Укрощение Россо Махи

Он закрыл глаза, представляя, как ест армянский шашлык.

– Как будто без базилика и кинзы нельзя сделать барбекю! – Обрубила его жена, обмакивая при этом кусок в кетчуп и, со стоном удовольствия, отправляя его в рот. – Такое же мясо на углях!

Что?! – Чуть не задохнулся от возмущения отец, вызвав этим у дочери новый приступ смеха. – Как ты можешь сравнивать какое –то там барбекю это с настоящим шашлыком?

От возмущения его глаза, казалось, сейчас выкатятся на стол. В горле его что -то клокотало, и если б он так часто сглатывал, наверняка бы подавился слюной.

– Давай, ещё спляши нам армянский танец на столе, порадуй всех, -решила подлить масла в огонь мать, оглядываясь театрально по сторонам.

– Хочешь, расскажу, как это сделано. Это даже не баран! –Не обратил внимание на колкость жены отец.

– А кто? – Перестав жевать, с испуганным видом уставилась на тарелку с мясом жена, заставив Власту стукнуться лбом об стол в новом приступе смеха. Ещё бы чуть-чуть и она бы со стула на землю и зашлась бы уже под столом смехом, так её развеселила эта беседа. Не обращая внимания на поведение дочери и лишь искоса осуждающе бросая на неё косые взгляды, словно так осуждая её за это, Гразина всё так же смотрела на мужа, ожидая объяснений:

– Это наверно сайгак. – Серьёзно сказал муж, показав на мясо. – Потому что жёсткий очень. Настоящее мясо для шашлыка знаешь, как выбирается?

– Как, пап? –Спросила Власта, отрывая голову от стола. Потрогав свой живот ладонью и качнув головой, она взяла вилку и стала искать на общем блюде кусочек сайгачины повкуснее.

– Сейчас расскажу, – положив себе тоже в тарелку с общего блюда несколько кусков, сказал отец:

– Значит, смотри, берётся армянский баран…

– Пошёл теперь в стадо, – проворчала мать под новый приступ заливистого смеха дочери. – Завёл любимую шарманку!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Влад Иванов, известный журналист одного из федеральных каналов, сидел в машине и ждал любовницу. С любовницей он познакомился в фитнес клубе. Звали её Власта. Фамилия её была Маркарян. Он думал: какими же причудливыми изгибами должна течь река судьбы, чтобы человек получил такие имя и фамилию? Потом он узнал, что мать у неё была полькой, а отец армянином. Что родители встретились очень давно в Абакане, где служил отец, а мать в то время была в гостях у своей тётки, тоже польки по национальности. Отец её, армянин, возращался из увольнения часть. Увидев белокурую девушку, прекрасную, как Сильфида, стоящую возле кинотеатра в ожидании сеанса, он остановился и застыл, как вкопаный. Это была любовь с первого взгляда. Влад только не спросил: в кино –то её мамаша тогда попала или нет?

Власта давно опаздывала. Влад посмотрел на часы и принялся мечтать дальше. Что остаётся делать женатому мужчине, если любовница задерживается?

Странно, они познакомились с ней лишь недавно, а он её уже ревновал. Власта была красивой, даже чересчур. В ней в самом деле было что –то от польской знати, какой её показывают в фильмах о Смутном времени. Гладкий точёный, какой –то восковой профиль с копной черных, как антрацит, волос. Её миндалевидные глаза, когда она смотрела на него, волновали его сердце. Изумительный рисунок губ притягивал взгляд. Он всегда, до неприличия, хотел её.

Но связать свою судьбу с ней навсегда –нет, об этом он даже не думал. Во –первых, он был женат. Во –вторых, он знал, что у Власты есть гражданский муж, офицер милиции, которого она ласково называла Митя. На Митю, если честно, ему было плевать. Не что он совсем его не боялся. Просто было что –то ужасно немужское и унизительное в том, чтобы бояться сожителя женщины, которая тебе нравится.

Влад только не понимал, почему, имея полковника, Власта хочет быть с ним, а не с Митей. И почему полковник, имея все возможности, его не ищет? Хотя у Мити, по словам Власты, по –мужской части была проблема: он якобы имел травму в паху после войны в Чечне. Может, всё из –за этого. Митя по словам Власты, как мужчина, её не удовлетворял, потому что делал всё как –то без энтузиазма и немного вяло. А он, то есть Влад, по словам Власты, всё делал, как нужно.

Это немного радовало. Но вместе с тем он понимал, что Власта слишком избалована, и что, привыкшая к деньгам своего прежнего мужа -бизнесмена, она едва ли удовлетворится тем, что он ей может предложить. Вообще-то в глубине души он хотел бросить журналистику и заняться писательским делом. Поэтому ему нужна была женщина, которая бы его содеражла. На худой конец согласилась бы терпеть его беденежье. Но кто на это согласится?

А Власта будет терпеть. Это он почему –то знал. Просто чувствовал. Власта закончила Иняз в Абакане, что, между прочим, тоже кое о чём говорило. Конечно, Иняз в Сибири, это не московский, тут на её диплом некоторые поглядывали с подозрением, но всё –таки. Переводчики в столице всегда требовались.

Но как быть с тем, что она долгое время была замужем за самым богатым человеком на Алтае, за этим своим Германом Хёгертом? И, кстати, он был у неё даже не первым, по-моему, а уже вторым мужем. То, что биография у этой женщины не в одну строчку, это ещё пол -беды. Но как быть с тем, что она привыкла тратить направо и налево без счёта, выполняя свои прихоти? Задумаешься тут.

Нет, нет, с такой не стоит связываться. По некоторым её отдельным высказываниям, он понял, что Власта женщина в душе властная и где -то даже жесткая, могущая сделать мужчине больно безо всякой причины и всегда добивающаяся своей цели. Но вот, что было удивительным. При всех её недостатках реальных и выдуманных, он хотел её, желал владеть не только её телом, но и мыслями, хотел быть с ней рядом и ничего с этим не мог поделать.

В конце концов, он остановился вот на чём: пусть пока всё идёт, как идёт, а там видно будет. Нормальная современная позиция. Чего коней торопить? Он мысленно улыбнулся. Власта была по гороскопу Огненной Лошадью и старше его на шесть лет. Ни, и что? Айседора Дункан была старше Есенина на целых восемнадцать лет. И ничего! Даже если ничего серьёзного не предвидится, не надо торопить события. Пока всё идёт хорошо. Невозможно, чтобы при таком раскладе кто –то из них остался у разбитого корыта. Поиграли и разошлись, все дела. Обычный расклад.

Он закрыл глаза, и представил себе Власту, голую, у себя в машине на заднем сиденье. Надо признаться, она была божественно хороша и отдавалась всегда так страстно, что её нельзя было заподозрить в притворстве. Неужели она вправду его любит? Вряд ли. Обычное женское лицемерие. Поэтому он решил для себя, что пусть она побудет некоторое время его любовницей, и точка.

И куда деть её гороскоп? Он всё про неё прочитал. У него как раз сейчас был период, когда он серьёзно увлекался эзотерикой, астрологией и даже Каббалой. Так вот её гороскоп показывал, что они не подходят друг другу. Он по гороскопу был Котом и Кроликом. Она родилась в год Огненной лошади, Одиннадцатого ноября. Кролика лошадь, может, и будет возить, но случись что – растопчет и даже не заметит.

С этой цифрой 11 ть у него всё время была история. Она его пугала. Его мать родилась тоже 11 -го. В 11 –м месяце родился он сам. Одинадцать ему казалось числом не счастливым. Вечно то машину разобьёшь, то порежешься. Одинадцатого он старался не выезжать в командировки. Одиннадцать никогда не выигрывало в лото… Одиннадцать смотрела на него с листика календаря, как «стоп». Одиннадцать в целом ощущущалось им, как двойной прокол или барабанная дробь в момент казни. Если он просыпался в одиннадцать, весь день шёл наперекосяк. Короче, две единицы висели над ним всю жизнь, как пара дамокловых мечей. И сколько потом он не думал, он не мог понять –причём здесь 11, откуда это наказание и что это вообще всё значит.

Но сегодня он думал, что неплохо бы внести ясность в их отношения с Властой. Надо дать ей понять, что она ему в принципе нравится, но рвать с женой ради их с Властой туманного будущего он пока не готов. Всё надо делать постепенно. Да, свою жену Надю он не любит и мечтает с ней расстаться. Но только Власта ли должна быть следующей женой? Этого он не знал. Кто его знает, что она за птица? А хотелось бы знать, чтобы в этот раз не дать промашки. Надоело ошибаться.

По крайней мере, его новый роман может быть поводом, чтобы развестись, а там видно будет.

Он всегда оставлял на потом любой главный и решительный шаг. Не потому что был ретроградом или не воспринимал нового. Просто он был не слишком уверен в себе. Он боялся, что не оправдает доверия своей новой пассии. Или она не оправдает его. Вечная русская нерешительность!

Он взъерошил волосы и посмотрел на себя в зеркало – а что, мужчина хоть куда! Поэтому Власта тогда в зале обратила на него внимание. Вдруг он снова почувствовал, что она не такая, какой хочет себя представить. Слишком мягко тогда она говорила, слишком красиво улыбалась. Её красота пугала его. Ондо сих пор не мог привыкнуть к ней. Скорее всего, она полностью соотвествовует своему имени, думал он, когда они впервые расставались. Вполне может быть, что за этим красивым фасадом прячется очень властная натура.

И чем дальше он думал, тем более это становилось для него очевидным. Скорее всего, обычная стерва. И память тут же услужливо подсовывала ему отдельную реплику, или её взгляд, фрагмент разговора по телефону с полковником, где она старалась нарочито не проявлять эмоций. И то, в какую форму облекала просьбу, разговаривая со своей дочерью Лорой. И то, как она трогалась с места на своей машине. И, кстати, сама машина, в которой она ездила –шестисотый «Мерседес» – тоже многое говорила.

При этом он знал свой характер, знал, как мягко может стелить, если ему что –то надо от человека, и знал, каким нетерпим и резким становился, когда чьи –то желания шли вразрез с его, как он может быстро вспылить и обидеть человека на пустом месте. Вот если, они не дай бог сойдутся с Властой, вдруг он ей скажет что -то, а это неизбежно в семейной жизни, обидит её и они разойдутся. Что дальше? Прощай, мечты? Нет уж! Интересно, кто руководит поступками человека? Какие силы? – Он по привычке нагнулся и посмотрел на небо.– Ау, как узнать вообще, кто тебя таким сделал? Я имею в виду, в основе. Может есть какой –то центр, из которого все эти эмоции и состояния на человека передаются. Может, сейчас они на тебя смотрят с той стороны зеркала? Вполне возможно. Почему нет? Неважно. Раз это есть, значит, с этим надо смириться, и точка.

Задумавшись, он повернув ключ в зажигании, и завёл машину. Послушал. В работе двигателя были слышны едва заметные сбои. Может, надо свечи поменять, подумал он. А, может, что -то похуже. Когда из печки пошло тепло, он выключил двигатель. В салоне воцарилась тишина.

Вот бы хорошо, если б и в человека, как в мотор, можно было забраться, и посмотреть, что у него не так. Вообще, как он устроен. Заглянуть в душу той же женщины. Из чего она сделана? И изнутри всё у неё исправить, если надо.

Взять Власту. Кто она? Не по паспорту, а в душе? Призналась ему вдруг однажды, что хочет сойтись с ним. А ему в ответ и сказать нечего. Да, Власта красивая, даже слишком. Но что у неё в душе? В мыслях? Заявила однажды, что ненавидит своего сожителя, этого своего полковника. Сказала, что хочет бросить его. Предложила и ему развестись. Причём немедленно. Развестись… Легко сказать! Это надо ходить в суд, находить аргументы, отстаивать свою точку зрения… Да ещё потом просто физически выставить бывшую жену за дверь.

Да на чёрта это всё надо! Какая же она суетная эта жизнь? «Улететь бы сейчас куда –нибудь и поселиться в спокойном месте…». Интересно, откуда эта фраза? Где он её прочитал?

Влад посмотрел на крышу дома, возле которого припарковался. Там был рекламный шар «Аэрофлота», на котором было написано: «Мы подарим вам весь мир!».

Ага, подумал он, вот бы сейчас открылась дверь в этом шаре, оттуда бы выглянула удивительная по красоте стюардесса и пригласила внутрь, тогда другое дело. А так… Он вдруг представил себе как летит на Мальту! Номер в гостинице у моря…Сквозь колышущуюся на ветру занавеску на балконе виден стол с вином, фруктами и почему –то большой головкой сыры – как она тут оказалась? Плюс кусочек неба. Синего, как финифть. И там ещё далеко море. Они лежат …с кем? Неважно. Лежат на огромной кровати, застеленной белой шёлковой простынёй совершенно обнажённые, с какой –то креолкой, у которой тело Власты, а лицо почему -то другой женщины …Почему у женщины, которую он представил чужое лицо? Вот и ответ. Значит, у Влад нет серьёзных чувств к Власте и нечего тут думать. Увлечение, и только.

Он открыл глаза, а потом закрыл, чтобы продолжить мечтать. Креолка, ту, что он придумал, была тоже красивой, вот он что –то говорит ей, а она слушает, но потом начинает вдруг морщиться и всё морщится и морщится….

А, понимает, он, это потому что он только что приехал к любовнице прямо с работы, не заезжая домой и изо рта у него воняет. Надо пойти купить жвачку, подумал он.

Влад вышел из машины и пошёл в тот магазин, на крыше которого был рекламный шар.

Зайдя в холл, он увидел, что во всех трёх кассах большие очереди. Стоять не хотелось. Он огляделся. Увидев книжный развал с бабулей продавщицей, подошёл и стал смотреть на книги. Потом спросил:

– Жвачка есть?

Бабуля, морщинистая, – ну, точно инок с молельной карточки! – молча кивнула и показала на лестницу, ведущую наверх:

– В зале, на втором этаже.

И пошла вперёд, поманивая его по дороге рукой.

– А вы разве без присмотра тут оставите…– показал он на книги.

– Да кому это надо! – Махнула на них рукой старушка. –Старьё! Иди за мной, милок, иди за мной, – опять поманила она его.

Они стали подниматься по лестнице и вдруг оказались в шаре, том самом, который снаружи был, как реклама. Он это понял по форме комнаты, куда они вошли и выдавленным будт о наружу стенам. Всё здесь было забито книгами. Они лежали на полу и на полках, в тумбочках и многочисленных нишах стенах. Похоже, это был книжный склад.

Старушка порылась на одной из полок и вынесла ему книгу.

– Это что? – Спросил Иванов, глядя на книгу, но не беря её в руки.

– Жвачка, как вы просили. –Сказала бабка.

– Какая же это жвачка? –Хмыкнул Иванов. У старухи явно было не в порядке с головой. –Это книга, вы что, не видите?

– Точно, книга. Но всё, что в ней есть надо раз за разом жевать. Типичная жвачка для мозгов. Возьмите.

Иванов взял книгу:

– Зоар, -прочитал он заглавие.

–Вот –вот, кивнула старуха. – Вы это купите, вам надо.

– Откуда вы знаете, что мне надо? – Несколько брезгливо спросил Иванов.

– Я всё про всех знаю, – ответила бабка. –Вам это очень нужно, может даже в первую очередь.

Иванов открыл наугад страницу, прочитал: . После того, как согрешил, всё убралось из мира, и проклялась земля, как то, что написано: «Проклята земля из-за тебя»!

– Чушь какая –то, – Иванов закрыл книгу и хотел передать её бабке, но её нигде не было. За его спиной вдруг оказалась девушка, очень отдалённо напоминавшая бабку. «Внучка её наверно», подумал он.

– А вы тут не видели старушку?… – Оглядываясь по сторонам, спросил он девушку.

– Она вниз пошла, – показала она рукой в сторону лестницы.

– Мне тоже туда надо, – сказал Иванов, шагнув к выходу, но девушка вдруг остановила его жестом.

– Вам лучше не по лестнице а на лифте, лестница крутая, вы ещё шею себе сломаете. У нас тут часто люди падают.

– Так тут и лифт есть? – Удивился Иванов.

– Конечно.

Девушка, улыбнувшись, пожала плечами и нажала перламутровую кнопку в стене. Подошёл лифт. Открылись двери. Они вошли в прекрасную, хорошо освещённую комнату, больше похожую на зал. Он подумал, лифты такие не бывают. Здесь был яркий свет, льющийся из люстр наверху. Дополнительно лифт освещали скрытые в полостях лифта источники света, из за чего стены кабины казались янтарными. Чудесные пуфики из синего плюша с жёлтыми кистями так и манили к себе, прямо таки приказывая устроиться на ней.

Из приличия Иванов садиться не стал. Лифт ещё немного проезал, а затем мягко остановился. Они вышли в громадный зал, богато обставленный, наподобие Зимнего дворца, потолки которого были украшенны лепниной. Все стены были увешаны здесь картинами в духе голландской живописи с пастушками, обилием красок и одалисками, сверкали зеркала, в которых мириадами крошечных огоньков отражался тёплый свет ламп.

– Ни фига себе! – Сказал Иванов. – Это где же мы?..

Он хотел ещё что –то спросить, но тут он услышал стук в окно. Проснувшись, он увидел, как в окно машины заглядывает смеющееся лицо Власты.

– Спал? – Спросила она одними губами, сложив ладони возле уха и склонив на них голову. Когда он, щёлкнув блокиратором, открыл дверь, она быстро юркнула на сиденье и, усаживаясь, проворчала нарочито сердито:

– Стучу ему, стучу, а он спит. Соня…

– Да, извини. – Потянулся он, оглядывая дома за стеклом, однообразные, как набор деталей в конструкторе. – Рано проснулся сегодня. Знаешь, сидел, сидел и вдруг задремал, сам не заметил как. Мне ведь даже что –то снилось, только что именно не помню. Какие –то дворцы, что –ли, чёрт их знает…Куда поедем?

– Ты мужчина, тебе решать, – пожала плечами Власта.

– Ясно, -кивнул он.

Тут покосившись назад, он увидел то, что его сильно удивило. А именно на заднем сиденье лежала книга, на обложке которой он прочитал надпись по -русски «Зоар». Удивлённый, он потянулся за книжкой и приблизил её к своим глазам.

– Откуда здесь эта книга? – Спросил он Власту.

– Мне почём знать? –Спросила Власта, косясь на книгу и всё ещё никак не попадая пряжкой страховочного ремня в приёмное отверстие. Наконец, замок клацнул.

– Наверно ты её купил вон там в книжном.

Она кивнула в сторону магазина, над которым возвышался рекламный шар.

– Это навряд ли, – покачал головой Иванов.

Он нахмурился, словно вспоминая о чём –то, но так ничего и не вспомнив, сказал:

– Может, кто –то из сослуживцев забыл, – пробормотал он, бросая книгу обратно на заднее сиденье и поворачивая ключ в замке зажигания.

Глава вторая

Они выехали из её микрорайона, долго плутали, пока не припарковались в тёмной зоне, рядом с лесом, на краю пешеходной дорожки, где асфальт внезапно обрывался, и начиналась почва, сухая, глинистая, испорченная строителями, с канализационным люком посреди крошечной поляны. Начали сгущаться уже сумерки. Сетуя на дорожные фонари, которые немилосердно светили, они перебрались на заднее сиденье и начали быстро раздеваться.

Он разделся первым и стал наблюдать, как она снимает одежду, вещь за вещью и бросает их на полку за задним сиденьем. В нём ещё жило какое –то ребяческое представление о женских секретах. В этом он до сих пор видел маленькое чудо, уходящее своими корнями в тьму детства, когда всё от тебя скрывают и всего посмотреть не дают. До сих пор, поэтому в нём, вместе с наслаждением жил страх, что его одёрнут, не дадут увидеть, прикажут отвернуться. Но Власта ничего не говорила. Смотри, если хочешь! И он был благодарен ей за это. Он бы наверно рассмеялся, если бы увидел себя сейчас со стороны, ту жадность, с какой он ловил каждое её движение, и то почти детское любопытство, с какой он ждал открытия нового участка её наготы.

Раздевшись, Власта легла на спину, бессовестно закинув одну ногу на спинку заднего дивана, а другую свесив вниз. Он долго, прежде чем начать, ласкал её, удивлённо разглядывая её, словно не веря, что этакая красота отдана ему. Наконец, он лёг на неё. Она охнула, обхватив его тело сильно руками и прижав к себе.

– Не торопись, – попросила она.

Он замер на некоторое время. Но затем медленно и всё более убыстряясь, с той немного культурной, дозированной и хорошо рассчитанной яростью, которая нравится современному типу женщин, к которому относилась Власта, поскольку она заставляет их наряду с тихим оханьем ещё стонать и вскрикивать. Он хорошо вспахал это поле, прежде чем бросить семена в её единственную борозду. Прошло время, а они всё лежали, обнявшись. Потом они начали вставать и одеваться.

Одевшись, они сели обнявшись, не говоря друг другу ни слова. Он тут же начал по привычке фантазировать, думая, что они, словно в батискафе, затаились на дне. А за окном раскинулась тёмная бездна моря, и в его глубине светятся огоньками какие –то подводные твари. Нет, конечно это городские фонари и окна. Но ведь это неинтересно. Куда интересней дно!

– Я люблю тебя, – вдруг сказала она.

Он посмотрел на неё в темноте и подумал, как неискренне! Не говорят так, когда любят. И потом они встречаются в темноте, бог знает, в каком месте, рядом с каким-то пустырём, всё делают на бегу, где тут любовь?

– Я уезжаю в командировку, – чтобы не отвечать ей, вспомнил он.

– Когда?

– Завтра.

– Понятно. – Она опустила голову и тут же подняла:

–Куда?

– В Царьгород.

– Где это?

Она взглянула на него. Он промолчал, глядя перед собой.

– Ты не ответил, – сказала она.

– Где-то на Волге. – Сказал он.

– Я не про это. Ты слышал, что я сказала?

– Да.

– И?..

– А что ты хочешь услышать?

– Что ты меня тоже любишь.

Он задумался. Скажешь, что любишь, а потом хлопот не оберёшься. Ведь это слово может нести за собой массу неприятностей – давай, разбирайся теперь в них! И рефреном всегда будет звучать: «но ведь ты сказал, что тоже меня любишь!».

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, -сказала Власта.

– О чём? – Спросил он.

– Что я несерьёзная взбалмошная штучка, раз так кидаюсь словами.

– А разве нет? – Он посмотрел на неё.

– Нет. Я к тебе давно присматриваюсь. Мы сколько знакомы год и три месяца?

– Примерно.

– Не примерно, а точно. Женщины всегда знают, сколько времени прошло.

– И что?

– А то, что нам пришло время решать.

Влад вздохнул, уставившись за окно.

– Послушай, – она как –то по –мужски положила ему руку на колено, сжав его. – Мне не нравится мой Митя, я тебе говорила. Он меня просто достал. Лезет в мою жизнь, ревнует по любому поводу, постоянно раздаёт указявки: не ходи, не буди лихо, не опаздывай. По его мнению, я должна ждать его каждый вечер дома, готовить еду и ложиться с ним в кровать. А как мужчина он ноль! Я хочу быть с тобой, Влад. Давай будем вместе. У нас всё будет отлично. Я уже приметила квартиру в центре, она пока строится, но я уже сделала первые два взноса. Полковник тоже обещал внести долю, он пока ещё ищет банк, где взять кредит, но ведь я этого не хочу. Уж лучше, чтобы ты внёс свою долю.

Он быстро взглянул на неё, будто зондируя, нет ли подвоха в таких её словах. Внесёшь и – до свидания. Сейчас таких ловких пруд пруди.

– Хотя можешь этого и не делать, если в чём –то сомневаешься. – Она отвернулась, явно скрывая обиду на него.

Он подумал: а почему нет? Ведь она ему нравится. Но вдруг представил себе развод с женой, размен, деление мебели, денег, всего, что накопили. Всю эту мороку с судами, разъездами, расставание с собакой, с сыном. «Только этого не хватало!», подумал он. Однако вслух сказал.

– Мне надо подумать. Давай я вернусь из командировки, и мы опять поговорим.

– Хорошо, Влад. Только ты очень подумай, ладно? Я тебя очень прошу, слышишь?

Она наклонилась, положив вдруг голову ему на колено, и замерла так на некоторое время, потом попрощавшись, встала и быстро вышла из машины.

На улице ей показалось знакомым лицо собачника, который шёл навстречу их машине по тротуару, где они припарковались. На мужчине были шляпа и кашне, собака была порода таксы. Идя, собака болтала по сторонам головой, как болванчик на торпеде. Тут она вспомнила, мужчина жил в её доме, правда, в другом подъезде. Решив всё же не рисковать, она приоткрыла заднюю дверь и, заглянув в салон, тихо сказала ему:

– Посиди минут пять, пока мужик не пройдёт, я его знаю. И не надо меня провожать, хорошо?

– Да. – Сказал он вслух.

А про себя подумал: будто он собирался!

Глава третья

На следующий день утром он поехал на работу в телекомпанию. Вся дорога была одной сплошной пробкой. Лишь к концу пути машины поехали немного быстрей. Мелькали дома сбоку, светофоры, дорожная разметка. На перекрёстке у Белорусского, как всегда был затор. Машины с дублёра лезли на основную дорогу. Увидев по навигатору, что творится, он выругался про себя, поклявшись не ездить тут больше, и стал перестраиваться в правый рад, чтобы уйти на разворот. Минут через пятнадцать он уже был возле работы.

Здание Телецентра было кубической формы, серым и унылым, не вызывающим желания в него входить. Прежде, при Сталине, говорят, тут располагалось Управделами ГУЛАГА, архипелага, который по меткому выражению Солженицына, не был отображён ни на одной карте мира.

Влада всегда охватывало предельно тоскливое чувство, когда он входил сюда, словно за любым углом тут его поджидали дурные вести. Это чувство, можно было назвать его страхом, входило в него, это он уже много раз проверял, только здесь. И, когда он покидал здание, страх исчезал. Наверное, этот страх излучали тут стены, и нужно было иметь толстую шкуру, чтобы его не замечать. Иванову не повезло, он был чувствительным с рождения.