Чёртова Книга

– Договор? – Он усмехнулся коротко, уголок его губ едва уловимо дрогнул. – Слишком мелко. Это не просто договор или союз по необходимости, Яра. Это глубже. Симбиоз. Взаимодополнение. Как корни и почва. Ведьмы… – он слегка повернул голову, его тёмные глаза скользнули по ее лицу, – они видят Силу. Чувствуют ее потоки. Сплетают волей в заклятья, направляют. Мы же, вороны… – он сделал паузу, будто подбирая точное слово, – видим ткань. Саму структуру миров. Разрывы, швы, тонкие места. Пути меж слоями реальности. Мы – кормчие в океане Хаоса. Знания ведьмы о Силе… плюс способность ворона видеть и открывать Дороги… – Он резко махнул рукой, словно разрывая невидимую пелену перед ними. – Вместе возможно то, что недоступно поодиночке. Переступать границы не только телом, но и целыми реками Силы. Фамильяр… – он произнес слово с особым ударением, – это не питомец. Не слуга. Это партнер. Мост. Проводник. Рука, протянутая через бездну. Иногда – единственная нить, удерживающая от падения.

Яра слушала, завороженная. Страх ненадолго отступил, сдавшись жадному любопытству, вспыхнувшему ярким пламенем. Его слова ложились на какую–то глубинную, смутную часть ее сознания, резонируя с тем холодком внутри, что отзывался на зов Книги. Она вдруг почувствовала лес не просто как скопление деревьев, а как живое, дышащее существо, пронизанное тонкими, невидимыми линиями силы. Попыталась сосредоточиться, уловить их. Закрыла на миг глаза, втянула воздух полной грудью, но смогла ощутить лишь смутное мерцание, дрожание воздуха в некоторых местах. Это было одновременно пугающе и восхитительно.

– А миры? – выпалила она, боясь, что он замолчит. – Явь, Навь, Правь…. Как они устроены? Почему граница именно у хижины?

Кир коротко усмехнулся, уголок его губ дрогнул. Парень замедлил шаг, задумчиво окинул взглядом Яру, словно взвешивая, сколько может рассказать ей сейчас.

– Ты хочешь получить краткий курс для начинающих за пять минут до встречи с Чёртом? – в его голосе мелькнуло привычное снисхождение, но без колкости. – Явь – это мир, в котором мы находимся сейчас. – Он широким жестом обвел лес. – Плотный. Тяжелый. Мир формы, жизни и ее пределов. Сила здесь – как вода под землей. Её нужно добыть, пробить канал, приложить волю. Навь… – голос его понизился, стал жестче, словно он говорил о чём–то неприятном, – мир теней, смерти, вечного холода и течения. Мир распада и неутоленной жажды. Сила там – как сам воздух. Дикая. Первозданная. Но это Сила распада, забвения. Она не строит, а разъедает, дает мощь, но выжигает душу. Втягивает. – Он резко выдохнул, будто стряхивая с себя липкую паутину. – А Правь… – Кир запнулся, взгляд его ушел куда–то за верхушки сосен, в бездонную синеву неба, – мир Законов. Чистой Силы. Божественных Сущностей, что ткут полотно всего сущего. Для смертных – он покачал головой, – почти недоступен. Границы меж мирами это не стены, а мембраны. Тонкие перегородки. Места Силы, как та хижина, – точки, где мембраны истончены до предела. Где они… дышат. Где можно переступить черту.

– А колдовство? – не унималась Яра, чувствуя, как ее собственный дар отзывается на его слова легкой дрожью. – Это… не просто слова из книжки? Заговоры? Как оно работает? Чем твоя Сила отличается от моей? От Мириной?

Кир наконец глянул на нее прямо. В его взгляде была тень усталого предостережения. Он остановился, поднял руку. На миг тень от сосны за его спиной сгустилась, приняв четкие очертания огромного ворона с распахнутыми крыльями. Яра с нескрываемым восхищением смотрела на это, но стоило ей моргнуть, как всё тут же исчезло. Тень стала прежней.

– Колдовство, Яра, – произнес парень тихо, подчеркивая каждое слово, – это воля. Воля, направленная через Силу. Эмоция – ее топливо. Ярость, страх, любовь, отчаяние – все горит в этой топке. Знание – направляющий рычаг. Но Сила, она не инструмент. Она живая. Требует платы. Всегда. Чем мощнее действие – тем выше цена. Игнорировать это – безрадостная усмешка тронула его губы, – прямой путь в безумие. Плетя заклятье, ты не просто берешь Силу. Ты впускаешь ее в себя. И она меняет тебя. Навсегда.

– Меняет как? – выдохнула Яра, и её собственный голос показался ей чужим.

Кир на мгновение замолчал, впервые за весь разговор, выглядев неуверенным.

– По-разному. Одних – калечит. Других… обостряет. Делает тем, кто они есть на самом деле. Злее. Добрее. Сильнее. Слабее. – Он посмотрел на неё, и его взгляд был тяжёлым. – Ты ещё не знаешь, кто ты. И это самая большая опасность.

Яра почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это был не страх перед чертями. Это был страх перед самой собой. Она посмотрела на его руки – те самые, что могли быть крыльями.

– А тебя? – спросила она почти шёпотом. – Она тебя какой сделала?

Уголок его рта дёрнулся.

– Одинокой, – тихо ответил он и резко отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Яра смотрела на Кира, затаив дыхание. Его слова падали в тишину леса, как камни в черную воду, порождая круги понимания и новых, еще более страшных вопросов. Она чувствовала в них глубинную, костную правду, которая объясняла и ее страх перед Книгой, и странное влечение к ней. И этот страх смешивался со жгучим, почти болезненным желанием понять, научиться, овладеть этой дикой стихией внутри и вокруг.

– А превращение? – спросила она, не в силах остановить поток вопросов. – В ворона. Это правда? Как это чувствуется? А летать между мирами это больно? Страшно? Как выглядит проход? – Детское любопытство пробивалось сквозь страх перед неизведанным.

Кир покачал головой, но в его глазах не было раздражения.

– Больно? Нет. Скорее странно. Очень. Как сменить кожу, но остаться собой. Проходы – он кивнул куда–то вглубь леса, – это трещины. В ткани Яви. Их видишь подсознанием, а не глазами. Чувствуешь натяжение. Холод. Зов пустоты. Страшно? – Он пожал плечами. – Иногда. Когда знаешь, что можешь не вернуться. Или вернуться не тем, кем был.

Яра кивнула, впитывая. Дальше шли некоторое время молча. Яра размышляла над словами парня, пытаясь представить этот ужас и свободу полёта меж мирами. Она посмотрела на его руки – сильные с длинными пальцами и… человеческие. Как они могли быть крыльями? Внезапно она споткнулась о невидимую кочку, стараясь удержать равновесие, машинально схватилась за руку, которую мгновение назад разглядывала. Кожа его ладони была прохладной, почти гладкой, с едва ощутимыми шероховатостями на подушечках пальцев. Задумавшись, Яра задержала его руку в своей чуть дольше, чем требовалось. Осознав это, она резко отступила и потупила взгляд, чувствуя, как по щекам разливается жар. Кир заметив её смущение вопросительно поднял бровь, а после усмехнулся и покачав головой продолжил путь.

Впереди, пересекая тропу плелись большие, толстые корни, возвышаясь и создавая внушительное препятствие. Яра могла поклясться, что раньше их здесь не было. Девочка замедлила шаг, настороженно посмотрела на Кира, ища подсказки и успокоения.

– Нас ждут, – пожал плечам парень. И видя, что этого пояснения оказалось мало добавил, подавая девочке руку и помогая перешагнуть препятствие. – Они узнали о нашем приближении, как только мы вошли в лес. Это своего рода приветствие от лешего. Они дают понять, что нам тут не рады, но ждут. Можешь не обращать внимания. Это безобидная выходка.

– А твой наставник… – начала Яра, когда они двинулись по тропе дальше. – Он тоже ворон? Где он? Почему не пришел сам? Он сильнее тебя? – Она пыталась узнать, как можно больше и понять нового знакомого.

Кир замер. Его лицо стало каменным. Он резко повернул голову, его взгляд, острый как клинок, впился в чащу справа, в точку, где тени сгустились особенно плотно. Лес словно затаил дыхание. Даже солнце скрылось за тучкой. Воздух стал тяжелее.

– Наставник там, где должен быть, – прозвучало сухо. Ледяная стена вернулась в его голос. – Его сила – не в кулаках. И не в том, чтобы вытаскивать глупых девчонок из их же ловушек. Двигайся. Не стоит задерживаться на территории врага. Чем быстрее разберёмся тут со всем и вернёмся, тем лучше.

Он резко шагнул вперед, его спина снова стала непроницаемым щитом. Яра поняла – тема закрыта. Но это уклончивое «не в кулаках» лишь сильнее заинтриговало. Она поспешила за парнем, копируя его бесшумную, осторожную походку.

Яра украдкой наблюдала за Киром, стараясь разглядеть в нём всё то, что он не договаривал. Ища ответы и пытаясь понять его истинные мотивы. Она видела, как он сам наблюдал за ней, ловил ее взгляд, когда она неожиданно задавала вопрос, – в его темных глазах мелькало что–то, кроме привычного цинизма. Но разгадать его девочке пока не удавалось.

Внезапно в ее сознании, ярко вспыхнул детский, наивный образ из сказки.

– Стой! – Яра резко остановилась, инстинктивно хватая Кира за рукав футболки. Он обернулся, бровь вопросительно поползла вверх. – Я вспомнила! В сказке… там мужик черта перехитрил! Заставил его пахать в поле целую ночь! Зачертил его железной сковородой! – Глаза ее горели внезапной, почти безумной надеждой. – Это правда? Работает? Можно ли так… нейтрализовать Главного Чёрта? Запереть его в железный круг? Вот прямо сейчас?

Кир остановился, обернулся к ней полностью. Сначала на его лице мелькнуло искреннее удивление, потом губы тронула чуть снисходительная, но беззлобная усмешка.

– Правда? – переспросил он, и в его голосе слышалось лёгкая весёлость. – Отчасти. Как дубина против меча. Примитивно и грубо. – Он сложил пальцы, будто держа невидимую сковороду. – Железо. Особенно старое, литое – боль для многих сущностей. Рисование магического круга железом – акт воли. Концентрации. Создает временный барьер. Замкнутое пространство, подчиненное воле создавшего. Сущность внутри – в ловушке. Вынуждена подчиняться… пока круг цел и воля сильна.

Яра уже почти заулыбалась, предвкушая спасение, но Кир поднял палец, и его взгляд стал жестким.

– Но есть нюансы, Ярослава. – Он перечислил по пунктам, отбивая такт пальцем по воздуху. – Во–первых, сила противника. Против лешачка или мелкого чертенка – сработает. Против Главного Чёрта из Совета Тринадцати? – Он презрительно фыркнул. – Он слишком стар, слишком силен, слишком укоренен в своей мощи. Такой круг он разорвет мыслью. Как паутину и рассмеется. Во–вторых, нужна воля… титаническая. Несгибаемая. Чёрт не будет сидеть сложа руки. Он будет давить. Страхом. Видениями. Ложью. Болью. Он сломает твой дух. Малейшая трещина в твоей воле – круг рухнет. А ты… – его взгляд скользнул по ее лицу, – пока не готова держать такую стену. Никто из нас. В–третьих, эффект временный. Как только круг разомкнут или воля дрогнет – чёрт свободен. И чертовски зол. В–четвертых, удержание такой сущности требует Силы. Колоссальной. Она вытянет из тебя все соки. До последней капли. Убьет. Или сведет с ума, открыв двери чему–то похуже черта. И, наконец, – Кир посмотрел на нее прямо, без тени снисхождения, – ты собираешься начать переговоры, заманив главу враждебной делегации в железную клетку? Это не переговоры, Яра. Это объявление войны. Точечное. Самоубийственное. Мы проиграем в первый миг. Сказки – для детей. А это – жестокая, взрослая магия. Забудь про сковородку. Пока. – Он легонько тронул ее плечо, подталкивая вперед. – Идем.

Яра сникла, чувствуя, как яркая, наивная надежда гаснет, оставляя холодный пепел разочарования. Ей стало стыдно за свою глупость и чрезмерную детскую наивность. Но где–то в глубине, под страхом, шевельнулось упрямство. Пока. Значит, возможно? Когда–нибудь? Когда станет сильнее? Эта мысль не утешала, но давала крошечную точку опоры в бушующем море страха.

Они шли дальше. Солнце стояло высоко, бросая на тропу пятнистый свет. Яра украдкой разглядывала Кира. Солнечный луч, пробившись сквозь листву, упал на его черные волосы, и она заметила неожиданный отлив – глубокий синий, как крыло ворона на солнце. Он шел легко, грациозно, и она невольно подстроила шаг под его ритм, находя странное успокоение в этой синхронности.

Яра прокручивала слова парня: о балансе миров, о хрупкости границ. В его тоне слышалась не только уверенность, но и тяжесть? Ответственность? А та усмешка над сковородкой… в ней не было злобы. Скорее… усталость взрослого перед наивностью ребенка. "Он такой странный", – вихрем пронеслось в голове. "Страшный. Опасный. Но… не чудовище. Он спасал Миру. Он пытался помочь создать защиту. И знает так много. С ним… как–то спокойнее". Она поймала себя на этом и резко оборвала поток мыслей, чувствуя, как тепло разливается по щекам.

Кир вдруг резко остановился на узком участке тропы, прижавшись спиной к толстому стволу сосны. Его рука молнией взметнулась, останавливая Яру. Он прислушивался, его ноздри чуть вздрагивали, втягивая воздух. Где–то впереди послышался резкий треск ветки. Короткий звук показался оглушительно громким и в следующие мгновение лес замер в абсолютной тишине. Потом Кир медленно выдохнул, убрал руку.

– Почти пришли, – прошептал он, и его голос был тихим, но с ледяной ясностью, режущей тишину. – Слушай внимательно и запоминай.

Он повернулся к ней. Его глаза были двумя безднами, полными сосредоточенной готовности.

– Правила: Не перебивай. Никогда. Ты – молчишь. Держись рядом со мной. Не показывай страх. Даже если внутри все обрывается. Страх – их пища. Не ври напрямую. Они чуют ложь. Используй формальности, если знаешь. Не знаешь – молчи. Я буду говорить. Их цель – книга. Наша цель – время и безопасность. Мы не отдаем книгу. Никогда. Готовы предложить что–то другое. Информацию. Помощь в чем–то ином. Но не книгу. И не тебя. Поняла?

Яра кивнула, глотая комок в горле. Ее руки дрожали, она сжала их в кулаки.

– Они будут пытаться запугать. Показать силу. Могут кинуть иллюзию. Видение. Особенно тебе. Твоя связь с Навью – наш козырь и твоя слабина. Не дай им нащупать ее. Держись за реальность. За меня. За хижину. Хижина – твоя крепость. Порог – твоя линия обороны. Не переступай его. Ни на шаг. Что бы ни случилось. Поняла?

– Поняла, – выдавила она, голос сорвался на хрип. Она выпрямила спину, стараясь вдохнуть глубже. – А если… если они нападут?

– Если нападут – значит, переговоры провалены. – Его голос стал жестким. – Тогда беги. В хижину. Дверь закрой. Там есть защита. Древняя. Сильная. Она может удержать. Я задержу их. Постараюсь. Сигнал к бегству – мой крик. Не оглядывайся. Никогда.

Он смотрел на нее, оценивая, готова ли она воспринять этот жестокий план. Видел бледность, дрожь в руках, но и стальной стержень решимости в ее зеленых глазах. Вину, превращающуюся в ответственность.

– Я готова, – сказала она четче, глядя ему прямо в глаза. Страх не исчез. Он бушевал внутри. Но над ним теперь был мост из воли. – Или… почти. Но пойдем.

Кир кивнул, почти незаметно. В его взгляде мелькнуло что–то, что могло быть одобрением. Он шагнул вперед, раздвигая ветви последнего кустарника.

Лес внезапно расступился.

Перед ними лежала поляна. Та самая. Но она была преображена. Воздух над ней мерцал и струился, как над раскаленным асфальтом в зной. Тишина стояла абсолютная, звенящая, давящая. Охотничья хижина стояла по центру – покосившаяся, облупившаяся, неказистая. Но теперь она казалась гипнотизирующе–чужой, фокусом всей сгустившейся аномалии. От нее и от холодного, пустого кострища веяло пронизывающим, нечеловеческим холодом и древней, спящей мощью. Это было не просто место. Это был шрам между мирами.

Яра ахнула, почувствовав волну ледяной Силы, ударившую в грудь. Она инстинктивно шагнула назад, наткнувшись на Кира. Он стоял неподвижно, как статуя, на самом краю леса, перед выходом на открытое пространство. Его рука легла ей на плечо – жест одновременно предупреждающий и поддерживающий. Холод его пальцев ощущался даже сквозь ткань футболки.

– Готовься, Яра, – его шепот прозвучал как скрежет льда, нарушая немыслимую тишину. Глаза парня, сузившиеся до щелочек, сканировали темные окна хижины, заросли по краям поляны, каждую тень под деревьями напротив. – Они уже знают, что мы здесь.

Они пересекли поляну и сделали последние шаги по высокой траве к покосившемуся крыльцу. Яра сглотнула комок в горле. Кир слегка наклонил голову, прислушиваясь к тишине за дверью. Его рука непроизвольно сжалась в кулак. Солнце пекло спину, но от раскрытой двери веяло ледяным сквозняком из иного мира.

Глава 18

Холодный сквозняк, пахнущий промерзлой землей, ржавчиной и чем–то невыразимо гнилостным, встретил их на пороге. Яра инстинктивно задержала дыхание, цепляясь взглядом за спину Кира. Он шагнул первым, его тень на миг слилась с густой мглой внутри. Яра последовала за ним, переступив черту, отделявшую знакомый, пусть и жуткий, лес от… этого. Ощущение перехода было физическим – словно тонкая ледяная пленка лопнула на ее коже.

Внутри было не так, как в прошлый раз. Совсем не так. Пространство хижины исказилось, растянулось, будто кто–то взял реальность за края и потянул. Стены, которые должны были быть близко, казались удаленными на десятки шагов, они сходились друг с другом под немыслимыми углами, вызывая головокружение. Воздух был густым, вязким, словно ледяной сироп, пропитывающим легкие. Он обжигал ноздри, оседал на языке неприятным металлическим привкусом крови и окисленного железа.

Источник света был невидим – призрачное, синеватое сияние лилось откуда–то сверху, не отбрасывая четких теней, а лишь размывая очертания грубых бревенчатых стен и заваленного хламом угла, где тени клубились особенно плотно, как черная вата. Казалось, сама хижина дышала, и каждый ее вздох приносил новую волну леденящего холода и древнего, спящего ужаса, пробуждающегося где–то в самых потаенных уголках души.

«Здесь было иначе. Обычно. Знакомо. А теперь так неуютно и жутко, это точно ловушка!» – пронеслось в голове Яры. Она почувствовала, как ее собственная Сила, та самая холодная нить внутри, отозвалась на ту, что обитала в стенах хижины – не страхом, а странным, тревожным резонансом, как случайно задетая струна. Девочка вжалась в стену у входа, не решаясь шагнуть дальше в это искаженное пространство. Кир стоял чуть впереди, неподвижный, как изваяние, его профиль резко вырисовывался в мертвенном свете. Он не оглядывался, но его поза – слегка расставленные ноги, руки свободно опущенные, но пальцы сжаты в кулаки – говорила о предельной концентрации, о готовности к удару, который мог прийти откуда угодно.

– Держись ближе, – голос Кира прозвучал тихо, но с металлической твердостью, не оставляя пространства для дискуссий. – И не делай ни шага без моего сигнала. Здесь всё лжет.

– Включая тебя? – сорвалось у Яры, прежде чем она успела подумать. Она тут же сжалась, ожидая его гнева или насмешки.

Кир медленно, почти незаметно повернул к ней голову. Во взгляде не было ни злости, ни укора – лишь усталая глубина.

– Особенно меня, – ответил он так же тихо. – Но пока что моя ложь – единственное, что прикрывает тебе спину.

Его слова должны были испугать, но почему-то стали якорем. Он не обещал безопасности. Он говорил правду об опасности. И в этом была странная надежда.

Снаружи, за бревенчатыми стенами, раздался шорох, сдавленное хихиканье и зловещий скрежет когтей по дереву, заставляющий содрогнуться. Яра невольно обернулась, инстинктивно отпрянув от зияющей темноты хижины к спасительной линии порога, где Сила ощущалась не так явно. Кир мгновенно оказался рядом. Сквозь тесный дверной проем, они оба осматривали поляну вокруг, не покидая хижины.

Поляна оставалась той же. Воздух над ней колыхался, как над раскаленным камнем в зной, но колыхался мертвенно, без малейшего дуновения ветра. Тишина стояла абсолютная, звенящая, давящая на барабанные перепонки. Прямо напротив двери, в нескольких метрах от порога восседал на своем троне Главный Чёрт.

Трон был огромным, корявым пнем, покрытым тёмной, лоснящейся шкурой какого–то зверя. Чёрт казался ещё массивнее, чем в ночь шабаша. Его козлиные ноги, заканчивающиеся раздвоенными копытами, были твердо уперты в землю. Свиной пятачок чуть вздрагивал, втягивая воздух с хриплым присвистом. Маленькие, глубоко посаженные глазки, горящие холодным алым огнем, были прикованы к порогу хижины, к двум фигуркам на нем. Он не встал. Просто сидел, излучая древнюю, леденящую душу мощь и презрение, густое, как смола, обволакивающее и парализующее. Его присутствие было физическим давлением на разум – Яре казалось, что череп вот–вот треснет под этим немым, всепроникающим взглядом.

Чёрт был не один. По бокам, чуть позади, замерли верные приспешники. Слева – Леший. Но не тот кривляющийся уродец с тропы, а его истинная, древесная ипостась. Фигура, сплетенная из корней, сучьев и потрескавшейся коры, выше человеческого роста, от которой веяло сыростью и тлением веков. Лицо – лишь намек на черты, проступающие в узловатом дереве – глубокие борозды, напоминающие рот и нос. Глазницы – пустые, темные дупла, но от них веяло недобрым, древним знанием о каждом шаге, сделанном в его владениях.

Справа мерцала, как отражение в черной, застоявшейся воде, Навка. Её длинные, мокрые волосы струились по плечам, капая темной, маслянистой жижей, пахнущей тиной и разложением. Ее улыбка была ледяной щелью на безжизненном лице.

И еще одна фигура – неопределимая, меняющая очертания: то сгусток живой, ползучей тени, то нечто со множеством щупалец, мелькающих как языки пламени, и горящими точками глаз, вспыхивающих и гаснущих в разных местах.

Они молчали. Но их коллективное присутствие, их сосредоточенная, голодная враждебность создавали невыносимую ауру ожидания, словно воздух вот–вот воспламенится или взорвется от малейшей искры. За спиной Чёрта, чуть в стороне, Яра смутно различила еще две фигуры: одну – похожую на гигантского, покрытого колючками ежа, стоящего на задних лапах, с крошечными горящими глазками; другую – тонкую, как тростинка, с лицом, скрытым вуалью из паутины, от которой тянулись невидимые нити к деревьям вокруг поляны.

Первым нарушил молчание Кир. Он шагнул за порог, но далеко от спасительной хижины отходить не стал, внимательно оглядел собравшихся и, сделав небольшой, формальный полупоклон проговорил:

– Мы пришли к Совету говорить о перемирии от имени Ведьм. Наш визит имеет исключительно дипломатические цели, а потому я требую гарантию безопасности для меня и моей спутницы. В свою очередь, могу дать Слово, что мы не нарушим покоя этого леса и не станем нападать на вас и его обитателей.

Чёрт презрительно хмыкнул и заговорил. Его голос был низким, вибрирующим, заполняющим все пространство поляны и искажённой хижины, проникая в самые кости, в зубы, заставляя их ныть. В нем не было крика. Только ледяное презрение и скука, растянувшаяся на тысячелетия.

– Церемонии оставь, птенец, – проскрежетал он. Его алый взгляд скользнул по Киру, будто оценивая насекомое. – Где Книга? Твоя роль здесь – проводить, а не болтать. Где Василевская? Где обещанное? Ты, – он ткнул пальцем с длинным, грязно–желтым, изогнутым, как коготь ногтем в сторону Яры, – принесла то, что принадлежит мне по праву? Или опять пустые руки и детский лепет? Очередная никчемная отродь, не способная даже на малую толику чести своего проклятого рода?

Яру пронзила волна гнева, жгучая и внезапная, как удар кнута по открытой ране. Вина, страх, унижение – все смешалось в этом кипящем котле. Она забыла про осторожность, про правила, про холодную руку Кира, которая лишь на миг коснулась ее локтя – стой. Шаг вперед, навстречу этому взгляду. Голос сорвался на хрип, но прозвучал громко, разрезая тяжелую тишину, как ржавый нож:

– Книги у нас нет! Мы искали! Перерыли все! Дед Григорий спрятал ее так, что мы не можем найти! – Она выкрикнула это, чувствуя, как слезы гнева подступают к глазам, горячие на ледяном лице. – И даже если бы нашли… мы не отдадим ее вам! Мы – не Григорий! Мы не в ответе за его сделки и предательства! Мы не знали! – Последние слова вырвались срывающимся шепотом, полным отчаяния и непримиримости.

Последняя фраза прозвучала как выстрел. Ключевой выстрел. Она бросила главный козырь – непричастность нового поколения, их отказ нести груз чужих грехов. Навка тихо зашипела, как кипящая смола, и капли темной жижи с ее волос упали на траву, прожгли ее дымящимися пятнами. Леший издал скрежещущий звук, словно терлись друг о друга огромные сучья, и земля у его корней шевельнулась. Теневая фигура сгустилась, став еще неопределеннее и страшнее, щупальца на миг материализовались, извиваясь в воздухе.

Чёрт встал. Тень его взметнулась, огромная, чудовищная, накрыв поляну перед хижиной, поглотив синеватый свет, падающий из-за спин Кира и Яры. Трава под ней моментально покрылась хрустящим инеем, потрескивая, как стекло, под невидимой тяжестью. Воздух вокруг Чёрта затрещал, наполнившись микроскопическими статическими разрядами, от которых заломило зубы, встали дыбом волосы, а в воздухе запахло озоном. Его низкий голос превратился в рычащий гром, от которого задрожали стены хижины, и посыпалась труха с балок.

– Не в ответе?! – Он зашипел, слюна брызнула из его пятачка, замерзая в воздухе мелкими, острыми как бритва кристалликами. – Кровь Василевских течет в жилах одной из ведьм! Долги не умирают с должником! Они переходят! Переливаются! Наследство – это не только дом и сарай со старьем! Это ОБЯЗАННОСТИ! Кровные! Нерушимые! – Он сделал шаг вперед, его копыта оставляли в инее четкие, дымящиеся отпечатки. – Или ты думаешь, твое жалкое, слезливое «мы не виноваты» смоет клятву, скрепленную кровью?! Смоет нарушенное слово?! Книга. Должна. Быть. Возвращена. Или расплата падет на вас. Наследниц. На твою подругу. На всю твою жалкую деревню, что приютила воров и клятвопреступников! Я сотру Марковку с лица земли, как пыль с лапы!