Журнал «Парус» №93, 2025 г.

Установлена Всевышним, как всегда, в начале дня.

Цель простая – золотая, яркая – ну как мечта.

Утром, в спальню залетая, ходит-бродит вдоль луча.

Правда, ждёт совсем недолго, не успеешь – улетит.

И останется тревога – как тяжёлый монолит.

Не успеешь – не узнаешь и не сможешь в цель попасть.

Для тебя – всего одна лишь, пусть и всей вселенной, часть.

Попадёшь и станешь с частью этой ты непобедим,

А не дашь свободу счастью, так и будешь жить один.

8.03.25

Мы матерели

Мы, ремонтируя мартены,

На домны глядя сверху вниз,

Ох, матерились, матерели,

Но подлости не поддались.

Стальная, мощная закалка

Спасла рабочий мой настрой,

Когда всех чувств велась огранка

И мыслей жизнью непростой.

Неблагодарным быть негоже,

И я забыть о том не смог,

Где мой характер был заложен

В начале пройденных дорог.

Не мне судить, насколько ярким

И честным был мой долгий путь,

Но горд я тем, что после варки,

Проката трудно сталь согнуть.

Она звенит, она пружинит,

Когда сгибают, и во мне.

Мы с нею Родине служили,

Закалку получив в огне.

9.03.25

Достаточно улыбки

Всё здесь, всё здесь, передо мной,

Но мне сейчас всего не надо —

Достаточно улыбки, взгляда

Вон той, красивой, молодой.

Блестит улыбка, взгляд открыт

И бесконечно мил, приветлив,

Притягивает, как магнит,

Но вот кого? – кто мне ответит?

Нет, отвечать не надо – сам

Я, к сожаленью, догадался:

Взгляд, устремлённый к небесам,

Искать не может ловеласа.

А если нужен ей жених,

И утруждать себя не надо:

Вокруг так много страстных их

Исполненных надеждой взглядов.

Сам говорю себе: раскрой

Глаза свои – причина в том лишь,

Что взгляд, исполненный тоской,

И ей претит, коль юность вспомнишь.

Сам возмущался всякий раз,

Сверкая искорками злыми,

Когда вдруг замечал призывный

Взгляд утомлённых жизнью глаз.

9.03.25

Никуда мне не надо

И сегодня идти никуда мне не надо.

Слава Богу, еда в холодильнике есть.

Мне не надо какие-то рушить преграды

И отстаивать чью-то свободу и честь.

Да никто и не ждёт от меня этих действий,

Даже мненья мои не нужны никому.

Вот сижу, множу вымыслы так же, как в детстве

На печи в неказистом своём терему.

Никуда не пойду, буду рыться в бумагах,

Пропитавшихся пылью, похоже, насквозь.

Завтра, может быть, всё же дойду до продмага

И куплю – вспомнить вкус – виноградную гроздь.

А сегодня, устав, полежу на кровати,

Теленовости с тех же фронтов посмотрю.

Кровь парней и мужчин снова к горлу подкатит,

И замечу я сам, что чрезмерно угрюм.

И стихи, говорят, у меня безотрадны,

Беспросветны, как слёзная ночь в октябре.

Слёз хватает, и тех же реляций парадных,

Причиняющих боль, а кому-то и вред.

Не пойду никуда, мне на фронт уже поздно,

Поздно даже гулять по бульвару вдвоём.

Из окна посмотрю на луну и на звёзды,

Насмотревшись в окно телевизора днём.

10.03.25

Свет строки

Устал. Стихия одолела

Меня, слепившая меня

Из крохотных души и тела,

Чтоб на свою судьбу пенял

И полагал, что занят делом.

А коль не делом, чем же занят?

Кому стихи мои нужны?

Нужны как гимн или как знамя,

Важны как атрибуты лжи?

Пишу, в чём смысл стихов не зная.

Кого-то чувством разволнуют,

Кого-то в чувство приведут?

Нет, цель преследовал иную,

Дыханье не считал за труд,

Духовным полня плоть земную.

Кто наделил меня таким,

Как люди говорят, искусством,

Чтоб не впустую дни текли

И, даже если было грустно,

Сиял призывно свет строки?

Но – что поделаешь! – устал

Всецело исчерпавший душу.

Волшебный потускнел кристалл,

И свет померк, и звуки глуше

Вокруг Голгофы и креста.

11.03.25

Никудышный пророк

Март сегодня удивляет и пугает:

Неужели он предвестник жутких дней —

Летних дней по измывательской программе,

Что покончат с жизнью суетной моей.

Всё, конечно, может быть совсем иначе,

Могут летом разгуляться холода,

Вспомнив будто бы о зимней неудаче

И решив за это грешным нам воздать.

Был бы рад я, если б так вот всё и было,

Ветер северный к нам тучи нагонял

И меня все дни от холода знобило,

Как в ущелье тёмном между голых скал.

Зря надеюсь – лето снова будет жарким,

Буду снова задыхаться и потеть,

И не только я измученным и жалким

Буду выглядеть, ведя подсчёт потерь.

Впрочем, что я так безудержно пророчу?

Март прекрасен, ласков легкий ветерок,

День длиннее с каждым днём, а ночь короче.

Всё ж надеюсь, никудышный я пророк.

11.03.25

Светящиеся точки

Во тьме светящиеся точки не зёрна ли, не звёзды ли?

Не те ли светлые годочки, что нынче прячутся вдали?

И звёзды, и, конечно, зёрна моей темнеющей души,

С которыми держался скромно, но как-то раз раздать решил.

И раздавал, рассыпал много помимо рук, помимо глаз,

Но ничего не скрыв от Бога в душе, что делом увлеклась.

Судите строго, отвергайте всё, что ни предлагал бы вам

На старте жизни, на закате, но я внимал Его словам.

Мне самому порой казалось, что зёрна гибнут, гаснет свет.

И мной овладевала вялость и даже лень в расцвете лет.

Воспрянул – звёзды засияли, посыпались со всех сторон.

Толкнул ли душу Бог, сама ли очнулась, знает только Он.

Что б ни случилось, я доволен: не просто так живу – творю

Согласно с той великой долей – путь ко Всевышнему торю.

12.03.25

Первого апреля

Словно первоапрельский обман –

Ранним утром звучит голос чайки:

«Не скучайте, вставайте, встречайте!..»

Солнце тоже торопится к нам.

Настаёт замечательный день –

Тёплый, первоапрельский, весенний,

Подходящий вполне для веселья,

С серой тучкой слегка набекрень.

Соглашаюсь: скучать ни к чему.

И послушно встаю встретить солнце,

А оно уже встало, смеётся,

А над чем – я никак не пойму.

То ли шутит само, то ли с ним

Шутят чайки, звеня голосами,

И смеются над шутками сами,

Шумно радуясь утру весны.

Это раннее утро во мне

Тоже тихий восторг пробуждает.

У всего, что я вижу, душа ведь

Тоже есть, и разумна вполне.

Понимает природа – апрель

Наступил, всех к любви призывает.

Время чувственных сладостных мает —

И в душе – соловьиная трель.

1.04.25

* * *

Разгорается рассвет,

Вьются в чистом небе чайки.

Нет любви – и счастья нет.

Исключения случайны.

Ну, допустим, как сейчас:

Нет любви, а сердце радо,

В нём слова, в ответ лучась,

Яркой вспыхнули тирадой.

Солнце, солнышко встаёт

Над моим родимым краем!

Неоглядный небосвод

Взору настежь раскрывая.

Взору, страждущей душе,

Утомлённой жизнью мрачной.

Как же мир похорошел

В сфере солнечно-прозрачной.

Розовеют тополя,

На ветвях набухли почки.

Все печали утолят

Дни, что так вот непорочны.

Щедро делится апрель

Синевою, теплотою.

Соловей в душе запел

С целью явно не пустою.

3.04.25

Нет справедливости

Нет известий, что дети чиновников

Погибают сейчас на фронтах.

Фронтовая причудлива хроника:

Лишь во вражьих войсках смерть и страх.

И бегут, и сдаются, и каются…

Кто же нашим войскам не даёт

Украинцам, полякам, британцам

Дать от наших ворот отворот?

Почему продвигаются медленно,

Будто нехотя наши полки?

Почему – и кому это ведомо? —

Славе русских штыков вопреки?

Мы как будто забыли историю.

И оружия нашего мощь

Вражью спесь сбить не может, которую

Охладить мог бы проклятый вождь.

Пол-Европы прошли наши воины

С грозным именем в жарких сердцах,

На победу лишь были настроены

От начала войны до конца.

Трудно многих понять, трудно вынести

Боль за наших бойцов, за страну:

Нет в ней нынче былой справедливости,

И не все ощущают войну.

4.04.25

Лютует север

Лютует север за окном, лютует ветер,

Пылят обочины, покрылись лужи льдом.

Не сразу в воздухе снежинку я заметил,

Наш вдруг толкнувшую пятиэтажный дом.

И вздрогнул я, и, съежившись, отпрянул

От напитавшегося сумраком окна.

Весна явилась, прилетели чайки рано,

Как неожиданная радость, нынче к нам.

Но, как обычно, радость долгой не бывает.

Сменился ветер – отступила благодать,

Мечта исчезла о земном цветущем рае,

Который я напрасно тщился увидать.

Набухли почки, кое-где зазеленели,

Пробилась свежая и нежная трава,

И детский смех наполнил двор, и вновь качели

Взлетают к небу за моим окном с утра.

Еще вчера я это видел, это слышал,

Сияло солнце целый день позавчера.

Конечно, это было щедрым даром свыше,

Иная версия душой исключена.

Но вот прервал своё затворничество север

И налетел, как ворог, посреди весны,

И весь запал её как будто бы растерян,

И крики чаек в эти дни весьма грустны.

6.04.25

Мне казалось

Между нами, увы, непроглядные годы:

Между мною и тем озорным пацаном,

Что обиды легко забывал и невзгоды,

Потому что мечтал каждый день об одном.

А верней – об одной – о любви неразлучной.

И мечтал, и украдкой глядел ей в лицо.

Мне казалось, что нет ничего в мире лучше,

Но молчал, хоть и не был ничуть гордецом.

Как я сильно страдал! Но сказать не решался…

Да какое там!.. – близко не мог подойти.

И судьба не смогла предоставить мне шанса,

Мимо счастья провёл и пути серпантин.

Позже, встретив её, был я разочарован:

В бледном лике её – ни красы, ни тепла.

Неужели других я не видел девчонок?

В юном сердце огонь, затмевая, пылал?

Но и позже любовь оставалась мечтою.

Находил и терял, и опять находил.

А теперь не ищу, не страдаю, не строю

Планов счастье найти. Бог ведь тоже один.

Мне казалось, что жизнь без любви невозможна,

Как без солнечных ярких и тёплых лучей.

Сила плотской любви, лишь страдания множа,

Не запомнилась мне больше, право, ничем.

7.04.25

Подул норд-ост

Снег запоздалый укрывает землю,

Притормозил восшествие весны.

И я поник, простужен вместе с нею,

Сограждане не менее грустны.

И чайки замолчали, не летают,

Не будят громким криком по утрам.

И даже голубей не вижу стаю,

По южным так скучавшую ветрам.

Но вот подул норд-ост и снег нагрянул,

Как будто ждал, когда взойдёт трава,

Чтоб нанести и ей такую рану,

Как мне, когда собою укрывал.

Я этот снег стряхнуть теперь не в силах,

Мне не разгладить старческих морщин.

И кажется, что в жилах кровь застыла,

А голова, как лёд, с утра трещит.

Свой снег не называю запоздалым.

Дождался – поседела голова.

Дождался – и весна опять настала.

Зачем же снег и грустные слова?..

8.04.25

Всё опровергли

Что этот день привнёс в мои раздумья?

Всё те же мысли мучают меня:

Шёл напролом, менял столы и стулья,

Казалось, сам себе не изменял.

Спешил взойти, но вскоре нарывался

И по наклонной скатывался вниз.

Всё, что и как ни делал, – всё напрасно,

А годы ждать не могут – вдаль неслись.

Как делают карьеру, стало ясно

Мне вовсе не вчера – давным-давно.

Но я не мог копировать всевластных,

Им подражать, быть с ними заодно.

Но – был, поскольку всё – и власть, и деньги —

У них, дают работу и жильё.

Честь, совесть, доброта… – всё опровергли

Борцы за счастье личное своё.

Жалею ли, что жил под их пятою,

Что не сумел всевластных обойти?

Я сам в себе такие замки строю —

Не снились им на их кривом пути.

Как ни рядились в тоги лихоимцы,

Останутся в народе навсегда

Мои не приголубленные птицы,

Летящие сквозь мрачные года.

14.04.25

* * *

Опять живу и снова верю в чудо,

Не разольюсь, ныряя сквозь песок.

Моя судьба, пробившись отовсюду,

Удержит мой возок за волосок.

Мой скит не спит, таращит зенки в небо,

Зовёт Любви облапанную весть.

А вид мой жуток, вид мой непотребен

Ни для небес, ни для земных невест.

Но нет креста и, значит, воскресенья,

И кровь моя лишь пачкает бинты:

Нельзя сойти с пути прощённым всеми,

Не пережив гнобившей всех беды.

Я одинок, и с тем уже смирился,

И тем живу, роняя лепестки

На берег, где ни лайнера, ни пирса

И дальше носа не видать ни зги.

Душа

Склеротичный хребет,

а душа… В ней же – шторм

и мечты о полёте —

свободном, высоком!

Я всё время терялся в догадках: за что

мне судьба испытаний

подбросила столько?!

С этой мрачной, могучей,

мятежной душой

устоять на ногах

нелегко и непросто.

А душа: «Успокойся, пройдет всё…»

Прошло:

вот он – тихий

и необитаемый остров.

Пигмалион

Живёт, творит Пигмалион

за невозвратными веками,

и так же, как когда-то он,

я полюбил красотку в камне.

Пусть Галатея не жива,

не слышит и не ощущает,

меня и это не смущает:

к чему слова,

к чему слова —

пустые наши обещанья?

Зачем движенья рук и ног,

которым всё уже не ново?

Всему свой срок,

всему свой срок…

Как это мне, увы, знакомо:

ничьей я верностью не скован.

Любить живых – какая блажь!

Устав от женского коварства,

я стал другим. Готов поклясться,

что это вовсе не кураж.

Мне в сердце каменном её

ни счастья не найти, ни горя:

я вовсе не её герой.

Как хорошо не быть героем!

Её одну, её одну

я ждал на дальнем побережье,

и, сбросив робости одежды,

я вместе с ней пойду ко дну.

Осенний вальс

Летит осенний лист,

и вальс Шопена

звучит в янтарном солнечном восторге,

и до того душа моя блаженна,

что ей в груди теснее, чем в остроге.

Сорвался с ветки лист,

но дальних странствий

осенняя пора не обещает.

В её сквозном,

до самых звёзд,

пространстве

Шопен звучит, как будто на прощанье.

Пришла пора —

и жёлтый лист сорвался,

и солнечные струны зазвучали,

но даже в этом,

лёгком ритме вальса

любой итог – и жест, и взгляд —

случаен…

Суета сует

И мы с тобой застали времена,

и нас с тобою времена застали,

своими православными крестами

о бренности напомнившие нам,

об искупленьи, смысле бытия

среди соблазнов истинных и мнимых,

но, как и прежде, мы проходим мимо

Голгофского Креста, душа моя.

24.04.2025.

Евгений ЧЕКАНОВ. «С Отчизною своей, права она иль нет…»

Стихи недавнего времени

Очевидец

Блажен, кто посетил сей мир

В его минуты роковые…

Ф.И. Тютчев

И снова гудят небеса от огня

И хлещет железо по лицам…

Спасибо, Господь, что сподобил меня

Стать новых времен очевидцем!

Но что предлагаешь Ты мне созерцать

В жестоком Твоём мирозданье?

Что нового, Боже? Всё то же опять

Страданье… страданье… страданье…

Орфей. 2024

Жужжат беспилотники, ухает тяжкий фугас,

Сжимается сердце от женского вопля истошного.

Грохочет эпоха – и с визгом вонзаются в нас

Забытые звуки, осколки великого прошлого.

Бессонный Орфей, разрывая родной окоём,

Мелодию времени ищет вслепую: не эта ли?

Но тщетны попытки. И мины скулят о своём,

И те чудаки, что себя называют поэтами.

Разломы

Снова темная магма кипит,

Снова смерти, раненья, увечья…

Из разломов этнических плит

Плещет алая кровь человечья.

То ли хмель в той крови, то ли яд,

Не изведаешь, не изувечась.

Над разломами ведьмы висят

И лютует полночная нечисть.

Погружается мир в темноту

И гадают эксперты испуга:

Это трется плита о плиту,

Или плиты ползут друг на друга?

Что впустую гадать! Всё равно

В темной магме мы тонем и сами.

То, что глазу увидеть дано,

Каждый видит своими глазами:

На развалинах братской любви

Буйно пляшут алчба и свобода,

И отходит, купаясь в крови,

Однокровный народ от народа…

Огненный вал

Окруженная огненным валом,

Вдалеке от земных пустяков

Ты стоишь – и во взоре усталом

Бродят тени минувших веков.

То коричневый отблеск, то красный

Промелькнет – и уйдет в никуда.

А во лбу, словно призрак ужасный,

Полыхает, не гаснет звезда.

Но стоишь ты за огненным валом,

Своим собственным светом светя,

И в мечтанье своём небывалом

К небесам воздымаешь дитя.

На скрещении счастья и горя

Там, где прадед пахал и певал,

Ты стоишь – и от моря до моря

Простирается огненный вал.

Дверь

Слышны нам через щель

хвалы вину и хлебу,

но дышит смрадом пасть

того, кто всех лютей:

он рвется в мир земной —

и сполохи по небу

мелькают тут и там,

как проблески когтей.

Но не ворвется он

в наш бренный мир, о други!

Упёршись что есть сил

ногами в шар земной,

вздыхая и сопя,

краснея от натуги,

Россия держит дверь

могучею спиной.

С Отчизною своей

С Отчизною своей, права она иль нет,

Быть должен заодно любой большой поэт,

А маленькие – пусть кидают укоризны.

Кто прав, кто виноват, потомки разберут

И беспристрастный суд свершат… Но высший суд

Поэту не простит предательства Отчизны.

Мы больше не колония!

Мы больше не колония!.. Гуляйте

Без нашей нефти, газа и зерна.

Рятуйте, критикуйте, нападайте,

Но всё равно не выйдет ни хрена.

Мы больше не колония!.. Советы

Отбросим прочь – от слова насовсем,

А долларом оклеим туалеты…

Твоим путем шагаем, дядя Сэм!

Устрашившийся Иван

И пошли они, солнцем палимы…

Н.А. Некрасов

Что задумался ты над судьбою страны,

Свет-Иван, колесящий по свету?

Горизонты вперед века на три видны:

У империи выбора нету.

Вот такая страна, вот такая судьба,

А не хочешь – меняй без оглядки.

Все сомненья стирая со взмокшего лба,

Салом бегства намазывай пятки.

Этим салом намазали жирно тебе

Горизонты иные. Давай-ка,

Убегай, уезжай!.. По широкой судьбе

Колеси, устрашившийся Ванька!

Будешь жить на земле, как безродный бурьян,

Обжигающим солнцем палимый.

По душе ль тебе отчее имя, Иван?

Поменяй его срочно, родимый!

И лицо поменяй, и зашей себе рот,

Чтоб не вякнуть чего по секрету…

Горизонты видны века на три вперед,

У империи выбора нету.

Инопланетянин

Снег, освещённый солнцем, щуриться заставляет

Дремлет седая ива, в синь окуная тень.

Где-то рыдает горе, где-то война стреляет,

А на твоей планете – мартовский яркий день.

Люди твоей планеты молча бредут по парку,

Щурятся, поглощая тающий теплый свет.

Скоро придёшь домой ты, тихо пройдясь по марту,

И поглядишь с экрана вести с других планет.

Что там, на тех планетах? Крики, пожары, взрывы,

Кровь на бетонных плитах, битые кирпичи…

А на твоей планете дремлют седые ивы

И на сугробы марта солнышко льет лучи.

Кто-то убит при штурме, кто-то осколком ранен,

Кто-то опять вернулся в тающий батальон…

Что тебе эти вести? Ты – инопланетянин.

Кликнешь своей лентяйкой – и погрузишься в сон.

Может быть, в яму взрыва скатишься в этом сне ты

И побежишь по грязи, плача и матерясь,

Может быть, там слетишь ты с мирной своей планеты,

Может быть, там наладишь с нашей планетой связь.

Слизни

Поналезли кругом

Слизни лжи и подвоха…

Проходным сапогом

Растопчи их, эпоха!

А потом, покривясь,

Сбрось навеки с дороги

Эту склизкую грязь,

Чтоб не пачкала ноги.

Если ж ныне тебе

Жалко всякую душу,

Предоставь их судьбе —

Брось в обочную лужу.

Пусть уходят на дно —

Переждать суматоху…

Слизнякам не дано

Обездвижить эпоху.

Во время войны

Во время войны разделяется мир

На сущих – и стёртых судьбою,

На тех, кто сбежал через тысячи дыр,

И тех, кто заткнул их собою.

Во время войны голосит в темноте

Всё та же слезинка ребенка

И стынут в глухом онемении те,

К которым пришла похоронка.

Во время войны заполняется морг

Телами, что были любимы.

…А после войны начинается торг,

Кому там и сколько должны мы.

Кукушка

У нас военная страна:

Всё Ломоносовы да Пушкины.

Но наступает тишина

И вопрошаем у кукушки мы:

«Сколь жить осталося, скажи,

Нам в этом мире, злом и суетном?»

И с замиранием души

Ждём, что она там накукует нам.

Висит над миром тишина,

И сердце жжёт догадка тёмная.

И вдруг: «Ку-ку!» – и допоздна

Она кукует, неуёмная.

Как будто вымолвить она

Желает сквозь густые заросли:

«У вас военная страна,

Сражайтесь, чтоб дожить до старости!»

Солдатские императоры

Где друг, где враг? Что хорошо, что плохо?

О, Русь моя! Мой милый Третий Рим!

Солдатских императоров эпоха

Маячит за сомнением твоим.

В солдатских сапогах своих шагая

По головам, всходя на тёплый трон,

Они увидят, как торговцев стая

Империю грызёт со всех сторон,

Они поймут, где хорошо, где плохо,

Где друг, где враг… Всё ближе, всё видней

Солдатских императоров эпоха.

И я ещё пожить успею в ней.

Пересаженные цветы

Теране ОРУДЖЕВА. Я сердце хотела открыть высоте

Этим летом в московском издательстве «Грифон» выйдет в свет новая книга современной лезгинской поэтессы Теране Оруджевой, с творчеством которой журнал «Парус» впервые познакомил своих читателей в 2021 году. Это будет уже третий её поэтический сборник (как и первые два – билингвальный), название его – «Запоздалый птенец». Книга вместит сто с небольшим новых стихотворений, все они переведены на русский язык известным российским поэтом и переводчиком Евгением Чекановым.

С любезного разрешения автора и переводчика предлагаем читателям познакомиться с некоторыми произведениями из готовящейся к печати книги.

Перевел с лезгинского Евгений ЧЕКАНОВ

Родники

О, родники!.. Ваш бурный бег,

Покинув мой Шахдаг навек,

Впадает в ток священных рек,

И чудо-брызги от реки

Спасают душу от тоски…