Слово о быте Кощеевом

Наступил самый разгар весенних работ, и почти нет минуты чтобы на полях не кипела работа. Столько дела разом, не знаешь как поспевать. Но не стоит расслабляться – морозы ночами будут тревожить до начала лета. На яровое поле уже выехали батраки с боронами. У Кощея поле с осени было вспахано, осталось только боронить. После поле засеют, вспашут и опять заборонят. За трудами незаметно как время летело.

Но все ещё длинные вечера порой наводили тоску.

Иной раз с вечера садился Кощей за письменный стол в кабинете, придвигал поближе большой ящик, который постоянно стоял на столе. Пересчитывал деньги, сверялся с записями в книге, проверял переписки.

Всё, вроде как, исправно, но стоит сделать несколько указаний. Перо его быстро бегало по листку бумаги. Запах сургуча какое-то время висел в воздухе. А наутро письмо отправит с посыльным.

Всю ночь сидел Кощей сверяя кассу и перечитывая переписки, а едва облака окрасятся багрянцем шёл в спальню и ложился на не разобранную кровать. Лежал, лежал да и проваливался в беспокойный сон. И снилось ему одно и тоже – былое величие, страх и уважение в глазах простого люда. А затем совсем неожиданно снился Ванька. Тут и сну конец приходил.

Кукла, которой стал его домовой лежала на столе рядом с ящиком. Не одна седмица прошла после того как исчез Ванька. Вначале Кощей подумал, что после смерти ведьмы домовой вернётся. Не произошло этого. Терпеливо ждал Кощей помощника своего, а тот лежал безмолвной тряпичной куклой.

По уговору нельзя было Кощею использовать колдовство и обязан был он жить жизнью простого человека.

Тоскливо было без Ваньки – не с кем поспорить, поговорить. Не ожидал Кощей, что так привяжется к кому-то. Мальчишка. Заклятый друг, понимавший его, как никто другой. А теперь он вновь один.

В дверь раздался осторожный стук.

Батраки чуяли, что хозяин не в духе последние дни и старались лишний раз не попадаться ему на глаза да не перечить.

Захворал аль беда какая приключилась? В каждом углу шептались люди, а как заслышат тяжёлую поступь, так замолкали и вертались к делам своим. Знали, Кощей не любил празднословия. Всякая работа должна идти споро и молча. Не за разговоры и песни он им платит.

– Громче стучи, спит поди. До третьих петухов свет в окне горел. Чего зря свечи тратит? Спал бы ночью, как людям добрым положено. Так нет…

– Да замолчи ты. Какое тебе дело?

– Не положено. Накличет…

За дверью зашуршало. Тихо заспорили два голоса.

– Что надо? – подал голос Кощей. Спорщики тут же стихли.

– Староста пришёл, в сенях дожидается.

– Кто посылал? – Кощей спустил ноги с кровати, подошёл к двери. В глазах мутилось от плохого сна. Тяжко быть человеком.

– Никто. Сам пришёл. Обсудить приготовления к весеннему празднику…хотел, – запнулся батрак, увидев хозяина.

– Раз сам, то пускай ждёт. У меня и без него дел полно, – сказал Кощей и хлопнул дверью.

– Не в духе хозяин.

– Ага.

Переглянулись батраки, и, посчитав свой долг выполненным, разошлись по работам.

Староста лучину просидел в холодных сенях и наконец понял, что про него забыли. Встал пошёл в избу, где был обруган служанкой мывшей пол.

– Ходют и ходют тут.., – ворчала служанка, прогнав старосту в сени разуваться.

«Подобрал Кощей прислугу себе подстать…себе», – изгнанный из избы староста скинул сапоги и долго размышлял – оставить обмотки или нет. Потоптался на стылом полу, махнул рукой и решил оставить.

Служанки с мокрой тряпкой нигде не было и приободрённый староста направился на кухню.

«Что я бабы какой-то испугался? Нет. Нехорошо грязь с улицы тащить. Жена тоже ругалась, когда в обувке по дому ходил», – рассуждал про себя староста.

Дверь в кухню резко отворилась. В пороге стояла давешняя служанка с щербатым горшков в руках.

– Цыц, язва ты такая. Язва! – донеслось вслед служанке.

– Дура, ты дура! – не осталась та в долгу.

– Птичнице с рук в руки отдай да пошевеливайся. Не шляйся с песнями по двору, отдала горшок и мигом обратно.

– И без песен тошно, – огрызнулась служанка, поудобней подхватила горшок и неспешно пошла в сторону скотного двора. Вслед за ней тянулся квасной запах.

На кухне у жарко растопленной печи ловко орудовала ухватом дородная кухарка, рядом на лавке сидела мельничиха и тихонько что-то говорила подруге. Завидев старосту, мельничиха резко замолчала.

– Утро доброе, – дал о себе знать староста.

Кухарка загремела ухватом, повернулась, и на старосту уставились две пары глаз.

– Сказывай зачем пришёл, – вместо приветствия напустилась кухарка.

Громко хлопнула тяжёлая дверь. Староста вздрогнул и обернулся. В кухню прошёл здоровенный кот, запрыгнул на лавку рядом с мельничихой и принялся умываться.

– Брысь, блохастый, – мельничиха спихнула кота на пол. Тот недовольно мяукнул и скрылся за печкой.

Староста, обычно в карман за словом не лезший, ныне чувствовал себя в Кощеевом доме неуютно.

– Скажите, – начал он разговор, – отчего дух такой ныне?

– Какой дух? – удивилась мельничиха.

– Ничего не сгорело, – поддакнула кухарка.

– Ну, – принялся подбирать слова староста, – настроение.

– А какое у нас настроение? – спросила мельничиха кухарку. Та пожала плечами в ответ.

В дверях показалась фигура Кощея. Мельничиха, едва увидев хозяина дома, вскочила, наскоро попрощалась с кухаркой и выскользнула прочь. Кухарка вновь отвернулась к печи, забренчала горшками.

– Зачем пришёл, – Кощей сел за стол.

– Дык, это.., – от хмурого взгляда Кощея слова застряли у старосты в горле. – Подготовиться бы к весеннему празднику. Отметить начало полевых работ…

– Вам бездельникам лишь бы не работать, а причина всегда найдётся, – завёл своё Кощей.

– Весёлым праздником встретить проснувшегося домового. Чтоб помогал в делах, а не пакостил.

Последние слова заставили Кощея замолчать. Как он об этом не подумал? А ведь верно, почти все деревенские верили, что домовой укладывается спать на зиму и просыпается, когда весна вступает в свои права.

– Верно говоришь, – бренчание стихло и кухарка повернулась к Кощею со старостой. – Нехорошо будет коль не прогоним зиму и не встретим весну как полагается. Иначе осерчают боги, что не чтим их и не дадут хорошего урожая. Бабка моя ещё сказывала, что отвернулись боги от людей, когда те плохо почитали их. Напустили бездорожье, а вслед засуху. Мало кто выжил тогда. Ещё и Кощей Бессмертный со своим войском близко к деревне подошёл.

Кухарка расчувствовалась, утёрла слезу уголком платка, который всегда повязывала на голову.

– Моя бабка тоже такое говорила, – поддакнул староста.

– Тяжёлое было время, – вздохнула кухарка и села на лавку рядом со старостой.

– Твоя правда. Помню, говорила бабка, что выбирали в праздник девушку и юношу, наряжали в лучшие одежды…

– И приносили богам в жертву, – закончил за старосту Кощей.

– Ты что говоришь, – накинулась было на Кощея кухарка, но тотчас замолчала и продолжила другим тоном:

– Что ты, батюшка. Чествовали их, как самих богов, как весну, весёлыми песнями и шутками. Усаживали на самую хорошую лавку, водили вокруг хороводы да подносили дары. Девушки выбирали себе женихов, парни – невест; играли шумные свадьбы.

Кухарка замолкла и на лице её появилось мечтательное выражение. Она, словно наяву, переживала события давно минувших лет. Как её совсем юную выбрали на роль весны.

– А ещё раньше связывали и бросали в реку, – гнул своё Кощей.

Кухарка вынырнула из своих воспоминаний и посетовала:

– Что же ты одно и тоже заладил – в жертву да в реку. Не было такого, бабка не сказывала.

– Угу, – поддакнул староста. – Завсегда с костром и песнями справляли. Приметы замечали, загадывали какое лето будет, а по осени итог подводили – сошлось или нет.

– Сходилось? – Кощей не отводил взгляда от старосты, отчего тот сидел, как на иголках.

– Всякое бывало. На то воля богов, – махнула рукой кухарка.

«Уповать на этих бездельников», – подумал Кощей, а вслух сказал:

– От меня что надо?

Староста замялся. Наконец, собрался с духом:

– Лужайка возле твоего дома как раз подходящая.

– Все эти годы была неподходящая.

– Так справить как следует надо, и вдруг кто из богов спустится на наш праздник. Прошлый год помнишь? То дожди, то засуха. Зима, опять, студёная была. А всё из-за того, что плохо почитали весной и осенью богов. Подумай, и в твоих интересах праздник.

– Во всём полагаться надо на себя, а не на удачу и кого-то. Валяйте. Только чтобы всё привели в порядок сразу после праздника. За всем проследи…ты мне ответишь, ежели что.

Сделав это распоряжение, Кощей вышел из кухни.

– Вот оно как, точно не я староста, а он. Вроде как и живет с нами в деревне, а всё отгородиться пытается. Забор какой выстроил под предлогом чтобы куры с утками не разлетелись. А какие из них летуны? Крылья подрезал и пущай по двору себе ходят.

Кухарка поставила на стол большой круг с ржаной ватрушкой, изрезанной на куски – только что из печи – да кувшин молока.

– На, поешь пока тёплая, потом недосуг будет.

– И то верно, – староста налил в кружку молока, отпил. – Вчерашнее. С погреба.

– Кто ж тебе утреннего надоя нальёт. Скажи спасибо, что хозяин не выгнал.

Староста одним глотком осушил кружку, рукой отёр молочные усы, зажевал ватрушкой.

Вытерев руки о передник и поправив платок на голове, кухарка уселась напротив. Подперла голову рукой.

– Раздражительный он и мрачный порой, – вновь завёл разговор староста.

– Верно говоришь. Жены нет, вот и ходит покрикивает на всех. А была бы жена хорошая тогда другим человеком был бы. Да не везёт ему с невестами. Сваха тут нужна хорошая, но та денег порядочно запросит. А на такое дело Кощей не раскошелится. Нет ли у тебя невесты на примете? Подошла бы и молодая вдова, умеющая вести большое хозяйство.

Пока на кухне староста сплетничал с кухаркой, Кощей вышел во двор. Глубокая задумчивость охватила его. Мысли его витали везде, но только не вокруг работы, которую надо было сделать. Не сиделось ныне в избе, не хотелось видеть и слышать людей. Везде он чувствовал себя лишним. Уйти, что-ли, куда глаза глядят и к ночи вернуться. Пускай батраки его хватятся. Они, наверное, и не заметят его отсутствия – решат, что по делам в соседнюю деревню уехал. Неужели он стал столь предсказуем? Очеловечился?

Ко всему прочему хворь какая-то загадочная в теле его притаилась. Нет-нет да и даст знать о себе слабостью. А что за хворь, не мог он сам объяснить. Не болел он никогда, разве что давно, в детстве. Но, с той поры века минули.

Постоял Кощей да и пошёл в конюшню – надо взглянуть, как конюхи за лошадьми смотрят. Раньше было это на Ванькином попечении, а ныне всё сам. Выходит, что проигрывает он в споре, который сам и предложил. Непросто быть человеком и полагаться только на себя, а доверять другим людям станет. И всё же, тяжко без помощи домового.

В пристройке раскаркались вороны едва завидев хозяина.

Не хотели более работники следить за птицами, даже за двойную плату. Опасались. Сохранился в людской памяти страх перед мрачными птицами, предвестниками несчастья. Глупые всё это суеверия.

Уборка не заняла много времени, вороны не мешали, не лезли под ноги в отличие от глупых кур. Свежая вода на день, а мяса им хватит пока. Рутинное это занятие не дало места праздным мыслям в голове. Успокоило.

Повеселел Кощей и пошёл, куда изначально шёл – на конюшню.

Конюхи исправно делали своё дело – стойла были вычищены, а лошади накормлены и расчёсаны.

Всполоха Кощей всегда чистил сам, не доверяя никому, кроме Ваньки. Вынув из мешка скребки и щётки, Кощей принялся чистить коня, расчесал тому гриву и хвост. Делал он это с удовольствием и каждый день.

Всполох ткнулся мордой в хозяйскую руку, выпрашивая сахар.

– Погоди, – Кощей отпихнул коня.

Тот не успокоился, извернулся посильнее и укусил Кощей за плечо так проворно, что тот не успел увернуться. За что несильно получил щёткой по морде.

Вывести Всполоха на корде на площадке или уехать в дальние поля? Постоял Кощей, подумал и пошёл за седлом. Справятся и без него батраки. Погода стоит хорошая, можно и прогуляться.

Все праздники проходили в деревне одинаково. Выбирали место поровнее – будь-то поле или луг – ставили столы, лавки. Накануне наготавливали еды, раскупоривали бочки с вином, доставали из закромов бутыли с наливками. Из сундуков извлекали нарядные одежды. Встряхивали и проветривали от моли. А если случалась какая прореха, то иголка с ниткой так и мелькала в умелых руках. Не успеешь оглянуться, а дырки как и не бывало.

Убирали в чулан, что не пригодится, совсем ненужное выбрасывали или сжигали в печи; мыли, скоблили, чистили стены, полы, потолки. В праздничный день не полагалось делать никакую работу, разве что самую необходимую.

А если к празднику приезжали торговцы и расставляли свои шатры с лентами, тканями и прочим, то такой день вспоминали долго, приурочивая к нему разные события.

Главное – чтобы боги были в добром настроении и послали хорошую погоду.

Но, и тогда праздника не испортить. Гульба проводилась не только на улице, а в избах, где со столов не сходили нехитрые угощения, подкрепляемые домашней брагой. Особенно чествовали старосту, который ходил из дома в дом.

Отовсюду доносились песни, а разряженные парни и девушки водили хороводы. Деревенские стадо разбредалось без пастуха, который тоже принимал участие в веселье.

Почти все праздники Кощей сидел дома, изредка выходя на улицу. Громкий гул, фальшивое бренчание гуслей, смех доносились до него. Не охоч он был до деревенских гуляний. Для вида приходил, стоял или сидел в стороне, а потом не замеченный никем уходил в избу.

Не понимал он причины веселья людей. Не умел веселиться сам.

Вернувшегося затемно Кощея встретила тишина.

На лужайке стояли сдвинутые столы с лавками. Остальное донесут завтра утром, а сейчас все заняты подготовкой.

Знал, ведь, староста, что не откажет Кощей и пришёл впритык.

Пускай веселятся.

Вроде, староста про костёр говорил. Так и быть, выделит он из своих запасов дров на тот костёр. Надо дать распоряжение с утра.

В избе было темно. Батраки закончили свою работу и разошлись по каморкам. Отмытая и заново побелённая печь ярким пятном выделялась во мраке кухне. Тут же, за занавеской, храпела кухарка.

Темнота и безмолвие. Всё, как нравилось Кощею. В прошлом.

Сейчас не хватало болтливого Ваньки.

Согласно россказням, с завтрашнего дня уже начнётся настоящая весна. Ярче засветит солнце, проклюнется первая трава, начнут прилетать птицы, проснутся домовые и лешие.

Мало верил в это Кощей, но хотелось верить.

В день праздника с утра светило солнце, а воздух был теплей и явственней ощущалось приближение весны. В домах и на улице поднималась суматоха. Девушки показывали друг дружке новые платья; парни, напустив важный вид степенно ждали.

Служанки надели нарядные платья, обшитые домашним кружевом. Кухарка сменила привычный платок на кружевную косынку.

Обычные домашние дела в такой день не казались утомительными, а напротив приносили радость.

Скоро все соберутся за большим столом, запалят большой костёр и начнётся безудержное веселье. При таком богатом угощении сами боги не устоят и точно спустятся отведать приготовленную еду. А чтобы не не заплутали, пускай идут на пламя костра. Такие хорошие дрова – не жалкий хворост прошлых лет. Свет и жар точно будут заметны издалека и ясным днём.

Громкий смех оглашал окрестности.

Кощей с раннего утра сбежал от наступающего со всех сторон праздника. Едва забрезжило солнце, а он был уже в конюшне, сходил к воронам. Не заметил и как время пролетело. Пожалуй, пора и показаться на празднике, а потом засесть в избе и думать, как воротить строптивого Ваньку.

Громкими радостными криками поприветствовали Кощея деревенские. Подхватили за руки и насильно усадили за стол, налили вина и приказали пить до дна.

– Руки отпустите, – мрачно сказал Кощей.

– И то верно! – воскликнул староста.

Кощей выпил вино, поморщился для вида. Хотел было встать, да тяжёлая рука кузнеца легла ему на плечо.

– Что ты, как не свой. Посиди, выпей с нами, повеселись, – словно колокол прогудел голос.

Пожалуй, стоит посидеть ещё немного, подождать когда все напьются и без лишней шумихи уйти.

Праздник продолжался. Еда и вино сменяли друг друга. Костёр горел и пламя его вздымалось выше деревьев. Все смеялись, пели песни, плясали. Выбранные людьми статный парень с миловидной девушкой сидели на лавке в окружении даров. Ребятня сновала промеж танцующими, пряталась под столами. Пробегая мимо костра они кидали в него подобранные ветки, кости, корки хлеба.

Кощей тихонько встал из-за стола и незамеченный никем ушёл.

В избе было тихо и прохладно. Батраки гуляли и веселились, оттого истопить печь было некому.

Сев за стол, Кощей придвинул к себе денежный ящик и понял, что чего-то не хватает. Кукла. Была она утром или нет – он не помнил.

Осмотрев всю комнату, заглянув во все щели и разворошив постель, Кощей побежал на улицу искать служанку, которая вчера убиралась. Странная мысль мелькнула в его голове. Никогда никто не перекладывал его вещи. Не могла же глупая служанка…

Добежав до лужайки, он взглядом принялся искать девчонку. За столом её не было, в хороводе тоже… Внимание привлёк чумазый мальчишка, бегавший вокруг костра и размахивающий знакомой тряпичной куклой. Один миг и кукла полетела в костёр, тут же вспыхнула, охваченная жарким пламенем и обратилась пеплом.

Кощей разом обессилел и безучастно опустился на свободный край скамьи.

Смертный бессмертный

Есть тьма темнее самой тёмной ночи. Древняя первобытная, существовавшая ещё до прихода богов.

Осветили добрые боги светом пустоту там, где была тьма. И создали вначале неживое, а после живое. Раздули ярким пламенем каждую искру жизни и принялись наблюдать за своими творениями. А чтобы тьма не возвратилась да не погубила живое и неживое, сотворили боги солнце которое давало яркий свет. Так появился день, когда всё живое живёт и радует своих создателей.

Возгордились боги своей работой и не заметили того, что не исчезла тьма, а спряталась от солнца и его света в тени. Всегда на виду, но незамеченная никем. Пряталась она в пещерах – созданных и забытых богами местах – и изменяла живое по желанию своему. Так появилось живое, прячущееся от солнца и света. Живущее в тени и в полном мраке. Долго скрывалась тьма от богов, затаились в забытых местах её создания.

Расслабились боги и всё реже обращали внимание на свои творения. Этого и ждала тьма. Собралась с силами и создала луну, чтобы её создания могли выйти из пещер и заселить земли.

Очнулись боги, но было поздно. Погоревали и успокоились. Не разрушать же своё творение из-за какой-то одной ошибки, а потом создавать всё заново. Нет, они и без того много сил потратили. Теперь самое время отдохнуть и предаться праздным разговорам, а за тьмой и её тварями кто-нибудь да присмотрит. И создали боги человека. Наделили его разумом и дали наказ следить за созданиями тьмы.

Те, кто был сильнее духом исправно несли своё бремя и не давали мрачным тварям заполонить земли. Послабее отдался на милость тьме, отдал ей свой разум и тело. А были и те, кто остался посередине – почитали светлых добрых богов, но не забывали о том, что есть и тьма со своими созданиями. И последних было большинство.

Но, мало было этого тьме и искала она уголок в сердцах простых людей, отравляя их. Под влиянием её яда вспыхивали ссоры, переходили во вражду. Вражда обострялась, делалась неумолимой. Одолевал тот, кто был сильнее, слабым же оставалось смириться поневоле.

И тех, и других забирала себе тьма, изменяла, превращала в подвластных только её животных. Угасал огонь жизни, дарованный богами, превращался едва тлеющую головешку. Гнилушку.

Не было на земле прежней спокойной жизни.

Мглистым туманом стелилась тьма по землям, оборачивалась едким дымом да пеплом, зловещими криками больших чёрных птиц заявляла о себе.

Не замечали этого боги, ибо были у них свои дела.

Так проходили годы. Люди привыкли жить рядом с тьмой и её тварями – справлялись своими силами и только лишь в особо трудные времена просили помощи у богов. А те давно потеряли интерес к своему творению. Слишком хлопотно было им решать проблемы простых людей.

Три дня Кощей не вставал с кровати. Как увидел он в одно мгновение сгоревшую тряпичную куклу, так внутри что-то оборвалось и охватила его хворь неведомая.

Не сразу заметили отсутствие Кощея за столом праздничным, а когда заметили, то решили, что ушёл он в избу по своему обыкновению. Нашла его лежащим без сознания девчонка-служанка, что убирала комнаты. Подняла шум, переполошила людей празднующих. Отнесли Кощея в комнату его, уложили на кровать. Жарко растопили печь, оставили девчонку-служанку смотреть за хозяином и бежать к ним в случае чего.

Вышли на улицу люди, сели за стол, но прежнего веселья уже не было. Не мог никто представить, что в один миг сляжет Кощей.

Не к добру это.

Неужто не услышали и не увидели их боги? Или в других деревнях костёр выше и жарче, а стряпня лучше?

А может кто наслал моровое поветрие?

В подтверждение мрачных мыслей в пристройке забеспокоились, раскаркались вороны. Кто станет держать у себя этих жутких птиц, предвещающих несчастье? Для чего?

За столом потекли невесёлые разговоры и праздник больше походил на похороны. Люди вспоминали когда в последний раз были сильные неурожаи, голод или болезни. Кто как выжил, а кому не повезло.

Все припомнили прошлое засушливое лето, зарницы посреди зимы. А что если то было предзнаменованием? И грозят им вскорости беды большие или, что того хуже, нашествие нечисти под предводительством Кощея Бессмертного.

При упоминании сего имени присутствующие дружно побледнели. Уже давно не давал он о себе знать. Видимо, копит войско и силы. Неужто, налетит со своей тёмной армией, оставив после себя головешки и пепел. Мёртвые тела обклюют вороны. Не станет деревни.

Костёр потухал, тлеющие угли вспыхивали время от времени. Закончился раньше времени весенний праздник, разошлись засветло люди и каждого снедала тревога.

О празднике напоминала лишь примятая трава на лужайке. Как и было уговорено, староста лично проследил за уборкой. Костёр остыл и каждый унёс домой небольшой мешочек с золой, чтобы завтра развеять над своими грядками для хорошего урожая. Однажды заведённая традиция стала законом. Каждый год люди уповали на богов и ждали богатого урожая, просили ниспослания дождя в засуху или ведра в сырое лето. Глухи и слепы были боги.

Кощей не следовал заведённым традициям, а его поля цвели, колосились, наливались и давали хорошее зерно.

Загрустили батраки. Помрёт Кощей, кто им выплатит положенные деньги? Впустую отрабатывали они свой срок.

Длинная когтистая рука протянулась к Кощею приглашая пойти следом.

Всё было как во сне. Кощей стоял на небольших белых камнях, а рядом с ним чёрная, как смоль, вода беззвучно накатывала на берег, разбиваясь о него. Опустив глаза вниз, Кощей с удивлением заметил, что это были вовсе не камни – кости. Волна накатила сильнее, омыла кости и вверх взмыли стайки светлячков. Они медленно кружились над головой, ярко сияли, золотом отражались на водной глади.

Кощей сделал шаг и кости захрустели под сапогами. Медленно ступая он подошёл к кромке воды. Волны захлестнули его сапоги, обожгли холодом ноги. Светлячки взмыли выше в чёрное небо и замерли превратившись в звёзды.

Рука развеялась подобно дыму.

Вдалеке что-то заплескалось. Навряд ли здесь водилась рыба.

Кто-то заманил Кощея сюда, чтобы скормить неведомому чудищу, что обитало в этих ледяных глубинах? Или он умер?

Со всех сторон его окружала вода. Мгновение назад он стоял на широком берегу, а позади неясным силуэтом виднелись белые горы.

Вода прибывала. В волнах виднелись безглазые лица с открытыми в немом крике ртами; руки с длинными пальцами, что хватались, словно утопающие, за кости покрупнее, унося их с собой в мрачную пучину. В одно мгновение из воды вырвалась длинная бледная рука и устремилась вперёд.

Ещё мгновение и рука схватила Кощея, утянула его за собой в ледяную бездну.

– Мы слишком долго тебя ждали…

– Заждались…

Разные голоса звучали из невидимых ртов и эхом отзывались в голове, смешивались, звучали поодиночке и хором.

Кощей тонул чёрной ледяной мгле и понимал, что его должен одолевать ужас, а сердце биться в бешеном галопе, но этого не происходило. Он чувствовал, как некто проникал в его голову, сковывал мысли и разум своей могучей волей. Некто старше самих богов.