Песни служителей Адхартаха. Призыв

Десять лет прошло с тех пор, как младший сын отправился в Святую землю, где вступил в орден храмовников, дав обет служить славе господней, защищать паломников, оставить семью и земные наслаждения ради братства.

Впрочем, отказаться от семьи было не сложно, ведь матушка сильно ослабела после тяжелых родов Амори и его сестры, и спустя пять лет мучений, так и не оправившись, покинула мир. Смерть любимой жены сильно подкосила отца, поэтому часть горестной обиды он перенес на сына, очень похожего на мать, считая именно его виновным в утрате.

Мальчик, долгое время не понимая истинной причины, старался показать себя достойным любви отца. С утра до вечера он усердно занимался стрельбой из лука и фехтованием, и с малых лет соревновался с ветром на самых горячих лошадях замка, но все было тщетно. Отец был безразличен к его успехам и всячески избегал сына.

Старший сын графа Винсент давно покинул замок и сгинул в очередном крестовом походе, поэтому всю свою любовь вдовец дарил Агнессе, сестре-близнецу несчастного Амори. От природы добрая девочка, она очень страдала от этого и разрывалась в своей привязанности между отцом и братом. Все попытки дочери примирить отца с мальчиком наталкивались на стену сопротивления.

Так продолжалось до тех пор, пока детям не исполнилось двенадцать лет. Тогда произошло событие, которое в значительной степени перевернуло жизнь мальчика.

Однажды в полуденный зной конюх разыскал его в небольшой лощине у широкого ручья на границе графского леса.

Спрятанное от посторонних глаз пологими склонами, поросшими густыми деревьями, местечко было идеально, чтобы скрыться от всех.

Амори любил сидеть в одиночестве в тени раскидистой ивы, прислушиваясь к журчанию воды, сбегающей по покрытым мхом камням.

Слуга передал, что отец срочно требует сына к себе.

Спустя полчаса запыхавшийся от быстрой езды мальчик вбежал в главный зал замка и глубоко поклонился отцу, который едва кивнул в ответ.

– В замок пришел священник Фризо. Не могу сказать, что я рад его появлению, но много лет назад в Лангедоке он оказал нашему дому услугу, в память о которой я обязан дать ему приют. Однажды он был замешен в тулузском мятеже. Его жизни, да и нашей, угрожает опасность, если посторонние прознают, что он скрывается у нас. Тебе стоит держать свой язык за зубами.

Граф надменно посмотрел на сына, словно сомневаясь в способности того выполнить даже такое малое поручение, но Амори не отвел глаз.

– Но долг чести выше страха смерти, —несколько смутившись, продолжил граф. – Старик станет отрабатывать свой хлеб: я поставил ему условие, чтобы он обучал тебя всем этим премудростям.

Граф быстро скривился от отвращения, словно был вынужден перемешать рукой навоз, сопровождая свои слова соответствующим жестом.

– Грамматике, философии. В общем, ему отведено место в комнате рядом с часовней. Иди туда, он предупрежден. И помни, все должны полагать, что я пригласил этого скромного монаха с единственной целью – обучать тебя.

И граф взмахом руки отпустил сына. В тот миг он даже не подозревал, что сделал сыну огромный подарок. Ведь он дал ему загадочного наставника, который надолго заменил мальчику отца и научил подростка видеть божественную природу мира.

Письмо сестры. Встреча в лесу

Медленно вырвавшись из воспоминаний, Амори резкими движениями развернул пергамент.

“Милый брат мой,

С надеждой и страхом пишу тебе. Поверь, если бы не крайние обстоятельства, я не стала бы нарушать твое спокойствие тревогами из прошлой жизни.

И хотя я не разделяю твоего восхищения аббатом Фризо, потому что он вызывает у меня, скорее, необъяснимый страх, тем не менее, я решилась последовать его совету и обратиться к тебе за помощью.

Но обо всем по порядку.

Примерно месяц назад я по своему обыкновению ускользнула на прогулку на своем вороном Светлячке. Отец, как ты понимаешь, не одобрял мои поездки без сопровождающих. С наступлением первых дней весны я убегала тайком на конюшню ранним утром, в тот предрассветный миг, когда темнота ночи еще не отступила, и сон всех жителей замка особенно глубок. Так я избегала лишних расспросов, а также успевала вернуться к завтраку. Хотя отец вставал достаточно поздно, но все же существовал риск, что проснувшись и обнаружив мое отсутствие, он бы крайне рассердился, узнав, что я преступила его запрет и нарушила правила, “приличествующие даме”.

Улыбнись, мой друг, и немедленно прекрати хмуриться из-за моих невинных забав. Видишь, даже спустя годы, я все еще легко угадываю твои чувства!”

Граф усмехнулся, слегка расправил плечи и повертел в стороны головой, словно осматривая своды молельни, затем вернулся к чтению.

“…Немногочисленны развлечения старой девы в замке (прошу, не смейся), поэтому для меня важны эти прогулки. Конь у меня смирный, и хотя в лесу есть много глухих мест, где бродят дикие звери, все же некоторые тропы вполне безопасны.

Прости, я так много уделяю внимания деталям, но я боюсь упустить что-то важное.

Я выехала из замка через задние ворота, где служит преданный мне старый Огюст и его сыновья. Преодолев ров по малому подвесному мосту, я отправилась через ромашковое поле к лесу.

Солнце лишь начало проступать над макушками деревьев, но природа вокруг уже вовсю ликовала от наступления погожего дня. Поддавшись настроению, я ехала легкой рысью, увлеченно разглядывая утреннюю суету: охоту птиц, виражи пчел, порхание стаек бабочек. Едва я миновала первые деревья, как лес встретил меня такой пьянящей, волшебной смесью из невообразимого количества оттенков запахов цветов, молоденьких листочков на кустарниках, жухлой прошлогодней листвы и смолы на стволах, что, казалось, каждый вдох зачаровывал меня все сильнее. И вот уже в моих глазах обычная утренняя роса мерцала настоящими изумрудными каплями на листве, переливаясь радужным сиянием, а невидимые ткачи-пауки украсили своей паутиной, словно тонким свадебным нарядом, лесную чащу-невесту.

Словом, лес восторженно встречал утро, и я вторила ему всей душой.

Я отпустила поводья, и Светлячок постепенно перешел с рыси на шаг, с интересом поглядывая по сторонам, вскидывал голову, тряс гривой и довольно фыркал.

Ты помнишь тот старый дуб на опушке недалеко от въезда в лес со стороны нашего замка? Ствол его еще расщепился у основания на две части после попадания молнии, а позднее сросся у кроны, и стал напоминать сказочного великана, широко раскинувшего свои ноги? Когда мы были детьми, я легко протискивалась в эту дыру в дереве. Сейчас же я храню там лук, стрелы и искусный венецианский кинжал. Как видишь, я не так уж и беззащитна, так что зря отец тревожился за меня.

Добравшись до своего тайника, я отпустила коня пастись, сама же принялась упражняться в стрельбе. Я уже неплохой лучник, по крайней мере, с двадцати шагов я попадаю в плетенное из хвороста чучело.

Однако я не успела выпустить и пары стрел, как услышала в чаще чьи-то голоса. Первым моим желанием было умчаться прочь, но необъяснимое любопытство удержало меня, и я решилась осторожно проверить.

“Точно кто-то из слуг”, – успокаивала я себя, подкрадываясь поближе. Я спряталась за валуном, целиком поросшим зеленым мхом, и огляделась.

В овраге на расстоянии десяти-пятнадцати туазов от моего укрытия беседовали двое мужчин. Один из них сидел на пне, другой же склонился перед ним в почтительной позе внимательного слушателя.

Черный плащ и белая туника сидящего монаха были покрыты слоем дорожной пыли. Сам он был крайне худ и выглядел усталым, однако уверенная поза и голос выдавали в нем человека, привыкшего повелевать.

В противоположность ему второй мужчина с короткой черной бородой был одет в изящный желто-зеленый костюм знатного человека. Золотая цепь на его шее и руки, усыпанные драгоценными перстнями, подчеркивали высокое положение.

– Ваше высоко…—продолжил стоявший мужчина.

– Я вам еще раз повторяю, называйте меня просто – брат… – раздраженно оборвал монах собеседника.

Вельможа молча поклонился и начал снова, избегая прямого обращения.

– Итак, я должен передать его … – монах предостерегающе взмахнул рукой. Собеседник уловил этот жест и продолжил, опустив упоминание адресата: – передать нашему знакомому, – здесь он ухмыльнулся, но, снова заметив неодобрение, сделал каменное лицо и поправился: – Передать на словах следующее: “Любезный друг, как мы и предполагали, лозы лангедокского винограда проросли по всей Франции. Итальянские вина резко упали в цене среди многих представителей знати и даже духовенства! Я приблизился к разгадке, кто стоит за этим, но мне понадобится еще время, чтобы понять их цели. Многое подсказывает, что праздник сбора свежего винограда следует начать в день святого Августина, то бишь 28 августа”.

Монах, до того момента бесшумно повторявший слова этого странного послания, умолк вслед за дворянином.

Он закрыл глаза и глубоко задумался. Дворянин же начал медленно прохаживаться взад и вперед. По прошествии изрядного количества времени, когда шаги знатного господина уже значительно ускорились от нетерпения, а молчание более чем затянулось, монах наконец утвердился в своем решении и обратился к своему собеседнику:

– Да-да, именно так и не напутайте! А теперь, шевалье, скачите во весь дух. В Шартре напротив собора Нотр-Дам зайдите в постоялый дом “Соколиная Охота” и там смените лошадь. Спросите хозяина Робьена, скажите ему: ”Пес и факел”, и он все устроит. Кроме того, велите ему выдать вам… пятьдесят турских ливров и, не задерживаясь, отправляйтесь в Рим.

Шевалье поклонился и уже было направился к привязанной паре лошадей, как раздался треск ломающихся веток неподалеку. Стая птиц взмыла вверх, рассерженно крича и жалуясь на того, кто их потревожил. В шагах двадцати среди кустов на противоположной стороне оврага промелькнула тень человека и резво скрылась в зарослях. Единственное, что я успела заметить, так это его небольшой рост.

Дворянин резко выхватил меч и развернулся на шум, но удивительно было другое. То, с какой невероятной скоростью оказался на ногах монах, ибо через короткое мгновение он уже хищно озирался по сторонам в боевой стойке с длинным кинжалом, молниеносно выдернутым из-за пазухи.

Шевалье бросился вдогонку, но монах успел схватить его за плечо и потащил к лошадям.

—Оставьте! Вас ждут другие дела, да и мне пора возвращаться.

– Вероятно, это чей-то мальчуган, отлынивающий от работы по хозяйству, – сказал дворянин.

– Вероятно, – кивнул монах, – хотя я не верю в случайные встречи в угрюмом лесу. Будьте осторожны, поезжайте с Богом!

Монах перекрестил гонца, успевшего взобраться на своего рыжего коня и дождался, когда шевалье скроется из виду. Затем он и сам подобрал полы туники и сел на пегую лошаденку, которая, несмотря на свой невзрачный вид, отправилась бодрой рысью по делам загадочного монаха.

Признаюсь тебе, дорогой брат, я боялась пошевелиться с момента обнаружения постороннего наблюдателя, ведь эти загадочные люди случайно могли раскрыть и мое присутствие.

Коря себя за излишнее любопытство, я побрела обратно, пугаясь любых звуков.

Однако, несмотря на мои опасения, на опушке у дуба все было спокойно. Светлячок с пользой проводил время без хозяйки и безмятежно отъедал бока молодой травой. Не теряя времени, я зашвырнула лук и стрелы в дупло и собралась скакать в замок. Но тут меня осенило, что монах-то поехал по моей дороге к замку. В чистом поле он легко мог заметить меня, выезжающую из лесу, и принять за того лазутчика.

Мне ничего не оставалось, кроме как переждать и вернуться домой позднее, либо выбрать длинный путь через лес. По сути, выбора-то и не было, поэтому я ударила пятками коня, и мы, чтобы нагнать время, понеслись по лесной тропинке. Дорога вилась рядом с прохладным ручьем, пронизывающим подобно дуге большую часть леса, а затем расходилась в две стороны: одна вела к Шартру и дальше на Париж, куда и направился таинственный шевалье, а другая возвращалась к главным воротам нашего замка.

Красота утреннего леса растворилась в пелене обуревающих мыслей о подозрительной парочке. Почему они забрались в наш лес для встречи? Неужели обсудить виноград? И чего они опасались? И, наконец, кто же следил за ними?

Когда я была в одном лье от границы леса, резкий крик вырвал меня из размышлений. Грубо осадив Светлячка на полном скаку, я едва не свалилась с ним на землю, но, к нашему везению, все закончилось лишь широким фонтаном из влажных комьев, вылетевших из-под копыт. Я похлопала по шее неодобрительно захрипевшего Светлячка и шепотом попросила его не злиться.

Теперь я разобрала, что крик был женский и доносился со стороны твоего излюбленного места у родника. Я немного струсила и пожалела, что у меня с собой никакого оружия, но все же решилась направить коня в ложбину.

Ужасная картина открылась передо мной. На берегу ручья лежала женщина, ее длинные рыжие волосы разметались вокруг нее подобно скомканному тонкому покрывалу. Руки eе и ноги были крепко связаны. Я еще издали заметила кровяные синяки вокруг веревок на ее теле. Судя по тянущемуся от нее следу на земле и перепачканной в грязи и траве котте, несчастная долго ползла, чтобы спастись от своих обидчиков.

Я спрыгнула с коня и подбежала к лежавшей неподвижно женщине. В первую секунду я даже испугалась, что она уже скончалась от истощения, но, слава богу, я различила еле заметное дыхание. Зачерпывая руками студеную воду, я принялась поливать ее лицо и шею, чтобы привести женщину в чувство. Она застонала и тут же начала изгибаться всем телом в попытке уползти дальше.

Я шептала ей ласковые и ободряющие слова, одновременно пытаясь освободить ее от пут, но, как назло, ее обидчики затянули узлы очень надежно. Стоит признать, что я сама тряслась от страха, как осиновый лист, поэтому руки мои совершенно не слушались, и у меня не получалось даже немного ослабить веревки.

Я несколько раз молила несчастную успокоиться и дать мне возможность ей помочь. Увы, бесполезно. Пленница не понимала меня и, вертясь с боку на бок, еще больше усложняла мне задачу. Я раздумывала, не вернуться ли к моему тайнику за кинжалом, но боялась оставить бедняжку одну. Кроме того, все настойчивее в моей голове вертелась мысль о том, куда делись ее преследователи.

Не знаю, что с нами бы произошло, если бы вся мокрая от пота и раздосадованная от неудачных попыток, я не сообразила разрывать узы зубами. Дело сразу пошло на лад, и вскоре мне удалось отбросить ненавистные веревки в сторону.

Освобожденная женщина, еще не вполне осознавая происходящее и, видимо, полагая в полубреду, что находится в руках своих обидчиков, оттолкнула меня, рыкнула и отпрыгнула в сторону. Я умиротворяюще подняла руки и крикнула: “Я вам друг, не бойтесь меня!”

Несколько мгновений мы обе тяжело дышали и молча смотрели друг на друга. Постепенно ее взгляд стал более осмысленным. Она, с заметным усилием подыскивая слова, спросила, кто я такая, и где д’Аркур и его люди?

– Меня зовут Агнесса де ла Рош, я дочь графа де ла Рош – властителя этого леса и замка, – ответила я, как можно спокойнее, – А барон Филипп д’Аркур, если вы говорите именно о нем, наш сосед, хотя я не имела чести его встречать ранее. Он только недавно получил свои земли в наследство и ведет замкнутый образ жизни.

– Чести? Нет уж, скорее вам повезло, что на вашем пути не попалось это отродье, – презрительно бросила бывшая пленница.

Вспышка гнева отняла у нее последние силы, и она упала на траву. Я бросилась к ней на помощь и принялась ее теребить, чтобы не дать ей потерять сознание снова.

– Как вас зовут? Что с вами произошло?

– Мелани… Мелани д’Эвилль, – едва она успела ответить, как мы обе замерли, вцепившись за руки.

Кто-то точно бродил в чаще недалеко от нас.

Нельзя было медлить. Я бросилась к Светлячку, схватила поводья и подвела его к сидящей на траве женщине.

– Скорее, скорее в седло, – приказала я ей.

Мелани даже привстала, но тут же свалилась с глухим стоном. Я быстро надорвала подол ее туники, чтобы облегчить ей движения, так как в ее состоянии она вряд ли бы смогла удержаться на коне, сидя на боку. Затем я подхватила ее под руки и попыталась поднять, чтобы прислонить к Светлячку, но бедняжка безвольно повисла на моих руках.

– Ну же, Мелани, помогите мне посадить вас верхом, – в волнении умоляла я, тормоша ее, пытаясь быстро привести в чувство.

Вдруг несчастная женщина пробормотала что-то резко и неразборчиво. И, о чудо, она оттолкнулась от моих полусогнутых коленей и запрыгнула в седло! Правда, она тут же изможденно завалилась на шею Светлячка и упала бы на землю через мгновение, если бы я не успела вскочить позади нее в седло и подхватить в последний момент.

Но наши испытания на этом не закончились.

Лишь только Светлячок вывез нас на дорогу, как из леса, передвигаясь на четвереньках подобно зверю, выскочил человек в шагах сорока от нас. Я сроду не видела существа ужаснее. Ростом он был чуть выше мальчишки лет двенадцати, но огромная шея, плечи, руки и грудь – все указывало на неимоверную, животную силу. За черными, спутанными волосами на голове и бороде невозможно было разглядеть его черты лица – только пару смотрящих с ненавистью глаз. Стараясь не терять нас из виду, он повернулся в сторону зарослей, откуда недавно сам выскочил странным образом, и тут я успела разглядеть горб на его спине, что объясняло угловатость его фигуры и странную манеру передвигаться. Он коротко свистнул и вытащил полуторный меч. В ответ раздался схожий сигнал, и на дороге появились еще двое.

Первый был высок и худ, его тонкие руки и ноги придавали ему сходство с насекомым. Он высоко вышагивал, смешно поднимая и переставляя ноги, словно паук, пробирающийся к жертве. Но смеха он точно не вызывал. В длинной руке его поблескивал простой баселард, каких много сейчас на вооружении наших стражников. Он начал вертеть и играться своим клинком, перекидывая его из руки в руку. Он делал шуточные выпады в нашу сторону, словно сражался с нашим невидимым защитником и каждый раз довольно посмеивался, забавляясь нашей беспомощностью.

Другой их спутник был напротив невообразимо толст. У него была маленькая лысая голова, совершенно несоизмеримая с гигантским телом, а его короткие и пухлые конечности и вовсе словно взяли от другого человека и насильно прилепили к чужому телу. Было заметно, что поиски беглянки в лесу дались ему непросто. Пот ручьем стекал по его лицу, на котором застыло брезгливое и недовольное выражение. Он задыхался, и его грудь быстро вздымалась, издавая свист и шипение, словно меха в кузнице. Одна его рука крепко сжимала лежащую на левом плече огромную булаву, а другая уперлась в бок.

Вся троица была наряжена в известные всей округе красно-желтые цвета дома д’Аркур, потому спрашивать, кому они служат было бессмысленно.

Горбун тем временем заговорил хриплым, похожим на воронье карканье, голосом.

– Сдается мне, сударь… хотя постойте – сударыня! Конечно, сударыня, ведь костюм пажа не может скрыть вашей женской красоты, до которой мы с друзьями, кстати, большие охотники, – он отвесил своим осклабившимся товарищам шутливый поклон и холодно продолжил, – вы хотите забрать то, что принадлежит нашему господину? Лучше не становитесь на пути барона д’Аркур. Оставьте эту, – он намеренно запнулся, чтобы подыскать верное слово, – особу и уезжайте, если вам дорога жизнь.

По его молчаливой команде спутники принялись расходиться по кругу в разные стороны, чтобы отрезать нам отступление по обратной дороге.

“Быстро назад!” – мелькнула в моей голове мысль.

И тут, к довершению моего ужаса, позади послышался стук копыт, который уничтожил последнюю надежду развернуться и ускакать прочь. Из-за поворота дороги к нам приближался вооруженный, но без шлема, рыцарь на коне, покрытом полосатой красно-желтой попоной. Узнав своего господина, паук и толстяк оставили свои планы окружить нас и вернулись на дорогу к горбуну, и уже вместе вальяжно двинулись к нам навстречу.

Окончательно потеряв голову от страха, я принялась хлестать Светлячка так сильно, как никогда ранее в жизни, да еще и заверещала диким голосом.

Испуганное животное рвануло с места и помчалось таким бешеным галопом, что чуть не сбросило нас с Мелани на землю. Светлячок бесстрашно разметал троицу, которая расступилась в последний момент, осыпая нас проклятьями. Путь был свободен, и черным облаком мы унеслись прочь, оставляя за собой столб пыли и грязи.

Я обернулась и увидела, что рыцарь бросился в погоню. К счастью для нас, его конь – огромный дестриэ – был хорош для боя и достаточно вынослив, чтобы нести на себе рыцаря в доспехах и собственную броню. Однако он был не в силах соревноваться в скорости с потомком чистокровных арабских скакунов, привезенных отцом из жарких стран.

Тем не менее, хотя мы и отрывались – повода для радости не было.

Светлячок закусил удила и уже безоглядно нес нас, не слушаясь повода. Мне становилось все труднее держаться в седле и не давать Мелани свалиться. Тщетно пыталась я перекричать ветер, чтобы голосом успокоить коня. Безуспешно натягивала повод, пробовала дергать и отпускать его, но все напрасно. Мне не хватало сил вырвать жеребца из дикой скачки.

Вот уже промелькнули мимо нас ворота замка, и впереди начинался пологий, но очень каменистый спуск, где Светлячок неминуемо переломал бы ноги при такой скорости.

“Господи, спаси и сохрани!” – жалобно причитала я, но надежда оставила меня.

Внезапно Мелани наклонилась к шее коня, что-то прокричала ему и резко дернула повод влево.

Конь соскочил со своего рокового пути и стал заворачивать обратно к замку. Беглянка тащила и тащила повод, заставляя Светлячка двигаться по кругу, который постепенно сужался. В какое-то мгновение я почувствовала, что бег стал менее импульсивным и обрадовалась. Напрасно. Светлячок принялся злиться и брыкаться на галопе, будучи не в силах успокоиться. Несколько таких прыжков – и я слетела с коня, потянув за собой Мелани.

Я ударилась головой, и все померкло. Я очнулась от того, что моя спутница склонилась надо мной и натирала мои виски какой-то сорванной вонючей травой.

Меня мутило, все тело болело и страшно кружилась голова.

Тем временем прибежали остальные слуги, бережно посадили нас с Мелани в паланкин и понесли обратно в замок.

Я осмотрелась, но не заметила и тени преследователей.

Обессиленный и весь покрытый пеной Светлячок лежал на боку в десяти туазах от нас, трясся, часто дышал и хрипел в лихорадке. Конюх уже обтирал его сухой травой и пытался успокоить, но не то, чтобы ехать на коне, а даже поднять его на ноги не было никакой возможности.

У ворот сгрудилась толпа. Мне показалось, что все жители сбежались поглазеть, что произошло с дочерью господина. Отец в большом волнении ждал меня у входа в донжон— главную башню замка.

Ты помнишь, дорогой брат, что, когда ты покидал нас, последние этажи башни и другие соседние здания еще перестраивались. Сейчас, когда работы закончились, замок изменился до неузнаваемости. Солнце, недавно с трудом находившее путь для своих лучей сквозь маленькие окошки в стенах, теперь изгнало мрак и холод, щедро одаряя верхние залы замка своим теплом и светом сквозь поражающие своим размером великолепные стрельчатые окна. Отец говорил, что украшенные разноцветными узорами колонны и пестрые гобелены на стенах напоминают ему восточные дворцы из его крестовых походов.

Отец велел отделить три маленьких зала не просто гобеленами, а стенами, и теперь у меня появилось свое собственное королевство в замке.

Только представь, на пиру в честь именин отца в новом камине одновременно зажарили двух оленей, настолько он велик! Какая лютая не была бы зима, в зале у камина всегда тепло. Там вечерами я занималась рукоделием со своими служанками и дочерями вассалов, а отец слушал истории труверов или обсуждал охоту со своими гостями.

Скоро ты приедешь, и все увидишь сам.

Отец заглянул в паланкин, жестом остановил мои готовые сорваться извинения и немедленно приказал слугам нести Мелани в женскую сторону.