Габриэль. Спасённый во тьме

Не оглядываясь, она говорит что-то – возможно, себе. Это бы не удивило меня. Беатрис всегда говорила вслух, когда эмоции переполняли.

И тут она бросается обратно. Прижимает одну руку к моей груди, другую – к щеке. Я жалею, что не могу услышать, что она тогда сказала. Я бы дал всё, чтобы это услышать.

Черный фургон появляется словно из ниоткуда. Дверь распахивается, и четверо мужчин в масках выскакивают, хватает её. Начинается борьба.

Пока они пытаются затащить её в машину, двое из них избивают меня – кулаками, ногами, безжалостно, методично. Потом всё гаснет.

Один из нападавших достаёт пистолет и направляет его на меня… но другой останавливает его. Они запрыгивают в фургон и скрываются.

На экране проходят секунды.

Домани и Лука бегут ко мне, затем к ним присоединяются Грассо и Чиччо – они поднимают меня и уносят прочь.

Я перематываю назад – к тому моменту, когда она склонилась надо мной и держала моё лицо в ладонях.

– Она вернулась… – тихо произношу я, почти шепотом. В этом кадре – вся суть. В ней.

– Вот это любовь, или, по крайней мере, так говорят, – вставляет Микки. – Хотя маленькую, но значимую деталь, что она в тебя выстрелила, мы как бы… упускаем?

Домани завершает звонок.

– Скажу ему, что сигнал пропал, – сухо бросает он и берёт айпад.

– Так… Ты готов ехать домой?

Я качаю головой, не отрывая взгляда от экрана.

– Без неё это не дом. И нет. Мне нужно узнать, был ли Дуко прав.

– Что тебе нужно? – Домани скрещивает руки, пока я стою у окна, глядя на огни ночного города, мерцающие сквозь грязноватое стекло больничной палаты.

– Нужно пустить слух среди наших. Узнать, не слышал ли кто-нибудь хоть что-то об Беатрис. Она пропала четыре дня назад. И, кроме скандала со свадьбой, о котором уже кричит весь город, кто-то точно должен был заметить женщину в свадебном платье. Такое не остаётся незамеченным.

– Я свяжусь с Уиспером. Если кто и слышал, или видел что-то – то это он. Он знает, что происходит до того, как это происходит, – говорит Домани.

– Не говори ему, кого мы подозреваем. Я хочу услышать, что он скажет сам. Без наводящих.

Я прижимаю лоб к холодному стеклу. Оно ледяное, и это единственное, что сейчас хоть как-то отрезвляет.

– Мне нужна она, Дом.

– Ты знаешь, мы сделаем всё, что сможем, чтобы вернуть её. Но, кроме слов Розетты, у нас пока ничего. Ты готов к худшему? Ты знаешь, на что способны ирландо-итальянцы.

Я зажмуриваю глаза, пытаясь не пустить в голову те образы, которые уже настойчиво рвутся наружу.

– Если они причастны… и используют Беатрис как наживку, как средство давления – я уничтожу их всех. И каждого, кто с ними связан.

– Ты готов развязать войну?

– Ради неё – да.

Домани тяжело выдыхает, как будто скидывая с плеч что-то невидимое, давящее.

– Я поговорю с Дуко. Возможно, если он подключится, удастся обойтись без полномасштабной бойни. Но это будет сложно. Если подтвердим, кто за этим стоит, тогда уже решим, как действовать.

Я киваю и, наконец, поворачиваюсь к нему.

– Спасибо, кузен.

– Мы семья, Габ.

Эти слова звучат почти механически. Раньше они значили гораздо больше. Но теперь… И по его взгляду я понимаю: он это чувствует тоже.

Глава 9

Беатрис

Я закрыла глаза и запела:

Стреляй в меня – я всё равно поднимусь.

Я неуязвим. Мне нечего терять.

Открывай огонь. Давай. Рикошет.

Ты целишься. Стреляй.

Ты попадёшь в меня… но я не упаду.

Я вздрагиваю от резкого, гулкого удара в дверь.

– ¡Cállate! – Заткнись! – гаркнул охранник и забарабанил снова, словно этим мог заставить меня замолчать.

Шаги постепенно стихают вдоль коридора.

Я поднимаю глаза к крошечному оконцу в двери и, сквозь стиснутые зубы, шепчу:

– Idiota – Идиот.

– Тсс! Тсс! – доносится откуда-то снизу, едва различимый шёпот.

Я резко отстраняюсь от стены. Сердце грохочет в ушах.

– Кто здесь? – шепчу в ответ, не уверенная, не играет ли со мной воображение.

– Привет… Как тебя зовут? – голос тихий, чужой… живой.

Я молчу, колеблясь.

Сказать настоящее имя? Или солгать?

– Я внизу, – говорит он.

Я опускаю взгляд на отверстие внизу стены, закрытое металлической решёткой. Просовываю пальцы под край, поддеваю её – ноготь с треском цепляется, больно, как будто вот-вот оторвётся. Но наконец решётка поддаётся. Я осторожно кладу её рядом, приседаю и заглядываю внутрь.

Темнота. Пустота.

Может, мне и правда всё почудилось?

Любопытство берёт верх. Я тянусь рукой вглубь – и вдруг вскрикиваю, когда чья-то рука мёртвой хваткой сжимает мою.

– Тсс! – быстро, резким шёпотом. – Господи! Закрой отверстие! Они сейчас придут проверять тебя!

По коридору раздаётся грохот шагов. Звякают ключи. Паника захлёстывает. Я поспешно возвращаю решётку на место, пальцы дрожат, будто не мои. Сажусь перед ней, делая вид, что ничего не произошло – как раз в ту секунду, когда дверь с грохотом распахивается.

– ¿Qué pasa? ¿Ok? – Что происходит? – охранник в форме смотрит на меня с прищуром.

– Эм… эм, паук. – Я коряво показываю руками нечто вроде паука, стараясь изобразить, как он «пробегает» по полу.

У охранника хмурятся густые брови.

– ¿Araña – Паук?

– Sí. – Да. – Я киваю с самым искренним лицом, на какое способна.

Он закатывает глаза, что-то раздражённо бормочет себе под нос и выходит, хлопнув дверью. Снова щёлкает замок.

– Надо было догадаться, что у тебя голос – будь здоров, – раздаётся тот самый голос снова, – с учётом того, как ты тут распеваешь. Но знаешь, это даже лучше, чем слушать, как ты без остановки болтаешь сама с собой. Я думала, ты заткнёшься, когда заснёшь. А ты и во сне не замолкаешь.

– Мне уже говорили, – фыркаю я в ответ, прислоняясь лбом к холодной стене.

– Я – Сандра. А ты кто?

– Беа.

– Ты певица? Тебя подцепили в клубе?

Голос у девочки юный, слишком. Мне страшно спрашивать, сколько ей лет. Потому что если спрошу – придётся признать, что всё это реально. И что она тоже здесь.

– Нет. Меня забрали возле зала, где проходил банкет на моей свадьбе…после того как я подстрелила своего фальшивого мужа. После фальшивой свадьбы. Всё было фальшивым.

– Габриэль?

– Ты его знаешь? – я резко оборачиваюсь, хотя вижу лишь чёрноту. – Клянусь, его репутации нет границ.

– Нет. Но ты называешь его по имени, когда плачешь по ночам.

Я прочищаю горло. Горечь подкатывает к горлу, но я глотаю её, как ядовитую пилюлю.

– Понятно… Ты знаешь, где мы?

– Если бы пришлось угадывать – где-то в Бруклине. По ночам слышно, как идёт поезд. Меня схватили на станции метро. Кажется, недели две назад? Тут со временем вообще беда.

– Две недели назад? – повторяю я в шоке. – Я думала, прошло дня четыре… но ощущение, будто тут провела целую жизнь.

Но теперь, когда знаю, как ты вообще не замолкаешь… – она делает паузу. – Ты точно была в отключке пару дней.– На самом деле ты тут уже шесть. – спокойно отвечает она. – Должно быть, они чем-то тебя накачали, чтобы вырубить. Я слышала, как ты бормотала что-то первое время. Подумала, ты наркоманка.

Я закатываю глаза.

Отлично. Приятно познакомиться – Беа, наркоманка-говорун.

– Лучше бы тебе сбавить обороты. – продолжает Сандра. – До тебя здесь была другая девочка. Она всё время плакала и кричала. Они приходили и что-то ей кололи. Думаю, чтобы она замолчала. Потому что она кричала: «Хватит, пожалуйста! Не надо больше!»

Она замирает. А я просто молчу, потому что не могу найти слов. Только слушаю.

– В последний раз… они, наверное, дали ей слишком много. Она затихла. Совсем.

Ком в горле. Воздух вдруг становится вязким, как патока.

– Я… я была на улице в ту ночь, когда меня схватили, – вдруг говорит она. – Долго не возвращалась. Устала слушать, как мама с её парнем ссорятся. Соседи стучали по стенам и орали, чтобы мы заткнулись. Но в ту ночь… он ударил её. Жестоко. Надо было остаться в комнате. Надо было вызвать копов. – она тяжело выдыхает. – Но я вышла. Побродить. Подышать.

Я прижимаю ладонь к сердцу. Не потому что болит – а потому что не верю, что сердце ещё бьётся.

– Сколько тебе лет, Сандра?

– Шестнадцать. А тебе?

– Двадцать три.

– Я, наверное, не доживу до семнадцати, – тихо говорит Сандра. – Ты ведь понимаешь, зачем мы здесь… правда?

– У меня есть догадка, – отвечаю я, скользя взглядом по комнате. Больше похожей на кладовку, чем на камеру. Запачканный матрас на полу, скомканное грязное одеяло. Ни одного окна. Замок – снаружи.

Да, у меня есть догадка.

– Тебе страшно? – почти шёпотом спрашивает она.

– Нет.

– Врёшь.

– Возможно. – Я откидываюсь назад, упираясь плечами в холодную стену. – Но в эту минуту – правда нет. Не знаю, как объяснить… Просто поняла одну вещь: страх не спасает. Он не помогает – ни в опасности, ни в горе. Он только забирает силы.

– Думаю, всё зависит от ситуации, – отвечает Сандра и замолкает.

Мы сидим в тишине. Только где-то за стеной гудит труба, и это единственное, что доказывает: мир снаружи всё ещё существует.

– Тебе нравилась школа? – спрашивает она вдруг.

Смешно, что именно это она хочет обсудить. Но я отвечаю:

– О, нет. Вовсе нет. Но я всё равно училась. Заставила себя закончить всё пораньше, поступила в колледж. Стала заниматься фотографией.

– Фотографией? Что ты снимаешь?

– В основном коммерцию: свадьбы, выпускные, новорождённых… семейные портреты. Но если удаётся выбраться из города – пейзажи, природу. Путешествия вдохновляют. Это помогает чувствовать себя живой.

– Звучит здорово… – говорит она, и в её голосе появляется тихая мечта. – А если мы выберемся отсюда… ты покажешь мне свои работы?

– Конечно, – отвечаю я, и как только произношу это, понимаю, что по-настоящему хочу сдержать обещание. Но в груди замирает – потому что шанс на «если» кажется пугающе призрачным.

– Я люблю писать и рисовать, – неожиданно признаётся она.

– Правда? Что ты пишешь?

– Короткие рассказы. Иногда стихи. Особенно когда злюсь или когда не могу уснуть.

– Может, когда-нибудь я прочитаю что-нибудь твоё, – говорю я, – я обожаю читать.

– А что ты читаешь?

Меня заливает румянец. Я прочищаю горло, будто пытаюсь проглотить смущение:

– Эм… в основном романтику. Такие истории о тех, кому чуть за двадцать – колледж, взрослая жизнь только начинается, первая серьёзная любовь, ошибки, страсть, драма… Типа «новая взрослая проза», если так можно сказать.

– Ага… понятно. Ты любишь «шаловливые» книжки, – хихикает она.

Габриэль, читающий вслух мои книги. Его голос, лениво звучащий сквозь пар в ванной. Мы вдвоём, смеющиеся в постели над каким-то диалогом, пока всё не заканчивалось поцелуями… и дальше.Я тоже хихикаю, но в ту же секунду воспоминание ударяет, как током.

Я зажмуриваюсь. Горло сжимается, и я едва сдерживаю всхлип.

– Ты скучаешь по нему, да? – тихо спрашивает Сандра.

– Я не хочу скучать.

Пауза.

– Ты можешь заглянуть в отверстие?

Она протягивает руку сквозь вентиляцию. Я беру её ладонь – тёплую, крепкую, живую.Я медленно опускаюсь на бетонный пол, холодный и шершавый, прижимаю щёку к полу и заглядываю в проём. Там – пара босых ног. И через мгновение я вижу её лицо. Юное, неожиданно красивое, с тёмными внимательными глазами, глядящими прямо на меня.

– Прости, – шепчет она.

Моё сердце сжимается – от её доброты, от простого человеческого тепла.

– Ты сказала… ты выстрелила в него. Ты убила его?

– Я не знаю. – Голос звучит глуше. – Они схватили меня, когда я пыталась позвать на помощь.

Перед глазами вспыхивает то, что я так стараюсь забыть: лицо Габриэля, искажённое неожиданной болью, когда пуля пробила его тело. И этот звук… короткий, резкий выдох, с которым он упал. Я слышу его снова и снова, будто он застрял в заезженной пластинке в моей голове.

Дверь с грохотом захлопывается, и она отпускает мою руку. Мы торопливо отходим от вентиляционного отверстия.

– Наверное, тебя ведут к боссу, – шепчет она.

– Что со мной будет?

Я слышала, как они говорили про какой-то аукцион… Может, нас обеих готовят к перевозке.– Сначала разденут. Потом придёт женщина – снимет мерки и даст тебе огромную футболку. Со мной всё было именно так.

– Теперь мне страшно, – шепчу я.

– Мне тоже.

Снаружи звенят ключи. Я бросаюсь к вентиляции и прикрываю её как можно тише. Сажусь перед ней, обхватываю колени и стараюсь замедлить бешеный ритм сердца.

– Levántate.– В комнату заходит охранник. По его жестам понимаю: он требует, чтобы я встала.

Я поднимаюсь. Он хватает меня за руку и грубо тянет вперёд. Ни слова. Только шаги по узкому коридору.

– Куда вы меня ведёте?

Из-за стен доносятся кашель, всхлипы, кто-то стонет, кто-то плачет. Меня пробирает дрожь. От грубого толчка я едва не падаю.

– Где мы? – спрашиваю, хотя знаю, что ответа не будет.

Но страх перед звуками вокруг сильнее страха перед лишним вопросом.

– Как тебя зовут? – Он бросает на меня косой взгляд, но молчит.

– Меня зовут Беа. Мне двадцать три. А у тебя есть дети? Жена? Собака?

Он что-то бормочет по-испански и стучит в дверь, у которой мы останавливаемся. Я вздрагиваю, когда дверь открывает женщина. И только услышав её голос, вспоминаю слова Сандры.

Они говорят на испанском – быстро, с интонацией, будто всё это для них рутина. Потом женщина переводит взгляд на меня. Её глаза скользят по моему телу, задерживаясь на грязном, порванном свадебном платье.

Охранник дёргает меня вперёд, а затем резко толкает в комнату.

– Не обязательно так толкаться, понимаете? – бурчу я, спотыкаясь и пытаясь сохранить достоинство.

– У мужчин нет манер, querida – милая, – говорит женщина.

– И не говорите.

На её губах, выкрашенных насыщенной красной помадой, появляется лёгкая, почти дружелюбная улыбка.

– Меня зовут Валерия. А тебя?

– Беатрис Бьянки.

– Итальянка? – Я киваю.

Валерия начинает обходить меня по кругу, оценивающе оглядывая с головы до пят.

– Платье, наверное, было очень красивым… до того как его испортили. – Её пальцы скользят по кружеву на груди. – Мне жаль, что с тобой это случилось.

– Почему ты это делаешь? – спрашиваю я, не сводя с неё взгляда.

– Я когда-то была на твоём месте. Если будешь умной, будешь держать ухо востро и рот на замке – у тебя есть шанс выжить. Как у меня.

– Скорее всего, я просто умру.

– Ты не умрёшь, mi hija, – доченька— но, скорее всего, пожелаешь этого.

– Уже пожела́ла, – усмехаюсь я. – Похоже, я и так выигрываю в этом аду.

Валерия смеётся.

– Ты забавная. Это может тебе пригодиться.

– Пока не особо помогло, – бурчу я.

Она хихикает и вдруг тянет за рукава моего платья.

– Эй!

– Спокойно, спокойно. – Она поднимает руки. – Мне нужно осмотреть товар и передать боссу. Поверь, лучше я, чем кто-то из них. Они не будут ждать. Им важно сразу показать тебе твою новую роль.

Она заходит за меня и начинает расстёгивать молнию. Я судорожно прижимаю платье к себе, но она тянет, и я, затаив дыхание, отпускаю ткань.

– Нижнее бельё – тоже. Давай. – Валерия щёлкает пальцами. – Босс не любит опозданий.

– Приятно знать, что у него высокие стандарты, – язвлю я.

Она снова смеётся, отдёргивает мои руки от тела. Я резко вдыхаю, когда её пальцы касаются моей груди.

– Хм. Не слишком большая, но и не маленькая. Хорошая форма. Упругая. Настоящая?

– Да, настоящие, – сквозь зубы говорю я, чувствуя, как внутри всё сжимается от унижения.

Она берёт сантиметровую ленту, быстро делает замеры, что-то коротко записывает в маленький блокнот.

Затем её пальцы скользят по моему телу, по линии ключиц, по талии, задерживаются на татуировке под рёбрами. Я вздрагиваю. В голове тут же всплывает лицо Габриэля. Его прикосновения были совсем другими. Его взгляд.

Она протягивает мне халат.

– А футболку я получу?

– Потом.

– После чего?

– Босс хочет увидеть тебя сначала.

– Но разве ты не должна просто передать, что увидела?

– Он сам попросил показать тебя лично. После того, как я закончу с замерами, – говорит Валерия и, не дожидаясь, накидывает халат мне на плечи. Резко просовывает мои руки в рукава и затягивает пояс так туго, будто хочет оставить след.

Она выволакивает меня из комнаты, и мы идём по бесконечно длинному коридору, освещённому тусклым светом. Валерия останавливается у очередной двери и трижды стучит.

– Входите, – звучит голос изнутри.

Меня втягивают следом за ней. И тут я вижу его. Мужчину, которого не ждала увидеть.

– Диего?

– Buenos días, hermosa, – Доброе утро, красавица, – улыбается он, закуривая сигару за массивным столом.

В комнате также сидит Хоакин – он нагло подмигивает мне. Кроме них здесь ещё несколько мужчин, которых я не узнаю.

– Что? Почему? Я думала… – запинаюсь.

Я не могу связать и пары слов.

– Ты думала, что я хороший парень? – Диего наклоняется вперёд. В его глазах – тьма, а усмешка медленно ползёт по лицу.

Твой esposo – муж оказался совсем не тем, кем прикидывался. Я предупреждал тебя.– В этом мире нет хороших парней, Беа. И ты недавно сама это поняла, верно?

Он цокает языком и затягивается дымом.

– Почему я? – прошептала я.

– Потому что ты его.

– Я никому не принадлежу.

– Скоро будешь, preciosа – драгоценная, – мягко говорит он, но в его голосе нет ни капли нежности. – Хотя я и не сомневаюсь, что он попытается тебя вернуть.

И в этот момент во мне вспыхивает что-то. Искра. Надежда.

Он жив. Габриэль жив.

– Любой нормальный мужчина пришёл бы за женщиной, которую он любит, – Диего встаёт из-за стола и начинает медленно прохаживаться.

– Конечно, любой нормальный – да. Но Габриэль не такой. – Я встречаю его взгляд. – И ты, и Хоакин – уже мертвецы.

Хоакин усмехается, слегка наклоняя голову набок.

– Ты правда думаешь, мы его боимся? – в голосе сквозит насмешка.

– Мне плевать, боитесь вы его или нет, – говорю я спокойно. – Это ничего не меняет. Он перебьёт вас всех – одного за другим. Всех, кто был в этом замешан.

Я делаю шаг вперёд.

– Ты знаешь, через что мы с ним прошли. Ты знаешь, на что он способен. Он уничтожит вас до основания. От вас не останется ничего. Будто вы никогда и не существовали.

– Ты в этом уверена?

– Я видела это своими глазами.

Диего откидывается назад, опирается о край стола. Плавно кладёт сигару в пепельницу, скрещивает руки и ноги, не отрывая от меня взгляда.

– И всё равно ты вышла за него. Зная, кто он.

– Он сделал это ради меня, – отвечаю я тихо, но твёрдо.

Его брови слегка приподнимаются – удивление не скрыл даже он. Он поднимается и начинает медленно кружить вокруг меня, как хищник, изучающий добычу.

– Ну так скажи, как думаешь, что он сделает со мной? – спрашивает он, остановившись напротив.

Я чувствую, как бешено колотится сердце, но заставляю себя дышать ровно.

– Зависит от обстоятельств, – отвечаю.

Диего усмехается. Медленно приближается, встаёт прямо передо мной… и тянет за пояс халата. Я сдерживаю инстинкт отдёрнуть руки. Смотрю прямо в глаза. Он не мигает. Потом бросает короткий взгляд на Валерию. Та подходит и молча стягивает с меня халат.

Я поднимаю голову и встречаюсь с его затуманенным, голодным взглядом.

– Габриэль вырвет тебе глаза за то, что ты пялишься на его жену. Тебе, твоим братьям… и всем, кто в этой комнате.

Я оглядываюсь. Один из мужчин опускает взгляд. Остальные разглядывают меня так, будто я уже товар на витрине.

– Хочешь знать, что он сделал с тем, кто изнасиловал меня?

Комната замирает. Все поворачиваются ко мне. Даже Диего. Он не говорит ни слова, но едва заметно кивает Валерии – и та быстро набрасывает халат обратно на мои плечи. Он делает шаг назад.

– Нет? А я всё равно расскажу, – говорю, подходя ближе. – Он отрезал ублюдку член и оставил истекать кровью. Но умер он не от этого. Его доедали крысы. Сначала яйца… потом остальное. И это, как ты понимаешь, ускорило процесс.

Я, конечно, лгу. Но Диего об этом не знает.

– По-моему, вполне справедливое наказание, – добавляю я с холодной улыбкой. – Было приятно познакомиться, Диего. Хоакин. – Я складываю пальцы в квадрат, как будто делаю снимок, и поочерёдно смотрю сквозь него на обоих.

– Какого хрена ты творишь? – отшатывается Хоакин, прищурившись.

– Просто запоминаю, как вы выглядите. – Мой голос звучит ровно. – Габриэль вас потом не узнает – слишком изуродует.

– Он не узнает, что мы были замешаны, – ухмыляется Диего. – Ты уже продана одному из наших. Потом – аукцион. А дальше? Кто знает. Мексика. Албания. Россия… Возможностей – море.

Он улыбается, но глаза остаются настороженными.

Я смеюсь – звонко и жёстко.

– Думаешь, меня это волнует? – качаю головой. – Если я умру, у меня всё равно останется одно утешение: Габриэль уже идёт за тобой. Он давно прицелился. Ты это знаешь. И теперь у него есть веская причина добить тебя окончательно.

– Ты, блядь, психованная, – бурчит Диего, но самодовольство тает с его лица, как и с лица Хоакина.

Я пожимаю плечами.

– Мы закончили? Мне нужен бьюти-сон. Надо же выглядеть сногсшибательно для аукциона. Ты же знаешь, второго шанса произвести первое впечатление не будет. – Я разворачиваюсь и направляюсь к двери. – Ты идёшь со мной, Валерия? Или мне позволено вернуться одной?

Валерия бросает на меня быстрый взгляд, потом – на Диего. Затем поспешно идёт за мной, когда я открываю дверь и выхожу в коридор.

– Он прав. Ты долбанутая, – бурчит она, косясь на меня.

Адреналин резко падает, словно ток отключили. Кажется, если я не лягу прямо сейчас – просто упаду. Осталось только дотянуть до комнаты.

Охранник открывает дверь, и я захожу. Она с глухим щелчком захлопывается за моей спиной.

– Ты в порядке? – слышу шёпот Сандры из-за вентиляции.

– Нет, – выдыхаю. Моё тело дрожит. – Мне просто нужно отдохнуть.