Мирина – жрица Скифии

– Что за Мирина? Я впервые слышу это скифское имя. Кто она, воительница или пророчица?! – с чавканьем проговорил Фарзай, отправляя в рот очередной кусок жирного мяса.

– Мирина – гадкая скифская девчонка! С каким бы удовольствием я вырвал сердце из ее груди! – жестоко сверкнув глазами, рявкнул Аморг и что есть силы грохнул кулаком по столу.

Вздрогнув от неожиданности, Фарзай подавился большим куском баранины и надрывно закашлялся. Его выпученные глаза налились кровью, а скрюченные пальцы заскребли по горлу. С отвращением взглянув на посиневшее, перекошенное от мучительного кашля лицо брата, Аморг обхватил его руками поперек груди и резко встряхнул. Застрявший кусок мяса вылетел из широко раскрытого рта Фарзая. Немного отдышавшись, вождь вытер с бороды потеки слюны и, с благодарностью глядя на Аморга, удивленно спросил:

– Чем тебе могла досадить малолетняя скифянка? Тебе, самому могущественному и бесстрашному шаману массагетов?!

– В глубине сознания этого девятилетнего ребенка сокрыты наиважнейшие сведения, которые ни в коем случае не должны попасть в руки жрецов, находящихся под покровительством Светлых сил! – грубо перебил Фарзая черный шаман.

– Вот так история! – изумленно пробормотал вождь. – Так почему же ты, Аморг, до сих пор не уничтожил мерзкую девчонку?

– Да потому, что она находится под неусыпной охраной провидицы Аргимпасы!!! – начал терять терпение Аморг.

– Но Аргимпаса всего лишь выжившая из ума престарелая жрица! – не унимался Фарзай.

– Что ты смыслишь в этом, безмозглый болван Фарзай?! – взревел выведенный из себя черный шаман. – Нельзя судить о жизненной силе и колдовских способностях жреца лишь по его внешнему облику! Поверь мне, я не понаслышке знаю об истинном могуществе старой провидицы! – сделав паузу и немного успокоившись, Аморг продолжил. – Шесть лет назад, после того как я убил в сражении дочь Аргимпасы Опию, разъяренная жрица непостижимым образом проникла в мой шатер, надежно защищенный от вторжения непреодолимой силой черной магии. Проснувшись от ощущения чужого присутствия, я открыл глаза и увидел скифскую провидицу. Страшная, как сама смерть, Аргимпаса простерла ко мне костлявые руки и произнесла заклятие на древнем языке. В тот же миг из ее пальцев вырвались сверкающие белые нити, сплетаясь между собой, они обвили мою шею наподобие аркана. Ты ведь знаешь о неслыханной силе моего могущества, Фарзай, но ее оказалось недостаточно, чтобы противостоять взбешенной Аргимпасе. Каким-то чудом мне удалось-таки дотянуться рукой до сагарка и швырнуть его в старуху. Но сагарк пролетел через бесплотное тело скифской жрицы, не причинив ей вреда. Призрачная фигура ненавистной Аргимпасы на моих глазах рассеялась, словно утренний туман. Поверь, Фарзай, мне стоило огромного труда оправиться от последствий этой смертоносной встречи, но хриплый голос и след, от чуть не удушившей меня петли, остались до сих пор!

С этими словами Аморг захватил в кулак свои густые неопрятные волосы и приподнял их. На грязной шее массагетского шамана выделялась багровая полоса от удавки, при виде которой Фарзай зябко поежился и втянул голову в плечи. В горящем взоре Аморга билась неистовая темная ярость:

– Я поклялся, во что бы то ни стало уничтожить внучку Аргимпасы Мирину и тем самым разбить сердце ненавистной провидицы! – сжимая кулаки, злобно прошипел шаман. – Я заставлю ее жестоко страдать и проклинать тот день, когда ей суждено было появиться на свет!

В глубокой задумчивости Фарзай поскреб пальцами слипшуюся от жира бороду и заявил:

– Странно все это! Безумная старуха Аргимпаса, малолетняя скифянка Мирина и могучий глава массагетских шаманов! Во всем этом кроется какая-то непонятная для меня связь!

– Ну, что ж, кое-что я могу тебе разъяснить! А почему бы и нет?! – выдавив из себя ядовитый смешок, прохрипел Аморг.

Вперив темный непроницаемый взор в озадаченное лицо брата, шаман скрипучим голосом начал свое повествование:

– В незапамятные времена, когда окружающий нас Мир был другим, среди океана существовало островное государство Атлантида. В ту пору я был самым сильным и могущественным черным магом Земли. Но на пути к мировому господству предо мной стояла группа атлантских белых магов, возомнивших себя богами. В величайшем за всю историю планеты противостоянии сил Тьмы и Света, победу одержал презренный белый маг Антей, наделенный могуществом Титана – природного духа Земли. Но по законам Вселенной силы Тьмы не могут быть избыты навеки. Мой звездный отец, прибывший с далекой планеты Уцлан, наделил меня редкостным даром запоминать все свои прежние воплощения на этой земле. Этим же даром, по-видимому, не сознавая того владеет и мерзкая скифянка Мирина. С глубокой древности раз в тысячелетие в разных обличиях и народностях возрождаются все участники того памятного события, и вновь начинается Великое противостояние Добра и Зла. Но никому не дано знать, чем оно закончится на этот раз! – бросив леденящий душу взгляд на растерянного Фарзая, шаман повысил голос и гаркнул. – Тебе все ясно!!!

Массагетский вождь мало, что понял из мудреной речи Аморга, но, не желая выставить себя олухом в глазах чрезвычайно умного и могущественного брата, энергично закивал головой.

– Да и ты, Фарзай, под именем Минелай тоже был участником тех грозных событий. Являясь вождем одной из колоний Атлантиды, ты организовал заговор с целью захвата власти и убийства правителя страны и его наследницы. И тебе суждено раз за разом, на протяжении тысячелетий воплощаться рядом со мной! – со знанием дела властно добавил к сказанному Аморг.

– В Атлантиде я тоже был твоим родным братом? – не очень уверенным голосом поинтересовался Фарзай у черного шамана.

– Лучше тебе этого не знать – жестко ухмыльнувшись, отозвался Аморг. – Ну, хватит об этом! Давай лучше займемся обсуждением плана нападения на племя скифского вождя Таргитая.

Решив все вопросы, Фарзай и Аморг покинули шатер и направились к святилищу бога войны Ареса. Телохранители предводителя черных шаманов, оттеснив собравшихся у шатра массагетских воинов, последовали за своим грозным повелителем. Неподалеку от кочевья возвышался холм, нагроможденный из плотных вязанок хвороста. Наверху холма была устроена четырехугольная площадка с тремя отвесными сторонами, а с четвертой был доступ в виде крутых ступеней. На вершине рукотворного холма был водружен старинный железный меч – священная реликвия массагетов. Этому мечу, посвященному богу войны Аресу, ежегодно приносились в жертву лучшие кони и быки, а в случае военных действий и человеческие жертвы. Именно за этим и пришли к святилищу Фарзай и черный шаман Аморг. Большая толпа кочевников-массагетов, возбужденных предстоящим ритуалом жертвоприношения, окружила холм, пристально наблюдая за действиями своего вождя и его знаменитого брата. Двое воинов подвели к Фарзаю плененного ранее скифа. Окропив вином голову жертвы, вождь одним взмахом сагарка отсек ему голову. Аморг подставил серебряный сосуд, чтобы собрать в него горячую алую кровь, хлынувшую из отрубленной шеи пленника. Когда сосуд был полон, Фарзай продолжил обряд. Он отрубил у мертвого скифа правую руку вместе с плечом и подбросил ее высоко в воздух. Над толпой массагетов взвились поднятые вверх сагарки, копья, луки и раздались громкие воинственные крики. Под радостные возгласы и нестройное пение гимна богу войны Аресу, Фарзай и черный шаман поднялись на вершину холма. Там они окропили кровью жертвы большой старинный меч и допили из сосуда ее остатки. Затем все массагеты покинули святилище, оставив на растерзание диким зверям отдельно лежащие у подножья холма голову, руку и труп жертвы. После жертвоприношения Аресу соплеменники Фарзая разожгли в стойбище несколько костров и, рассевшись вокруг них, принялись бросать в огонь плоды особых деревьев, обладавших дурманящим действием. От специфического запаха сжигаемого массагеты приходили в состояние опьянения и необузданного веселья. Чем больше плодов бросалось в костер, тем сильнее людей охватывал истерический дурман. Они вскакивали, пускались в дикий пляс, горланили непристойные агрессивные песни, а наиболее ярые и похотливые из воинов выволакивали из юрт женщин и развлекались с ними на глазах сородичей.

Между тем жизнь скифянки Мирины шла своим чередом. Юная жрица старалась как можно чаще бывать на пастбище, чтобы приручить полюбившегося ей жеребенка Арианта. Она водила маленького иноходца к Катуни на водопой, купала его. После обжигающе-холодных вод реки, Арианту нравилось поваляться и понежиться на горячей гальке. Примостившись рядом, девочка ждала когда жеребенок обсохнет, а затем заботливо чистила скребницей его красивую серебристо-серую шкурку. По совету отца Мирина буквально с первых месяцев жизни жеребенка принялась терпеливо воспитывать в нем мужество и отвагу, приучая не бояться шума, криков, огня, звона и лязга оружия. Ариант оказался очень смышленым конем и, усвоив какую-либо команду воспитательницы, уже никогда ее не забывал. Мирина гордилась своим маленьким иноходцем и рассказывала о его успехах своей верной подруге. Томира тоже загорелась желанием найти для себя подходящего жеребенка и заняться его воспитанием. Выбрав подходящий момент, она сообщила об этом своим родителям. Гостивший в юрте Ширака опытный табунщик Мадий, прибывший в ту пору по делам в кочевье, прослышав о желании Томиры, заявил:

– В моем табуне есть чудесная двухмесячная лошадка: красивая, резвая, темно-рыжей масти с пышной золотистой гривой и хвостом. Если хочешь, Томирочка, я велю Гойтосиру пригнать ее тебе в подарок, – сделав паузу, Мадий пристально вгляделся в хорошенькое личико Томиры и продолжил. – Ты пришлась по сердцу моему сыну, я слышал, как он с восторгом рассказывал матери о том, какие вы с Мириной умные и милые девочки.

– Нам тоже очень понравился Гойтосир! Он такой смелый, веселый и любознательный! Я буду рада встретиться с ним вновь! – с чувством проговорила Томира и, густо покраснев, опустила голову.

Мужчины многозначительно переглянулись между собой и остановили взор на озадаченном лице Спаретты. Подумав, женщина согласно кивнула головой. Мадий широко улыбнулся и, подмигнув Шираку, довольно потер мозолистые руки.

– Так как же насчет лошадки?! Ты согласна, Томирочка, принять ее в подарок от меня и Гойтосира? – ласково поинтересовался Мадий.

Засветившаяся от нежданно-негаданно свалившегося на нее счастья, девочка с почтительной благодарностью склонилась перед могучим табунщиком.

– Ну, вот и славно! – заявил Мадий. – Я отправляюсь домой, так что ты, Томира, скоро увидишь свою лошадку и, я уверен, останешься ей довольна!

После обильного ужина Ширак, Спаретта и Томира вышли проводить дорогого гостя. Последнее сражение с массагетами особенно сблизило Ширака и Мадия, сделав их верными друзьями. Бдительно охраняя вождя Таргитая, отважные воины не раз выручали друг друга во время смертельной схватки с врагом.

Дождавшись, когда пронесшийся по кочевью богатырского вида всадник скрылся вдали, Ширак обнял за талию прижавшуюся к нему Спаретту, и они неторопливо пошли в свою юрту. А Томира во весь дух помчалась к Мирине, чтобы сообщить ей радостную новость о лошадке, обещанной ей отцом Гойтосира.

– Да ты прямо-таки сияешь от счастья. Уж не влюбилась ли ты в Гойтосира?! – выслушав подругу, озорно засмеялась Мирина. – Что-то ты слишком много о нем говоришь!

– Перестань, Мирина! Не дразни Томирочку! – строго проговорила Аргимпаса, привлекая к себе засмущавшуюся девчушку. – Давайте-ка лучше займемся приготовлением целебных снадобий, они мне скоро понадобятся. Этой ночью мне было видение, что в становище оседлых скифов заболели сразу несколько человек, и вождь этого племени собирается обратиться ко мне за помощью.

Мирина примирительно чмокнула в щеку насупленную Томиру, и девочки с усердием принялись растирать в порошок выданные им провидицей засушенные травы.

Действительно, чуть позже в кочевье на взмыленном коне прискакал гонец из племени скифов-земледельцев. Почтительно склонившись перед Аргимпасой, он сообщил, что его соплеменников внезапно поразил страшный недуг. Несмотря на действия местного шамана, состояние больных постоянно ухудшается, и сегодня в полдень от болезни скончались старик и пятилетний ребенок. Приказав девочкам накормить усталого гонца, Аргимпаса стала спешно собираться в дорогу.

В скифском племенном союзе господствующее положение занимали кочевники-скотоводы, именуемые царскими скифами. Их воинственные племена свободно перемещались по всей Скифии и в случае нападения врагов защищали подвластные им стойбища земледельцев. Во главе племен царских скифов стояли наследственные вожди. Таргитай был вождем наиболее сильного и многочисленного племени царских скифов. В отличие от кочевников-скотоводов, оседлые скифы-земледельцы сеяли пшеницу, просо, ячмень. Они обеспечивали хлебом не только себя, но и остальные племена, так как часть выращенного ими урожая шла на продажу. В одно из таких стойбищ и направлялась провидица Аргимпаса.

Перед тем как сесть в повозку, она строго наказала внучке:

– Мирина, может так случиться, что в мое отсутствие кому-либо из соплеменников потребуется твоя помощь. Не бойся, ты справишься! Главное верить в себя, и тогда все полученные от меня навыки сами всплывут в твоем сознании. Да будет к тебе милостива богиня Апи! – на прощание благословила девочку жрица.

Гонец, прибывший за Аргимпасой, бережно усадил пожилую целительницу на войлочные подушки, и повозка с грохотом тронулась с места. Вслед за повозкой припустился галопом конь скифа-земледельца.

Когда девочки остались одни, Мирина вздохнула и, глядя в глаза подруге, призналась:

– Знаешь, а я немного волнуюсь! Справлюсь ли я без советов бабушки?

– Как ты можешь так говорить! – задохнулась от негодования Томира. – Ты белая жрица и потому не имеешь права сомневаться в себе! Аргимпаса возложила на тебя ответственность за благополучие племени! Вспомни, разве тебе потребовался совет провидицы, когда ты оказывала помощь табунщику Саксафару? Отец рассказывал, что рана на ноге Саксафара затянулась на удивление быстро, а заодно чудесным образом прошла боль в колене, мучившая старика на протяжении нескольких лет.

Мирина, пристыженная справедливым укором подруги, молча обняла ее за плечи и тихо шепнула:

– Я тебя очень люблю, Томира! Пожалуйста, не рассказывай Аргимпасе о моем сомнении и, если хочешь, поживи в моем шатре до ее возвращения!

– Конечно, Мириночка! – обрадовалась девочка. – Только пойдем, предупредим маму.

Спаретта охотно отпустила дочь погостить в шатре Мирины, пообещав, что придет навестить их, как только управиться с домашними делами. На обратном пути, сделав крюк по окраине кочевья, девочки нарвали большие охапки травы для барашков Аргимпасы. Накормив овец и старательно вычистив загон, подруги уселись близ шатра и принялись обсуждать, как они будут воспитывать иноходца Арианта и ту кобылку, которую должен пригнать в дар Томире Гойтосир. При упоминании о полюбившемся ей мальчике, Томира опустила голову и шумно вздохнула. Сочувственно взглянув на подругу, Мирина сообщила:

– Мне довелось случайно услышать разговор вождя Таргитая и Ширака. Из их беседы я узнала, что многочисленная крепкая семья табунщика Мадия считается довольно зажиточной. Отцу Гойтосира принадлежат три больших табуна породистых лошадей и две отары овец. После недавнего сражения с массагетами Мадий увеличил свое хозяйство, захватив у врагов пятнадцать лошадей и троих быков. Твой отец Ширак с уважением отзывался о Мадии, как о весьма достойном человеке и мужественном воине, – сделав многозначительную паузу, Мирина добавила. – Как знать, возможно, в будущем вашим семьям доведется породниться!

– Ох! Да будет тебе, Миринка! Зачем ты дразнишь меня? – растерянно пролепетала Томира и зарделась, словно цветок жар-цвета.

– Да я вовсе и не шучу! – произнесла Мирина. – После посвящения в жрицы, во мне проснулась какая-то неведомая сила, позволяющая предчувствовать будущее и проникать в прошлое.

– Правда?! – восхитилась Томира и с благоговейным трепетом посмотрела на свою подругу.

Ближе к полудню в шатер Аргимпасы пришла Спаретта. Она принесла девочкам несколько кусков горячей жареной сомятины. Изрядно проголодавшиеся подружки накинулись на еду.

– М-м-м! Вкуснятина!!! – с чувством проговорила Томира, тщательно облизывая жирные пальцы.

– Да, очень вкусно! Твоя мама замечательно готовит! – подтвердила Мирина, с удовольствием доедая второй кусок рыбы.

Расположившись на войлочных подушках возле очага, Спаретта и девочки неторопливо пили земляничный чай, когда в шатер с воплем ворвался зареванный мальчуган.

– Она, она уронила!!! Все в крови! Она уронила на ногу большой нож! А теперь все в крови! Если она умрет, мы тогда тоже все умрем!!! – размазывая кулаком слезы, сбивчиво пытался объяснить малыш.

– Кто уронил нож на ногу? Кто умирает?! – обеспокоено воскликнула Мирина.

Видя, что испуганный мальчуган не в состоянии что-либо вразумительно сказать, она энергично встряхнула его за плечи и развернула лицом к себе.

– Отвечай!!! Что случилось? – громко и властно повторила юная жрица, пристально глядя в глаза мальчика.

– Мама! Любимая мамочка Арга!!! Она вся в крови! – всхлипнув, заголосил малыш. – Мы хотели зарезать последнего барашка, так как нам нечего есть. Нож нечаянно выскользнул у мамы из рук и сильно поранил ей ногу!

– Ну, так чего же ты вопишь?! Веди меня скорее к своей матери! – прикрикнула на мальчугана Мирина.

Не теряя времени, она собрала в корзинку несколько сосудов со снадобьем и, вытолкнув мальчика из шатра, побежала за ним к жилищу раненой женщины. Спаретта вместе с Томирой, не раздумывая, кинулись следом за ними. В юрте, куда привел их малыш, Мирина обнаружила неподвижно лежащую в луже крови молодую женщину. Рядом с умирающей дочерью, горестно стеная и охая, суетился тощий седовласый старик. По залитому кровью ковру ползала, заходясь в плаче, годовалая девочка. Юная жрица бросилась к раненой соплеменнице, а Томира подхватила на руки малютку и постаралась ее успокоить.

Мирина внимательно осмотрела женщину. Рана на ноге оказалась довольно глубокой и опасной для жизни. Упавший нож задел сосуд и алая кровь из пореза била пульсирующим фонтанчиком. Оглянувшись по сторонам, Мирина сдернула с Томиры тонкий кожаный поясок. Быстро обмотав им ногу Арги выше раны, девочка крепко стянула его, тем самым, остановив обильное кровотечение. Обработав рану целебным настоем, Мирина с тревогой всмотрелась в бледное, как полотно, лицо бесчувственной женщины. Чтобы привести ее в сознание, юная целительница несколько раз с силой хлестнула ее по щекам. Веки Арги слабо затрепетали, и, как только она приоткрыла глаза, Мирина влила ей в рот густое пахучее зелье. Затем жрица достала из своей корзинки прозрачный сосуд с рубиновой жидкостью и протянула его Спаретте. По указанию Мирины, та поспешно налила в чашу горячей воды, щедро добавив в нее рубиновый настой. Бережно придерживая голову пострадавшей женщины, Мирина напоила ее придающей силы горячей жидкостью. Выждав время, девочка вновь сосредоточила свое внимание на ране, принявшись медленно водить над ней рукой. И тут на глазах присутствующих края глубокого пореза стали постепенно стягиваться, приобретая здоровую розоватую окраску.

Приглядевшись, Томира вдруг заметила странное разраставшееся свечение, исходившее от рук и головы Мирины. От изумления потеряв дар речи, она вопросительно посмотрела на мать. Глаза Спаретты были широко раскрыты. С благоговением взирая на нежно-золотистые переливы света, окутывающие худенькую фигурку Мирины, она опустилась на колени с молитвенно сложенными руками. Примеру Спаретты последовали седовласый старик – отец раненой женщины и чумазый мальчуган. Даже годовалая малютка вдруг затихла на руках Томиры и, улыбаясь, потянулась к юной целительнице.

Все внимание Мирины было сосредоточено на работе. От напряжения на лбу и висках девочки выступили капельки пота. Под воздействием чудодейственной силы, источаемой жрицей, рана на ноге женщины полностью закрылась. Мирина потрогала образовавшийся рубец и осторожно распустила кожаный поясок, стягивающий ногу выше пореза. Нога женщины свободно и безболезненно согнулась в суставе. Мирина подняла голову и, сияя от счастья, воскликнула:

– Я смогла!!! Я справилась! Арга не уйдет в Мир предков и не оставит сиротами своих малолетних детей!!!

Но, увидев перед собой коленопреклоненных людей, Мирина вдруг осеклась и, не понимая в чем дело, испуганно взглянула на Спаретту.

– Деточка! Ты заслуживаешь поклонения, так как несешь в себе Божественный свет! – почтительно произнесла Спаретта. – Духи Природы наградили тебя могуществом, непостижимым для простых смертных. Даже провидица Аргимпаса не смогла бы за один раз заживить такую ужасную рану простым прикосновением руки.

– Но я же не сделала ничего особенного! – смущенно отозвалась Мирина. – Просто искренне, от всей души, старалась помочь этой несчастной женщине!

Приподнявшись с ковра, ослабевшая от потери крови Арга со слезами на глазах прильнула к стопам юной целительницы и взволнованно произнесла:

– На пороге смерти я ощутила твое появление, Мириночка, и почувствовала Небесную Благодать, наполняющую мое холодеющее тело поразительной теплотой и жизненной силой!

Растроганно взглянув на дочь, старик шумно хлюпнул носом и, утирая слезы рукавом старой потрепанной рубахи, выбежал из юрты. Вскоре он вернулся и почтительно положил к ногам Мирины связанного барашка.

– В знак благодарности, Великая жрица, прими от нас это скромное подношение! – с низким поклоном проговорил старик. – Да вознаградит тебя всемогущая богиня Апи за твою любовь к людям и щедрое доброе сердце! Ведь ты, Мириночка, спасла от смерти мою единственную дочь и сохранила мать моим внукам!

Мирина окинула взглядом убогое убранство юрты. Было видно, что здесь проживает одна из самых беднейших семей племени.

– Разве у вас нет сильного мужчины, который мог бы позаботиться о вас? – поинтересовалась она у старика.

– Муж моей дочери Áрги был храбрым воином и удачливым охотником, но год тому назад он был убит в сражении с массагетами! – горестно вздохнув, старик продолжил. – С тех пор наша семья бедствует. Я уже стар и немощен, ухаживать на пастбище за табунами коней мне не под силу. Арга и внук Тяйчи приносят из лесу грибы, ягоды, съедобные коренья – тем и перебиваемся! Иногда мне удается поймать в Катуни немного рыбы и тогда в наше скромное жилище приходит праздник.

Юная жрица с сочувствием посмотрела на лежавшую у очага бледную женщину; мальчугана, заботливо подносящего ко рту матери чашу с горячим травяным чаем; сгорбленного седовласого старика и щупленькую годовалую девочку, заснувшую на руках Томиры. Мирина осторожно взяла у подруги спящего ребенка и ласково коснулась губами его теплой щечки. Передав малютку старику, жрица нагнулась и развязала барашка. Она не хотела забирать у этих людей последнее животное, оставшееся в их бедном хозяйстве. Томира разделяла чувства своей подруги, глаза девочки были полны слез. Ей было до боли жалко эту несчастную семью, закусив губу, она прижалась к матери. Спаретта обняла дочь за плечи и что-то шепнула ей на ухо. Томира кивнула головой и радостно заулыбалась.

Тем временем Мирина подошла к столику и взяла с него корзину с ежевикой. Она знала, что дар, который подносился целителю, был своеобразным подношением богине Апи, покровительнице жрецов и шаманов. И потому, отказавшись от дара в виде барашка, Мирина восполнила его ягодами. Угостив сладкой душистой ежевикой Спаретту, она насыпала полные ладошки ягод Томире и взяла горсть себе.

– Всемогущая богиня Апи видит все, и она не осудит меня за этот поступок! – уверенно произнесла жрица, возвращая на место корзину с ежевикой.

Мирина оставила больной Арге сосуд с рубиновым настоем, способствующим восстановлению крови, объяснила, как его принимать. Затем она строго наказала старику укутать Аргу теплым одеялом и чаще поить ее горячим чаем. Пообещав ближе к вечеру навестить выздоравливающую женщину, Мирина ушла. Выйдя из юрты, Спаретта с Томирой поспешили в свое жилище, а Мирина направилась к отцу.

Таргитай внимательно выслушал рассказ дочери о нищенском положении семьи, в которой она только что побывала, и об оставшихся без отца малолетних детях. Закончив говорить, Мирина умоляюще взглянула в суровое лицо вождя и замерла в ожидании ответа. Таргитай задумчиво пригладил бороду, с теплой улыбкой посмотрел на дочь и решительно заявил:

– Хорошо, я непременно позабочусь о семье несчастной Арги! Тем более что ты, Мириночка, страстно этого желаешь!

Обрадованная девочка бросилась на шею отцу и, крепко прижавшись, воскликнула:

– Как я тебя люблю! Как люблю!!! Ты самый лучший и справедливый отец на свете!

– Дорогая моя! Я тоже люблю тебя больше жизни! – проговорил растроганный Таргитай, ласково целуя дочку. – А теперь ступай и пригласи ко мне Ширака, мы должны с ним все обсудить.