Договорились?

– Спасибо и на этом, – начал подниматься Влад.

Покинув кабинет прокурора, он не стал ждать лифта, а отправился вниз по лестнице. Близоруко щурясь на окна городских построек через огромные фрамуги областной прокуратуры, он вдруг подумал, почему Власта выбрала себе в любовники именно милиционера. Наверно потому что милиционер не будет уговаривать, сам себе стал отвечать он, а только прикажет: "лечь!" и попробуй, откажись. Кроме того, у милиционеров есть всё, что так нравится женщинам: стальные бицепсы, крепкие нервы, жезл до колена… Плюс наручники. С такой экипировкой кого угодно завалить можно, не то, что женщину. Обычным гражданам тут бесполезно конкурировать. Он бросил взгляд на стоянку, заставленную дорогими иномарками. "Интересно только, откуда у скромных служителей Фемиды столько денег?", спросил он себя. Вопрос остался без ответа.

Следователь Рескин, услышав от Влада кто он, так испугался, что пролил на свои бумаги кофе от неожиданности. Может поэтому разговор у них получился не самый тёплый. Но, в конце концов, Рескин, вытащив из стола лист бумаги и, набросав квадратов и скелетонов, стал объяснять: вот Детский дом, вот суд, вот здание опеки, вот итальянка русского происхождения по фамилии Бугатти. По закону от выбора ребёнка до момента усыновления должно пройти несколько месяцев. Бугатти давала взятки кому надо и документы на усыновление оформлялись день в день.

– И за это итальянцы платили за это по десять тысяч долларов? –Удивился Влад.

– А то и двадцать, – подмигнул Рескин. –Вопросы ещё есть?

– Да. Как работала схема денежных откатов? Вы это уже выяснили?

– Это является тайной следствия, – отрезал Рескин.

Из здания прокуратуры Влад вышел в совершенной задумчивости. «Что получается?», думал он. «Мезин ссылается на тайну следствия и молчит. Следователи, от которых ничего не добьёшься, кивают на Мезина и тоже молчат. Минутку, а как же право на информацию, записанное в Законе о СМИ? Да плевали они и на закон и на право! У них своё право –ведомственное. «Куда ни кинь, всюду клин», как говаривала моя мама.

Чтобы не откладывать дело на потом, он позвонил Носорогову, присев на скамейке в скверике у Прокуратуры. На его удивление Паша отреагировал на сообщение, что все местные усыновления прикрывали в Москве, совершенно спокойно:

– Старик, – сказал он, – ты думаешь, я не знаю, как это делается? Не волнуйся, у меня всё под контролем. Занимайся спокойно тем, зачем тебя туда послали. В Москве у меня всё схвачено. Мы и мои люди работаем. Никто не уйдёт от ответа.

Эти последние слова он сказал со смешком и добавил своё фирменное:

– У меня все ходы записаны!

Влад, кое –как отшутившись, сказал, что у него всё готово к приезду группы, и положил трубку. На сердце было тяжело. Ничего ведь не было готово. Никто не захочет повторять то, что уже сказал, еще раз на камеру. Вздохнув, он встал и пошёл в гостиницу.

Толстуха -портье на его этаже в гостинице, увидев его, вытащила из под стола бутылку с водой, и радостно водрузила её на стол:

– Без газа! Как вы просили!

Он вспомнил, как однажды утром устроил ей разнос: «Почему у вас вода только с газом»? «Потому что с газом люди больше любят!». «Но я вот, например, не люблю с газом!». «Так выпустите его!». «Что, прямо здесь?». «Да». «Приличные люди делают это в туалете!». «Фу, как это неприлично!», зажала нос девушка. «А накачивать человека газом, как шарик, это прилично?» не остался он в долгу. И так далее.

– Спасибо, – на этот раз улыбнулся он, забирая бутылку.

– Не за что, – довольная собой, ответила она, подтянув к себе отложенную на время книжку.

«Одного раза не достаточно», прочитал он название романа на обложке книги, которую она читала. «Может с ней того?», подумал Влад, глянув на пухлое, но симпатичное лицо портье. «Девушка в самом соку». Да нужна ей моя любовь, ка дятлу крылья от автомобиля, подумал он. Пусть уж лучше будет дружба. Отходя, он сказал:

– Вы очень любезны.

– А вы нет! – Испортила она ему настроение.

«Вот и делай людям комплименты!», думал он, с надутым видом направляясь в номере по коридору с красной дорожкой в середине. "Дорожка, между прочим, была, как в центральном офисе милиции -красная. Интересно, у любовника Власты, такая же дорожка на работе? Почему нет? Вполне возможно. Как его там зовут? Митя, что ли.

Когда они последний раз уединились, он звонил каждые пять минут, будто чувствовал! Точно ангел зла. Ну, или демон праведности – кто их там разберёт? Только они соберутся лечь – Бах! Хотят поцеловаться – па, па, па, пам, собака! Задумают обняться– он начинает орать в её сумке дежурным милиционером! Стоит ему наклониться к ней, чтобы прошептать ласковые слова, в её сумке обязательно звонит телефон. Будто он чувствует, что они делают! И хочет всё испортить своим звонком. Одно не понятно, зачем она кладёт телефон под руку, будто это чётки?..

– Выключи его! – Сказал он ей однажды, когда они лежали с ней в какой- то загородной гостинице, – зачем ты его рядом кладёшь?

– Тебе то что? Может, я так его дразню! –Ответила она ему со смехом.

– Дразнишь? – Удивился он. – Хочешь, чтобы он однажды выследил нас и пристрелил обоих из "Макарова"?

Тут она серьёзно задумалась, прежде чем ответить, а потом сказала с такой улыбкой, будто проницала сквозь время и расстояние:

– Не выстрелит, любит очень.

И всё -таки выключила телефон, убрав его после этого в сумочку.

– Зачем дразнить? –Всё не успокаивался он, ходя по номеру в трусах. – Дай своему полковнику отставку – и всё.

– Нет, это залипуха будет, – убеждённо сказала она, заворачиваясь в одеяло. – Любой плод должен созреть.

– Как? И плод греха, по-твоему, тоже?

– Конечно! – Хихикнула она. – Обязательно пусть тоже повисит немножко, пока не упадёт.

Этот последний номер они сняли загородом, подальше от центра. Район назывался Зеленоградом. Гостиница находилась в Седьмом, кажется, районе. Номер был двухкомнатным. В большую комнату они даже не пошли, там было много света, облюбовали маленькую, где окно можно было загородить дополнительным одеялом. Кровать в номере ужасно скрипела и, помучавшись, они перешли на раскладное кресло, а с него на диван. Полковник звонил без конца, и это так раздражало Влада, что, наконец, это вылилось у него во фразу:

– Я не понимаю, как можно любить человека и оскорблять его своим недоверием?!

Чтобы скрыть своё настроение он поднялся с дивана и пошёл в душ.

– Ты про Митю? – Крикнула она ему вдогонку, тоже поднимаясь и отправляясь за ним следом.

– Да! О чем если не секрет вы разговаривали последний раз? –Спросил он, откручивая вентиль и настраивая воду.

– Ты правда хочешь знать? – Спросила Власта. Она встала у стены, кокетливо уперев руки в бока и, заведя правую ногу, немного согнутую в колене, к левой – поза, от которой ему трудно было отвести глаза.

– Да, – выдохнул он, думая, однако совсем о другом.

– Хорошо, я скажу. Он спросил меня, когда звонил: к кому я сегодня прибилась.

– Что, вот так, как о пустой бутылке что -ли? – Отвлёкся он даже от созерцания её плоти.

– Ага, – она выстроила она пальчиками кадр, чтобы посмотреть на картину в сочленении его ног. – Слушай, может быть тебе сменить сферу деятельности, а я буду твоим режиссёром?

– Любишь порно? – Он повернулся к ней задом, выпятив его немного. – Так лучше?

– Не, – засмеялась она, бросив рассматривать его через квадратик и прикусив белыми зубками свой согнутый в суставе палец. – С такой задницей тебе лучше оставаться в журналистике.

– Вот спасибо! – Обиделся он.

– А насчёт порно я тебе так скажу: в мультфильмах оно мне больше нравится. Хентай мультики видел когда -нибудь? Они сначала дерутся, вот так:

Она сделала выпад ногой и руками попеременно, из –за чего мелькнула вначале в воздухе её ножка с точёной щиколоткой, закрыв и открыв на миг интимный треугольник внизу её живота, всколыхнув овалы её грудей и подняв и опустив копну её чёрных, как смоль, волнистых локонов.

– А потом трахаются!

Через мгновение она действительно переместилась в его объятия, заставив его ощутить в сердце приятное ёканье.

– Ты что, каратэ занималась? –Пробормотал он, прижимая её к себе. – Как это у тебя классно выходит.

– Было и это, – сказала она. – В молодости, на Алтае.

– Так ты ещё и спортсменка? – Прижал он её к себе крепче.

– Угу, – как –то чересчур интимно простонала она.

– Слушай, а зачем я тебе? – Вдруг спросил он её, отстраняясь.

– Мне хорошо с тобой. – Удивилась она вопросу. – И …ты правда мне нравишься.

– Тебе что, плохо с этим твоим, как его?…– Не договорив, он опустил глаза, делая вид, что ищет на полу упавшее мыло, хотя оно ещё лежало в мыльнице нераспечатанным.

– Митей? Ну, а как жить с человеком, у которого стиль общения исключительно казарменный: отбой, подъём, наряд по кухне, уборка помещения… Он же морпех в прошлом, что ты хочешь?

– Как морпех? Слушай, а если он узнает, что ты со мной встречаешься? Я же боевыми искусствами не владею.

Влад, оглядевшись, взял крохотное мыло из мыльницы, привинченной к стене, раскрыл его и стал намыливаться.

– В том то и дело. Ты для него слабый противник. На этом строится весь мой расчёт. Он про своих подчинённых говорит: «Я этого сегодня просто в….л за плохую работу! У себя в кабинете. И этого тоже в….л!

– Вот так грубо?

– Да. И мне кажется, он с ними это на самом деле делает. А я ему так, по боку…

Он посмотрел на неё, стараясь понять, шутит она или говорит серьёзно. Но Власта, выгнав из душа Влада движением руки, сама зашла под воду, перед этим зажав сзади в хвост рукой волосы, и затем подставила лицо под струи воды, так что он не смог понять его выражения.

Взяв из мыльницы пакетик с шампунем, он оторвал у него верх и протянул ей:

– Лучше не думать об этом, – выдавила она себе шампунь на ладонь.

– Ясно…-кивнул он.

Продолжая лениво себя намыливать, он смотрел, как текут струи по её телу, и любовался ей. А она, прикрыв глаза, делала вид, что не замечает этого. Закончив принимать душ, Власта смахнув ладонями воду, взяла с держателя полотенце и начала вытираться. Он отошёл к стене и встал там, где стояла прежде она, облокотившись спиной на то же самое место.

– Почему же ты его не выставишь, если не любишь? – Спросил он её.

– Я пыталась. Причём не раз. – Глядя куда -то в сторону, задумчиво произнесла она. – Один раз выкинула все его вещи из окна.

– Ушёл?

– Не –а, собрал манатки и, как ни в чём не бывало, припёрся обратно. Люблю, говорит, жить без тебя не могу!

– И чем скандал закончился? – Спросил он нарочито равнодушно, решив про себя, что это их свидание с Властой последнее. Не хватало ещё рисковать жизнью ради мимолётной интрижки! У него тоже, знаешь ли, семья, ребёнок. Но когда она повернувшись к нему спиной, стала вытирать ноги, изящно выгнув при этом спину, а затем, выпрямившись, стала подбрасывать рукой с гладкой, оливкового оттенка кожей намокшие на концах глянцевые волосы, а потом ещё сделала пару шагов к вешалке, чтобы бросить на крючки полотенце, плавно водя при этом бёдрами и переступая аккуратными, будто точёными пяточками, он, залюбовавшись двумя её премиленькими ямочками над аппетитным тазом, подумал с чисто мужским легкомыслием: "ну, может только ещё один разок, последний– и всё!".