Мирина – жрица Скифии

– Мы перебьем твоих хваленых воинов и заберем табуны златогривых коней, а женщин и детей сделаем рабами, и тогда твоему могуществу, Таргитай, придет долгожданный конец.

– Проклятье!!! – вне себя от бешенства взревел Таргитай. – Ты что, возомнил себя вершителем судеб, паршивый массагет?!

Скифы не имели обычая убивать вражеских послов, и Таргитаю стоило неимоверных усилий, чтобы, схватив меч, не отсечь голову наглецу. Почувствовав реальную угрозу, Скилур поспешил удалиться. Проходя мимо соседнего шатра, он обратил внимание на величавую пожилую жрицу Аргимпасу и стоявшую рядом с ней хрупкую черноволосую девочку. Под властным осуждающим взором скифской провидицы Скилур ощутил вдруг себя жалким беспомощным зверьком, а от пронзительного взгляда Мирины у него пробежал но спине холодок и противно засосало под ложечкой.

Проводив недобрым взглядом массагетского юношу, Мирина, обращаясь к Аргимпасе, задумчиво произнесла:

– Я узнала амулет, висящий на груди вражеского посла. Нам с Томирой довелось видеть его той памятной ночью на призрачной фигуре черного шамана Аморга.

– Верно, детка! – подтвердила Аргимпаса слова внучки. – Этот могущественный амулет действительно принадлежит черному шаману Аморгу, который необычайно коварен и хитер. Передав свой амулет молодому шаману, Аморг сознательно подставил того под удар, желая таким образом избавиться от опасного соперника, ибо почувствовал в юноше стремительно возраставшую темную магическую силу! – немного помолчав, Аргимпаса сурово добавила. – Но дни этого молодого шамана сочтены, ибо я вижу над его головой зловещий ореол смерти!!!

– А у меня возникло такое чувство, бабушка, – нервно поежившись, отозвалась Мирина, – что до своей гибели, он еще успеет свершить какую-то неслыханную подлость и злодейство!

Сопровождаемый угрюмыми, полными ненависти, взглядами скифов и злобным рычанием ощетинившихся сторожевых псов массагетский посол благополучно покинул кочевье вождя Таргитая и, вскочив на горячего коня, ускакал восвояси.

Утром следующего дня дозорный, сидевший на ветвях высокого дерева, призывно прогудел в рог и завопил, что есть мóчи:

– Едут!!! Едут наши верные собратья!!!

Возбужденные люди высыпали из юрт и бросились на окраину кочевья, чтобы встретить доблестную конницу вождя Кадрия. Глядя на стремительно приближающееся войско дружественного скифского племени, многолюдная толпа воинов племени Таргитая бурными возгласами приветствовала собратьев по оружию. Глазастая Томира заприметила среди чужих всадников своего отца Ширака и, радостно вскрикнув, указала на него матери. Спаретта ласково улыбнулась дочери и обняла ее за плечи.

Раздался властный громоподобный голос вождя Таргитая и соплеменники поспешно расступились, пропуская вперед своего могучего предводителя. Выйдя навстречу своему давнему другу Кảдрию – вождю многочисленного племени царских скифов, Таргитай с удовольствием наблюдал как тот, погоняя гривастого вороного жеребца, с гиканьем мчался впереди своих закаленных в боях воинов. В лучах утреннего солнца ярко сияли начищенные до блеска тяжелые доспехи Кадрия и ножны его длинного меча. На голову вождя был надет островерхий войлочный шлем, украшенный золотыми фигурками оленей и фантастических зверей. Чуть отстав, по правую руку от Кадрия на рослом коне скакал его сын Пảлак – здоровенный детина с волевым скуластым лицом. Поверх простой походной одежды юноши был надет бронзовый чешуйчатый панцирь, а крепкую шею обвивала большая золотая гривна в виде головы барса – охранника и покровителя воинов. Палак был подпоясан двумя кожаными ремнями – стрелковым, на котором висел наполненный стрелами колчан, и основным – на котором крепились длинный меч и массивный боевой чекан. Слева от Кадрия на породистом жеребце горделиво восседала статная широкобедрая всадница с длинными темно-русыми косами, змеящимися поверх высокой девичьей груди. На дочери Кадрия был колоритный костюм в виде длинной широкой юбки, сшитой из трех горизонтально сложенных полос, каждая из которых имела свой оттенок красного цвета – алого, оранжево-красного и бордового. Окрас одежды и количество полос на юбке имели для скифских женщин особое значение – указывая на статус и положение в племенном сообществе. Поверх шерстяной юбки, подпоясанной мягким плетеным поясом с кистями на концах, на молодой всаднице была надета нарядная ярко-розовая шелковая рубаха с длинными рукавами и округлым вырезом горловины. Драгоценные украшения, завершающие богатое убранство девушки, придавали ее гордой красоте изысканный блеск и значимость.

Вблизи кочевья всадники спешились, и вожди племен двинулись навстречу друг другу. Кадрий и Таргитай обменялись крепкими рукопожатиями и по-братски обнялись.

– Я рад, что ты откликнулся на мой зов о помощи, дорогой Кадрий! – с чувством воскликнул Таргитай, всматриваясь в мужественное рассеченное застарелым шрамом лицо скифского вождя.

– Как я мог отказать своему верному собрату, с которым мы неоднократно вместе кочевали и отражали набеги неприятеля! – густым басом пророкотал в ответ Кадрий. – Я высоко ценю тебя, Таргитай, как самого мудрого и отважного военачальника Скифии и дорожу твоей дружбой!

Польщенный признанием опытного воина Таргитай вновь заключил Кадрия в крепкие объятья. На задубевшем от знойного степного ветра суровом лице Кадрия, появилась довольная улыбка. Сын Кадрия – Палак, почтительно склонил голову перед Таргитаем – самым знаменитым и прославленным скифским вождем. С достоинством ответив на поклон юноши, Таргитай окинул одобрительным взором его могучую фигуру. Из-за массивного телосложения и серьезного волевого лица с глубоко посаженными серо-голубыми глазами сын Кадрия казался старше своих лет.

– Замечательный воин! – похлопав юношу по широкому плечу, веско проговорил Таргитай.

Толстые выступающие вперед губы Палака расплылись в широкой улыбке, придав угрюмому лицу юноши неожиданно мягкое и добродушное выражение.

– А это моя младшая дочь, Нурай! – с гордостью сообщил Кадрий, представляя Таргитаю яркую русоволосую красавицу. – Ты верно уже не помнишь ее? Нурай недавно исполнилось семнадцать лет, но она уже участвовала в двух схватках с врагом, проявив себя отважной воительницей и великолепной лучницей.

Таргитай пристально глянул в прелестное смуглое личико юной скифянки. У девушки был высокий чистый лоб, выразительные голубые глаза под дугами черных бровей, чуть вздернутый носик и красиво очерченные алые губы.

– Ты ли это, Нурай?! – восхищенно воскликнул Таргитай. – Я ведь запомнил тебя нескладной, своенравной и вспыльчивой девчонкой. Как ты повзрослела и похорошела! Наверно у такой красавицы нет отбоя от женихов?!

В ответ на лестные слова могущественного вождя Нурай зарделась, как маков цвет, и бросила на него исподлобья обжигающе горячий взгляд.

– Однако!!! – озадаченно усмехнулся Таргитай и, скользнув взглядом по ладной фигурке девушки, пригладил бороду.

Кадрий взмахнул рукой и его воинство, придерживая горячих скакунов, потянулось в кочевье. Соплеменники Таргитая радушно встретили всадников дружественного кочевья, приглашая их к своим очагам. В больших котлах кипела жирная баранья похлебка, по стойбищу витали ароматы жареного мяса, хмельной браги и кумыса. Убедившись, что прибывшим воинам оказан должный прием, Таргитай повел Кадрия в свой шатер. За ними почтительно следовали Палак и Нурай, молодые люди с интересом разглядывали чужое стойбище и тихо обменивались мнениями. У шатра гостей приветливо встретили провидица Аргимпаса и жрица Мирина.

– Я искренне рада тебя видеть, могучий вождь Кадрий! – исполненным достоинства и величия голосом произнесла Аргимпаса. – Да продлятся годы твоей жизни! Да ниспошлет великая богиня Апи мир и процветание твоему племени!

– Благодарю тебя за добрые слова, мудрейшая Аргимпаса! – уважительно отозвался Кадрий и низко склонился перед пожилой женщиной.

Палак и Нурай, наслышанные о чудесах, творимых знаменитой на всю Скифию провидицей, поспешно опустились на колени рядом с отцом. На мгновение задержавшись на мужественном с резкими чертами лице Палака, пронзительный взгляд Аргимпасы остановился на очаровательном личике Нурай.

– Как зовут тебя, милое дитя? – мягко произнесла жрица, любуясь девушкой.

– Мои родители нарекли меня Нурай! – почтительно взглянув на отца, ответила молодая скифянка.

– Нурай, что означает «Лунный свет»! Что ж, это прекрасное имя для знатной девушки, – задумчиво промолвила Аргимпаса и, благословляя, коснулась головы русокосой красавицы.

Тем временем Кадрий с неподдельным интересом разглядывал Мирину. До него уже дошли слухи о появлении в Скифии новой могущественной жрицы. Прибывший к нему за помощью телохранитель Таргитая Ширак подробно рассказал о необычайных целительских способностях Мирины. Кадрий уловил в больших бездонных глазах девочки не свойственное ребенку выражение глубокого ума и вековой мудрости. От невысокой худенькой фигурки Мирины исходил незримый поток мощной благодатной силы. Кадрий одобрительно кашлянул и учтиво склонил голову перед юной жрицей. От такой неслыханной, как ей показалось, чести со стороны прославленного вождя, Мирина смущенно прикрыла лицо рукавом платья и прижалась к Аргимпасе.

– Моя дочь Мирина – достойная продолжательница нашего рода! – гордо произнес Таргитай, с любовью взирая на девочку.

– Ей уготована необычная судьба, полная героических свершений во благо всей Скифии и преодоления чудовищных, по своей силе, напастей со стороны темных сил! – добавила к сказанному провидица Аргимпаса.

Откинув полу из тяжелой кошмы, Таргитай пригласил гостей внутрь шатра. Еще раз почтительно поклонившись жрицам, первым вошел Кадрий. За ним, с восхищением заглянув в сияющие глаза Мирины, проследовал Палак. Опасливо покосившись на девятилетнюю жрицу, Нурай быстро скользнула вслед за братом. Заметив странное поведение гостьи, Аргимпаса загадочно улыбнулась, но ничего не стала объяснять недоумевающей Мирине. Пропустив вперед жриц, последним в шатер вошел Таргитай.

В жилище вождя стоял крепкий запах вареной баранины и дикого лука. На бронзовых блюдах в изобилии громоздилась жареная дичь, а на серебряных лежали горки пшеничных и ячменных лепешек. Низкие столы были уставлены вместительными сосудами с крепким вином и хмельным кумысом. Кадрий шумно потянул носом и, в предвкушении пиршества, облизнул губы и пригладил лохматую бороду. По приглашающему жесту хозяина, он, поджав под себя ноги, непринужденно уселся на войлочных подушках напротив Таргитая. По обе стороны от отца расположились Палак и Нурай, а провидица Аргимпаса и Мирина заняли места рядом с вождем Таргитаем. В знак глубокого уважения Таргитай собственноручно подал Кадрию большую золотую чашу с превосходным крепким вином. По округлым бокам чаши был тонко выгравирован фриз, изображавший скифских всадников с натянутыми луками. Сидевшая неподалеку от отца Нурай исподволь, стараясь не выказывать своей заинтересованности, наблюдала за Таргитаем, время от времени, бросая в его сторону цепкие пылкие взгляды. Но погруженный в свои мысли Таргитай не обращал на это никакого внимания. Однако ничто не могло скрыться от всевидящего ока пожилой жрицы. Аргимпаса, с глубокомысленным видом отхлебывая из чаши кумыс, с благосклонной улыбкой следила за упорными заигрываниями русокосой красавицы. Во время трапезы вожди племен поддерживали пространную дружескую беседу, не касаясь главной темы. Серьезный разговор о вторжении разбойных отрядов массагетов и обсуждение плана совместных военных действий были отложены на более позднее время.