Габриэль. Спасённый во тьме

– Сейчас большая проблема – Галло и Диего, – твёрдо говорю я. – Разберёмся с Тициано позже. Он ещё заплатит за то, что сделал с моим отцом.

– Думаешь, Беа это примет?

– Это между мной и её отцом, – отвечаю я. – Когда она узнает правду, она поймёт.

Лифт останавливается, двери разъезжаются в стороны. Мы выходим в пентхаус, и я стараюсь не обращать внимания на тревогу, которая, словно гвоздь в груди, впивается глубже с каждым шагом.

***

Я продолжаю бороться с собой: сказать Беатрис об Анджеле или нет.

Коробочка с кольцами лежит передо мной – свадебный набор, идеально сочетающийся с её помолвочным кольцом. Внутри выгравировано моё имя. Я провожу пальцем по гладкому металлу, словно пытаясь почувствовать её тепло.

Телефон разрывается от звонка, и на экране вспыхивает её имя. Последние несколько дней мы переписывались, разговаривали, но мне пришлось сдерживать себя, чтобы не поехать к её родителям сразу после её возвращения из командировки.

– Последний шанс рассказать мне все свои секреты или навсегда храни молчание, – смеётся Беатрис.

Её слова бьют меня, как удар товарного поезда.

– Габриэль? Ты там?

Я сглатываю и глубоко вдыхаю, выдавливая из себя:

– Я здесь… Прости. Ты уверена, что хочешь связать свою судьбу с самим дьяволом?

Она смеётся:

– Я действительно называла тебя Сатаной, но, если честно, ты больше похож на падшего ангела, Габриэль. И последние несколько месяцев доказали, что вместе мы можем преодолеть всё.

– Надеюсь, что так, – слова срываются прежде, чем я успеваю их осознать. Я прочищаю горло.

– Ты в порядке?

– Да… Просто… Я никак не могу выбросить из головы ту чертову ночь мальчишника, – говорю я, собираясь наконец рассказать ей об Анджеле. – Я всё ещё не помню всего, что произошло. Ты не спрашивала, но мне нужно—

Она перебивает меня:

– Габриэль, тебе нужно отпустить это. Ты бы никогда не сделал ничего, чтобы намеренно причинить мне боль, и я не понимаю, зачем кому-то подмешивать тебе что-то. Но знаешь, что? Единственное, что для меня важно, – это то, что ты меня любишь.

Моя грудь сжимается от боли, потому что она верит в меня больше, чем я сам.

– Я люблю тебя больше всего на свете, моя картошечка.

– Хорошо. – Её голос дрожит. – Жаль, что меня нет рядом, чтобы вытереть твои слёзы.

Она делает короткую паузу.

– Ты уже открыл мой подарок?

– Нет, ещё нет.

– Ну и чего ты ждёшь?

Я улыбаюсь, зажимая телефон плечом, пока открываю ящик, где храню одно из своих оружий. Внутри лежит коробка в форме книги. Я кладу телефон на стол и включаю громкую связь.

– Похоже на книгу. В последнее время я не особо увлекался чтением.

– О, я знаю, – смеётся она. – Разве что, если это один из моих любовных романов, который ты начал красть у меня.

– Ты преувеличиваешь.

– Совсем нет. Но это не та книга, которую читают…

– Ты заинтриговала меня.

– Надеюсь, ты будешь больше чем просто заинтригован, когда откроешь её.

Я срываю ленту и поднимаю крышку. На обложке книги внутри выгравированы слова. Я ухмыляюсь, читая: «Только для глаз моего мужа».

Книга лежит в моих руках, её вес кажется ощутимее, чем обычная бумага. Я переворачиваю первую страницу и замираю.

«Только ты можешь подарить мне это чувство».

Моя улыбка становится шире. Эти слова… Я сказал их ей однажды, в один из тех моментов, когда всё было слишком откровенно, чтобы скрывать правду. Переворачиваю следующую страницу – и теряю дар речи. На фотографиях – она.

В соблазнительном белье. В эротичных нарядах. Лежит, сидит, выгибается на разных предметах мебели в пентхаусе. Но большинство снимков сделаны в нашей спальне.

Горло пересыхает, сердце сбивается с ритма.

– Тебе нравится? – раздаётся её тихий голос.

– Обожаю, Беатрис. Ты невероятно красива.

Я продолжаю листать страницы, жадно впитывая каждую деталь. На одном снимке она лежит на кровати, а каблуком туфельки задирает вверх чёрные кружевные стринги. Её взгляд пронзает камеру, а нижняя губа зажата между идеально ровными зубами.

Я сглатываю, но ощущение тревоги всё-таки пробивается сквозь желание.

– Подожди… – я медленно выдыхаю. – Кто сделал эти снимки?

Листаю дальше. На следующих фотографиях она уже явно голая, но простыни прикрывают стратегически важные места, оставляя достаточно простора для воображения. Только вот меня это никак не успокаивает.

Она смеётся:

– Я сама их сделала, глупый. Там же написано: «только для твоих глаз» не просто так. Хотя, признаюсь, в какой-то момент мне всерьёз хотелось позвать кого-нибудь из друзей, чтобы они меня сфотографировали. Но мысль о том, что ты превратишь этого несчастного в лежачий полицейский на парковке торгового центра, заставила меня передумать.

Я тоже смеюсь:

– Ты слишком хорошо меня знаешь.

Следующие снимки сделаны ночью. Единственный источник света – лунный, пробивающийся через окно, мягко очерчивающий силуэт её обнажённого тела в полумраке.

– Чёрт, детка… Они потрясающие.

– Спасибо, – отвечает она, но в её голосе скользит тень неуверенности.

– Так… мы увидимся завтра?

– Почему ты спрашиваешь так, будто не уверена?

Я отрываюсь от завораживающих снимков и сосредотачиваюсь на её голосе.

– Я не знаю, просто… я боюсь, что что-то пойдёт не так. Всё происходит так быстро, полное безумие, но… я люблю тебя. Может, я ошиблась, уехав к родителям. Может, мне стоит вернуться домой.

Она всхлипывает, а потом слабо хихикает:

– Прости, я такая эмоциональная. Я скучаю по тебе.

– Я тоже скучаю по тебе. И не могу дождаться завтрашнего дня, чтобы увидеть тебя в платье. Отдохни, mia moglie – моя жена.

– Спокойной ночи, mio marito – мой муж, – шепчет она.

Глава 6

Когда я впервые увидела твое лицо,

То подумала, что в твоих глазах восходит солнце,

А луна и звезды – дары, что ты преподносишь

Тьме и краю небосклона

Roberta Flack «The First Time Ever I Saw Your Face»

Габриэль

Я надеюсь, что на моём лице не отражается, насколько мало я спал прошлой ночью. Я не мог перестать разглядывать фотографии, которые дала мне Беатрис. Она – самое прекрасное создание, что я видел, и дело не только во внешности. В каждом снимке она запечатлела свою неземную красоту, но вместе с тем и невинность, сплетённую с тонкой, завораживающей чувственностью.

Закат окрашивает облака над горизонтом города в серовато-голубые оттенки, которые контрастируют с огненно-оранжевыми и нежно-розовыми лучами заходящего солнца. С террасы банкетного зала открывается безупречный вид, словно сама природа решила стать частью этого момента.

Я бросаю взгляд через плечо, когда фотограф сообщает, что Беатрис готова, и жестом приглашает меня пройти в сад. Там, у небольшого моста, перекинутого через ручей, мне предстоит ждать её. Я глубоко вдыхаю свежий вечерний воздух, поправляю галстук, пытаясь совладать с нахлынувшим волнением.

Фотограф делает несколько кадров, прежде чем сказать, что Беатрис подойдёт сзади и положит руку мне на плечо, но мне нельзя оборачиваться, пока она сама не позволит.

Я стою, охваченный тревогой и предвкушением. В груди разливается тёплое, тягучее чувство, как перед самым важным мгновением. Потом я слышу лёгкий, мелодичный звук её шагов по деревянному настилу моста. И вот – её рука ложится мне на плечо. Я улыбаюсь, не в силах сдержать этого порыва, а когда её пальцы мягко сжимают ткань моего костюма, я машинально накрываю её ладонь своей. В этом прикосновении – всё: нежность, тоска по тем минутам, что мы провели в разлуке, и обещание будущего, которое ждёт нас впереди.

Фотограф продолжает снимать, а я наслаждаюсь им, зная, что секунды можно остановить лишь на снимках, но чувства, что живут внутри, останутся навсегда.

– Ладно, оборачивайся, Габриэль.

Я продолжаю держать руку Беатрис и медленно поворачиваюсь… и меня захватывает дыхание.

Этот момент – навсегда.

Её глаза сияют слезами, и вместе с тем в них – счастье, любовь, нежность. Я скольжу взглядом по её великолепному платью, восхищаясь каждым изгибом силуэта. Атласный белый плащ струится по её плечам, скрывая их хрупкость. Я осторожно тянусь к капюшону и медленно откидываю его, освобождая длинные, мягкими волнами ниспадающие волосы. Они переливаются в свете заката, будто сотканы из самого золота.

Её макияж лёгкий, почти невидимый, но именно он подчёркивает её естественную красоту. Она вдруг проводит рукой по лицу, словно вытирая невидимые слёзы.

– Ты плачешь, Габриэль, – шепчет она.

Из меня вырывается сдавленный звук – что-то среднее между смехом и всхлипом.

– Ты… ты просто невероятная.

Я притягиваю её к себе, обнимая крепко, как только могу.

– Это платье, твои волосы, твои глаза… всё. Ты захватываешь мой дух, Беатрис.

– Я не могла дождаться, чтобы увидеть тебя, Габриэль.

Мы медленно наклоняемся друг к другу, и наши лбы почти соприкасаются. Я замираю, ощущая её дыхание на своей коже, впитывая близость этого мгновения. Мой взгляд скользит вниз, к её манящим губам, затем снова поднимается к её тёплым карим глазам, в которых я нахожу весь свой мир.

– Я люблю тебя, – едва слышно говорю я.

– Я люблю тебя, Габриэль, – отвечает она, и её голос звучит, как самая красивая мелодия.

Мои глаза снова находят её губы, и сердце пропускает удар.

– Можно я тебя поцелую? – шепчу я, чувствуя, как время останавливается.

– Да, – неожиданно отвечает за нас фотограф, и мы оба смеёмся.

Я беру лицо Беатрис в ладони, вглядываюсь в её сияющие глаза и мягко прижимаюсь губами к её губам. В этом поцелуе – всё: предвкушение, трепет, безграничная нежность.

Мы неспешно прогуливаемся по садовым дорожкам, время от времени останавливаясь, когда фотограф просит нас сменить позу. Всё это кажется почти нереальным – словно мы попали в чью-то сказку, только эта сказка принадлежит нам.

– Отлично, у нас несколько потрясающих кадров, – доволен фотограф, поправляя плащ Беатрис и её волосы. – Давай немного освежим твой макияж, Беа. До начала церемонии у нас около получаса.

Беатрис подпрыгивает на носочках, её волнение невозможно скрыть.

– Почти время! – радостно восклицает она, а я смеюсь и подношу её руку к своим губам.

– Сразу прошу прощения, потому что Луна уже охотится за новым коротким романом с кем-нибудь из твоих кузенов… или даже с твоими людьми.

– Пока она держится подальше от Федерико, Ренцо и, возможно, Смайли, все остальные вполне подходят, – пожимаю плечами я.

Клара неожиданно подбегает к нам, её голос наполнен лёгкой тревогой:

– Поторопитесь! У нас мало времени, чтобы поправить тебе макияж.

– Клара, всё в порядке, не нужно спешить, – Беатрис берёт её за руку и мягко её трёт, словно передавая своё спокойствие.

Вдруг мы слышим весёлый свист, и к нам приближаются Домани, Чиччо и Грассо.

– Чёрт, Беа, ты потрясающе выглядишь! – поражённо восклицает Грассо, искренне восхищённый.

– Ты самая красивая невеста, – восторженно добавляет Чиччо, улыбаясь.

Беатрис смущённо краснеет, опуская взгляд.

– Спасибо, ребята, это мило. Но я уверена, что вы скажете то же самое о своих будущих невестах, когда решите остепениться.

– Ты выглядишь потрясающе, Клара, – неожиданно делает ей комплимент Домани, ловя её взгляд.

Клара на секунду теряется, но затем улыбается, чуть пожав плечами, будто это вовсе не произвело на неё впечатления. Но я замечаю, как уголки её губ чуть дрожат от сдержанной эмоции. В воздухе витает радость, предвкушение, лёгкость. Сегодня – наш день. И он только начинается.

– Я совсем себя так не чувствую, – раздражённо заявляет Клара, обмахиваясь веером. – Я потею, нервничаю и, между прочим, это не я выхожу замуж. Никогда больше не делай со мной такое, Беа!

Беатрис смеётся, обнимая подругу.

– Я не планирую делать это снова… если только не окажется, что Габриэль самозванец или что-то в этом роде.

Клара прыскает, но тут же замирает, когда замечает, что мужчины рядом переглядываются, будто всерьёз задумались.

– Ребята, я пошутила! Боже, вам всем стоит немного расслабиться, – хихикает Беатрис, качая головой.

Слышится неловкий смешок, но напряжение в воздухе остаётся. Клара быстро хватает Беатрис за руку:

– Ладно, нам пора!

Беатрис торопливо возвращается, чтобы нежно поцеловать меня.

– Скоро увидимся.

– Скоро, – отвечаю я, неохотно отпуская её.

Я провожаю её взглядом, пока она с Кларой спешит обратно в банкетный зал.

– Ты так хочешь закурить? – спрашивает Домани, закуривая сам.

Я качаю головой.

– Нет. Удивительно, но нет.

Фотограф, поправляя камеру, обращается ко мне:

– Давайте сделаем несколько снимков тебя и твоих шаферов.

Я оглядываюсь.

– Где Лука?

– Он сказал, что задерживается, но будет к церемонии, – отвечает Домани.

Я вздыхаю, но быстро отбрасываю это – сейчас не время беспокоиться.

– Ладно, давайте сделаем это.

Грассо и Чиччо переглядываются, словно не уверены, что хотят участвовать.

– Подходите, ребята, вставайте в кадр, – говорю я.

Чиччо смотрит на меня с сомнением.

– Ты уверен, босс?

Я бросаю на него выразительный взгляд.

– Я не буду спрашивать дважды.

Они поспешно занимают место рядом со мной. После нескольких снимков фотограф довольно кивает и ведёт нас обратно в банкетный зал.

– Давайте сделаем несколько фотографий с твоими тётушками и другими родственниками.

Мы входим в здание, и я чувствую, как воздух становится гуще от смешанных эмоций. Розетта стоит рядом со мной, улыбается, пока фотограф щёлкает затвором камеры.

– Ты точно уверен, что хочешь это сделать, Габриэль? – спрашивает она, её голос звучит мягко, но в нём скрыта угроза.

– Я люблю её, тётя, – отвечаю без колебаний.

Она коротко фыркает, покачав головой:

– У тебя не было права менять план, Габриэль. Но помни, мы все пожинаем то, что сеем.

Я резко поворачиваюсь к ней, игнорируя фотографа.

– Чёрт возьми, что это значит?

Она улыбается уголками губ, но в её глазах тлеет что-то почти насмешливое.

– Правда всегда выходит наружу, если только ты не готов заплатить цену за то, чтобы оставить её во тьме.

Я не успеваю ответить – свадебный организатор уже подгоняет нас в зал церемонии. В груди колотится глухое беспокойство, но я заставляю себя глубоко вдохнуть, успокоиться.

В этот момент вбегает Лука.

– Простите, что опоздал.

Он встаёт рядом со мной, его лицо сосредоточено, но взгляд на мгновение цепляется за моё. Позади него появляется Домани.

Мать Беа и несколько её тётушек подходят, обнимают меня, касаются губами моих щёк, шепчут добрые слова, прежде чем занять свои места. Я прищуриваюсь, замечая, как входят Федерико и Ренцо. Но ещё сильнее напрягаюсь, когда вижу, что с ними Анджела. Домани тоже следит за ними с напряжённым вниманием.

Моя тётя бросает на меня быстрый взгляд, пожимает плечами и вопросительно приподнимает бровь, словно спрашивая: «Что они тут делают?»

Начинает играть музыка. Легкие переливы сменяются первым аккордом мелодии, которая заставляет всех замереть. Маленькая Майя выходит первой, разбрасывая лепестки роз, пока шагает по проходу. Она улыбается мне, её глаза светятся детским счастьем. Я подмигиваю ей в ответ. Следом идут её сёстры, затем Клара. Люстры в зале сияют ярче, создавая почти волшебное свечение, и в этот момент появляется она.

Я не отрываю от неё взгляда.

Беа.

Она словно мерцает в этом мягком свете, её платье струится, словно сотканное из лунного сияния. Отец ведёт её под руку, его лицо спокойно, но в глазах читается что-то глубже – смесь гордости, грусти и осознания, что этот день изменит всё.

Когда они достигают алтаря, Тициано останавливается. Он наклоняется, нежно целует её в лоб и что-то шепчет ей на ухо. Затем он поворачивается ко мне. Его руки ложатся на мои плечи, а потом он целует меня в обе щеки – древний жест благословения и доверия.

– Люби её так, как она этого заслуживает, – его голос твёрд, но в нём звучит не просьба, а приказ.

Я смотрю ему в глаза и киваю.

– Буду.

Он берёт мою руку и мягко вкладывает в неё её ладонь.

Священник начинает церемонию, его голос звучит торжественно, но для меня существует только она. Когда наступает момент произнести клятвы, я разворачиваюсь к Беатрис, глубоко вдыхаю, чувствуя, как сердце отбивает ритм в такт её дыханию. Беру её руки в свои, ощущая тепло её пальцев, и смотрю прямо в сияющие глаза.

– Беатрис Мария, – мой голос твёрд, но в нём звучит волнение. Я смотрю ей в глаза, позволяя словам идти прямо из сердца. – Я даю тебе это кольцо как символ своей бесконечной любви. С ним я клянусь отдать тебе всё, что у меня есть, и всё, чем я являюсь. Я дарю тебе своё сердце и обещаю всегда беречь твоё. Я обещаю заставлять тебя смеяться каждый день. Поддерживать, когда тебе тяжело. Верить в тебя, когда ты сомневаешься. Я клянусь идти с тобой рядом, разделяя все мечты, победы и потери. Ты всегда будешь для меня на первом месте, и я сделаю всё, чтобы быть для тебя лучшим.

Осторожно надеваю ей на палец кольцо, заказанное специально для неё, а затем обручальное. Её губы дрожат в улыбке, а в глазах искрятся эмоции – счастье, любовь, нежность.

Она поворачивается к Кларе, берёт моё кольцо. Взгляд её глубокий, наполненный теплом.

– Габриэль Антонио, – её голос мягкий, но в нём столько уверенности, что у меня перехватывает дыхание. – С этим кольцом я обещаю отдать тебе свою жизнь, всю свою любовь и принять тебя таким, какой ты есть.

Она чуть прикусывает губу, а в её глазах вспыхивает лукавый огонёк.

– И хотя, возможно, я не всегда буду тебя слушаться… – раздаётся тихий смех в толпе, – я клянусь всегда слышать тебя, понимать и быть твоей опорой. Я поделюсь с тобой всеми своими секретами и сохраню твои. Я обещаю ставить нас и нашу любовь выше всего.

Когда она надевает кольцо мне на палец, внутри всё сжимается от переполняющего чувства завершённости. Я ловлю её взгляд и улыбаюсь. Потому что в этот момент знаю: это правильный выбор. Это навсегда.

Священник переводит взгляд на меня:

– Габриэль, берёшь ли ты Беатрис в жёны, чтобы любить и хранить её, пока смерть не разлучит вас?

– Да, – мой голос звучит твёрдо, без тени сомнения.

– А ты, Беатрис, берёшь ли ты Габриэля в мужья, чтобы любить и хранить его, пока смерть не разлучит вас?

– Да, – её ответ твёрд, как и её взгляд, полный любви.

Священник завершает церемонию, но я уже не слушаю его слов. Я просто тянусь к ней, нежно беру её лицо в ладони и целую, вкладывая в этот поцелуй всё, что чувствую. Пусть она знает, как сильно я её люблю.

Мы идём обратно по проходу, окружённые аплодисментами, радостными голосами, лепестками роз, летящими в воздухе. Гости и родные подходят поздравить нас, фотограф ловит моменты – нас вдвоём, с семьями, общие снимки, но я почти не замечаю вспышек. Я просто держу её за руку, ощущая её присутствие как что-то незыблемое.

В глубине зала я замечаю взгляд Ренцо и Федерико, но избегаю их, всегда зная, где они находятся, не желая давать им ни единого шанса испортить этот день. Несколько раз ловлю взгляд Анджелы – она смотрит, но всякий раз отводит глаза. Но всё это – лишь шум на фоне. Главное – она рядом, её пальцы в моих, её сердце теперь навсегда связано с моим.

Диджей объявляет наш первый танец, и я беру Беатрис за руку, веду её в центр зала. Свет становится мягче, музыка наполняет пространство, и мы начинаем наш первый танец как муж и жена.

– Ты выбрал эту песню? – Беатрис поднимает на меня взгляд.

– Клара попросила меня выбрать композицию, которая лучше всего передаёт мои чувства к тебе. Если честно, их было слишком много, и мне было сложно выбрать. Но потом я вспомнил, как ты выглядела в ту первую ночь, когда я тебя увидел. – Я чуть сильнее сжимаю её ладонь и улыбаюсь. – Как ты выделялась среди всех остальных, и не только потому, что склонилась передо мной.

Она запрокидывает голову, смеясь, а затем прячет лицо у меня на груди.

– И я никогда не забуду, что почувствовал, когда впервые тебя поцеловал. Эта песня идеально передаёт тот момент.

Беатрис приподнимает голову, её глаза светятся нежностью.

– Я же говорила, что ты романтик, Габриэль.

– Ты сделала из меня романтика, моя картошечка.

Мы смотрим друг другу в глаза, и я склоняюсь ближе, прижимаясь лбом к её лбу, позволяя этому моменту укутать нас, словно в кокон.

– Ты сделала меня самым счастливым мужчиной сегодня, любимая.

– Посмотрим, будешь ли ты чувствовать себя так же через год, – с лукавой улыбкой отвечает она. – Говорят, первый год самый трудный, а ты далеко не ангел, Габриэль.

– Ты тоже не подарок в качестве соседки по дому, детка.

Наш смех сливается с музыкой, создавая новый, только наш ритм. Когда начинается следующая песня, Тициано подходит, чтобы пригласить Беатрис на танец, а я переключаюсь на свою тётю Розетту. Но даже среди гостей, смеха и мелькания силуэтов я продолжаю следить за ней – своей женой.

– Прекрасная свадьба, Габриэль. Но я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – тётя Розетта пристально смотрит на меня, словно пытаясь заглянуть в самую суть моих решений.

– Я точно знаю, что делаю, тётя, – отвечаю уверенно, но с теплотой.

Она на мгновение замолкает, словно обдумывая что-то, а затем наклоняется ближе:

– Мне нужно тебе кое-что показать.

– Прямо сейчас? – удивляюсь я, но она лишь кивает.

– Да. Но… я подожду, пока всё немного утихнет. Потом ты и Домани можете встретиться со мной в коридоре.

Я не успеваю спросить, в чём дело, как чувствую лёгкое прикосновение к плечу.

– Можно мне вмешаться?

Я оборачиваюсь и улыбаюсь.

– Вивьен! Рад тебя видеть. Я счастлив, что ты смогла приехать. Это моя тётя Розетта.

– Очень приятно, – Вивьен протягивает руку, и Розетта пожимает её с лёгкой улыбкой.

– У вас очень красивый и достойный племянник, – отмечает Вивьен, оценивающе глядя на меня.

– В детстве он был сущим наказанием, но вырос в прекрасного мужчину. Человека, который держит своё слово и выполняет все семейные обязательства, – отвечает Розетта, бросая на меня многозначительный взгляд.

Я понимаю намёк и едва заметно качаю головой, но промолчать не могу.

– Тётя, ты говоришь так, будто это редкость.

– Это редкость, mio caro – мой дорогой.

Я усмехаюсь и поворачиваюсь к Вивьен, приглашая её на танец.

– Вы оба выглядите такими счастливыми, Габриэль, – говорит она, когда я веду её по танцполу.

– Долго думал, что не заслуживаю счастья, – признаюсь, не сводя взгляда с Беатрис, смеющейся в другом конце зала. – Но она… она делает меня счастливым.

Вивьен тепло улыбается:

– Правда в том, что мы сами создаём своё счастье. Но люди рядом с нами определяют, как мы видим себя и что чувствуем. Будьте добры друг к другу.

Она слегка притягивает меня, целует в щёку, и, когда песня заканчивается, тихо добавляет:

– И я не говорю, что вам нужно спешить, но… я не буду рядом вечно. И мне бы очень хотелось увидеть тех милых детишек, которые у вас обязательно появятся.

Я смеюсь:

– Я займусь этим… конечно, с одобрения Беатрис.

Вивьен подмигивает и с лёгкой грацией уходит, оставляя меня наедине с мыслями и мелодией следующей песни.

– Габриэль, папи, qué guapo te ves! – Ты такой красивый! – раздаётся звонкий голос, и в следующий момент Рубен бросается ко мне, сжимая в медвежьих объятиях.

– Спасибо, Рубен, – выдыхаю я, пытаясь выбраться из его железной хватки.

Наконец, мне удаётся слегка отстраниться, и я хлопаю его по плечу.

– Я так хотел обнять свою девочку, но её все тянут к себе, – сокрушается он, качая головой. – Но я их не виню – моя малышка сегодня просто огонь.

В этот момент Беатрис замечает нас краем глаза и тут же спешит к нам, сияя улыбкой.

– Руби, наш человек-вечеринка! – смеётся она, заключая его в тёплые объятия. – Я так рада, что ты здесь!

– Я бы ни за что в мире не пропустил это, девочка! – Рубен драматично прижимает ладонь к сердцу. – Обожаю это платье, оно просто вау! Так подчёркивает твою фигуру! А кто делал тебе макияж? Он просто потрясающий!

Она смеётся, и они тут же начинают оживлённо обсуждать детали образа, как будто вокруг никого больше нет.

Я пользуюсь моментом, чтобы жестом привлечь внимание Домани и остальных. Они быстро понимают намёк и направляются к выходу.

– Я скоро вернусь, любимая, – шепчу Беатрис на ухо.

Она машет рукой, даже не отвлекаясь от разговора с Рубеном.

– Ладно, только не задерживайся! Скоро будем разрезать торт!

– Потороплюсь, обещаю.