Семь нот до небес

– Конечно! И даже лучше, чем я. Запомни, друг мой: совершенству нет и не может быть предела! Тот, кто думает, что достиг вершины горы, на самом деле находится у её подножия. Истинные мастера своего дела никогда не останавливаются на достигнутом, ибо понимают, что остановка смерти подобна. Чем бы ты ни занимался в жизни, всегда стремись к совершенству, которое есть движение в бесконечность!

* * *

Вскоре после окончания музыкальной программы семья Модестовых покинула «Северный бриз» и направилась домой. Немало усилий пришлось приложить родителям, чтобы вытащить Германа из клуба. Ещё бы! Ведь после того, что произошло с ним на сцене, для него, казалось, перестал существовать целый мир, не то, что дом родной. Он настолько вошёл в роль, вообразив себя пианистом-виртуозом, что забыл о том, что на следующий день надо было идти в школу и получать очередные «двойки» за невыученные уроки.

– Герман, ну ты и учудил! – улыбнулся Николай, поражаясь выходке сына. – Я всегда подозревал в тебе артиста, но… Что ты взойдёшь на сцену в столь юном возрасте… Ай, да ну! – не то иронично, не то искренне произнёс отец.

– Да ещё и сорвёшь такие громкие аплодисменты! – с гордостью добавила Лариса. – Что сказал тебе тот старик?

– Сказал, что из меня получится отличный музыкант, – похвастался Герман, в точности повторив его слова. – А ещё, что однажды я смогу заиграть так же хорошо, как и он. И даже ещё лучше!

– Ого! – воскликнул Николай и в тот же миг внезапно почувствовал режущую боль в груди. Изрядная доля выпитого алкоголя дала о себе знать. Ноги его заплелись, и он, как подкошенный, рухнул на землю.

– Папа, что с тобой? – испугавшись, Герман подбежал к отцу. – Папа!..

– Коля! – вскрикнула Лариса с широкими от ужаса глазами. – Вставай-ка! Ты чего это разлёгся здесь, а? До дома не мог потерпеть?..

– Мне… Мне плохо, не могу встать, – прохрипел Николай, хватаясь за сердце. – Кажется… Я умираю…

– Не говори ерунду! – выдавила сквозь слёзы Лариса, склонившись над мужем. – Ты что, собрался меня вдовой сделать? Ну уж нет! Я этого не переживу!

– Папа, не вздумай умирать! – заплакал и Герман, обхватив дрожащими руками побледневшее лицо отца. – Ты слышишь меня? Не вздумай!..

Несколько минут Николай лежал на спине, глядя в далёкое звёздное небо, пока боль постепенно не утихла.

– Как ты? – с надеждой спросила Лариса, перепуганная до смерти. – Живой?

– Да, вроде бы отпустило. Что со мной случилось?

– Не знаю, но явно что-то нехорошее… Тебе нужно срочно показаться врачу! – она бросилась поднимать мужа, но тот жестом остановил её, продолжая лежать на земле.

– Герман, сынок, – произнёс Николай с блаженной улыбкой на лице. – Посмотри, какое красивое небо над нами! А сколько звёзд на нём! Много-много, не сосчитать! Поразительно, как же я раньше не замечал такую красоту!

Сын с недоумением посмотрел на мать, а затем, повинуясь желанию отца, устремил взгляд наверх, в завораживающую небесную высь.

– Герман, иди ко мне! – вдруг услышал он. – Ляг со мной, вот так… Давай помечтаем вместе! Давно, ещё мальчишкой, я взял у отца книжку со странным названием: «Встретимся на Млечном Пути». Так галактика наша называется. Откуда название? Есть такая легенда, как богиня Гера пролила молоко. Там наши души встречаются… Видишь вон ту красивую яркую звезду? Знай же: это ты. Я и твоя мама тоже думаем, что из тебя получится отличный музыкант! То, как ты сыграл на рояле, даже толком не зная, как это делать, очень впечатлило нас. И если в будущем ты решишь стать пианистом, я уверен: ты им станешь. Это твоё!

– А те две звезды, что светятся рядом со мной, это ты и мама, – улыбнулся Герман, указав в небо рукой.

– Нет, сынок, – покачал головой Николай. – Мы, твои родители, как старые звёзды на ночном небе, давно погасли, не успев разгореться и не найдя в нём своё место. Мы потухли прежде, чем сумели достичь чего-то в жизни, став лишь парочкой неудачников и горьких пьяниц, влачащих жалкое существование. А ещё теми, об кого сильные мира сего без зазрения совести вытирают ноги. И только ты, сын, сможешь вернуть нам наше достоинство, если станешь успешным и счастливым человеком, чья музыка будет будоражить умы людей и вызывать у них восхищение!

– Да, Герман, это правда, – подхватила Лариса. – Посмотри на нас! Разве мы похожи на две светящиеся звезды? Вовсе нет! Но ты совсем другой, не такой, как мы. Ты – наша гордость, большая удача и надежда! И ты, в отличие от нас, добьёшься огромного успеха! Мы верим в тебя…

«А для этого, – подумал Герман, вспоминая слова пожилого музыканта, – нужно стать мастером своего дела, который никогда не останавливается на достигнутом и постоянно стремится к совершенству! Но… Удастся ли мне хоть на шаг приблизиться к нему, и хватит ли у меня для этого сил и терпения?..»

8

Николай, несмотря на внезапное ухудшение здоровья, так и не обратился к врачу, продолжая вести прежний образ жизни. Пить он меньше не стал, хотя здравый смысл подсказывал, что нужно поскорее завязывать с выпивкой, пока та не свела его в могилу. Вредная привычка всякий раз оказывалась сильнее голоса разума, который иногда просыпался в нём, а затем, не будучи услышанным и воспринятым всерьёз, снова засыпал.

То же самое относилось и к Ларисе. Перемены в поведении матери не на шутку встревожили Германа. Например, она могла неожиданно впасть в истерику, сопровождавшуюся громким хохотом или плачем, или начать ни с того ни с сего рвать на себе волосы, или с яростью бить в доме посуду… И это было далеко не всё, что она могла делать, находясь в алкогольном угаре. Жить с ней стало небезопасно не только для мужа, но и сына, которому доставалось больше всего. Иногда, спасаясь от матери, он убегал из дома, лишь бы только не быть свидетелем безумия, и также часто закрывался у себя в комнате, заткнув уши, не зная, как помочь близкому человеку.

Безумные выходки Ларисы, несчастной, психически неуравновешенной и больной женщины, однажды вывели из себя Николая, который уже сам начинал понемногу сходить с ума, и всё чаще испытывал провалы в памяти. После очередной ссоры, вспыхнувшей между супругами, он вышел из дома в сгустившиеся сумерки, громко хлопнув дверью. В тот момент он и не подозревал, что ему не суждено было вернуться… Произошли события, которые самым печальным образом отразились на его дальнейшей судьбе.

Проснувшись рано утром на скамейке в парке, Николай пытался отчаянно вспомнить, кто он, и каким ветром его сюда занесло. Так и не выяснив, он с потерянным видом наугад пошёл по дороге, которую ещё вчера тот знал. Она должна была привести его к дому, но случилось нечто очень странное. Николай, словно находясь в тумане, сам не заметил, как прошёл мимо него. Мало того, что он заблудился, так ещё и забыл: куда шёл и зачем.

«Где я? – подумал он, в страхе озираясь по сторонам. – И как я здесь оказался? Я же только что был в парке и собирался… идти домой? Кстати, а где мой дом? Или я бездомный? Ничего не понимаю…».

Неожиданно его внимание привлёк истошный женский крик, раздавшийся откуда-то из-за спины. Он обернулся и, внимательно приглядевшись, увидел перед собой небольшой и очень красивый двухэтажный дом – его хозяин был явно человеком состоятельным и респектабельным. Он приблизился к забору, внимательно осмотрелся и прислушался. Всё утихло. Снова прислушался и… Вдруг раздался звук бьющегося стекла, а затем снова крик, принадлежавший уже ребёнку.

Нетрудно было догадаться, что в доме творилось что-то неладное – об этом говорили не только странные звуки, крики, но и взломанный замок на входной двери, которая была слегка приоткрыта. Недолго думая, Николай осторожно вошёл внутрь…

То, что он увидел, лишило его дара речи. Прямо перед ним лежала женщина, видимо упавшая с лестницы и потерявшая сознание. На её бледном как полотно лице были видны многочисленные кровоподтёки и царапины – последствия не только страшного падения, но и ударов чьей-то тяжёлой руки. Едва Николай приблизился к ней, с трудом пробираясь сквозь беспорядок, оставленный кем-то, кто проник в дом, скорее всего, грабителями, как услышал громкий плач ребёнка, по всей видимости, девочки, запертой в комнате наверху. Она безуспешно пыталась выбраться из неё, колотя по двери руками и ногами, и тонким голоском звала: «Мама! Мама!»

– Да что здесь, в конце концов, происходит?! – растерянно произнёс Николай, не зная, то ли ему остаться внизу с бедной женщиной, которой он ничем не мог помочь, то ли устремиться наверх и попытаться освободить девочку. Выбрав последнее, он не подозревал, что наверху его ждала жуткая сцена…

Не успел Николай подняться на второй этаж, как услышал шум, доносившийся из соседней комнаты с настежь раскрытой дверью, откуда была видна большая двуспальная кровать, старинное трюмо и комод.

– Ну наконец-то! – услышал он голос, принадлежащий человеку в чёрной кожаной куртке и маске. – Наконец, я нашёл в этом доме что-то по-настоящему ценное! Вот простофили! Кто же хранит деньги и драгоценности в простом комоде для белья?! Ну, люди!

– Эй, ты! А ну положи на место, что взял, и выметайся из этого дома! А не то…

Не успел Николай договорить, как вор резко метнулся к нему и со всей силы начал бить всеми попавшимися под руку предметами. Получив сильный удар по голове чем-то тяжёлым, Николай без чувств рухнул на пол. В последующие несколько минут произошло нечто из ряда вон выходящее: вор, вместо того чтобы сразу убежать со своей добычей, применил неожиданную тактику: он начал одевать на Николая свои штаны, куртку и маску, попытавшись тем самым подставить его и выдать за себя. И у него это без труда получилось.

– Не знаю, кто ты такой, приятель, – цинично усмехнулся преступник, примеряя на себя одежду своей жертвы, – но ты оказался здесь весьма кстати. Подумать только, как ты мог устроить в доме такой бедлам? А женщина? Её-то ты зачем избил и сбросил с лестницы? Ай-ай-ай…

– Извини, но такова жизнь, – напоследок бросил он, накинув на плечо сумку, содержимого которой хватило бы на то, чтобы прожить довольно долго припеваючи, не нуждаясь ни в чём. – В этом мире выживает не только самый сильный, но и самый умный. Теперь все будут считать тебя вором, не поделившим добычу со своими сообщниками, а с меня – взятки гладки. В этот же день я исчезну из этого города навсегда, и никто и никогда меня не найдёт!

В ту же минуту грабитель молниеносно выбежал из дома и скрылся в неизвестном направлении…

* * *

Алексей Викторович, стоя на пороге своего дома, пришёл в неописуемый ужас, переросший затем в неистовую ярость. Он был готов голыми руками придушить тех подонков, кто посмел обокрасть его дом, причинив вред любимой семье. Одним из них, по злой иронии, оказался Николай, у которого в голове на самом деле не было никаких дурных намерений. Напротив: он хотел лишь помочь, но в одно мгновение его назначили преступником и опасным для общества элементом. И закованного в наручники, в полуобморочном состоянии, вывели на улицу под многочисленные взгляды зевак и вспышки фотоаппаратов, подоспевших к месту происшествия репортёров.

– Ах ты ублюдок! – не сдержал своего гнева хозяин дома и с кулаками набросился на задержанного. Стражам порядка пришлось приложить немалых усилий, чтобы разнять их.

– Успокойтесь! – повысил голос следователь в штатском. – Этот человек будет наказан за то, что натворил, но не здесь и не таким образом. Вы что, решили устроить самосуд?

Алексей, не проронив ни слова, направился к машине скорой помощи, куда только что поместили его жену и дочь. Медики уже оказывали им необходимую помощь.

– Как они? – с надеждой спросил он, чувствуя, что у него вот-вот случится нервный срыв. На него это было никак не похоже, все знали его твёрдые, как камень, характер и выдержку.

– С девочкой всё хорошо, – ответил молодой фельдшер. – Отделалась лишь лёгким испугом и синяками на руках и ногах. А вот женщина…

– Что с ней? Ну же, говорите!

– Ей повезло меньше. Она в тяжёлом состоянии, и нам нужно срочно везти её в больницу. Вы поедете с нами?

– Разумеется, – с подавленным видом кивнул он. – Едем немедленно!

9

Новость об ограблении дома Незабудиных тотчас же разлетелась по всему городу. Вокруг этого происшествия поднялась такая шумиха, что Алексей Викторович впервые в жизни пожалел о своей известности. Чего бы только он не отдал, чтобы не видеть своего имени в газетах, не говоря уже о фотографиях, размещённых без его ведома! Они не вызвали ничего, кроме отвращения.

«Боже мой, как такое могло случиться? – не переставал думать он, укоряя себя за то, что не смог должным образом обезопасить свой дом и близких ему людей. А ведь после ограбления одного из его магазинов несколько лет назад, его как-то посещала мысль о том, чтобы поставить надёжную защиту, но он проигнорировал её. – Из-за моей беспечности и непредусмотрительности моя жена теперь не может ходить, а дочь боится каждого шороха… Будьте прокляты те, кто лазает по чужим домам, наживается на людских бедах, а также тех, кто делает из этого сенсацию!»

Отложив на какое-то время все свои дела, Алексей решил всецело посвятить себя жене и дочери. После того, что произошло, он не хотел надолго оставлять их одних, особенно Варвару Иннокентьевну, утратившую возможность самостоятельно передвигаться. Он нанял для неё опытную сиделку и сам старался не отходить от неё ни на шаг. Исключение, конечно, составляло то время, когда он лично, во избежание каких-либо неприятных неожиданностей, отводил дочь в школу и забирал домой.

«А вдруг за девочкой следят и, воспользовавшись удобным случаем, вздумают похитить её средь бела дня? – с опаской думал заботливый и любящий отец. – Ну уж нет! Я никогда не позволю, чтобы до моей маленькой принцессы кто-то дотронулся даже пальцем, а иначе я оторву руки тому, кто попытается это сделать!»

Выйдя из комнаты, где отдыхала его жена, Алексей прошёл в гостиную, достал из бара своё «лекарство». Пытаясь снять стресс проверенным способом, он погрузился в раздумья. Вскоре их прервал чей-то стук в дверь, которую он открыл не сразу.

– Ну вот, а мы уж думали, что никого нет дома! – бодрым голосом произнёс Сергей Петрович, снимая тёмные очки.

Рядом с ним стоял его сын, Вадим, с большим букетом цветов в руках. От внезапно поднявшегося ветра они поёжились.

– Это для Варвары Иннокентьевны, – в знак приветствия парень поздоровался с хозяином дома.

– Надеюсь, мы не помешаем своим приходом?

– Нет-нет, – устало улыбнулся Алексей Викторович, широко открывая перед гостями дверь. – Проходите же, не стойте у порога! Вадим, ты можешь подняться наверх и подарить цветы своей учительнице. Она будет очень рада!

– Ага, спасибо, – кивнул тот и вскоре оставил приятелей наедине.

– Узнав о том, что произошло, я вернулся из Москвы так скоро, как только смог, – слегка извиняющимся тоном сказал гость, бегло оглядывая дом. От погрома в нём не осталось и следа, будто и не было вовсе. Всё стояло на своих местах, вот только сама атмосфера казалась слегка напряжённой. – Ещё раз извини, что не смог приехать раньше. Как ты?

– У меня, как видишь, всё хорошо. Я жив-здоров, – сухо ответил хозяин дома на вполне предсказуемый вопрос. – А вот мою жену и дочь на днях едва не убили… Только чудом остались живы, и слава Богу! Не знаю, как бы я пережил их утрату.

– Какой ужас! Представляю, каково твоё состояние.

– Но это ещё полбеды, – тяжело вздохнул он, налив себе и другу щедрую порцию «лекарства». – Врачам удалось спасти жизнь Варваре, которую грабители сначала жестоко избили, а потом… Сбросили с лестницы, но… – он ненадолго умолк, сглотнув комок, подступивший к горлу, – всё это не обошлось без последствий. При падении она очень сильно повредила позвоночник и уже вряд ли когда-нибудь сможет ходить…

– Мне очень, очень жаль, – искренне посочувствовал Сергей Петрович. – И что, теперь ничего нельзя сделать, чтобы поставить её на ноги?

– Шансов практически нет, но есть одна очень хорошая клиника в Санкт-Петербурге, где ей, возможно, смогут помочь. В ближайшее время мы уедем из этого проклятого города навсегда…

В гостиной на несколько секунд воцарилась тишина, прерываемая лишь отдалёнными раскатами грома и встревоженным лаем соседской собаки. Взгляд Сергея выражал искреннюю боль за друга.

– Постой-ка, что значит «навсегда»? Неужто ты решил переехать в Питер?

– Да, – кивнул Алексей Викторович, наливая себе ещё порцию. – А ты думал, что я останусь здесь после того, что случилось? Ну уж нет! Я не хочу, чтобы обо мне и о моей семье сплетничали на каждом углу, а местные борзописцы в своих газетёнках смаковали новые подробности нашей трагедии, высасывая их из пальца. Как я могу быть уверенным в том, что история с ограблением моего дома или магазина не повторится вновь? Кроме того, я должен думать о будущем своей дочери. Возможностей получить достойное образование и сделать затем хорошую карьеру в Питере куда больше, чем здесь.

– Я понимаю, понимаю. Наверное, на твоём месте я сделал бы то же самое. Но… хм… Вот так, легко и просто обрубать концы… Кстати, а как же твой доходный бизнес, этот прекрасный дом, на строительство которого ты потратил столько средств, времени и сил? Что с ними станет, ты хорошо подумал?

– Я уже нашёл кое-кого, кто сможет их купить. Конечно, не за такую высокую цену, как хотелось бы, но всё же. Вырученных денег мне должно хватить, чтобы начать новую жизнь, забыв обо всём этом кошмаре.

– Ну, если так, то ладно, – вздохнул Сергей Петрович. – Вижу, что переубедить тебя остаться, у меня не получится. Надеюсь, твой неожиданный переезд не скажется на нашей многолетней дружбе.

– Нет, ну что ты! – поспешил успокоить его Алексей. – Старая дружба не ржавеет: мы будем приезжать друг к другу в гости. Знай же: двери моего нового дома всегда будут открыты для тебя, твоей жены и сына.

– И моего тоже, – грустно улыбнулся гость, а затем, сменив тему разговора, поинтересовался: – Удалось ли кого-нибудь задержать? Я имею в виду тех отморозков…

– Да, одного из них, как это ни странно. Того самого, кто избил Варвару и сбросил её с лестницы. К счастью, она смогла его опознать, хоть на нём и была маска. А остальным его подельникам, по всей видимости, удалось скрыться незамеченными. По какой-то непонятной причине те вырубили его напоследок увесистым ударом по башке и оставили валяться без сознания на полу в моей спальне.

– Как это произошло? Они что, не поделили между собой добычу? Надо же! Я всегда поражался людской жадности и глупости.

– Не знаю. Скорее всего, так оно и было. Знаешь, что во всей этой истории самое трагическое? – с презрением усмехнулся Незабудин, вспоминая события прошедших дней. – А я ведь узнал того грабителя! Им оказался бывший грузчик, который работал в одном из моих магазинов! Мы как-то с ним пересеклись, и его бандитская рожа мне сразу не понравилась. Мало того, что он был, как мне сказали, пьяницей, который постоянно приходил на работу поддатым, так ещё и хамом! За то, что он оскорбил меня на глазах у моих подчинённых и квасил прямо на работе, мне пришлось вышвырнуть его, как собаку! Да-да, а что ещё мне оставалось делать?

– Ну и поворот! – не сдержал своих эмоций Сергей, а затем задумался. – И ты думаешь, он залез в твой дом вместе со своими дружками, чтобы отомстить?

– Я думаю, им двигала не только месть, но и обыкновенная жажда наживы, – уверенно высказал своё мнение Алексей Викторович. – Послушай, друг, прежде чем я уеду отсюда, я бы хотел попросить тебя, человека со связями, об одном одолжении. Позаботься о том, чтобы этот негодяй сполна получил по заслугам. Ему нет и не может быть прощения, как и его приспешникам! Жаль, что они до сих пор разгуливают на свободе, а не сидят в тюрьме, где им самое место!

– Не волнуйся, – кивнул тот, пожимая собеседнику руку. – Я лично прослежу за тем, чтобы его сгноили за решёткой!

Закончив беседу, они поднялись и зашли в комнату, где в инвалидном кресле сидела Варвара Иннокентьевна.

Рядом с ней находилась её дочь, которая вместе со своим одноклассником пыталась развеселить и вывести женщину из депрессивного состояния, но безуспешно. В руках она держала подаренный ей букет цветов и невидящим взглядом смотрела в окно. На улице уже начал накрапывать дождь…

10

– Ты только взгляни на это! – всхлипывая, сказала Агафья Петровна и протянула газету мужу. Едва тот взял её в руки, как лицо его стало мрачнее тучи. – Я не верю, что наш сын мог решиться на такое зверство! Не верю! Это какая-то ошибка…

– Да, и я не верю в этот бред! – произнёс Болеслав Никифорович, потрясённый прочитанным. – Господи, этого нам ещё не хватало! А что, если это правда? Что, если он, находясь в крайней нужде, на самом деле совершил… – сомнения вдруг начали раздирать несчастного старика.

– Он ни в чём не виноват, ты слышишь меня?! Моё материнское сердце подсказывает, что наш Коля не мог сделать того, в чём его обвиняют. Да он и мухи не обидит! Какое уж там покушение на жизнь человека! Бред сивой кобылы, да и только!

– Мне тоже так кажется, но… факты, увы, говорят об обратном. На этой фотографии изображён наш сын, которого задержали прямо на месте преступления. Ты что, его не узнаёшь? Это он, и сейчас он ждёт суда.

– Мы должны помочь ему! – решительно заявила она, вытирая слёзы. – Это наш родительский долг, и мы не можем сидеть, сложа руки, как делали это раньше. А наш внук? Ты подумал, что станет с ним, если он лишится отца? Бедняжке и так пришлось несладко с самых пелёнок! Мы совершили большую ошибку, что не навещали мальчика, не говоря уже о том, чтобы позаботиться о нём так, как в своё время не позаботились об отце. Ведь в том, что с ним произошло, виноваты и мы!

– Ну, да. Ты права, надо что-то делать, чтобы спасти Николая и честь семьи Модестовых. Я не удивлюсь, если после этой жуткой истории, о которой написали в газете, на всех нас будут показывать пальцем, как на прокажённых.

– Ну и пусть, – махнула рукой Агафья Петровна, поглядывая на часы – Злые языки всегда найдут повод для сплетен – от них никуда не деться. Самое важное сейчас – это будущее нашего сына! Пойдём, нам нельзя терять время! Нужно скорее увидеться с ним!

* * *

Николай Модестов, в сопровождении двух рослых конвоиров, вошёл в комнату для свиданий, где его с нетерпением ждали родители. Увидев сына, они поразились его болезненному и какому-то отрешённому виду. У близких родственников, разделённых друг от друга толстой стеклянной перегородкой, было всего лишь пять минут, чтобы поговорить.

– Ну, здравствуй, сын, – первым заговорил Болеслав Никифорович, сняв трубку. – Как ты себя чувствуешь?

– Привет, – сухо произнёс Николай, болезненно поморщившись. Он осторожно прикоснулся к ране на голове, которую совсем недавно едва не раскололи пополам, словно грецкий орех. – Башка болит. Очень…

– Ты знаешь, почему ты здесь? Тебя обвиняют в воровстве, а также в попытке убийства женщины и маленькой девочки. Это правда, что здесь пишут? – спросил отец, показав ему измятую газету.

– Я… Я не знаю, – ответил он, пожав плечами. – Не знаю…

– Коля, – Агафья Петровна вдруг выхватила трубку из рук мужа. – Как ты оказался в том доме? Скажи, что ты не принимал участия в этом преступлении!

– Я… Я не помню…

Дальнейшие расспросы не дали никаких результатов. Николай не помнил ровным счётом ничего из того, что произошло, и это значительно осложняло положение, в котором тот оказался.

Удар по голове был таким сильным, что Николай потерял память, и, естественно, ничего не мог сказать в свою защиту.

– Ладно, видимо, это бесполезно, – покачал головой Болеслав Никифорович. Он посмотрел на настенные часы: оставалась всего лишь минута… – Твоя жена знает, что ты здесь?

– Да, она вчера ко мне приходила, – ответил Николай, грустно улыбнувшись, – вместе с нашим сыном… Пожалуйста, позаботьтесь о нём! Лариса совсем тронулась умом, и сыну небезопасно оставаться с ней.

– Не волнуйся, мы присмотрим за ним, – заверил отец, прикоснувшись рукой к холодному стеклу. То же самое со своей стороны сделал и Николай. – Ты только… это… Крепись, сын! Всё будет хорошо, мы вызволим тебя отсюда! Ты слышишь? Всё будет хорошо…

– Спасибо, – поблагодарил он и, прежде чем повесить трубку, тихо произнёс: – Если можете, простите меня! Я не хотел, чтобы всё так вышло…

– И ты нас прости, – дрожащим голосом произнёс Болеслав Никифорович. Ему было очень жаль своего несчастного сына, у которого шансы в ближайшее время выйти на свободу фактически равнялись нулю. Ведь все обстоятельства по злой иронии сложились против него! – За всё… Прости!

11

Лариса сидела у себя дома и безутешно рыдала. После ареста мужа за то, чего он не совершал – в его невиновности у неё не было никаких сомнений, – её захлестнуло глубокое отчаяние. И только присутствие Германа, который ни на шаг не отходил от матери, немного приободряло и успокаивало её. Хоть ему и несладко жилось с больной и неуравновешенной матерью – та зачастую без всякой причины могла накричать на него или, что ещё хуже, поколотить, – он всё же старался вести себя по-мужски и не отсиживаться, словно маленький трусишка, в своей комнате. Герман прекрасно понимал, что его матери нужна поддержка, которую никто, кроме него – он был в этом уверен – не мог ей оказать. Но он ошибался!