У горизонта событий. Том II

– Честно говоря, я намеривался вернуться на Святой остров, – протянул Арунидис – больше, чтобы проверить реакцию Кенлара. – У меня работа, как ты понимаешь.

– Понимаю, – кивнул Кенлар. – Но уж больно ветер порывистый. В лагуне волны. Я боюсь, твоя лодка перевернется и утонет. Пойдет на дно вместе с тобой. Мне не хотелось бы, чтобы ты рисковал своей бесценной жизнью.

– Так что же мне делать? – поинтересовался Арунидис.

– В другую погоду я предложил бы тебе прогуляться. Сейчас… Может, посидим пока в какой-нибудь остерии? Мы давно с тобой не разговаривали… по душам.

– Давно.

– Тут рядом «Жемчужная устрица». Вполне приличное заведение, и пешком несложно дойти.

– Я бывал там, – кивнул Арунидис. – Давай, если тебе так ценно мое общество, посидим и поговорим.

– Пойдем! – Кенлар взял его под локоть, уперев дуло пистолета ему в бок.

Приятные ощущения. И очень необычные.

Они зашагали по узкой улочке к остерии, стараясь миновать струившиеся к каналам потоки дождевой воды. Перед входом Арунидис достал из-под плаща маску.

– Брось, – сказал Кенлар. – Твоя прическа все равно тебя выдаст.

– Тебя твоя тоже, – буркнул Арунидис. – Твои длинные волосы – слишком броская примета.

– А я в данном случае не собираюсь ни от кого скрываться. Мне даже интересно, когда разнесут сплетни, что мы с тобой вместе провели ночь. За дружеским ужином, без всяких намеков.

Остаться инкогнито не получилось. Многие в Лоретто знали Понтифика в лицо. Они с Кенларом отдали прислуге промокшие плащи, один из работников побежал звать хозяина заведения. Тот, раскланявшись и расшаркавшись, провел их в лучший кабинет, отделенный от общего зала складной перегородкой и занавеской.

Остерия была оформлена в морском стиле. Стены и потолок украшали причудливые декоративные композиции, сочетавшие реальные и фантастические элементы – из тонированной гипсовой лепнины, множества стекольных и зеркальных осколков и десятков тысяч разнообразных ракушек.

Кабинет представлял собой настоящий подводный грот. По углам стояли вазы, инкрустированные раковинами и перламутром. Живописно-ракушечные панно изображали разных морских обитателей. Даже стулья и стол были в виде перламутровых раковин.

Хозяин лично принес им две бутылки белого вина и лучшие блюда – сибас в апельсиновой глазури, с медом, устрицы, морских ежей с икрой и перепелиными желтками, мидии с оливковым маслом и лимонами, ломтики печеночного паштета из морской щуки с ягодным соусом.

Кенлар держал одну руку под столом, и Арунидис нисколько не сомневался, что тот продолжает целиться в него из пистолета.

– Что ты ничего не ешь? Уж не заболел ли? – ласково спросил Арунидис.

– Тронут твоей заботой, но я вполне здоров. Верю – не в последнюю очередь твоими молитвами. Просто я уже поужинал. – Кенлар поставил бокал с вином и той же рукой аккуратно нанизал на вилку ломтик сибаса.

– Тебе нетрудно управляться одной рукой?

– Ладно, если ты так настаиваешь. – Кенлар положил пистолет на стол, направив дулом на Арунидиса. – Ты-то, я смотрю, изрядно проголодался. Перенервничал, поди?

– Да, немного, – не стал спорить Понтифик и Великий инквизитор, потянувшись к паштету.

– Не слишком ли жирная пища для твоего желчного пузыря? Я помню, ты как-то жаловался на колики.

Арунидис с укором вздохнул, поправил рукава и принялся за паштет.

– Что у тебя в рукаве? – спросил Кенлар, указывая бокалом. – Туз, как у картежных шулеров? А, прости, ты же не играешь в карты. Тогда, наверное, яд или маленький арбалет. Или и то, и другое.

– Вроде бы это ты у нас разбираешься в ядах.

– Я разбираюсь во многих вещах.

– Я не сомневаюсь. Может быть, как-нибудь сходим с тобой вместе в театр?

Кенлар рассмеялся, чуть не расплескав вино.

– Ты собрался меня уморить со смеху? Или надеешься, что, пока я буду валяться от этого самого смеха под столом, ты успеешь сыпануть яд мне в бокал?

– Ну что ты, Кенлар! Как можно! Пей, не стесняясь! Честное слово – я не держу в рукаве яда. Просто я подумал, что мое предложение способно тебя заинтересовать: мне докладывали, что в последнее время ты зачастил в театр.

– Твоя правда. За полтора месяца Илинора меня затаскала по театрам и выставкам.

– Илинора… Вы с ней тоже… большие друзья?

– Да.

– Кое-кто считает вас любовниками.

– Пусть, если им так хочется. – Кенлар посмотрел на него – внимательно и чуть удивленно. – Неужто тебя задевают подобные слухи?

«Ну и в самом деле. Не можешь же ты по этому поводу… ревновать?» – спросил себя Понтифик и Великий инквизитор. – Экая ерунда».

– А что идет в театре? – полюбопытствовал он. – Я, к сожалению, не слежу за репертуаром.

– Времени на все не хватает, – понимающе кивнул Кенлар.

– Не хватает, – согласился Арунидис.

– Последнее представление, которое я посетил, называлось «Злоключения магов в Лиоренции». И, между прочим, маги были в нем выставлены не в таком уж неприглядном свете.

Арунидис не без труда подавил смешок, покачал головой.

– Сюжет пересказывать не буду, – добавил Кенлар. – Он слишком… непритязателен, хоть автор и пытался продемонстрировать всю глубину своего бездонного таланта. Что же до элементарной логики и здравого смысла – то они уехали в далекие края безбрежных просторов авторской фантазии. Её колючие ветки так и норовили выколоть мне глаза.

– Ты чересчур критичен. Ну а в опере?

– Там, в некотором роде, представлен обратный сюжет: «Лиорентийка на Среднем Западе», в стране работорговцев… Причем она каким-то образом очутилась там добровольно, с нашими-то порядками касательно женщин. Как так вышло – тайна, покрытая мраком и ленью автора.

Арунидис все-таки позволил себе рассмеяться – очень искренне.

Адская Бездна! Ему нравилось! Нравилось слушать Кенлара. Даже под прицелом пистолета!

– Гляжу, ты держишь руку, так сказать, на пульсе театральных событий, – сказал Арунидис, отсмеявшись.

«А заодно – и на спусковом крючке».

– Вынужденно, дружочек мой, вынужденно, – Кенлар дернул ртом, а потом протянул, задумчиво, но с некоторой угрозой: – Ты слишком много знаешь. Откуда?

– А ты откуда знаешь то, что знаешь?

Кенлар все-таки сделал ход. Который, в общем-то, мог бы сделать и раньше. Но ведь… не догадывался. Даже у очень умных людей бывают затмения и просчеты. А, возможно, Арунидис просто переоценивал его.

– Что тебя связывает с Суридианом? – спросил Кенлар.

– А тебя, мой дорогой? – ответил вопросом на вопрос Понтифик и Великий инквизитор. – Не хочешь рассказать мне?

– Я думаю, ты и без меня знаешь. Ты… никогда не бывал за пределами Лиоренции. Спасибо порядкам нашей родной страны: даже если бы ты и захотел – тебя бы не выпустили. Но ты узнал Созерцательниц, назвал их по именам… Ты мог бы встречаться с Суридианом в Абре, – предположил Кенлар.

– Это ты встречался с ним в Абре. – Арунидис улыбнулся.

«Давай гадай, – подумал он. – Не догадаешься. Хотя мыслишь ты, может быть, и в правильном направлении».

– Сейчас, когда мы здесь, а мои сотрудники – на улице, может быть, ты все же уберешь пистолет?

Кенлар погладил указательным пальцем спусковой крючок, размышляя над предложением.

– Хорошо. Но после того, как ты выложишь на стол ручной арбалет, или кинжал, или что ты там прячешь под манжетом.

Арунидис усмехнулся, поддернул рукав, послушно отстегнул защелку браслета, удерживавшую заряженный арбалет, и положил его на стол, рядом с блюдами.

– Больше игрушка, чем оружие.

– Шуорцы любят такие штуки, – заметил Кенлар и убрал в ответ пистолет, засунув его за пояс.

Арунидис подцепил мидию с перепелиным желтком внутри и принялся разглядывать ее с разных сторон. Моллюски, морские ежи, поданные в изящных блюдах… Они напомнили ему один давний эпизод. Очень много лет назад – он тогда еще не был даже старшим инквизитором.

Он гулял вдоль берега одного из островов, разбросанных по лагуне. Размышлял, глядел на ярко-синее море – теплое и манящее, чуть волнующееся. В море он увидел мужчину и мальчика – возможно, лет восьми или немного старше. Они плавали и ныряли, доставая со дна разные ракушки, изучая их и бросая обратно. Мужчина побуждал мальчика нырять глубже и дольше задерживать дыхание. Потом оба вылезли на берег. У мужчины был поясной ремень с рыболовным садком, наполненным самой разнообразной живностью. Они сели на камни и мужчина, отбрасывая сваливавшиеся ему на глаза пряди мокрых волос, принялся доставать из садка и показывать мальчику морских обитателей – моллюсков, ежей, звезд, полипов, подробно объясняя, как они устроены, как живут и что едят.

На обоих были сандалии с плотно обмотанными вокруг ног ремешками, и из всей одежды – только мокрые бриджи. Выглядели они вовсе не как нобили. Однако рыбаки с причалившей к берегу лодки, принеся мужчине застрявших в сетях крабов и обломившиеся веточки кораллов, без сомнений и с почтением именовали его «господином». Заметив Арунидиса, в развевающемся на ветру красном плаще, рыбаки тотчас расступились, и он, исполненный любопытства, какое-то время стоял рядом и слушал.

Мужчина был молод. Темноволосый, широкоплечий и мускулистый. Пожалуй, красивый – хотя лицо немного вытянутое и нос длинноват. Арунидис узнал его.

– Вы совершенно удивительный человек! – сказал он, не скрывая своей восторженности.

Мужчина – Кенлар Бьоргстром – в очередной раз откинув с глаз волосы, внимательно посмотрел на него и улыбнулся, оттягивая уголок рта.

– Мы с вами встречались? – спросил Кенлар. – Я прошу меня простить – у меня отвратительная память на лица…

– А! Это было давно, – ответил Арунидис. – Восемь лет назад.

– Да, я помню, – сказал Кенлар, печально изогнув рот. Он отвернулся, будто что-то высматривал у самого морского горизонта, затем снова перевел взгляд на Арунидиса – немного удивленный и всё понимающий.

Они стали друзьями. Друзьями и единомышленниками. Арунидис и не надеялся на большее – у Кенлара была семья: жена и двое сыновей…

Арунидис недопонимал, что должен к Кенлару испытывать и что реально испытывает, определенно, сожалел – о том, что между ними все так закончилось.

Правильно – Кенлар именно это и должен почувствовать. У Кенлара есть уязвимые места. Странные. Он вовсе не такой уж прожженный циник и скептик, как делает вид, он ценит доверие.

– Мы с тобой умные люди, Кенлар!

– Э, нет, дорогой мой! – Кенлар огорченно вздохнул. – Будь я умным человеком, я бы не стал связываться с Инквизицией – точнее, с неким тогда еще простым инквизитором, подававшим большие надежды. Минуй нас пуще всех печалей как гнев, так и любовь имущих власть.

– Не переигрывай! Роль ничтожного обывателя тебе не подходит.

– Ладно, ладно, извини.

– Доля правды в твоих словах, определенно, есть. Если бы я был умным, то не стал бы заводить опасных связей, раскрытие которых грозило бы мне большим даже, чем потеря моей высокой должности.

– Вот именно, – согласился Кенлар. – Мы оба с тобой дураки.

«Ты бы знал, Кенлар, сколько доносов мне приходится просматривать за день! Ты бы знал, сколько из них – на тебя! – мысленно проговорил Понтифик и Великий инквизитор. – Сколько раз я вынужден был покрывать тебя! Ты должен это понимать».

Мысленно, не вслух – ни в коем случае. Не стоит намекать, корить, попрекать в неблагодарности, кичиться своим великодушием. Как не стоит напоминать Кенлару о том, что Арунидис знает – его младший сын жив. Его младший сын – мерзость.

– Да, я догадываюсь, мой дружок, догадываюсь, – Кенлар криво усмехнулся. – Вижу, что вертится у тебя на языке. Но ты благородно молчишь. Я ценю. Поверь – я и, правда, ценю твою… разумную сдержанность. Твое желание покончить с враждой между нами.

«Да, и ты мне пойдешь навстречу – наконец-то. Ради своего дорогого Юста. Чтобы, как ты думаешь, обезопасить его».

– Не я распространяю призывы поставить зарвавшегося мага на место, – продолжил Арунидис после некоторой паузы, во время которой они на пару прикончили сибаса, а Кенлар соизволил отведать небольшой ломтик паштета.

– Но ты мог бы их пресечь, если бы хотел, – возразил Кенлар. – Одного твоего слова было бы довольно.

– Возможно. Хотя, полагаю, потребовалось бы что-то более весомое, чем слова. Изменить сложившееся мнение вовсе не легко. Взамен мне пришлось бы кое в чем уступить, кое от чего отказаться… Власть надо использовать аккуратно, стараясь не идти против течения. Ты понимаешь…

Кенлар нахмурился, глянул из-под насупленных бровей.

– Понимаю и припоминаю.

Арунидис, поставив локти на стол, сложил пальцы домиком, провел ими по подбородку.

– У меня есть долг. Я обязан соответствовать возложенным на меня общественным функциям.

– Долг? Еще скажи, что вы все там, в вашей конторе, полной лжецов и лицемеров, одержимы долгом!

Арунидис сдержался. И ответил достойно:

– Да, не все инквизиторы радеют за веру, хватает и подлецов, и карьеристов. Но таковых гораздо меньше, чем тебе мнится.

Он не просто сдержался – он предложил Кенлару место в Совете Двенадцати. Не впрямую, конечно. Власть – это то, чем Кенлара легко завлечь.

Арунидис давал за Юста Хольгерстона очень хорошую цену. Он намекал, что у него есть еще много всего интересного. Нет, конечно, этого талантливого молодого человека Арунидис и без согласия Кенлара заполучит. Но желательно обойтись без последствий – не то чтобы непредвиденных, но опасных.

И письма, письма… И Кенлар ему еще тогда стих прислал – «Я правду о тебе порасскажу такую, что хуже всякой лжи».

– До выборов в Совет Двенадцати еще уйма времени, Твое Святейшество, – заметил Кенлар.

– Выборы могут быть и внеочередные – в силу экстраординарных обстоятельств.

– Да, такое иногда случается.

– Я понял, Кенлар, насколько тебя не хватает в Совете… Недооценивал твою полезность для Лиоренции.

– Всё о стране радеешь!

– Не только о стране, но и обо всем мире. Твой друг ведь недаром упоминал о Конце света. Нам надлежит быть союзниками. Я уже это говорил, и ты – тоже.

– Да.

– У тебя всегда было много… занятных политических идей и планов, – продолжал Арунидис.

– У тебя тоже. Помню, ты лично хотел ограничить власть Инквизиции и Церкви в целом – пока не дорвался до этой власти. Ну и в самом деле – кто же по доброй воле станет ограничивать собственную власть, лишать себя исключительных привилегий, а? Всякая чрезмерная власть – пагубна. Это, можно сказать, её неотъемлемое свойство… Церковь в целом и Инквизиция в частности насаждает мракобесие и всеобщую подозрительность, вытравливает свободомыслие, поощряет людей за доносительство! Угадай – чьи это высказывания? Твои, этак примерно двадцатипятилетней давности!

И снова Арунидису пришлось сцепить зубы и проглотить слова, которыми он бы хотел ответить.

– Кенлар, по-твоему, у меня нет ни чести, ни совести? Я клятвенно обещаю – я сделаю лишь минимально необходимое. Стандартная обработка облучением. И все. Твой любимец посидит в нашем заведении дней десять, и я его отпущу.

Кенлар уткнулся в стол, нахмурил брови, прочертив на лбу между ними вертикальную складку. Ему очень не нравилась эта «стандартная обработка» в применении к Юсту Хольгерстону. И не нравилось торговаться.

– Ты мне не веришь?

Кенлар фыркнул:

– Ты продолжаешь меня смешить.

– А у тебя какие… встречные предложения?

– Я готов ответить на… некоторые твои вопросы, а ты не будешь трогать Юста. Не станешь применять к нему вашу «стандартную обработку». Поверь, от меня ты узнаешь гораздо больше!

– А я думаю, что больше узнаю от твоего любимого Юста. Вне зависимости от его на то воли. Он незаменим сам по себе! Хотя, конечно, твое предложение звучит очень интригующе, великодушно и щедро. Кенлар, я обязан тебе жизнью! Я это помню. Неужели, по-твоему, я такой неблагодарный? Неужели я, по-твоему, не понимаю, что не время крохоборничать и сводить счеты? Главное – позиция, которую мы занимаем здесь и сейчас.

Не переборщить, не пересластить. Быть искренним. Выдержать нужный тон. Пройти по тонкой грани. Обмануть себя и, тем самым, обмануть Кенлара.

– А прямо сейчас, в качестве…

– Аванса, – подсказал Кенлар по-ронийски.

– Да, в качестве аванса… Расскажи мне о чем-нибудь, что я не знаю. Поделись. Например – сколько лет уже протекает Саркофаг? Вдруг тебе известно?

– Саркофаг… Ну, можно и так назвать… – Кенлар дернул ртом, подался вперед, через стол, и прошептал, глядя Арунидису в глаза и перемежая лиорентийские и ронийские слова: – Он всегда протекал, изначально, уже когда его установили. Конструктивный дефект. – Потом Кенлар откинулся на спинку стула, пригубил бокал и поинтересовался: – А почему сразу не спросишь, не знаю ли я, как… заткнуть протечку? Я могу ответить – не знаю! Скорее всего – никак!

Арунидис поджал губы.

– Из твоих слов особой пользы не извлечешь. А что-нибудь про Пророка?

– Ты издеваешься? Это тебе положено по должности разбираться в данном вопросе поболее прочих! Ты же – ревнитель и хранитель, главный приверженец его Учения, наместник на земле!

– Не увиливай, Кенлар! Ты знаешь о Пророке больше, чем следует гражданину Лиоренции – рядовому и не очень. Ты знаешь, как его зовут!

– Ты тоже.

Арунидис повел подбородком, пожевал губами, размышляя, и добавил:

– В Цитадели хранится его подлинное изображение!

– Да что ты говоришь! Этими изображениями полны все храмы! И у тебя есть. – Кенлар указал на эмалированный медальон, висевший у Арунидиса на шее. – Разреши!

Он потянулся и ловко поддел ногтем крышечку. Арунидис схватил его за запястье.

– Да брось! – Кенлар фыркнул. – Не собираюсь я тебя душить твоей же цепочкой!

– Извини! – Арунидис заставил себя унять раздражение.

Незачем выказывать недовольство. Абсолютно незачем. Он отпустил руку Кенлара, но теперь тот ухватил за запястье его и провел пальцами по ладони.

– А что означают ваши татуировки? Просто символ?

– Знак благоволения Пророка. Доказательство того, что мы исполним его волю… Я видел его подлинное изображение! – повторил Арунидис. – И у меня есть его кровь!

– Обладающая исцеляющей силой? – Кенлар усмехнулся, но, как показалось Арунидису, с некоторой натугой. – А мощей или костей его у вас нет? Черепа в десятилетнем возрасте, в двадцатилетнем, в тридцатилетнем?

– Напрасно ты богохульствуешь! – выдохнул Понтифик и Великий инквизитор. – Напрасно! Ты не боишься, что он тебя… покарает?

– Это крайне маловероятно, – нахмурившись, отрезал Кенлар. – И что – ты веришь в него? В Пророка? В его Учение? По-прежнему веришь?

– А ты – нет?

– Я не верю в его божественность. Непогрешимость и избранность.

– И не боишься мне в этом сознаваться.

– Тебе и без того это известно. Что теперь? А ты? Во что веришь ты?

Арунидис уклонился от прямого ответа.

– Я кое-что знаю о нем. Эта кровь, Кенлар… обезвоженная. Похожа на сухой порошок – в специальных пакетиках из тонкого кристаллического волокна, которые не позволяют проникать внутрь воздуху. Есть инструкция для восстановления – нужно добавить специально подготовленную подсоленную воду…

Кенлар внимательно слушал. И пусть губы его скептически кривились, он верил сказанному. Верил.

За перегородкой осторожно кашлянули, и в кабинет заглянул хозяин «Жемчужной устрицы», сопровождаемый двумя инквизиторами, которые должны были караулить на улице. Хорошо, что Кенлар к тому времени уже убрал со стола пистолет.

– Все в порядке, – сказал Арунидис, делая успокаивающий жест. – Не мешайте нам, пожалуйста! Можете подождать в общем зале.

Не гнать же бедняг обратно под дождь.

– Твои подчиненные очень заботливые, – фыркнул Кенлар. – Искренне пекутся о твоем здоровье, следят, чтобы тебе вдруг не стало плохо за нашим поздним ужином.

Кенлар откинулся на спинку стула, немного так вальяжно и лениво, и вытянул под столом ноги, задев ноги Арунидиса. Конечно же, не случайно. Глаза его были слегка прищурены, а по губам блуждала насмешливая улыбка.

Арунидис не убрал ноги, лишь улыбнулся в ответ – с пониманием и неким укором. Ох уж эти тонкие улыбки, которыми они обменивались!

«Кенлар, Кенлар! Тебе, небось, и невдомек, насколько ты пропитан высокомерием и чувством превосходства – интеллектуального и морального. Ну, ладно. Я подыграю тебе. Не умру от бесчестья и унижения. Сделаю вид, что согласен с твоим превосходством. Осторожно. Опять же – очень осторожно».

– Тебя ведь всегда интересовала власть, Кенлар! – Арунидис задумчиво покрутил бокал, ухватив ножку пальцами.

Кенлар предсказуемо усмехнулся:

– Ты нечеловечески прозорлив, и уловил самую мою гнусную суть.

– Ты мне сам признавался в этом, не стесняясь – если помнишь. Еще в юности.

– Да, – Кенлар не стал спорить. – Но ты ведь, в свою очередь, не будешь уверять меня, что тебе-то власть не нужна, что ты просто чистосердечно и преданно служишь Лиоренции, незыблемо стоишь на страже ее интересов и благополучия?

Арунидис чуть пожал плечами и в который раз улыбнулся, как бы признавая проницательность Кенлара и его правоту. Потом заметил слегка извиняющимся тоном:

– У меня, действительно, есть обязанности. Есть долг перед Лиоренцией.

– Ты повторяешься. Видишь ли, – Кенлар поднял наполненный наполовину бокал и посмотрел на Арунидиса сквозь стекло и вино. – Вопрос в расстановке приоритетов. Я знал человека, который рискнул и предпочел… дружбу.

– И кто же он?

– Это не так важно, – Кенлар еще больше нахмурился.

– Ты сам?

– Я? Ах, да. Со мной тоже такое случалось. Но в данном случае я имел в виду другого человека. Он давно… умер.

– Из-за своего решения?

Кенлар усмехнулся, как-то совсем уже невесело, уголки рта печально опустились. Арунидис съел очередной ломтик паштета из морской щуки и спросил:

– Долго мы собираемся здесь сидеть? До утра?

– Я бы не прочь прогуляться, вдохнуть полной грудью напоенный ночной свежестью воздух… Но ты же сам видел – погода не слишком располагает к прогулкам. Даже если дождь закончился, на улицах будет жуткая грязь.

Арунидис не стал спорить.

– Я всегда… всегда считал, что ты, прости за банальности, способен на большее, – сказал Кенлар. – Способен выйти за границы существующей парадигмы и установленных правил.

«А я тебя, такой-сякой, разочаровал! – подумал Арунидис. – И мне жаль. Ведь, действительно, жаль!»

– Давай поищем более безопасную и приятную для разговора тему, – предложил он.

– Которая бы нас, гммм, объединяла?

– Вроде того.

– Например, ударимся в совместные воспоминания? – Кенлар вопросительно поднял брови. – «Помнишь, как мы с тобой познакомились?» Или «Помнишь, как мы с тобой расстались?»

– Лучше первое.

Сам Арунидис прекрасно помнил и то, и то. Кенлар наверняка тоже.

– День, когда я впервые в жизни ступил на Святой остров и вошел в саму Цитадель… – Кенлар скривил рот. – Пока, на мое счастье, я бывал в твоем центральном ведомстве только добровольно и в качестве посетителя.

«За то, что ты угрожал мне пистолетом, тебя следовало бы привезти туда в кандалах и совсем в другом качестве», – подумал Арунидис, одарив Кенлара безмятежной улыбкой.

ГЛАВА 7 День, когда они познакомились. День, когда они расстались. Место – Святой остров, Цитадель

Тридцать восемь лет назад. Лоретто

Арунидис

Когда Кенлар, как он выразился, «впервые ступил на Святой остров», они и познакомились. В ту пору Арунидису не исполнилось и семнадцати, и он был послушником. Понтифик и Великий инквизитор Эриджио Рикьетти приметил его еще в приюте, выделив из прочих воспитанников, и принимал участие в его судьбе – давал личные поручения, сделал сначала помощником секретаря в канцелярии, а после продвигал на более высокие должности.

Эриджио видел в нем ум, усердие, честолюбие и… будущее величие. Арунидис очень уважал Эриджио, считал своим наставником, ценил его советы, а оказываемая Понтификом и Великим инквизитором поддержка наполняла его гордостью.

– Ты можешь сделать блестящую карьеру, – пророчествовал Эриджио. – Но для этого тебе необходимо идти служить в Инквизицию. Именно среди инквизиторов выбирают главу нашей Церкви. Возможно, его правильнее было бы называть Великом инквизитором и Понтификом – перечисляя титулы именно в такой последовательности. У тебя есть все шансы со временем занять этот пост. Мой пост.

В тот раз Арунидис принес Эриджио адресованное ему личное письмо. Обращение было написано ровным твердым почерком. Внизу стояло имя, которое Арунидису тогда ничего не говорило – Кенлар Бьоргстром, гражданин, нобиль.

Эриджио сидел за рабочим столом в своем кабинете, разбирал ежедневные доклады, пил чай. Не прекращая работы, он попросил вскрыть письмо и зачитать его вслух. Арунидис, повинуясь, сломал восковую печать, развернул сложенный вчетверо лист дорогой бумаги, пробежал глазами по ровным строчкам с красивыми, аккуратными буквами, читая написанное.