Габриэль. Спасённый во тьме

Я наконец выбираюсь в коридор, хотя по пути меня останавливают несколько гостей, чтобы поздравить – среди них Большой Майк из бара и Серафина. В тот момент, когда я, наконец, достигаю назначенного места, Чиччо, лениво отталкиваясь от стены, поднимает на меня любопытный взгляд.

– Что происходит, Босс?

– Не знаю, – отвечаю я, сдержанно, но напряжённо. – Розетта сказала, что ей нужно мне кое-что показать.

Мы сворачиваем за угол и видим одного из её главных телохранителей, стоящего у двери. Он бесшумно придерживает её для нас, и мы входим внутрь.

Я тут же замираю. В комнате нас уже ждут Ренцо и Лука.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит? – холодеет мой голос.

Розетта сидит в кресле, спина идеально прямая, взгляд твёрдый, как сталь.

– Это твой сигнал к пробуждению, Габриэль, – произносит она ровно, почти устало. – Ты изменил планы на ходу, не обсудив ничего с семьёй, просто потому что влюбился в дочь своего врага.

Гнев закипает во мне мгновенно.

– Я знаю, что ты не одобряла это, но в конце концов ты дала своё благословение, – сквозь зубы бросаю я.

Розетта чуть наклоняет голову, как будто ей смешно.

– Я согласилась, надеясь, что ты не ринешься сломя голову в этот цирк под названием свадьба.

Я делаю шаг вперёд.

– Это твой свадебный организатор дал нам этот график!

Она лишь небрежно машет рукой.

– Семантика.

Плавно откинувшись на спинку кресла, Розетта сцепляет пальцы в замок.

– Ты, кажется, забыл, кто здесь держит семью, Габриэль. Кто управлял всем этим, пока ты не достиг совершеннолетия. Я несла эту ответственность на своих плечах. Я подняла нашу империю из пепла, после того как твоего отца, Алессио, убили.

Она выдерживает паузу, её тёмные глаза сверлят меня насквозь.

– Последние несколько месяцев ты потерял фокус. Ты утратил союз с Галло из-за своей связи с дочерью Тициано.

Я сжимаю кулаки, пытаясь держать себя в руках.

– Галло предали меня! – рявкаю я, тяжело дыша. – И её зовут Беатрис!

– Мне плевать, как её зовут, Габриэль, – равнодушно бросает Розетта.

Она отодвигает ноутбук на середину стола и нажимает кнопку воспроизведения. Звуки на видео доносятся отчётливо: стоны и тихие вскрики наполняют комнату. Кровь отхлынула от моего лица, когда я вижу себя с Анджелой.

– Как ты помнишь, у тебя были подозрения, что в ночь мальчишника тебе что-то подмешали в выпивку… Но я знала об этом с самого начала. Потому что именно я всё и организовала.

Ренцо резко хватает ноутбук, его лицо искажается от гнева.

– Какого чёрта, Розетта? Это не входило в соглашение! Анджела никогда бы не предала моего брата…

– Опять ты за своё? – ухмылка Розетты полна яда. – Ты в этом уверен?

– Что, чёрт возьми, ты затеяла, Розетта? И о каком соглашении идёт речь, Ренцо?

Домани делает шаг вперёд, но Ренцо внезапно выхватывает пистолет и направляет его на него. В ту же секунду Грассо и Чиччо тоже достают оружие. Напряжение накаляется до предела.

Розетта лишь смеётся.

– Мужчины… – она качает головой, в голосе звучит насмешка. – Вы всегда думаете, что пистолеты решают всё. Но, как видите, я только что разрушила каждого из вас, не выстрелив ни разу.

В моих глазах всё краснеет от гнева, когда пазл наконец складывается. Я резко поворачиваюсь к Луке, и его лицо говорит само за себя.

– Ты предал меня, Лука?

– Нет, Габ… – Его голос дрожит. – Это не так.

– Ты предал сам себя, Габриэль, – холодно вмешивается Розетта, но я не свожу взгляда с Луки.

Он не выдерживает моего взгляда. В его глазах раскаяние, боль.

– У меня не было выбора, Габ… – шепчет он. – Прости меня. У неё есть информация о моём отце, которая…

Розетта лениво делает знак охраннику, и Лука тут же получает удар, осекаясь на полуслове.

Она тяжело вздыхает, встаёт и облокачивается на стол, словно от этой ситуации её уже утомило.

– Да, это правда. Лука не хотел участвовать, но без него ничего бы не получилось. Он подсыпал кое-что в ваши с Домани напитки. Федерико и Ренцо всегда злились на тебя из-за Анджелы, так что убедить их помочь было несложно. Но… – она театрально наклоняет голову, будто размышляя, – возможно, я слегка изменила первоначальный план.

Я чувствую, как кулаки сжимаются до боли.

– Федерико пил без разбору, так что я решила и его накачать, – продолжает она с усмешкой.

Ренцо бросает на неё яростный взгляд, но Розетта даже не моргает.

– Я отправила Федерико домой, а Ренцо и Лука отвезли тебя и Домани в отель, – её голос становится мягче, почти ласковым. Она делает паузу, внимательно наблюдая за мной. – И… если честно, ты был настолько невменяем, что даже не смог бы что-то сделать с той стриптизёршей, которую мы для тебя наняли.

Я вскидываю голову, резко встречаясь с её взглядом.

– Но видео…

Ренцо резко вскакивает, заслоняя собой Розетту.

– Ты говорила, что там будет одна из стриптизёрш из клуба, которая будет с Габом!

Она даже не смотрит на него. Её ледяной взгляд направлен прямо на меня.

– Видео на самом деле с Федерико и Анджелой, – произносит она с кошачьей грацией, смакуя каждое слово. – Но благодаря игре света и теней они с тобой стали похожи. Тёмное освещение скрывает большую часть его лица, немного спецэффектов, наложение звука – и вуаля! Довольно убедительное секс-видео, не так ли?

Я чувствую, как внутри меня закипает ярость.

– Анджела сама придумала идею с фотографиями, зная, в каком состоянии ты находился, – добавляет она, с лёгкой ухмылкой наблюдая за моей реакцией.

Она щёлкает мышкой, открывая папку с файлами. Мне даже не нужно приближаться – на снимках я, без сознания, и Анджела рядом. Оба без одежды.

Достаточно одной фотографии, чтобы представить всё остальное.

– Но мне нужно было подстраховаться, – её голос становится мягким, почти нежным. – Анджела понятия не имеет о видео, и Федерико тоже.

Она улыбается.

Это не просто игра. Это шахматная партия, и она объявляет мат.

– Что у тебя есть на Анджелу? – рычу я, сжимая челюсти так сильно, что кажется, зубы вот-вот треснут.

Розетта пожимает плечами, как будто вопрос её вовсе не заботит.

– Это не твоё дело, nipote – племянник.

Ренцо делает шаг вперёд, но её охранники моментально перехватывают его, удерживая на месте.

– Ты подставляешь моего брата под эту хрень, Розетта!

Она не отвечает.

В это время в моей голове снова и снова звучит одна мысль – нет, не просто звучит, а кричит: я должен был сказать Беатрис.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – голос Розетты звучит мягко, почти утешающе. – О том, что должен был рассказать своей любимой, пока у тебя был шанс.

Она пожимает плечами, наклоняя голову набок, будто сочувствует.

– И, может быть, если ты сделаешь это сейчас, она тебе поверит.

Она делает паузу, ловя мой взгляд, а затем её губы кривятся в насмешливой улыбке.

– Но скажи, Габриэль… Ты правда думаешь, что она поверит тебе, когда услышит, как Анджела стонет, произнося твоё имя?

Я стискиваю зубы.

– Чего ты хочешь?

– Покончи с этим фарсом. – Она лениво облокачивается на стол, её голос остаётся холодным, ровным. – Скажи Тициано, кто мы такие на самом деле, и отплати ему той же монетой за разрушение нашей семьи, как он разрушил нашу.

Я напрягаюсь.

– Его дочь… Она ни в чём не виновата.

– Она всего лишь пешка, Габриэль. – Розетта пожимает плечами, будто разговор о судьбе человека не стоит её времени. – Просто ещё одна случайная жертва, попавшая под перекрёстный огонь этого мира, частью которого мы являемся. Так же, как твоя мать когда-то.

Я чувствую, как внутри меня всё закипает.

– Она уже слишком много пережила, – говорю я сквозь зубы, сжимая кулаки. – Она этого не заслуживает.

Розетта молча наблюдает за мной, затем медленно встаёт, обходя стол. Её каблуки мерно стучат по полу, приближая её ко мне.

Она останавливается так близко, что я чувствую её дыхание.

– Тебе стоило подумать об этом раньше, – шепчет она. – Прежде чем ты сделал этот брак настоящим, Габриэль.

Она выдерживает паузу, затем её голос становится жёстким:

– Ты закончишь это до конца ночи.

Я резко хватаюсь за пистолет и направляю его ей в голову.

– Ты не будешь мне приказывать.

Розетта даже не вздрагивает. Наоборот, она делает шаг вперёд, наклоняясь так, что дуло пистолета упирается в её лоб. Её глаза вспыхивают, но в них нет страха. Только фанатичная преданность.

– Стреляй, – говорит она тихо.

Моё сердце колотится, а она продолжает, её голос – бархатный, завораживающий:

– Я бы взяла пулю за тебя, даже если бы ты был тем, кто нажал на курок.

Она улыбается, но в этой улыбке нет тепла.

– Вот как сильно я люблю тебя, Габриэль.

Тишина. Я не двигаюсь.

Она склоняет голову чуть набок.

– Но уверяю тебя… твои проблемы не умрут вместе со мной.

Я невольно напрягаюсь.

– Я дала указания выпустить твоё «маленькое» секс-видео, пусть и подделка, в публичное пространство, если со мной что-то случится.

Её губы раздвигаются в медленной, ядовитой ухмылке.

– Включая фотографии.

И в этот момент я понимаю, что уже стою на краю пропасти.

– Слухи разлетятся быстрее, чем ты успеешь что-то сделать. – Голос Розетты спокоен, но в нём звучит явное удовлетворение. – Не говоря уже о высокопоставленных людях, которые сегодня здесь.

Она плавным движением передаёт ноутбук своему телохранителю, даже не взглянув на него.

– Ты сам всё это начал, помнишь? Теперь тебе остаётся только довести это до конца.

Я чувствую, как внутри закипает ярость, но вместо того, чтобы взорваться, задаю вопрос, который не даёт мне покоя.

– Ты называешь это любовью? – мой голос тихий, но жёсткий. – Ради меня?

Я смотрю на женщину, которая вырастила меня, научила выживать в этом мире. Но сейчас она кажется мне чужой.

– Как разрушение меня связано с уничтожением Тициано?

Розетта делает несколько шагов вперёд и останавливается рядом, плечом к плечу.

– Мы пожинаем то, что сеем, Габриэль, – шепчет она.

В её голосе нет ни упрёка, ни сожаления. Только ледяная неизбежность.

Глава 7

Когда я поймала твой взгляд, То словно ослепла. Прочерти на мне глубокую рану И вынь из неё все секреты и ложь. Внутри – безмолвная буря… Я чувствую, как ярость Подкрадывается всё ближе и ближе, И я едва могу ей сопротивляться. Мне никуда не деться от внутренней борьбы, Мне не сбежать от этого безумия, Безумия, безумия. Безумие, безумие, безумие… Ruelle "Madness"

Беатрис

– Вот ты где! – Я с улыбкой бросаюсь к Габриэлю, замечая, как он входит в зал вместе с Домани и остальными. Он что-то негромко говорит им, и они тут же расходятся по большой комнате.

Я обнимаю его, но тут же ощущаю резкий запах сигаретного дыма.

– Что случилось? Почему ты курил?

Габриэль молча берёт рюмку у проходящего официанта и залпом выпивает её, словно ему срочно нужно заглушить что-то внутри.

– Ничего, – его голос напряжённый, взгляд беспокойно скользит по толпе. – Просто… здесь слишком много людей. Больше, чем я ожидал.

– Да, но большинство из них – твоя семья и твои люди, так что незнакомцев здесь почти нет, – я смеюсь, стараясь разрядить обстановку. – Пойдём, нас ждут, чтобы разрезать торт.

– Подожди. – В его голосе появляется новая нотка – серьёзная, почти тревожная, и это тут же заставляет меня напрячься. – Мне нужно кое-что сказать тебе. Я хотел сказать раньше, но… не знал как.

Он делает паузу, словно собираясь с духом.

– Твой отец… он знал моего. Они были друзьями.

Я непонимающе смотрю на него, но уже чувствую, как сердце начинает бешено колотиться.

– О чём ты говоришь? – мой голос срывается, а ладони становятся влажными от внезапного волнения.

– Беа, Габ! Давайте же! – Клара тянет меня за руку, её голос звенит от нетерпения. – Пора разрезать торт! – кричит она через плечо.

Я бросаю быстрый взгляд на Габриэля, и тревожное выражение на его лице сжимает мой желудок узлом.

Мы становимся рядом, пока Клара передаёт нам нож, а вокруг стола собираются гости. Фотограф подаёт инструкции, и я замечаю, что рука Габриэля дрожит, прежде чем он кладёт её поверх моей. Я заглядываю ему в глаза – его брови напряжённо сдвинуты, губы плотно сжаты.

– Мне нужно, чтобы вы улыбнулись! – настаивает фотограф.

Я заставляю себя изобразить улыбку, хоть внутри всё переворачивается от беспокойства. Мы вместе разрезаем торт, и я чувствую, как Габриэль тяжело выдыхает, словно собирался сделать что-то другое, но передумал.

Мы заранее договорились не устраивать сцен с мазанием торта, но теперь я уже не уверена, чего ожидать. Габриэль берёт небольшой кусочек, подносит его к моим губам, его рот трогает лёгкая, почти невесомая улыбка. Я повторяю за ним, позволяя себе на мгновение отвлечься.

И вдруг раздаётся стук по микрофону. Гул голосов в зале стихает, и все оборачиваются к сцене. На возвышении стоит Розетта, сжимая в руках микрофон.

– Чёрт… – тихо ругается Габриэль, потирая короткую бороду.

Я перевожу взгляд на него. Его лицо полно гнева, но в глазах – нечто, от чего у меня по спине пробегает холод. Он боится.

– Беатрис, пожалуйста, послушай меня. – Голос Габриэля дрожит от напряжения, когда он берёт моё лицо в свои тёплые ладони. Его глаза умоляют, отчаяние в них обжигает. – Я люблю тебя. Я не хотел, чтобы всё произошло так… особенно после того, как влюбился в тебя.

Я не успеваю ответить.

– Не волнуйся, Габриэль, я раз и навсегда покончу с этим, – внезапно раздаётся голос Розетты в микрофоне.

Моё сердце сжимается от тревоги.

– С чем покончить? Она что, пьяна? – я нервно смеюсь, но внутри всё холодеет. Что, чёрт возьми, происходит?

Розетта делает шаг вперёд, её голос звучит чётко и уверенно:

– Добрый вечер, всем. Меня зовут Розетта. Я тётя Габриэля.

В зале раздаются удивлённые перешёптывания. Кто-то охает.

– Хотя я растила его как собственного сына, его мать была моей сестрой… женой Алессио Ди Маджио.

Шёпот перерастает в гул. Люди переглядываются, некоторые оглядываются на нас. Но среди всего этого хаоса мне врезается в слух один голос. Голос моего отца.

– Ди Маджио? – Он резко переводит взгляд с меня на Габриэля.

Чёрт. Мне следовалорассказать ему. Мне следовало предупредить.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит?! – голос отца звенит от напряжения, и он решительно пробирается сквозь толпу. Его взгляд пронзает Габриэля. – Ты сын Алессио?

– Чёрт возьми, так и есть, – глухо отвечает Габриэль, сжимая кулаки. Он делает шаг к отцу, его плечи напрягаются.

Паника обжигает меня изнутри.

– Что ты делаешь, Габриэль?! – Я хватаю его за руку, пытаясь удержать.

Но он не видит меня. В его глазах пылает ярость.

– Тициано Бьянки, – голос Розетты снова разрезает воздух. – Двадцать два года назад ты представлял интересы моей семьи. Моего шурина, Алессио. Ты должен был защитить его, но вместо этого ты его предал. Ты продал его врагам, и из-за этого его несправедливо осудили.

– Это ложь! – голос отца гремит по залу, вызывая шёпот в толпе. – Я добился полного оправдания для Алессио! Тот суд закончился обвинительным приговором для главы семьи Галло, а не для него!

Он делает шаг вперёд, и я чувствую, как Габриэль тянет меня за собой, следуя за ним.

– Габриэль, что происходит? – спрашиваю я, но он не отвечает, его взгляд прикован к сцене.

Розетта смотрит прямо на моего отца, её глаза сверкают от сдерживаемых эмоций.

– Ты можешь отрицать сколько угодно, Тициано, – её голос дрожит, но не от страха, а от ненависти. – Но моя сестра заплатила за твоё предательство слишком дорогую цену. Её избили. Её изнасиловали. Только потому, что она была женой Алессио. А затем они убили её.

В зале стоит гробовая тишина.

– Они сами записали, как признавались, что это ты стоял за всем этим, – продолжает она и, не отрываясь, указывает пальцем прямо на моего отца.

– Это безумие! – отец мотает головой, глядя то на Розетту, то на Габриэля, то на меня, словно пытаясь найти поддержку. – Алессио и я работали вместе долгие годы! Я… я был на твоём крещении, Габриэль!

Он поворачивается к нему, его лицо искажено растерянностью. Такой же, какую сейчас испытываю я.

– Но… вскоре после убийства Алессио случился пожар. Никто не выжил. Я был уверен, что вы все… погибли.

– Думал? Или надеялся? – язвительно уточняет Розетта.

Она делает шаг вперёд, словно зверь, загоняющий добычу в угол.

– Двадцать два года. – В её голосе слышится холодное удовлетворение. – Двадцать два года мы ждали этого момента. Ждали, чтобы заставить тебя ответить за всё.

Отец поворачивается к Габриэлю.

– Ты не можешь верить в эти лживые обвинения!Я хорошо знал твою мать, Габ…

– Не смей говорить о моей матери! – взрывается он. Его голос гремит по залу, словно раскат грома. – Ты лишил меня детства! Из-за тебя моя мать и отец погибли!

– Габриэль! – Я стремительно оказываюсь перед ним, ладонями обхватываю его лицо, заставляя посмотреть на меня. Его кожа пылает под моими пальцами, дыхание сбивчиво. – Прекрати. Зачем ты это делаешь?

Он с силой отводит взгляд от моего отца и впивается глазами в меня. В них – борьба, противоречие, сожаление.

– Всё не должно было быть так… – Его голос хриплый, срывается на шёпот. – Я… Я хотел, чтобы твой отец заплатил за то, что сделал с моими родителями. Я собирался заставить тебя влюбиться в меня, а потом уйти… но…

Он медленно тянется ко мне, его пальцы дрожат, но я не двигаюсь.

– Я не смог устоять перед тобой, Беа. Чем больше я был рядом, тем сильнее привязывался.

Я резко отступаю. Гнев закипает внутри меня, жжёт изнутри.

– Ты… собирался навредить моему отцу? Ты хотел причинить боль мне? – Голос дрожит, но не от страха – от ярости. – Ты использовал меня, чтобы добраться до него? Всё это время… всё было частью твоей изощрённой мести?!

Я жестом охватываю всё вокруг: их взгляды, их игру, их предательство.

– Всё это ложь?!

– Нет! – Он делает шаг ко мне. – Именно это я пытаюсь объяснить. Я влюбился в тебя, Беатрис. Да, сначала это было игрой, но наш брак… наша любовь… настоящая, любимая.

Он тянется к моей руке, но я отвечаю по-другому. Громкий шлёпокразносится по залу.

– Как ты мог? – Я смотрю на лица его семьи, его людей, пытаясь увидеть хотя бы намёк на раскаяние. – И вы все знали? Вы все были в этом замешаны?!

– Беа, я не знала, клянусь! – Серафина умоляет меня, её лицо залито слезами.

– Габриэль давно это планировал, Беа. – Голос Розетты звучит с ледяной насмешкой. – И ничто не могло встать у него на пути. Даже ты.

Она делает паузу, давая мне осознать её слова, а потом, склонив голову, ухмыляется.

– Ты правда думаешь, что его любовь настоящая?– Она лениво наклоняется ближе, её голос становится шелковым, но ядовитым. – Если он до сих пор спит с другими женщинами, dolcezza – милая?

– Розетта, нет! – кричит Габриэль.

Но слова уже сказаны.

Видео, на котором ещё мгновение назад мелькали наши с Габриэлем детские фотографии, внезапно прерывается. В зале стоит мёртвая тишина. Я с ужасом наблюдаю, как на экране голая Анджела забирается на Габриэля, её тело прижимается к нему, и они начинают заниматься сексом.

В комнате раздаётся коллективный вздох. Стоны, с которыми она произносит его имя, вонзаются в моё сердце, словно осколки разбитого стекла.

Я не могу оторвать взгляд.

Перед глазами вспыхивает воспоминание – нечто подобное случилось на свадьбе одного из моих клиентов. Запись, скандал, публичное унижение. Тогда это казалось мне кошмаром, но сейчас… сейчас это моя реальность.

Это шутка. Это просто…

Воздух становится густым, плотным, как вата. Время замедляется, и я едва дышу. Громкий крик Габриэля прорывает оцепенение. Он бросается к сцене, но я уже ничего не слышу. Всё приглушается, кроме гулкого стука собственного сердца.

Анджела… плачет?

Я вижу, как Федерико кричит на неё, размахивая руками, а Ренцо ловит его, не давая подойти ближе.

Я зажимаю уши ладонями, но это не помогает – сердце бьётся так громко, что заглушает весь хаос вокруг. В зале начинается настоящий беспорядок. Отец в ярости хватается за лацканы пиджака Габриэля, крича на него, его голос сливается с голосами остальных членов моей семьи. Клара прижимает к себе Майю, поворачивая её лицо от экрана, нежно закрывает ей уши, пытаясь защитить от происходящего.

Тяжёлое дыхание эхом отдаётся у меня в голове. Несколько мужчин удерживают Федерико, не позволяя ему подойти к Габриэлю, но взгляд у него бешеный – он готов разорвать его на месте.

А я просто стою. Не двигаюсь.

И медленно, мучительно осознаю: всё, что было между нами, всё, что я чувствовала… всё оказалось ложью.

Я вырываюсь из оцепенения, когда мой дед хватает меня за руку и грубо тащит прочь от толпы, к выходу из главного зала. Его пальцы впиваются в мои плечи, он трясёт меня так сильно, что моё тело поддаётся его рывкам.

– Посмотри, что ты натворила! – его голос полон ярости. – Ты всегда находишь способ опозорить свою семью!

Его тыльная сторона ладони резко летит к моему лицу. Резкий удар, звонкий шлёпок, боль вспыхивает на коже, и я падаю на пол.

– Урод ты старый! – Клара срывается с места и со всей силы толкает старика.

Он резко поворачивается к ней, его лицо искажает гнев. Он готов обрушить ярость и на неё, но прежде чем он успевает сделать шаг, Домани преграждает ему путь, направляя пистолет прямо ему в грудь.

В зале слышится щелчок расстёгиваемых кобур. Чиччои Грассо тут же встают передо мной, их оружие направлено на старика.

– Ты больше не прикоснёшься к Беа, – голос Грассо глухой, но наполнен угрозой.

Лука бросается ко мне, помогает подняться, но я резко отталкиваю его. В голове звенит, в глазах темнеет, но руки действуют быстрее разума.

Я выхватываю у него пистолет и направляю на них.

– Вы знали! – мой голос дрожит от ярости, я перевожу прицел с Лукина Домани, затем на Чиччо и Грассо. – Вы все знали!

Всё перед глазами расплывается.

– Я думала… – горло сжимает, я глотаю воздух, но не могу отдышаться. – Я думала, что вы мои друзья.

Они молчат. Медленно, не сговариваясь, опускают оружие. Их взгляды полны сожаления.

– Вы все выставили меня дурой. – Горячие слёзы начинают катиться по щекам, но я не могу их стереть, потому что руки слишком крепко сжимают пистолет. – Вы знали, что он делает. Знали, что он планировал всё это время.

– Беа, послушай… – начинает Грассо, его голос мягче, но я вижу, как напряглись его скулы. – Всё начиналось как одно… но Габ действительно любит тебя. Он никогда… Никогда не любил никого так, как тебя.

Я горько усмехаюсь.

– Ты называешь это любовью?!

В этот момент Габриэль бросается ко мне, но я тут же поднимаю пистолет и направляю его на него. В комнате снова раздаётся щелчок расстёгиваемых кобур.

Габриэль резко поднимает руку, крича своим людям:

– Опустите оружие!

Они мгновенно подчиняются. В глазах Габриэля мольба, его дыхание сбивается. Он медленно делает шаг ко мне.

– Любимая… – его голос низкий, хриплый, полон боли. – Прошу… отдай мне пистолет.

– Как ты мог так поступить со мной, Габриэль?– мой голос дрожит, но я сжимаю челюсти, не позволяя слезам взять верх. – Я… я отдала тебе своё сердце.

Я делаю короткий вдох, пытаясь удержать контроль, но подбородок предательски подрагивает.

– После всего, что ты знаешь обо мне… Как ты мог?

Габриэль выглядит так, будто весь мир рушится у него перед глазами.

– Я люблю тебя, Беатрис. – Его голос низкий, хриплый, но я не верю ему. – Я знаю, что после… того, что ты увидела, ты мне не поверишь, но это был не я. Я не был с Анджелой с тех пор, как мы были детьми.

Мой смех звучит горько, почти как рыдание.

– Ты стоишь здесь и лжёшь мне?! – кричу я, указывая на экран, где снова и снова проигрывается это отвратительное видео. – Это же прямо передо мной!

– Милая, пожалуйста, опусти пистолет, – умоляет отец, его голос полон паники.

Я качаю головой.

Слёзы стекают по лицу моей сестры, её губы дрожат, когда она тихо, едва слышно, умоляет меня сделать то же самое. Мама закрывает ладонями уши Майи, отворачивает её лицо, но я вижу, как её маленькие плечики сотрясаются от плача.

На экране видео всё ещё крутится на бесконечном повторе… или, может быть, они всё ещё этим занимаются. Я не знаю. Я уже ничего не понимаю.

Я резко поворачиваюсь к Габриэлю.

– Поздравляю. – В моём голосе нет ни злости, ни боли – только усталость и пустота. – Ты добился своей мести. Ты хотел, чтобы я влюбилась в тебя, и я это сделала.

Я делаю шаг назад, сжимая пистолет в руке.