Cambridge Guy Portrait

– Чего ты? Всякое бывает. От плохих людей не укрыться, – он протянул мне белоснежный платок.

– Я не должна плакать, я должна держаться…

– Сильные люди…

– Зачем Вам я?! – хрипло крикнула я, смотря в чернильные глаза.

Кристофер ощутимо вздрогнул за рулём. Би молчал. Я не могла отдышаться. В тот момент могло случиться всё, что угодно. Поздно накатило осознание, поздно включился здравый смысл. Я забыла про ту осторожность, которую мне прочил Кристофер в течение шести месяцев. Я поняла, что единственная причина моей целостности и сохранности – кудрявый прислужник, чуявший сейчас всем своим нутром, что дело накаляется, что, возможно, я могу поплатиться за своё присутствие здесь в полном сознании и адекватности.

Меня пробрал страх. Я почувствовала желание опустошить желудок и спазмы в животе. Сердце колотилось невероятно, тело начало промерзать. Я не могла даже моргнуть.

Би приложил два пальца к моей сонной артерии и что—то прошептал. Я начала задыхаться от ужаса. Эти бледные нечеловеческие руки с омерзительно длинными сильными пальцами… От прикосновения мне стало совсем дурно, панически страшно. Тело выкручивало от желания двигаться и бежать, кричать, но что—то сверху давило, с пудовым усилием заставляя неметь всеми конечностями.

– Доминика, ты очень важный человек, потому…

– Босс!!

Темнота…

***

– …Я очнулась уже в больнице. Меня допрашивали, – закончила Доминика и вытерла слёзы, – Я боялась, но он ни разу не причинил мне боли. Тот год я прожила хорошо.

– Ты винишь кого—то в том, что случилось?

– Он не успел сказать что—то важное, я чувствую, – девушка села на диван.

– Может чай?

– Давай…

Спустя пять минут я вернулся из кухни с двумя чашками ромашки и тарелкой зефира. Доминика обхватила чашку и молча начала без остановки пить. Я откусил зефир и посмотрел на неё. Девушка выдохнула и улыбнулась мне.

– Случалось ли там что—то странное? Как он себя вёл?

– Слишком тепло ко мне относился. Хотя иногда я слышала крики. Однажды я наступила в лужу крови, когда зашла умыться на первом этаже. Представь: холодная светлая плитка в ванной, три ночи… Я спустилась вниз, потому что наверху краны не работали. Было влажно и темно. Я зашла в уборную, включила свет и увидела на стенах красные разводы. Это были чьи—то ладони, отпечаток лица. Чем—то тухлым воняло. Я просто стояла там, смотрела на стены…

– Как в фильме ужасов?

– А—то. Такое ощущение, что там кого—то долго убивали. Вспомнила!

– Что?

– Слушай…

Уже прошло много времени с момента моего попадания в «злачное место». В один момент я сидела в комнате, а та была не сильно большая: окно большое с широким подоконником, рядом кровать и шкафы. Я смотрела вниз из окна на зелёную лужайку заднего двора, влажного от недавнего дождя, и пила чай. Было уютно. Но внезапно за моей спиной хлопнула дверь и послышались тяжёлые шаги. Я повернула голову.

В проходе стоял Би. Я немеющими руками поставила чай на подоконник и спросила:

– Вы что—то хотели?

– Кристофер сказал, что из дома тебя вытащили разъярённую. Почему?

Мужчина мрачно смотрел на меня исподлобья. Жуть какая, в особенности, потому что в этом положении его глаза начинали светиться белым.

– Я тогда поссорилась с отчимом. Обычное дело: наша ненависть взаимна. Мать не живёт с нами. Я даже не уверенна в её родственности, хотя в документах пишут, что она меня родила.

– Он тебя бил?

– Вам—то какое дело? Вы и Ваши люди меня чуть вообще не убили, – я фыркнула.

Чернильные глаза вмиг наполнились чем—то страшным.

– Сними верх, – спокойно сказал Би.

– Зачем? – спросила я, выпучивая глаза. Внутри что—то задавило, затряслось и похолодело. Я попятилась от брюнета в надежде нырнуть в ванную и там перелезть через окна на этаж ниже, чтобы спокойно найти Кристофера, с которым шансы выжить росли на глазах. Но не успела

Мужчина резко подошёл ко мне со спины и стянул свитшот. Я съёжилась, оставаясь в одном спортивном топе. В горле собирались слёзы.

Тонкие пальцы прошлись по коже воротниковой зоны.

– Шрамы. На простые побои не похоже. Что он делал? – хрипло произнёс Би.

– У меня ещё и под челюстью шов. Он просто кидал меня на дверные косяки, шкафы, будто тряпку, – мои глаза наполнились слезами. – Я не знаю, почему… Всем всегда было наплевать на это. Я попадала на ступени, углы, ручки мебели. Мне зашивали бок… Травмпункт стал вторым домом для меня, а любимая еда – ибупрофен, особенно, если у идиота в руках оказывалась бутылка или какой—либо другой предмет.

– Мать хорошо платила органам опеки, – прошептал мужчина, нежно ощупывая левый бок, на котором и сейчас можно заметить яркую полоску. – Мне так жаль.

– В тот день я легко отделалась синяком под глазом, но разозлилась. Я устала от безразличия к себе. У меня нет родителей, а сверстники считают меня мазохистской. Мне хотелось покончить с собой или сбежать, но уходить мне сильно некуда.

Я села на кровать и натянула свитшот обратно, поджимая под себя ноги и утыкаясь в колени носом.

– Может, оно и к лучшему, что мне суждено умереть здесь.

– Не говори так, – Би сел рядом.

– Вы ведь могли прикончить меня, как случайного свидетеля. Почему не сделали?

Чернильные глаза посмотрели на меня, моргнули и смягчились.

– Я помогаю случайным людям время от времени. Доминика, ты не заслуживаешь к себе плохого отношения.

– Я видела какие—то пятна внизу, в уборной.

– Не беспокойся об этом. Ты в безопасности, – мужчина встал и вышел из комнаты.

***

– Так и сказал?

– Ага. Но всё равно он страшный. Особенно после того, как узнаёшь про леопардов, кровь и печи, – Доминика убрала с лица волосы.

– Ты бы хотела его ещё увидеть?

– Не знаю. Лучше бы забыть вовсе, но не могу: отчим бы меня убил, если бы Би решил вернуть меня домой. С ним было… лучше?

Глава IV «Жнец»

Декабрь скребётся в окно. Доминика поступила в колледж искусств, я работал в полиции. Там было лучше, чем в больнице.

Ночь. Голова тонет в подушке. Неожиданно слышится шум. Сонный и разморенный, я заглянул в соседнюю спальню. Хрупкая фигурка сидела у окна, поджав ноги и тихо плача.

– Что случилось? – я коснулся костлявого плечика, ощущая до боли знакомые мурашки.

– Всё ложь. Так не бывает. Доминик, мне страшно.

– Ты чего?

– Это сон. Какой—то слишком крепкий сон.

Я понял, о чём она говорит.

– Это не сон, – я сел рядом, – Всё реально.

– Из—за таблеток я путала два мира. Может быть это очередная галлюцинация?

– Нет, Доминика.

Вдруг девушка прижалась ко мне, утыкаясь носом куда—то в плечо. Искреннее, мучительное отчаяние слышалось в стуке заячьего сердца. Я обвил её руками, чуя рвение защищать это болезненное существо.

Спустя час, я пошёл к себе. Наполнив стакан водой, я посмотрел в окно. Город не спал.

– Доминик…

Хриплый голос мужчины. Я на миг готов был упасть в обморок. Это какие же воры…

– Доминик…

Я оглянулся. За мной стоял невысокий брюнет. Огни города чуть освещали геометрическое лицо. В голове промелькнула какая—то мысль.

– Би…

– Молодец, – он улыбнулся.

Я не знал, что делать. У меня в кухне сейчас находится опасный преступник, поубивавший половину парламента. Он был в точности таким, каким его описывала Доминика.

– Вы! – вскрикнул я и почувствовал, как мне на голову надели мешок и вкололи что-то в плечо.

***

В висках, ускоряясь, стучали маленькие молоточки. Я приоткрыл глаза, чувствуя давление в разных частях тела. Связан. Сижу в позе алмаза на полу.

Я покрутил головой: огромные окна комнаты в квартире были завешаны алыми шторами, на стенах висели фотографии и газетные вырезки, за спиной – дверь. Передо мной на журнальном столике на подставке приторно чуть дымилась кисэру.

Я дёрнул руки, ноги, спину – безрезультатно.

– Меня много лет обучали ходзёдзюцу. Не беспокойся: верёвки шёлковые и не причинят тебе боли, – сзади застучали каблуки.

Пот побежал по затылку. Никакие приёмы не могли успокоить мозг, увидевший Би, о существовании и степени ужасности которого я знал по рассказам Ники да уликам моего друга.

Би поставил на столик три большие горящие свечи, взял трубку и с сурово опущенными бровями втянул дым.

– Я рад познакомиться с тобой. Прошу прощения за столь внезапное вторжение в твою жизнь.

– Доминика… если…

– Доминика спит в гостевой комнате твоей квартиры и ни о чём не догадывается, – сухо перебил меня мужчина. – Она настолько тебе дорога, что отбивает инстинкт самоcохранения?

Мои внутренности заныли. Я приоткрыл рот и выпучил глаза.

Би низко хмыкнул, выпуская очередную затяжку.

– И как же столь успешный молодой психиатр решился отдать свою жизнь за жизнь незнакомки? Давай подумаем вместе: ты воспитывался любящей мамой, врач, а все они дают клятву Гиппократа. Доминика – бедное существо, маленькая девочка, которую жуткие псевдородители чуть не довели до самоубийства; настоящий отец пропал, и мать, кстати, тоже; вскоре её похищает страшный и жестокий монстр, и после всего вышеперечисленного Доминика попадает в дурдом. Ты полез туда с «Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей, всеми богами и т.д.»?

– Не знаю, – я опустил голову.

– Пошёл против системы, против своих принципов прямо в пекло, а теперь боишься говорить.

– Я не шёл против своих принципов. Я шёл против начальства, которое пыталось угробить Доминику.

Глаза заискрились новым оттенком голубого.

– И взяточная история у тебя чиста… Я помогу вам.

– Что? – я вздрогнул.

Би, словно тень, скользнул за меня и дёрнул за узел на спине. Шёлковые верёвки вмиг расслабились, и я освободился от них.

– Сиди спокойно – или мне придётся снова обездвижить тебя, – мужчина ушёл, захлопнув дверь.

Я привстал на коленях и подкрался к окну. Отодвинув немного штору, я увидел свой дом и тихонько спавшую Доминику под одеялом и пледом, тепло завернувшись в них. На прикроватной тумбочке светился зелёный ночник в виде гриба с эльфами.

Всё это время он следил за нами. Всё это время он был рядом. Всё это время он дышал нам в затылок.

Я сел около столика и закрыл лицо руками, пытаясь восстановить дыхание.

Би возник в проходе с бутылкой и двумя пузатыми бокалами.

– Я же сказал, что помогу вам. Не бойся меня, Доминик, – мужчина открыл штопором вино. – Удивительно, но эта бутылка досталась мне от по—настоящему верного человека. Единственной его ошибкой за всю жизнь было рассказать мне о своей семье.

– Вы… убили их?

– Пф, – брюнет вздул щёки и смешно выпучил глаза. – Я похож на человека, который способен причинить вред невинной женщине, которая два дня назад, простите, стала матерью, и её маленькому ребёнку?

– Не знаю… Но в чём заключалась ошибка?

– Работа остаётся на работе, а дом в доме – нельзя смешивать, – Би наполнил два бокала и протянул один мне. Лицо мужчины было спокойно, в глазницах лежали лёгкие морщинки. Мирный и умный взгляд. Я понюхал бокал и сделал осторожный глоток.

Мужчина вновь закурил.

– Филипс до многого додумался?

Я вздрогнул.

– Расслабься, я наоборот хочу его спасти.

– Почему?

– Скажем пока так: у нас общий враг, – уклонился от чёткого ответа Би. – И он пытается убить вас всех. Я против умерщвления невинных, поэтому прикрою вас и найду его. Я хочу, чтобы ты был начеку.

– Я меня есть вопросы о Доминике.

– Конечно, спрашивай обо всём, что поможет поскорее найти отравителя и скорректировать последствия.

– Она точно не сумасшедшая, но очень странно себя ведёт, когда я спрашиваю о Вас.

– Часы?

– Откуда?..

– Догадался, – фыркнул Би. – Их носят все мои люди.

– Что реально тогда происходило?

– Всё то, что рассказала она. Ничего более, клянусь.

– Босс? – в комнату заглянул тот кареглазый мужик из бара. Наверное, это и есть Кристофер.

– Докладывай, чего молчишь?

– Ещё трое. Поцарапали окошко маленько.

– Видишь? – сказал Би. – Тебя даже с работы выгнали не случайно.

– И что делать? Поверить Вам?

– Хотя бы. Мой тебе совет – езжай со своей подругой к маме на каникулы. Частный дом легче обезопасить. Доминике про меня ни слово. Даже, если спросит, увидит похожего. Кристофер проводит тебя до дома.

Снег сыпал мелкими хлопьями. Погода была серая, немного грязная и влажная. Я поправил воротник своего серого пальто, которое выкрали из квартиры вместе со мной.

– Доминик? – мы наконец-то пожали руки. – Я Кристофер.

– Я так и подумал. Что же за враг-то там такой?..

– Прости, пока сказать не могу. Не бойся, если язык распускать не будешь, то поживёшь до старости. Би не такой страшный, каким кажется.

– Босса не закладывать, так это у вас? – сострил я.

***

Холод овладел городом, многие ждали Рождества, а я ждал развязки истории, в которую впутался. Мне было страшно, но я не показывал этого.

Рутину бесконечной работы нарушил приезд моей мамы. В тот день я сидел на кухне и пил чай. Доминика ушла на занятия. Звонок.

– Дом, сыночек! – мама поставила пакет и обняла меня.

– Мам? – я хлопнул глазами от удивления.

– Ну, неужели я не могу навестить своего любимого мальчика? – она разделась и прошла в гостиную, – Как у тебя дела, золотце?

– Всё хорошо, мам, – я улыбнулся.

– Как работа? Легавые не мешают?

Я засмеялся:

– Ты всё ещё любишь комедии про полицейских?

– И шпионские боевики, юху! – выпалила мама. – Мы должны посмотреть парочку в Рождество. Думаю, надо позвать тётю Ли и всех наших друзей.

– Ага…

– Доминик, я пришла! – послышалось.

– Я не знала, что ты с девушкой. Ничего мне не сказал! – фыркнула мама.

– Мы соседи, мам.

– Ой, – Доминика показалась в коридоре, – простите!

Миссис Кейн прищурилась. Я вспотел.

– Мам, это Доминика. Ей нужна была помощь с жильём.

– Я Аманда.

– Приятно познакомиться, – сказала девушка.

– Ты безбожно худая. Этот засранец тебя совсем не кормит?

– Всё в порядке. И Доминик не засранец.

– Это я тоже знаю, но тебе срочно необходим мой вишнёвый пудинг! – мама взяла Доминику за руку и повела на кухню. Слава богу, пусть позаботится хоть о ком—то, кроме меня.

Они быстро подружились и проболтали до трёх ночи. После мама устроила мне расстрел:

– Вопрос первый: ты влюбился?

– Мам, не начинай.

– Честно, Дом. Не ври.

– Не знаю, наверное, да! – неожиданно для себя выпалил я. Что я наделал, дурень белобрысый.

Мама подняла брови.

– По тебе видно: вон уши красные. Она знает?

– Я сам ещё толком не разобрался.

– Не тяни. Ты, по—моему, тоже её симпатичен.

– Думаешь?

– Дом, – хихикнула мама: – в любом случае, не тяни. Надеюсь, что хорошо пойдёт, и у меня появятся внуки.

– Мам! – заскрипел я, отклоняясь на стуле.

– Дом, тебе без пяти тридцать. Я же переживаю за тебя. Отец хотел, чтобы ты прожил достойную жизнь с близким человеком. Я не давлю, Дом, но он был прав.

– Он бросал тебя на месяцы, уходя, чёрт знает, куда. Прости, мам.

– Поэтому не бросай нас. Я твоя мать, она возможная спутница. Не будь, как отец.

Я прикусил губу.

На экране мобильника всплыло сообщение от Филипса:

«Дом, вы в дерьме. Вокруг вашего дома было замечено штук десять агентов Би. Не подавайте виду, я уже направил сигнал тревоги в спецслужбы. Надеюсь, что всё обойдётся.»

– Мам, а ты не будешь против, если мы поживём какое-то время у тебя?

– Сдурел такие вопросы задавать. Мои двери для вас открыты всегда, – мама крепко обняла меня.

Глава

V «Sell yourself to save your soul»

Вот уже неделю мы с Доминикой живём у моей мамы. Коттедж располагался в уютном районе и за долгие годы своего существования не утратил ни крупинки своей привычности и тепла. Единственное, пожалуй, действительно плохое воспоминание о нём связано с моим отъездом в интернат, а так я любил сюда приезжать, потому что только на этой тихой улице жил человек, которому я был по—настоящему дорог.

Ёлка, наряженная в сотни цветных огней, мирно стояла в гостиной. Вкусные запахи овевали комнаты: мама занималась выпечкой, а Доминика, натянувшая на себя очередной оранжевый свитер со снежинками, под её строгим носом варила горячий шоколад. По радио крутили «Queen», за окном веселились дети.

Я сидел в гостиной в кресле, которое когда—то купил мой отец на распродаже, сказав маме, что оно самое удобное в мире. На столе, около камина, стояла корзинка с имбирным печеньем. Цветные звёздочки из глазури блестели в тихом треске дров. Я не чувствовал себя спокойно. Первое декабря клеймилось в моей голове, меня охватила паранойя, но ни убийц, ни подозрительных людей в чёрных пиджаках я не видел. Неужели мне всё это почудилось, или Би действительно так хорошо выполняет свою работу?

– Дом, – позвала мама, – иди открой дверь. Кто—то стучал.

Я поднялся с кресла и, улыбнувшись, направился в прихожею. Венок с Санта—Клаусом мне подмигивал. Жуткий дед, если честно, надо будет купить новый в следующем году. Я потянул за ручку.

На пороге стоял мужчина – низенький брюнет в белых брюках, чёрном бушлате, покрытом снегом, тёмно—синем свитере с горлом (ну, да, мой, с оленями, тут инфаркт схватил). Я незамедлительно узнал человека. Он улыбался, держа в руках небольшую коробку с голубой лентой.

– Здравствуйте?

– Добрый вечер, Доминик, – прошептал он.

– Что Вы здесь делаете?

– Вас сторожу. В дело вмешались все: и правительство, и фашисты. За голову Доминики выкатили нехилую сумму. Боюсь, что сидеть на дне слишком долго вы не сможете.

– А Вы?

– Я имею чистейшее представление о том, как будут действовать киллеры. Поиграем сначала в «паровозик», а потом в ящики, – прошептал Би, намекая глазами на маму, которая появилась за моей спиной, – С Рождеством!

– И Вас.

– Я переехал сюда буквально только что, извините за внезапный визит, Миссис Кейн.

– Аманда. Это Доминик – мой сын.

– Бингхэм, – улыбнулся мужчина.

– Зайдёте? – пригласила мама. – Вы кажетесь одиноким.

– Кстати, я не знал, что можно подарить вашей семье, поэтому принёс сервиз из японского фарфора, – он протянул коробку.

– Батюшки, таких же не найти и во всей Британии, даже в интернете.

– У меня есть друзья в Японии.

– Заходите! Нельзя праздновать Рождество в одиночку, – мама взяла Би за руку и затащила в дом.

Я молча наблюдал за ним. Брюнет снял пальто, улыбнулся. Он был похож на доброго дядюшку, выглядел уж слишком безобидно. Я не верил ему, замечая, как легко эта маска путает людей.

– Доминик? – меня тронули за плечо.

– Дом, если ты будешь меня так пугать…

– Ладно тебе! – девушка обняла меня, и моё сердце ухнуло вниз.

– Доминика, знакомься, это Бингхэм – наш сосед, – мама представила брюнета, – Это Доминика.

Девушка нахмурилась. Неужели узнала?

– Очень приятно, – Би улыбнулся. В чернильных глазах светилась радость и что—то ещё непонятное мне.

– Взаимно. Вы кажетесь мне знакомым.

– Не уверен, что мы встречались, я в течение двадцати лет жил в Азии.

Я задумался. Зачем он ей врёт? Почему он не посвящает Доминику в курс дела? Боится или имеет план? Мне казалось, что Би и девушку связывали не только похищение и возможный стокгольмский синдром. Было там что—то, чего не знает или не понимает Доминика и умалчивает Би.

***

Шли недели. Би не появлялся у нас, я видел его через окно дома, когда уходил по делам. Мама вечерами учила Доминику вязать. Мне кажется, если бы не возраст и мои чувства, она бы удочерила девушку. Я чувствовал себя нормально и спокойно, попивая чай на кухне. Наверное, я начал наконец—то созревать, понимать, что такое близиться к третьему десятку лет.

Доминика отпраздновала свой двадцатый день рождения. Среди подарков оказалась странная чёрная коробка. Я уже на уровне интуиции знал, от кого она. Внутри лежала «Божественная комедия» Данте.

Весна обрушилась внезапно. Одним тёплым утром я высунулся на улицу. На соседнем участке Би, засучив рукава рубашки, выносил из гаража коробки.

– Вам помочь? – спросил я.

– Да, было бы здорово, – прокряхтел брюнет.

Я взял коробку и пошёл за ним вглубь дома.

– Почему Данте?

– Что? – переспросил Би.

– Почему Вы подарили Доминике «Божественную комедию»?

– Когда она жила со мной, она сказала, что хотела бы понять книгу правильно, но не чьи пометки не помогали. В том экземпляре моё толкование. Кстати, как? – брюнет поставил коробку на стол и размял шею.

– Вроде бы, ей понравилось.

– Доминика очень умная. Как её голова?

– Нормально. Даже вес набрала.

– Без обид, но на выпечке твоей мамы располнеть легче лёгкого. Ты достаточно худой, в чём секрет?

Я засмеялся. Би хихикнул.

– Бегаю по вечерам, – ответил я.

– Хорошее дело, особенно, когда не под дулом снайперской винтовки.

Я прищурился и спросил:

– Скольких Вы убили за то время, что жили здесь?

– Штук десять. Ещё троих перехватили мои люди. Что—что, а связываться с профессиональным убийцей опасно для любой твари, пусть она и вооружена до зубов и когтей. Для банд я слишком изворотлив – полезешь в нору и окажешься у дверей правительства. Для того, в свою очередь, я тёмная лошадка, потому что даже их самые лучшие бойцы либо глупы и, думая, что убили меня, поворачиваются спиной, либо слишком напуганы, чтобы действовать.

– Страх – ваше главное оружие?

– Не совсем верно, Доминик. Человеческая природа – вот чем я руководствуюсь. Это то немногое, что люди не успели утратить. Человечность, например, – чрезвычайно редкое блюдо на столе мироздания.

– Что утратили Вы?

– Я психопат, Доктор Кейн, если вы не заметили. Я по определению не считаюсь человеком. Ты ничего не знаешь обо мне, Доминик, – Би передёрнул бровями.

– Я понимаю.

– Я выгляжу в глазах людей монстром, это правда, поэтому помни одно, пожалуйста – чудовище не знает жалости, оно не щадит никого. Моя мания – уничтожать тех, кто надеется, что карма не настигнет их… Доминик, я предлагаю сменить тему, потому что, если я начну рассказывать о своих деяниях подробно, ты можешь почувствовать себя плохо. Не хочу, чтобы ты страдал от страха, я помню твоё поведение первого декабря.

– А я—то как, – я сглотнул, пробираясь мурашками.

– Может, чай? У тебя лицо бледное.

– Не волнуйтесь, такое бывает.

– Ты обеспокоен, я понимаю. Сейчас, – Би ушёл.

Я посмотрел в окно. В висках что—то застучало, заныло.

Внезапно послышался свист.

– Доминик, наверх!

Комната рядом со мной вспыхнула. Грохот. Пыль. Дверь наружу оказалась завалена. Я побежал вверх по лестнице и нырнул в одну из комнат.

– Сюда! – мужчина сидел под окном.

– Что случилось? – я плюхнулся рядом.

– Тебя видели. Где Доминика?

– На занятиях.

Би прокрутил циферблат своих часов. Чёрный диск засветился, мигая красным.

– Босс? – послышалось оттуда.

– Крис, ты сейчас где?

– В паре километров от вас.

– Меня атаковали. Доминика в колледже, забери её без рукоприкладства, потом – за мной.

– Понял, сэр.

Циферблат погас.

– Так вот зачем эти часы, – прошептал я.

– Будем сидеть здесь, пока не кончится обстрел, – Би поморщился. – Именно так я шпионил за тобой и девушкой в той лечебнице. Я смог даже туда проникнуть.

– То есть, тогда у Доминики был не припадок? – я не верил своим ушам.

– Да, она действительно меня видела.

***

Низенький рыжий профессор с пенсне на носу в панике пихал документы в сумку. По маленькому лбу стекали капли пота, руки дрожали, дышал он часто и сбивчиво.

Шум. Профессор подпрыгивает на месте и, схватив вещи, бежит из лаборатории по длинным плитчатым коридорам, скользя туфлями и сбивая по пути тележку с реактивами.

Дождь мерзко обливает коротышку. Профессор ныряет в первое попавшееся такси.

– В аэропорт, срочно!

– Слушаюсь, – таксист будто говорил не с ним, – сэр.

Кашель. Профессор подумал, что машина уже занята, и дёрнул за ручку. Заперто.

– Выпустите меня! – крикнул коротыш, чувствуя гашение голоса в горле.

– Тише, тише, профессор, – сказали мягко.

– Пожалуйста! – заскулил рыжий. – Я не хочу умирать… Я помню тебя.

– Правда, Венемум? – из темноты показался Би. Тени обволакивали острые скулы, а из чётко очерченных глазниц горели две чернильные лампы. Би скалился, издавая смех, похожий на рычание. Венемум вжался в сиденье. – Кристофер, трогай. Пора показать профессору, к чему приводит неосторожность.

Двигатель зарычал.

Венемум сидел, притихнув. Свет менялся за окном.

Внезапно машина остановилась. Кристофер открыл дверь. Профессор выбрался из автомобиля. Его окружили белые стены тумана.