Русская самодержица Елизавета

Он подчеркивал: «При двух больших коалиционных войнах, изнурявших

Западную Европу, казалось, Елизавета со своей 300-тысячной армией могла

стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в ее

распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была

уверена в возможности проехать в Англию сухим путем, – и она же основала

первый настоящий университет в России – Московский».35.

Историк, работавший на стыке XIX и XX столетий, считал, что

«капризная и ленивая», пугавшаяся любой серьезной мысли, испытывавшая

отвращение «ко всякому» «деловому занятию», всевластная правительница

Российской Империи Елизавета не могла понять сложные международные

отношения в тогдашней Европе и разобраться в «дипломатических

хитросплетениях» канцлера А.П. Бестужева-Рюмина. «Смолоду Елизавета была

мечтательна…. Вступив на престол, она хотела осуществить свои девические

мечты в волшебную действительность; нескончаемой вереницей потянулись

спектакли, увеселительные поездки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие

ослепительным блеском и роскошью до тошноты».36 Известный историк писал:

«Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете; она оставила после себя в

гардеробе слишком 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок, кучу

неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, уже

поглотивший с 1755 г. по 1761 г. более 10 миллионов рублей на наши деньги».37

________________________________________

33. Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. ІV. С. 313.

34. Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. ІV. С. 314.

35. Там же. С. 314.

36. Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. ІV. С. 315.

37. Там же. С. 315.

28

Отечественный мыслитель был уверен, что в самодержице Елизавете, где-то глубоко под слоем предрассудков и дурных привычек жил человек, порой прорывавшийся наружу: в обете перед захватом престола «никого не

казнить смертью» и осуществившим это обещание в указе 17 мая 1744 г., по сути отменившем смертную казнь в Российской Империи, или в не

утверждении «свирепой уголовной» части «Уложения» с изощренными

видами смертной казни, составленной комиссией 1754 г. и одобренной

Сенатом. Она не допустила, по утверждению историка, ходатайств Синода о

необходимости отказаться от данного ей обета и плакала от несправедливого

решения, «вырванного происками» Синода. Ключевский отмечал: «Елизавета

была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня

XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по

русскому обычаю все оплакали по смерти».38

Основным

недостатком

царствования

Елизаветы

Романовой

В.О. Ключевский считал не полное возвращение к делам Петра Ι. «Случилось

так, что именно Елизаветой, так часто заявлявшей о священных заветах отца, подготовлены были обстоятельства, содействовавшие тому, что в сословии, бывшем доселе привычным орудием правительства в управлении обществом, зародилось

стремление

самому

править

обществом

посредством

правительства»39 – писал историк. О самой императрице, как о человеке

переходной эпохи, В.О. Ключевский сообщал, что в целом положительных

качеств у Елизаветы было больше, чем отрицательных, ее беспорядочность

сочеталась с умом и добротой. В довершении ко всему вышесказанному, он считал, что правительница Российской Империи Елизавета знала высокую

цену своей подписи.

По мнению автора данного исследования, В.О. Ключевский в своих

сочинениях в основном уделил внимание личности Всероссийской

самодержицы Елизаветы, что касается ее правления, то о нем речь шла лишь

тогда, когда он рассуждал о судьбе петровских преобразований.

Все написанное отечественным историком о дочери Петра I, по мнению

историка Е.В. Анисимова, изложено с «поразительной меткостью», удивляло

«метафоричностью» и «глубиной». Но, автор этой работы уверен, все же это

был не реальный образ исторической личности, а «портрет», созданный

мыслителем, не всегда углублявшимся в источниковедение документов

послепетровской эпохи, т.е. по существу написанный на основе

умозаключений автора лекций по русской истории. В.О. Ключевский, которого С.М. Соловьев учил, что факты, прежде всего, в случае с

Елизаветой Романовой выступал как собиратель слухов, сплетен и анекдотов; из нового – у него только создание психологического портрета.

______________________________________________

38.Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. ІV. С. 316.

39.Там же. С. 312.

29

Следуя системному подходу в историографических исследованиях, безусловно, необходимо выделить труд С.Ф. Платонова (1860 – 1933г.г.), одного из крупнейших отечественных историков начала ХХ столетия.

В «Лекциях по русской истории» в разделах, посвященных российской

Елизавете I, Платонов ссылался на многие исследования, в том числе, на

знаменитый труд С.М. Соловьева «История России с древнейших времен».

Кроме этого, «Лекции по русской истории», написанные в начале XX века

С.Ф. Платоновым, примечательны тем, что являлись одной из первых

попыток

проанализировать

историографию

елизаветинской

эпохи.

Историк дал высокую оценку выдающимся исследованиям С.М. Соловьева.

Историк-государственник, историк-монархист Сергей Федорович Платонов, в основе историко-философских воззрений которого лежала скрупулезная

проверка первоисточников, утверждал, что значение времени русской

самодержицы Елизаветы оценивалось и «до сих пор» «оценивается

различно». У одних она пользовалась «большой популярностью», но были

современники, которые с осуждением вспоминали время и порядки

императрицы Елизаветы, таковыми были, например, Екатерина II и

Н.И. Панин. Платонов подчеркивал, что смотреть на эпоху дочери Петра I со

снисходительной улыбкой было модно во второй половине XVIII века, естественно, тон этому задавала Екатерина II. В качестве доказательства

историк-государственник цитировал С.В. Ешевского: «С тех пор (с Петра

Великого) до самой Екатерины Великой русская история сводится к

истории частных лиц, отважных или хитрых временщиков, и истории

борьбы известных партий, придворных интриг и трагических катастроф».40

Эта оценка была не справедлива, утверждал Платонов, поскольку не

признавала за царствованием российской самодержицы Елизаветы никакого

значения. В противовес он приводил мнение С.М. Соловьева, отмечал, что классик отечественной исторической науки глубоко изучил эту эпоху, и

писал о ней с уважением. С.Ф. Платонов считал точку зрения выдающегося

историка более справедливой, чем враждебные самодержице всероссийской

Елизавете взгляды, и соглашался с мнением Соловьева, что ее царствование

подготовило русское общество к переменам екатерининского времени.

«Но, признавая такое историческое значение за временем Елизаветы, мы, однако, не должны преувеличивать его. Мы увидим, что при Елизавете, как и

раньше, много значили «припадочные люди», т.е. фавориты: делами

управляла «сила персон», к порядкам Петра Великого вернулись далеко

не вполне; в управлении государством не было определенной программы, а программа Петра Великого не всегда соблюдалась и не развивалась.

Идеи Елизаветы (национальные и гуманные) вообще выше ее деятельности

(несистематической и малосодержательной), и историческое значение

времени Елизаветы основывается именно на этих идеях.

____________________________________________

40.Цитата по Платонов С.Ф. Курс русской истории. М.: Вече, 2006. С. 468.

30

Причины всех особенностей правления Елизаветы заключались, во-первых, в той обстановке, какую Елизавета получила от своих предшественников, вступая на престол (эту обстановку мы уже знаем), а во-вторых, в свойствах

самой Елизаветы и ее сотрудников»41 – писал сторонник строгой законности.

Кроме того С.Ф. Платонов, как и некоторые вышеупомянутые

отечественные историки, отмечал неподготовленность Елизаветы Петровны

к делам управления страной. А медлительность, с которой она осуществляла

дела, объяснял сдержанностью и осторожностью, благодаря которым

государыня отыскивала наилучшее решение при «разноречивых» советах и

всевозможных «влияниях». Однако, историк признавал, что когда решение

созревало, самодержица Елизавета не ленилась его осуществить.

Он утверждал: «Во всяком случае, в государственных делах императрица, давая общий тон правительству, не вмешивалась деятельно в частности

управления и предоставляла их своим сотрудникам. В частном быту

Елизавета была чисто русским человеком, любила повеселиться, хорошо

покушать и распустила придворных настолько, что хроника ее дворца была

не беднее анекдотами, интригами и сплетнями, чем предыдущее время, несмотря на большую крутость Елизаветы, способной сильно вспыхнуть и

строго взыскать».42

В дополнение ко всему, классик отечественной истории начала

XX-го столетия отмечал значительную роль в замечательных и не очень

делах той эпохи людей, окружавших самодержавицу Елизавету I. Платонов

писал: «Бестужев был образованный практик, Иван Иванович Шувалов –

образованный теоретик, Петр Иванович Шувалов – малообразованный и

себялюбивый корыстный делец, Алексей Разумовский – необразованный

бескорыстный человек. Нет ни одной внутренней черты, которая бы

позволила характеризовать их всех одинаково с какой бы то ни было

стороны».43 То есть он признавал, что жили они очень «не согласно», поэтому при государыне Елизавете было много интриг. Кроме личных

характеристик историк отмечал деловые качества деятелей времени

Елизаветы Романовой: А.Г. Разумовский был замечательным человеком, а

в истории государства – совсем «незаметным деятелем»; П.И. Шувалов

считался человеком без принципов, без морали, он представлял собой

«темное лицо» царствования самодержицы Елизаветы. Совершенной

противоположностью ему, по мнению известного российского историка, был И.И. Шувалов, заметная личность в истории «русской образованности».

С.Ф. Платонов акцентировал: «Лаской и гневом она умела тушить

ссоры и устранять столкновения, но объединить не могла никого, несмотря

на то, что не была лишена ума и хорошо понимала людей.

________________________________________

41.Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М.: Высшая школа, 1993. С. 576-577.

42.Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. С. 577.

43.Там же. С. 582.

31

Она могла иногда подгонять лиц, ее окружавших, но управлять ими не

могла. Не было объединителя и среди ее помощников. Понятно, что такая

среда не могла внести в управление государством руководящей программы и

единства действий; не могла подняться выше, быть может, прекрасных, но, по существу, частных государственных мер. Так и было. Историк может

отметить при Елизавете только национальность общего направления и

гуманность правительственных мер (черты, внесенные самой Елизаветой), а затем ему приходится изучать любопытные, но отдельные факты».44

Главным фактором в управлении и политике эпохи Елизаветы

Петровны С.Ф. Платонов считал перемены в положении сословий дворянства

и крестьянства. Самодержица всероссийская закрепила указом 1758 года

право дворян иметь крепостных крестьян и «недвижимые имения». Это

право превратилось в сословную привилегию, и резко отделило дворян от

низших классов, то есть, дворянство получало статус привилегированного

сословия в Российской империи и наследовало эти привилегии. Историк-позитивист подчеркивал, что возвышение дворянства было связано с

ухудшением быта и уменьшением прав крестьянства. Передача крестьян

«исключительно» в дворянское владение крепче привязывала их к

определенному кругу владельцев, закон увеличивал власть помещика над

крестьянами. Платонов писал: «Право передачи крестьян было расширено: в

1760 г. помещику дано было право ссылать неисправных крестьян в Сибирь, причем правительство считало каждого сосланного как бы за рекрута, данного помещиком в казну; наконец, крестьяне были лишены права входить

в денежные обязательства без позволения своих владельцев».45 Иными

словами, по утверждению историка, правительство передавало дворянам

часть своих функций и власти над крестьянами, и это создавало условия для

дальнейшего усиления крепостного права. Справедливости ради, надо

признать, что во времена царствования Елизаветы Романовой, ссылаемые

«неисправные» крестьяне обустраивались в местах высылки на поселение за

счет государственной казны. При Екатерине II «неисправных» крестьян, высылаемых в Сибирь, приравняли к ссылаемым на каторгу.

Известный отечественный историк, работавший на рубеже двух

веков XIX и XX, также отмечал, что в елизаветинскую эпоху дворянство

по-прежнему стремилось избегать государственной службы. Но, как и раньше

«службу с дворян» «спрашивали строго»: за неявку на службу на них налагались

«суровые кары». Правительство Елизаветы не решалось снять с дворян

обязанность службы или облегчить ее, оно опасалось «остаться без людей».

_______________________________________

44.Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. С. 582-583.

45.Там же. С. 586.

32

Об управлении во времена дочери Петра I С.Ф. Платонов писал: «Хотя

Елизавета не во всем была верна духу своего отца, хотя ее царствование не

внесло полного благоустройства в жизнь народа (сама Елизавета в конце

царствования сознавалась, что зло, с которым она боролась, «пресечения не

имеет»), однако народ оценил и гуманность, и национальность ее правления.

Отдохнувшее под властью русских людей, в течение мирных лет, народное

чувство понимало, кому оно обязано долгим спокойствием, и Елизавета

царствовала спокойно и стала весьма популярной государыней; можно

сказать, что славой и популярностью своей в народе, она обязана много

своему Сенату. В этом оправдание правивших в Сенате «случайных людей»

Елизаветы, о которых так незаслуженно зло отозвалась Екатерина».46

Иными словами, если коротко характеризовать отношение Платонова к

эпохе царствования самодержицы Елизаветы, то для него это была эпоха

«немногих славных дел» и отсутствия «системы». Саму Елизавету Романову

он считал энергичным правителем, которая при этом не всегда могла

управлять

своими

«сотрудниками».

Историк-монархист

осуждал

невозвращение к начинаниям Петра Первого в отличие от Соловьева, который считал, что движение вперед в елизаветинскую эпоху было гораздо

дальше, чем в петровскую. Академик С.Ф. Платонов уделял большое внимание

усилению в Российской Империи крепостного права в 40 – 50-е годы

XVIII века, считал, что сословие дворян во времена правления самодержицы

Елизаветы начало превращаться в класс общества, стремившийся

освободиться от государственной службы. Платонов отмечал, что правление

Елизаветы Петровны встречало в трудах историков различные оценки, но

сам он все же признавал, что, несмотря на некоторые промахи, было много

дел, которые могли охарактеризовать эпоху российской Елизаветы I благоприятной для подданных.

Подводя итоги вышесказанному, нужно подчеркнуть, что историк-государственник постарался дать объективные оценки самой Елизавете

Романовой, экономике, внешней политике и межсословным отношениям ее

эпохи. Одним словом, Платонов придерживался позитивистского

направления в изучении елизаветинского царствования, кроме того расширил

источниковедческую базу исследуемого периода. С.Ф. Платонов был

убежден, что елизаветинская эпоха была самобытной; самодержицу

Елизавету называл крупным законодателем, заложившей базу для

последующих реформ в различных областях русской жизни. Автор этих строк

считает, это утверждение историка-позитивиста, безусловно, характеризует

царствующую Елизавету Романову как государственного деятеля.

В начале ХХ века, кроме упомянутых выше В.О. Ключевского и

С.Ф. Платонова о русской Елизавете и ее царствовании, писал

К. Валишевский (1849 – 1935г.г.). Книга француза польского происхождения

«Дочь Петра Великого» вышла в 1909 году, одновременно с «Сочинениями»

__________________________________________

46. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. С. 591.

33

В.О. Ключевского, посвященными елизаветинской эпохе. Для создания труда

Казимир Валишевский использовал источниковедческую базу, созданную

С.М. Соловьевым и личную переписку современников самодержицы

Елизаветы. Также источниковедческая база его исследования была

расширена архивами французского министерства иностранных дел и

мемуарами иностранцев современников российской императрицы Елизаветы.

Абсолютное доверие историка к последним, несколько снижает степень

объективизма исследования К. Валишевского. В книге «Дочь Петра

Великого» автор составил неоднозначный портрет всероссийской

самодержицы Елизаветы и ее эпохи. Используя для создания книги

воспоминания ее современников, он пытался порой анализировать эти

источники, но чаще верил им безоговорочно.

Исследуя царствование самодержавицы Елизаветы, Валишевский не

мог не остановиться на ее характере. Он подчеркивал: «Елизавета ни своим

нравом, от природы безпечным и причудливым, ни небрежным воспитанием, полученным ею, не была подготовлена к занятию престола. Но в качестве

дочери Полтавского героя, ей все же удалось вознести славу русскаго

оружия, впервые боровшагося в сердце Западной Европы с грознейшим из

противников, на высоту едвали превзойденную им с той поры».47 Француз, польского происхождения, отмечал невоспитанность и неопытность

самодержицы, отсутствие у Елизаветы знаний и умений компенсировалось

более мягким, в сравнении с Петром I, нравом, что способствовало

смягчению правил поведения в российском обществе середины ХVIII века.

Он считал, что кроме стремления смягчить нравы подданных, она старалась

привить придворным художественный вкус. Впрочем, по мнению писателя

Валишевского, осознание собственного величия и важности дел не переходило

у российской Елизаветы I в стремление усердно трудиться и ответственно

выполнять свои обязанности.

К. Валишевский указывал на необразованность Елизаветы Петровны: несмотря на знание французского и немецкого языков и умение одеваться, она умерла убежденная, что до Британии можно добраться, «не переезжая»

моря. Впрочем, одновременно, он отмечал остроумие государыни Елизаветы, ее веселость и изящество. «Если прибавить ко всему этому основательное

знакомство с французскими модами – с этой стороны она была безупречной,

– она могла бы сойти за образованную женщину и не в одной России, сохраняя, однако, при этом и специфически русския черты. Хотя она и

ценила беседы с маркизом Шетарди, наслаждаясь в них тонкостью

французского ума, она все же предпочитала им болтовню старых сплетниц, окружавших ее, и более любила шутки своего истопника, чем мадригалы

молодого дипломата. Была ли она умна? Да, до известной степени»48 – писал

историк.

___________________________________

47.Валишевский К.Ф. Дочь Петра Великого. М: ИКПА, Минск: Полымя, 1990. С. ХІХ.

48.Валишевский К.Ф. Дочь Петра Великого. М: ИКПА, Минск: Полымя, 1990. С. 79.

34

Автор книги «Дочь Петра Великого» порой слишком доверял

негативным оценкам современников-дипломатов, в частности, прусского

посла Акселя фон Мардефельда и французских дипломатов. Но при этом

Валишевский отмечал гуманные наклонности императрицы, ее доброту, любовь к народу и то, что она считала «благо народа» «своим собственным».

По его мнению, государыня Елизавета и ее соратники любили свою Родину

до «фанатизма» и обладали «бешенной» энергией, что компенсировало

некомпетентность, мотовство и подчас проявления жестокости, которые

были свойственны всему народу и самодержице в том числе. Историк

утверждал, что императрица Елизавета знала свой народ и любила его.

«До фанатизма!… В этом слове я вижу источник энергии и силы

сопротивления, которая, невзирая на видимый безпорядок, безтолочь, и ту

бездну, куда, под управлением подобной государыни должна была бы

провалиться страна и разстроиться все органы управления, не только

сохранила нетронутым организм, пересозданный Петром Великим, и

обезпечила его развитие, но и увеличила его мощь на столько, что сделала

его способным наносить удары, колебавшие Европу.»49 – подчеркивал

историк. По мнению автора данной работы, эти действия, несомненно, характеризуют Елизавету Романову, как великого государственного деятеля.

К. Валишевский писал о противоречивом характере российской

Елизаветы I, в которой сочетались милосердие и жестокость, европейские и

национальные вкусы. Она была, по его мнению, популярна в народе, имела

тонкий вкус, много женского ума, была хитра, подозрительна и скрытна, до

«фанатизма» любила свой народ, имела самое высокое мнение о своей

персоне, так как считала себя представителем своего народа, который ценила

«более всего». Писатель отмечал, что она стремилась смягчить нравы, но это

смягчение происходило медленно, так как и государыня и весь народ

находились еще под влиянием «варварских идеалов». Он, как и другие

историки, писал о чрезмерной роскоши двора всевластной правительницы

Елизаветы, о ее «непобедимой» лени.

По поводу присутствия иностранного элемента в русской жизни

40 – 50-х годов ХVIII века Валишевский утверждал, что, национализм, согласно мнению некоторых историков, воздвигнувший самодержицу

Елизавету на престол, являлся мифом. Он считал, что иностранцы

продолжали играть важную роль, особенно в офицерском корпусе и если они

уходили, то заменить их было сложно. Что касается иностранного элемента в

аппарате управления, то он (иностранный элемент), по мнению историка, играл «главную роль», хотя теперь иноземцы стояли за спинами русских

вельмож. Он уверял, что в эпоху Елизаветы Петровны сочетались

милосердие и жестокость, невежество и гений М.В. Ломоносова, религиозность и разврат. Экономика развивалась, по утверждению француза

___________________________________

49.Валишевский К.Ф. Дочь Петра Великого. С. 123-124.

35

польского происхождения, но страдала от монополий в торговле, хотя

смертная казнь и была отменена, но продолжались казни в провинции.

К. Валишевский критиковал фаворитизм, страсть Елизаветы к роскоши и

проблемы в экономике, существовавшие в ее эпоху, особенно это касалось

монополий. Впрочем, одновременно отмечал, что определенные успехи были

достигнуты в горнорудном деле, в создании текстильной промышленности и

т.д.; к тому же правительство субсидировало и частные фабрики, и

перспективные отрасли.

Характеризуя ближайших соратников дочери Петра Первого, историк

называл Петра Шувалова энергичным человеком, сторонником прогресса и

новшеств, проводником многих реформ: отмены внутренних таможен

(1753г.), написания новых законов («Уложения»), реформирования армии и др.

Валишевский писал: «Как законодатель, он связал свое имя с попыткой

составления новаго Уложения, неудачной, как и многия до и после него, но тем не менее составлявшей значительный шаг вперед. Как администратор, он упразднением внутренних таможен, последовавшим по его настояниям, отвел себе почетное место в экономической истории своей страны».50.

Главными недостатками Петра Шувалова писатель называл пристрастие к

женщинам и роскоши, и мотовство, испортившее ему жизнь. Ивана

Шувалова «по своим» «культурным наклонностям» К. Валишевский считал

инициатором сближения с Францией. Также он отмечал взяточничество

соратников самодержицы, в частности, А.П. Бестужева-Рюмина. Кроме того, у всех соратников Елизаветы Романовой, утверждал француз польского

происхождения, были общие недостатки: страсть к роскоши и мотовство.

Однако, это компенсировалось «бешеной» энергией, излучаемой самой

государыней, ее окружением и их фанатичной любовью к родине; это