На грани вымирания

– Оторву. – Грубо схватив за запястье, Деймон цедит сквозь зубы.

Леон знает, что нужно делать, чтобы вывести его. Всегда знает.

– Недотрога… – отстранившись, он скрещивает руки на груди.

Проведя ладонью по лицу, демонстрируя многострадальческое выражение, Деймон отворачивается, смотря на Мерелин.

– Как ты? – не обращая внимания на вопросительное лицо Леона, слегка улыбается.

– Спасибо, всё хорошо. – Успокоившись, краснея, смотрит в тёмные омуты, на поверхности которых пляшет извивающееся пламя.

Кивнув, удовлетворённый ответом, Деймон снова глядит куда угодно, но не на неё. Ему показалось, что в свете огня она выглядела при этом разговоре очень мило и беззащитно. Этот порыв пугает его, поэтому, чтобы лишний раз не нагружать голову странными ощущениями и зарождающимися глубоко в груди чувствами, просто заполняет разум другими заботами. Например, как действовать дальше и где отыскать пропитание. Этап с лошадью потерпел поражение, так как рюкзака с припасами и необходимыми предметами для первых дней не было, а кто его забрал – ему неизвестно. Он, к сожалению, не всевидящее око.

– А ты не хочешь спросить, к примеру, как твой любимый брат, а?

Брат. Мерелин, до этого момента не знала, кем они приходятся друг другу, но теперь она понимает, почему эти двое так усердно защищают себя от других. Они такие разные, но обаятельно-притягательные, что ей и не приходила мысль о том, что они могут быть родственниками. Деймон внешне совсем не имеет схожих черт с Леоном: они не похожи никак. Абсолютно уникальные.

– Жив, здоров, много болтает. Так что – нет, не хочу, – ехидно улыбнувшись, перестав грузить голову и стараясь расслабиться, Деймон поворачивается, показывая свой настрой и растущее игривое настроение.

Выживание выживанием, но перезагрузка нужна, иначе так можно сойти с ума, полностью потеряться, выгорев и забыв, кто ты такой и для чего нужен. Всему нужно своё время и достойный отдых, хотя бы, если не телом, то головой, слишком отягощённой сложными обстоятельствами.

– Вот как, да?! – Леон, опешив, удивлённо раскрывает глаза.

– Вот так, да, – ухмылка не сползает с бледного лица, а искра, пляшущая на дне тёмных зрачков, говорит о том, что Деймон намерен вывести Леона. Они немного поменялись ролями. – Мне кажется, ты что-то потерял… Точно, свою совесть.

Вытащив руку из-за спины, Фрай показывает неприличный жест со средним пальцем прямо перед лицом ошеломлённого юноши, глупо потупившего взгляд голубых глаз в костёр. Колинс, бесшумно наблюдавшая за этой картиной, не меньше удивлённая, чем Леон, видя впервые такое поведение от Деймона, и восхищаясь, хватается за живот, не сдерживая больше рвущиеся смешки. Звонкий смех оглушает территорию, теряясь меж деревьев.

Испугавшись такого порыва, опуская голову и сжимая челюсти, виновато прикусывает губу, втягивая внутрь, проводя зубами по потрескавшейся поверхности. Леон, словно проснувшийся ото сна, зло зыркает сначала на Фрая, а затем – на Мерелин, не делая ей никаких замечаний или упрёков, потому что сейчас его волнует только нависшая над ними атмосфера и жест брата. Кэрнил знает, что иногда Фрай может позволить себе терять голову и вести немного безрассудно, но, когда это случается, всё равно странно. Кажется, к такому за столько лет он так и не привык: Деймон всегда усердно держит маску спокойствия и хладнокровия, лишь в такие редкие моменты показывая себя с другой стороны. Со стороны, с которой дозволенно видеть не всем.

– Вот кто тебя такому учил, неприличный? Тут же дама, – Леон, решивший пристыдить эго Деймона, тыкает в сторону Мерелин, чуть обжигая руку о пляшущие язычки пламени, сразу прижимая к себе, дуя.

– Тыкать пальцем тоже неприлично, так что – не тебе меня такому учить. – Прислонив ладонь к груди, Деймон вежливо склоняет голову в сторону Мерелин, извиняясь за своё внезапное игривое поведение.

Младший брат, отвернувшись, пытается смотреть вглубь леса, борясь с нарастающим внутри страхом. Поправив тёмные пряди, Деймон усмехается, вздыхая. Его забавит поведение Леона: детское, невыносимое. Опираясь на руки, откидывает голову, подставляя обзору шею с выпирающим кадыком. Мерелин, невольно засмотревшись на движущуюся в гортани косточку, закусывает губу, опуская взгляд в землю.

Атмосфера становится неловкой, местами напряжённой. Каждому хочется что-то сказать, сделать, но никто не решается: сейчас любое слово или движение покажется странным, не вписываемым в обстановку.

Вернувшись в первоначальное положение, потирая ладони, Деймон подтягивает ногу в колене, облокачиваясь на неё: его зверски тянет в сон. Если до этого он хотел поесть больше, чем когда-либо, поболтать, что-то сказать или сделать, то сейчас, после еды и приятной беседы, из-за жара огня и хорошей компании, его тянет в сон.

Пытаясь сопротивляться, чтобы не уснуть и не потерять лишний раз бдительность, Деймон окончательно роняет голову, забываясь.

Тихое тресканье в костре убаюкивает каждого. Оно расслабляет, позволяет окунуться в сновидения и побыть хоть немного в том мире, где нет этой жестокости и суровой, невыносимой реальности. Только если кому-то не приснится кошмар, который окажется намного хуже, и реальность в таком случае станет спасением.

––

Шорох. Странный, пугающий. Он нагоняет его, заставляя изнутри содрогаться от страха. Заставляя гнуться, ломаться. Словно тонкая ветвь сухого древа, он хрустит, падая на землю, разбиваясь об неё на несколько маленьких частиц, теряясь в пыли. Страшно. Больно. Невыносимо.

Сердце обливается кровью, утопая окончательно. Навсегда исчезая в этой глубокой пучине. Ужасно.

Пальцы, длинные, изящные, дрожат, осыпаясь, растворяясь, становясь песчинками в бесконечной пустынной степи. Паника охватывает, поглощая, затягивая в свой отвратительный омут, вытягивая гнусные склизкие щупальца, обхватывая со всех сторон, стискивая. Тревожно.

В месте, наполненном кровавым озером, дыра, из которой течёт алая жидкость, смешанная с уродливыми маленькими червями, выползающими наружу. Им не терпится увидеть новый свет, окунуться в него полностью, порабощая. Омерзительно. Пытаясь ухватиться тем, что остаётся, удерживая их на месте, те лишь проскальзывают, словно сквозь сетку, исчезая.

Ноги отказываются идти. Шорох, нагоняемый, становится ближе и ближе. Он чувствует его едкое дыхание подле уха, с опаской оборачиваясь, встречаясь с собственной тенью с горящими гневом глазами.

Зол на самого себя.

Гнобит, втаптывает в грязь, ровняя с мусором, потому что жалок, низок, ничтожен. Просто – никто! Ни тот, за кем следует идти или кого следует слушать: маленький, испуганный олень, случайно выбежавший на встречу к своему убийце.

Упав на колени, сдирая кожу, но не чувствуя никакой боли, он смотрит заплаканными красными глазами на свою тень, медленно затягивающую его в себя. Она пытается полностью завладеть его разумом, телом… Всем. Пытается заполучить место под солнцем, став главенствующей, важной.

Крик, беззвучный, наполненный болью, последними крупицами надежды, срывается с пересохших губ: неистовая, бушующая волна раскалывает собственное чёрное пятно, медленно угасающее прямо перед испуганными глазами. Он смог… Смог победить её. Смог занять своё законное место и стать хозяином.

Чувствуя возвращающиеся на свои места участки тела, – сердце, пальцы, – он поднимается на дрожащих ногах, не веря себе. Не веря в себя. Ему кажется, что всё это выдумка. Ложь! Иллюзия, которую он пытается выдать за реальность и ощутить в себе прилив сил, энергии, мужественности, которых порой так не хватает. Неудачник.

Прикрывая грязное лицо ладонями, оставляя на них мокрые следы, он теряет бдительность, утопая в своём отчаянии и унижении. Тень, переставшая бояться его внезапного прилива, становится больше, срастается, накидываясь с безумной улыбкой и горящими ненавистью глазами. Теперь с его уст, потрескавшихся и бледных, срывается другой, совсем иной крик, наполненный страхом, болью и ужасом…

Подскочив, пытаясь отдышаться и прийти в себя, чувствуя в груди лишь быстро бьющееся от страха сердце, Леон озирается. Пот стекает с висков, оседая на волосах. Тело бьёт мелкая дрожь, а в мыслях такой поток, что ему становится тошно. На голубых глазах красуются блестящие в тонких лучах луны слёзы.

Проходит некоторое время, прежде чем Леон полностью приходит в себя, успокаиваясь от ночного кошмара, настигшего его так внезапно. Они всегда пугают его до вздрагиваний, криков и слёз, потому что выглядят настолько реально, что он может, проснувшись, потеряться в окружающем мире.

Вытерев со лба пот, протирая лицо, окончательно освобождаясь от нитей сна и щупальцев сознания, осматривается, находя на своих местах Деймона и Мерелин. Те мирно спят. Костёр давно погас, оставив после себя маленькое пепелище. Ветер дует, пробираясь костлявыми длинными перстами под футболку, содрагая тело. Передёрнув плечами, чувствуя бежавшие по спине мурашки, Леон обнимает себя, растирая ладонями, стараясь хоть немного согреться.

Кривя лицо, немного завидуя брату и Колинс, он поджимает к груди колени, обхватывая их. Кошмар, пробудивший так неожиданно, заставляет мёрзнуть, потому что во сне он вспотел, а теперь, при каждом порыве ветра, – даже слабом, – ему невыносимо.

Опасливо глядит в глубь леса за спиной Мерелин, испугавшись услышанного хруста ветки, шарканья… Возможно, это лишь игра воображения, любящего над ним измываться, но странное чувство, кричащее изнутри о том, что действительно приближается нечто ужасное, не собирается покидать его, лишь усиливаясь. Остолбенев, перестав ощущать пространство, не взирая ни на холод или иные переживания, он продолжает пристально глядеть в одну точку.

Мотнув головой, он подскакивает. Подскакивает так резко, что пугает спавших рядом.

Деймон, не совсем понимавший, что происходит, и не осознавший до конца, как так вышло, что они уснули под широколиственными кронами деревьев, а не внутри затхлого сарая, переводит взгляд на перепуганного Леона. В профиль он видит дрожащую челюсть, стекающую с виска каплю пота, выпученный глаз, смотрящий за спину Мерелин. Туда, откуда слышится очередной странный звук. Он напрягается, подобно тетиве.

Отмерев, делая медленные шаги в сторону брошенной несколькими часами назад винтовки, Деймон не успевает осознать происходящее до конца, как монстр, вырвавшийся из изогнутых ветвей кустарника, пусто глядит на них. Заражённый, такой же отвратительный, как и первый: часть руки отсутствует, нога еле держится, готовая оторваться в колене; глазницы почти пусты – оставленные под ними кроваво-жёлтые полосы говорят о том, что они просто вытекли; кожа зеленоватого оттенка, а сам внешний вид оставляет желать лучшего. Он просто обезображен, неузнаваем, ужасен. Если раньше оно и было человеком, то теперь, совсем потерявшись в охватившем безумии вируса, перестало им быть: сейчас у него мало схожего с живыми.

Испугавшись его резкого появления, Деймон теряется, пытаясь добраться до винтовки, которую так нелепо оставил поодаль от себя. Они должны были ночевать под крышей, и он не додумался сидеть с ней в обнимку, решив, что ничего не угрожает, ведь пение птиц дарило ему чувство спокойствия. Кто бы мог подумать, что всё так быстро переменится. В следующий раз он будет готов ко всему, но для начала нужно выжить.

Добравшись до оружия, Деймон не успевает направить дуло на монстра, внезапно сорвавшегося с места… Вот только теперь из его левой глазницы торчит рукоять ножа.

Заражённый, потерявший равновесие, валится на спину, оставляя после падения маленькие клубы пыли. Острие лезвия пронзило разлагающийся мозг, останавливая. Их можно убить, несомненно: нужно просто постараться. Сжечь, пронзить мозг, оторвать голову… Избавиться.

Мерелин, дрожа, медленно поворачивается в сторону и без того мёртвого тела, шумно сглатывая, и сжимая челюсти. Она впервые, после той ужасной встречи с волком, видит новую особь. Так близко этих тварей ей лицезреть ещё не приходилось, поэтому страх, завладевший на некоторое время, не позволил что-либо понять: время словно пролетело мимо неё – всё произошло за одно мгновение. Перед синими глазами только урывки произошедшей сцены: Леон, напуганный, дрожавший, резко и неожиданно выхватил нож из ножен, метнув в монстра, чуть не задев её. Он мог промазать, попасть в неё, потому что лезвие обдало холодом бледную щеку.

– Уходим.

Закинув винтовку за спину, хватает следом лук, который Мерелин бережливо отложила рядом с ними, слыша в глубине леса, откуда явился монстр, новые шаги. Он подбегает к ней, беря за запястье, вынуждая отмереть и поднять на него перепуганные глаза. Впихнув в руки самодельное оружие, перекидывая тетиву через голову, откидывает его назад, заставляя Колинс пристально смотреть на него, не двигаясь с места. Проведя рукой, заправляя неряшливо выбившуюся пшеничную прядь, Фрай тянет её вперёд, отставляя за себя, вскидывая оружие кверху. Шаркающие шаги становятся громче и интенсивнее, поэтому действовать нужно быстро. Незамедлительно.

Патронов мало, сколько их – неизвестно, да и он не справится с целым полчищем или отрядом: Мерелин остолбенела, а Леон, не осознавший до конца, что вытворил, просто стоит, как вкопанный. Оба словно вросли в землю и единственный, кто ещё может рационально мыслить, это он.

– Уходим!

Деймон повышает голос, почти срывается на крик, тем самым подавая сигнал заражённым. Из кустов следом вываливается непонятное месиво из нескольких таких тварей.

Поджимая губы, не собираясь попусту тратить патроны, он толкает Мерелин в плечо, хватаясь за край футболки Леона, утягивая за собой. Оба в этот момент будто возвращаются в реальность.

– Н-нет…

– Быстрее!

Подгоняя, периодически оглядываясь, чтобы понимать, насколько враг уже близко, Деймон сильнее пихает Леона, вынуждая окончательно очнуться и перестать паниковать. Либо они сейчас убегут, либо станут такими же или умрут. Вариантов немного, и желаем только один.

Путаясь в ногах, чуть не споткнувшись, Леон бежит, не смея оглянуться: ему плевать на потерянный нож, который в дальнейшем мог бы пригодиться. Наплевать на всё!

Сейчас важно одно – выбраться из этого месива.

Непонятные крики, наполненные кряхтением, кашлем, бульканьем и чваканьем заполняют собой всю округу, проникая под кожу, заливаясь в уши. Страх, паника, тревога… Всё настолько сильно давит, что пространство почти не ощущается. Время будто пролетает мимо, пронося их за собой с неистовой скоростью. Всё теряется в этих красках.

Есть только одна цель и один выход – другого не дано.

Мысленно ругаясь самыми непристойными словами, готовый в любой момент сорвать с плеча винтовку, выстреливая, Деймон подталкивает Леона, что-то неразборчиво шипя. Ничего не отвечая, боясь упасть, остаться на этой дороге в окружении заражённых, Кэрнил лишь прибавляет темпа, хватаясь за левый бок: давно он не бегал так быстро – надо было больше тренироваться, слушаясь брата.

Ощущая напряжение в каждой мышце, чувствуя пронзившую боль плечо, с которого давно уже спала серёжка, потерявшись среди лесной флоры, Мерелин хватается за него. Всё ноет. Бежать невыносимо! Хочется свалиться замертво и больше не вставать, но сделай она это – смерть будет страшной и мучительной. Живьём её ещё не ели!

– Поднажмите!

Единственное слово, сорвавшееся с уст Деймона, снова даёт им мысленного толчка.

Позади действительно огромная толпа мутированных тварей, собиравшихся полакомиться их горячей плотью: прокусить, откусить, раскусить… Попробовать, вкусив свежее мясо и насладившись тёплой, всё ещё бегущей по сосудам, кровью.

Усталость начинает медленно подкрадываться. Ни давая и шанса на возможность уйти от этого состояния, если бы не адреналин, возбуждение, вспрыснувшееся в кровь, когда заражённый чуть не схватил его, падая на землю. Ловко увернувшись, стаскивая винтовку с плеча, Деймон прикладом ударил тварь по разбитой челюсти.

– Деймон!

Его имя, слетевшее с уст Леона, повергает в шок, когда он понимает, что они неслись сломя голову, совершенно не разбирая дороги. Не смотрели по сторонам, пытаясь лишь вырваться из этого месива с теплящейся надеждой в груди на спасение и шанс на жизнь. Бежали так долго по расстоянию, но так быстро для них по времени, что пропустили момент, когда забрели в болотистую местность.

Вихрем пролетели над топью, не замечая её, чтобы вот так увязнуть, потеряв равновесие и расходуя последний запас сил.

Заражённые, не видевшие ничего под своими дряблыми ногами, местами раздробленными, один за другим проваливаются в болото, утопая. Шансов выбраться оттуда без помощи живых у них нет, поэтому Деймона они больше не волнуют. Беспокоит лишь Леон, нагрянувший в самый чертог зелёных, плохо пахнущих вод с не самыми приятными обитателями.

– Помогите. Оно утаскивает меня!

Слёзы блестят в голубых глазах, размазывая мир. Сейчас ночь, темно. Откуда они прибежали, слышатся невыносимые вопли инфицированных, тонущих также, как и он: всё вокруг теряет свои краски, оглушая его звуковыми сигналами, пугая.

– Пожалуйста… Я не могу!

– Сейчас, сейчас… – переживая, Деймон закидывает оружие за спину, пытаясь понять, как вытащить брата: он зашёл так далеко, что достать рукой не получится. Нужно что-то длинное, прочное, чтобы точно можно было утянуть на берег. – Потерпи, я сейчас. – Глубоко выдохнув, прикрывая глаза, набирает воздуха в лёгкие, успокаиваясь, концентрируя мысли. Если не он, то никто: выбора нет, нервничать нельзя – нужно только действовать, иначе смерть.

Тяжело дыша, пытаясь прийти в себя, Мерелин бросает это глупое занятие, подлетая к краю болота, падая на колени. В голове нет ни одной мысли – только удручающая пустота. Ей хочется помочь, но она не знает, что и как следует делать. Леон перепуган, его челюсть дрожит, с глаз рекой текут слёзы, из носа – сопли.

– Леон… Слышишь меня? Слышишь?! – она повышает голос, привлекая внимание парня, переставшего барахтаться. Она смогла. Теперь главное не упустить его: либо всё будет проделано хорошо, либо он, начав паниковать, утонет прежде, чем Деймон успеет добежать обратно. – Хорошо. Слушай только мой голос, смотри на меня. Всё хо-ро-шо… – Мерелин говорит вкрадчиво, твёрдо, добавляя стальные нотки.

Колинс пришла в голову только одна мысль: постараться быть Деймоном.

– Я здесь, видишь меня, да? – лёгкий, еле заметный из-за дрожи тела кивок. Он молчит, раскрыв губы, дыша ртом. – Хорошо, хорошо… Я здесь, сейчас всё будет сделано: ты только смотри на меня… Борись! – последнее слово произносит с нажимом, пытаясь достучаться до уязвимого разума Леона; пытаясь дать понять, что действительно всё идёт по плану, и он может справиться со своим состоянием. Может быть сильным! – Ты только дыши. Глубоко. Вот так…

– К-кажется… У меня в штанах кто-то ползает! – новая волна паники накрывает его с головой, он начинает интенсивнее барахтаться, опустив руки под тину, запуская в штаны. Сложно ощупывать себя в болоте, но страх, ужас, подгоняемый испуганного Леона, вынуждает делать странные вещи, которые могли бы подождать. – Оно убьёт меня, съест!

Болото уже достаёт ему до шеи.

– Деймон! – Мерелин, потерявшая самообладание, пытается отыскать его, трясясь. Страшно. Ей не хочется видеть сейчас ни чью смерть. Тем более – его.

– П-по-помо… – Леон пытается докричаться, начиная захлёбываться трясиной. Штаны и живность, заползшая в них, больше не волнуют…

Он почти утонул.

– НЕТ! – Мерелин истерично кричит, вскакивая, начиная идти по краю болота прямо к нему. Безрассудный поступок, отчаянный, нелепый… Глупый.

– Совсем с ума сошла?!

Деймон грубо хватает её за предплечье, дёргая на себя. Он нашёл хорошую длинную палку, как увидел эту безумную картину: Мерелин, зашедшая в топь по колено, и Леон, быстро уходящий на дно. – Отойди. – Слегка толкнув девушку, ошарашено смотревшую на его крепкую спину, он встаёт поудобнее, стараясь найти точку опоры, протягивая брату конец широкой ветви. – Хва…

Он не успевает договорить. Леон, последний раз вдохнувший спёртого воздуха, полностью теряется в вязком, зелёном болоте, скрываемый под тиной и сухими листьями, опавшими с деревьев. Опешив, перестав дышать, почти не ощущая земли под ногами, Деймон мысленно даёт себе пощёчину, собираясь: на лице напряжение, брови нахмурены, на лбу выступили вены, в глазах яростное пламя, готовое сжечь всё и всех, если он умрёт!

Опав на колени, больше ничего не чувствуя, Мерелин опустошённо смотрит перед собой. В груди что-то невольно щемит, доставляя неприятный дискомфорт. Руки больше не дрожат, тело перестало трястись, словно она начинает терять себя и свои мысли. Перед глазами плывёт, к горлу подступает большой ком со съеденной ранее пищей; сердце отбивает бешеный ритм, отзывающийся глубоко в голове. В ушах звенит.

Мерелин не видит больше ничего, кроме плывущей перед ней местности и чёрного большого пятна в виде Деймона, усердно пытавшегося спасти Леона. Перед глазами больше ничего. Последнее, что она успевает запомнить – Деймона, который уверенно заходит в болото по колено, спотыкаясь, чуть не увязая в трясине, засовывая ветку поглубже, надеясь вытащить Леона.

Глава IX. Среди своих

Лучи палящего солнца безжалостно проскальзывают сквозь полуоткрытые тяжёлые ставни, двигаясь тонкими линиями по серым простыням – мятым, потерявшим свои белые оттенки. Большой горящий диск давно находится в зените, согревая скрытую в лесной глуши деревушку со снующими туда-сюда выжившими: ещё не тронутыми, но уже осторожными. Они прекрасно знают о ситуации во всём мире, знают обо всём, принимая свое участие в предстоящей миссии по спасению. Знают.

Эти люди, прятавшиеся в недрах лесного простора, умело пользуются доступными благами: охотятся, живут.., убивают. Делают всё для своего спасения, своего выживания, своих детей и нового поколения, которое ещё не может видеть дневного света или ночного отблеска луны. Делают всё для будущего своего народа. Даже если для этого всего придётся стать одной из нитей, которыми умело управляет кукловод. Тот, кому они готовы слепо верить, вверяя свои жизни, не ища подвоха, ведь он обещал им многое… То, чего им не достичь без него; то, без чего не справиться. Как искусный змей завладел их разумом, управляя по своему велению: всё делается так, как нужно ему, даруя иллюзию свободы. Иллюзию, которой они готовы поклоняться.

Сморщив лицо, ослеплённое яркими лучами, юноша поворачивает голову набок, прячась от него, пытаясь всеми силами удержать уходящие нити сна, так рьяно покидавшего его. Тело немного ломит, в животе начинает предательски урчать, хочется ужасно пить.

Протяжно простонав, чувствуя, как затёкшие конечности покалывают, он переворачивается, обнимая руками мягкую перину – такую, о которой ему приходилось только мечтать. Блаженно растянув губы в улыбке, сильнее прижимая к себе подушку, он ощущает сползающую с ног простынь. Та струится подобно водопаду, опадая на потрескавшийся от времени деревянный пол. Дёрнув ногой, откидывая надоедливую ткань, прижимаясь к мягкой области под щекой, разваливается на койке – узкой, совсем крохотной для его мощного тела. Скорее всего, место для сна принадлежит хрупкой или компактной девушке или ребёнку, потому что другому ежедневно спать на такой будет неудобно.

На самом деле его сейчас не волнует размер койки.

Он так давно мечтал оказаться в тёплой постели, почувствовать мышцами летнее солнце, уловить нотки ароматного завтрака и понимать, что именно сейчас всё хорошо, спокойно. Все рядом и всё прекрасно.

– О да… – голос охрип, слегка надломлен после продолжительного сна, на что он слегка прочищает горло, снова блаженно улыбаясь, не желая открывать глаза и встречаться с суровой реальностью.

За окном, прикрытым тяжёлыми ставнями, птицы устроили серенаду, где-то слышатся всплески воды, гогот: на улице словно целая симфония собралась для того, чтобы воплотить в жизнь родные для сердца и души звуки. Звуки, которыми он раньше пренебрегал, сейчас наслаждаясь каждым моментом, любым мгновением, позволяющим ощутить в груди распирающее тепло и счастье, медленно заполонявшее тело.

Сладко потянув ноги, поджимая пальцы, юноша решается открыть свои океанские очи, видя перед собой бревенчатую стену и небольшую тумбу с вазой поверх. Ваза на вид хрупкая, аккуратная, покрыта узорами, в ней – маленькая, пестрящая роза с тонкими шипами. Вдохнув полной грудью, заполняя себя всего древесным ароматом и запахом свежести и еды с улицы, он вяло потирает лицо, окончательно продирая глаза. Тряхнув головой, взлохмачивая второй рукой тёмно-русые волосы, Кэрнил изумлённо замирает, отнимая ладонь от чистых и остриженных локонов.

Смотря почти невидящим взором сквозь пальцы правой руки, упираясь второй в не совсем удобную койку, Леон судорожно пытается вспомнить события минувшей ночи… Только ли действительно минувшей ночи?