КОЛЛЕГИЯ. МУДРЕЙШИЕ

«Опасности нет. Иди вперед», – настойчиво шептал кто-то внутри его головы, и аль-Фадль пошел.

В голове зазвучала приятная успокаивающая мелодия, словно десяток юных дев играли на лютнях и флейтах, чтобы сделать подъем по сухому песку более приятным. В ногах появилась необычайная легкость. Утренние краски вокруг стали ярче, очертания предметов – более четкими, звуки – более выраженными. Он слышал, как, осыпаясь под ступнями, с тихим шелестом трутся друг о друга песчинки, видел, как на него с удивлением уставилась из-под сухого куста крохотная ящерка, слышал, как сзади в тысяче шагов нервно сопят верблюды разведчиков, как с нетерпеливым постукиванием дергает свой меч в ножнах Абу Барак.

На середине подъема аль-Фадль остановился, чтобы немного привыкнуть к новым ощущениям. Страха не было. Шепот в голове пропал. Осталась только мелодия, ненавязчивая и нежная, словно поглаживание любимой по волосам. Но он знал, что нужно идти вперед, идти навстречу тому, кто его звал. Навстречу судьбе.

Перебравшись через вершину бархана, он увидел перед собой стоянку каравана ас-Сафаха. Десяток растянутых на распорках прочными веревками шатров и навесов. Столько же пирамид с тюками. Несколько иссохших на солнце, разорванных пустынными хищниками, присыпанных песком человеческих тел и туш животных были в беспорядке разбросаны по лагерю и по склонам барханов. У многих в руках было оружие и щиты, словно они вступили с кем-то в битву.

Что же здесь произошло?

Настороженно осматриваясь, визирь спустился в ложбину. Музыка стала громче. К лютням и флейтам добавились чуть слышные удары барабанов. Они добавили нотки торжественности и величавости. Мелодия теперь звучала как приветственный гимн, побуждающий его идти дальше за лагерь, за еще один бархан.

Осмотревшись по сторонам в поисках ответа, что же вызвало смерть людей и животных, и не найдя ни одной зацепки, аль-Фадль прошел через стоянку. Он взобрался на находящийся за ней бархан и замер. Внизу, в лощине, в мареве утреннего солнца колыхался уже знакомый мираж. Оазис с пальмами и озерцом, заросшим камышом и осокой.

Музыка достигла триумфального крещендо, заполнив собой все окружающее пространство. Непреодолимая сила тянула его к оазису. Отставив сомнения, визирь бегом бросился вниз по склону. Перед самыми пальмами остановился. Мираж был настолько реален, что визирь чувствовал прохладу от воды, ощущал запах прелых водорослей и камыша, слышал щебетание птиц, жужжание насекомых и сухой шелест пальмовых листьев.

Удивленный и восхищенный, он протянул руку, чтобы коснуться шершавого ствола. Не встретив препятствия, ладонь прошла сквозь дерево. Это все же был мираж, сказочный, несуществующий мир, созданный кем-то в его голове. Визирь не успел додумать эту мысль, как пальмы, озеро и камыши исчезли.

Посреди сухой песчаной ложбины он увидел древний колодец, сложенный из необработанных камней. Из его глубины исходило мягкое призрачное сияние, хорошо видимое даже при свете дня.

«Это вход в преисподнюю. Оттуда могли появиться демоны», – вспышкой молнии мелькнула в голове неожиданная мысль, но тут же сменилась пониманием, что там, впереди его ждет нечто настолько невероятное, что… что… Что это невозможно описать человеческим языком. Словно в поддержку этой мысли, незнакомый ненавязчивый шепот, снова появившийся в голове, тихо подтверждал бесконечную значимость и величие того, что сейчас должно произойти.

Словно завороженный, аль-Фадль прошел несколько десятков шагов, остановился у колодца и заглянул внутрь.

Там, в подсвеченном теплым белым светом сумраке, будто отражение на глади воды, он увидел себя, смотрящего сверху вниз в колодец.

По отражению пробежала зыбкая рябь. Оно начало распадаться на фрагменты, которые тут же собрались в пентаграмму в круге. Она поднялась из глубины колодца к нему, словно в нерешительности, остановилась у самых глаз и исчезла. На мгновение мир поглотила тьма, затем ее с оглушительным треском прорезала гигантская молния, похожая на перевернутый ветками вниз раскидистый сухой дуб. Его сияющий ствол терялся в бесконечности, а ветки, разделяясь на более тонкие, тянулись вниз, к нему.

Время остановилось. Аль-Фадль видел, как, ветвясь, отростки молнии становятся все тоньше, число их увеличивается. Вот они превратились в почти незаметные волоски. Один из них коснулся его головы, затем другой, третий.

Визирь был знаком с грозой. Он видел, как от удара молнии рушатся минареты и загораются крыши домов. Он приготовился умереть. Но вместо этого внутри его что-то произошло. Нечто настолько важное, что он не мог это описать словами.

Когда его головы коснулся первый волосок молнии, перед глазами развернулась детальная схема неизвестного сложного механизма, затем карта, затем набор каких-то знаков. Затем, по мере того как до него дотрагивались другие волоски, его сознание заполнилось вихрем странных, чужих, будто из другого мира, символов и образов. Мелькнув мириадами искр, они оставили в его мозгу угасающий отпечаток и бесследно погасли, наполнив визиря чувством неописуемого величия и власти над миром, которое дает знание вселенских истин и возможность его применить.

На мир снова опустилась тьма. Из ее сумрачных глубин медленно всплыло его отражение на поверхности темной воды. На этот раз из колодца на него смотрел совершенно другой аль-Фадль. Человек, осененный высшим знанием.

Отражение колыхнулось и стало уплывать в пустоту. Боясь потерять второго себя, визирь протянул к нему руку, но его лик уже растаял, а вместе с ним исчезли последние проблески сознания, перегруженного невиданным потоком информации. Тело визиря, обессилев, повалилось на стенку колодца и медленно сползло вниз на песок.

Связь с реальным миром возвращалась медленно. Вначале появилось чувство жажды. Потом боль в груди и руке. Аль-Фадль открыл глаза. Он лежал, уткнувшись лицом в сухой песок, на неловко подвернувшейся под грудь правой руке.

Никакого колодца. Никакого оазиса. Только палящее, стремящееся к полудню солнце и дышащий жаром песок.

Мираж. Это был мираж, который сыграл с его воображением злую шутку. Он дал прикоснуться к великому знанию, коим обладает только Творец. Дал насладиться мигом божественного величия. Явил перед его взором второго себя: нового, могущественного, познавшего суть вещей и получившего власть над людьми. Всевышний всего на секунду приоткрыл врата в, полный чудес, небесный чертог и тут же захлопнул их, наверно, усомнившись в том, что он достоин великой чести и великой миссии.

Собравшись с силами, визирь перевернулся на спину, выправил и помассировал руку, потом потер саднящую грудь. Сел. Сплюнул набившийся в рот песок и осмотрелся. Он находился в ложбине между двумя небольшими барханами. Солнце уже близилось к зениту. Значит, он пробыл без сознания часа два-три. В воздухе стоял несильный, но стойкий запах истлевшей плоти людей и животных, нашедших свой конец на стоянке каравана. На бархане слева отчетливо была видна цепочка его следов, когда он, обуреваемый надеждой новых открытий, словно наивный юноша, бежал вниз, к миражу.

Боль в руке постепенно утихала. Аль-Фадль повернулся, встал на четвереньки, потом выпрямился на коленях и, опираясь на руку, медленно поднялся.

Немного кружилась голова. Внутреннее состояние было каким-то странным. Визирь испытывал необычное чувство полноты, словно его изнутри что-то распирало. Перед глазами даже мелькнула картинка бурдюка, наполненного водой, а рядом с ним столбик незнакомых символов, потом изображение козы – животного, из которого он был сделан.

Символы. Визирь потряс головой. Похожие на латынь символы. Такие он видел, когда заглянул в… Источник!

Мысль об Источнике сверкнула в мозгу аль-Фадля ярчайшей молнией и прошла по телу вызывающими дрожь громовыми раскатами.

О Всевышний! В его сознании медленно, фрагмент за фрагментом начала вырисовываться картина того, что с ним произошло.

В одно мгновение он увидел историю всех, кто здесь был до него за последние пять с половиной тысяч лет. Познал их великое предназначение. Первый Атрахасис, превосходящий мудростью. Сыновья Атрахасиса, в которых еще была сильна его кровь. Затем несколько десятков нареченных. В некоторых их них тоже была кровь первого Посланника богов. Другие приходили сюда, ведомые предназначением, вложенным в них Культом Атрахасиса. Некоторым Источник диктовал свою волю через расстояния, которые человеческий ум не может оценить. Все они получали от провидения нечто, предназначенное только им. Кто-то знания и божественные способности. Кто-то новую молодость. Кто-то новую жизнь в ином времени и ином теле. Но все они уходили от Источника со своим предназначением. Оно было разным на протяжении тысяч лет, но вело к одной цели – создать великую империю, способную стать базой для организации людей на новых принципах. На принципах веры в единого бога, бессмертие души и лучший мир на небесах для праведников. Для такой веры не существует границ. Для такой веры не существует ограничений. Перед ней должны были пасть на колени и мелкие княжества, и великие империи.

Эта вера должна была стать светочем, плодородной почвой, на которой расцветет пышный сад человеческой цивилизации. Но что-то пошло не так. Великая империя распалась, а вера в Европе приняла гротескные очертания темного культа. Этот культ уже не ведет людей к свету. Он тянет их в бездну мракобесия. И тут на сцену снова выходит провидение. Источник призывает к себе его. Он, визирь великого халифа, астролог, математик и придворный мудрец, Абу Сахль аль-Фадль ибн Наубахт, избран Всевышним для великой цели, с которой может сравниться только миссия пророка на земле. Он избран для того, чтобы сделать первый шаг по долгой дороге, проложенной провидением к свету, чтобы дать людям божественные знания, чтобы направлять и вести их за собой по пути к лучшему миру. Для этого Всевышний направил его к Источнику великой силы. Для этого его коснулось своими ветвями сияющее перевернутое древо истины, древо вселенских знаний, которое он принял за молнию.

Именно знание сути вещей и понимание собственного величия переполняли его сейчас. Теперь он был сосудом всех знаний вселенной. Ему открылась истина. Он знал все, что было, что есть и что должно быть.

Поглощенный монументальной торжественностью момента визирь посмотрел на свою руку, представил молнию и мысленно задал вопрос. Перед его внутренним взором тут же возникла картинка руки в разрезе с хорошо различимыми костями, сосудами, тканями мышц и суставов, а рядом несколько столбцов информации на неизвестном языке. Аль-Фадль удивился, что эта информация была ему ясна и без перевода, но он не знал понятий и терминов, которые использовались в ее описании.

Сделав несколько глубоких вдохов, он попытался успокоиться. Значит, Творец не закрыл перед ним врата в небесный чертог, значит, впустил его туда, чтобы он мог испить из Источника мудрости и познать суть вещей.

– Благодарю, о Всевышний, за этот великий дар, – визирь повернулся на восток, опустился на колени и прильнул лицом к песку, шепча благодарственную молитву.

Боясь, что может прогневить Творца своей неблагодарностью, аль-Фадль долго стоял на коленях и истово молился. Когда пришло осознание того, что небеса услышали его голос, он встал, отряхнул с халата песок и с видом хозяина положения осмотрелся.

Нужно было возвращаться к разведчикам и принести радостную весть, что никаких джинов нет и можно спокойно забирать товары ас-Сафаха. Источник, осенив его своим благословением и дав ему высшую миссию, умолк. В следующий раз он явит людям свою божественную силу через тысячелетия.

Разведчики, оставшиеся ожидать визиря на вершине высокой дюны, спешились. Чтобы укрыться от полуденного солнца, они растянули два тента и сидели в их тени в томительном ожидании его возвращения. Когда они в мареве зноя увидели на гребне находящегося за стоянкой бархана одинокую фигуру, то вскочили и радостно замахали руками.

Вот мудрейший аль-Фадль спустился в ложбину, где был разбит лагерь. Потом он поднялся на ближний бархан и медленно, увязая в песке, пошел до оставленного им посередине спуска верблюда. Животное, словно чувствуя приближение хозяина, опустилось на землю, позволив ему забраться в седло за горбом. Потом встало на ноги и по диагонали, чтобы облегчить подъем, начало взбираться на бархан. Разведчики с радостными криками вскочили и бегом бросились к месту, где верблюд должен был выйти на гребень.

– Хвала Всевышнему! Ты жив, о мудрейший! – Абу Барак припал перед визирем на колено. – Когда ты прошел лагерь, поднялся за бархан за ним и пропал в песках, мы уже думали, что твой разум помутился, что демоны овладели тобой и увели в пустыню, чтобы там пожрать твою душу. Но вот ты здесь, жив и здоров. Хвала Всевышнему!

– Встань, – с улыбкой и осознанием небывалой внутренней силы сказал аль-Фадль. – Ты беспокоился обо мне? Я ценю это. Но не стоило волноваться. Вам больше нечего опасаться. Путь к стоянке чист.

– А как же джины? Демоны пустыни? Неужели ты их победил, о мудрейший? – спросил десятник разведчиков.

– Не было там никаких джинов. Всевышний их надежно запер в преисподней и не допустит, чтобы они осквернили наш мир. На этом месте лежало древнее проклятие, – визирь обратил свой взор на восток. – Давно. Когда эта пустыня была степью, когда вместо песков здесь было море травы, тут жили дикари, не знавшие бога. Они строили святилища, в которых их шаманы приносили кровавые жертвы своим духам. На каменные алтари язычники проливали кровь людей и животных. С тех пор души несчастных жертв не могли обрести покой и являлись путникам в виде демонов. Они отнимали их волю и разум как плату и отмщение за свои мучения.

– И что теперь? Они и дальше будут чинить зло?

– Не будут. Я истовой молитвой призвал на помощь Всевышнего. Проклятие этого места разрушено. Метущиеся души убиенных жертв теперь обрели покой. Они больше не будут насылать страшные видения на путников и отбирать их разум. Дорога к стоянке чиста. Можете это проверить сами, – аль-Фадль обвел притихших воинов властным взглядом и облизнул пересохшие губы. – А пока дайте мне воды. Я не пил с утра.

Десятник отправил вниз трех разведчиков. Те без проблем добрались до стоянки и с гребня бархана помахали рукой, давая знать, что путь безопасен. После этого к ним начали спускаться остальные. Только визирь остался сидеть под навесом, с задумчивым видом изредка потягивая из кожаной фляги лимонную воду.

– Ты не пойдешь с нами, мудрейший? – спросил его десятник.

– Нет, я уже достаточно натаскался по барханам, – покачал головой аль-Фадль. – К тому же в лагере еще воняет мертвечиной. Когда спуститесь, увидите посредине стоянки между шатрами пирамиду небольших кожаных мешков, накрытую грубой тканью. Там серебро халифа. Поставь возле нее охрану. Остальные пусть внимательно осмотрят лагерь. Когда убедитесь, что опасности нет, пошлите нашему великому халифу гонца.

– Слушаюсь, о мудрейший, – приложив руку к сердцу, десятник поклонился и побежал вниз к остальным.

На вершине высокой дюны наделенный высшим знанием аль-Фадль с улыбкой смотрел вниз на суетящиеся фигурки разведчиков. Ему хотелось вернуться в Багдад и в тишине и тенистой прохладе сада обдумать свое новое положение. Теперь у него была миссия – вернуть людей на путь света. У него были знания. Правда, смысл их еще нужно было понять, как и оценить свои новые способности. Как только он это сделает, понадобится план действий и помощники. Да, помощники. Выполнить высшую миссию в одиночку в этом жестоком мире будет очень трудно. Почти невозможно.

Одного он себе уже присмотрел.

* * *

Халиф Харун ар-Рашид въехал в Багдад как победитель. Столица встречала его зычными звуками труб, шумными толпами горожан, желавших поприветствовать правителя, победившего демонов пустыни, и сотнями глашатаев, на каждом углу прославлявших его доблесть.

Слухи о том, что в дюнах за соляной пустыней появились джины, поползли по городу сразу после того, как там сгинул большой караван ас-Сафаха. Их подстегнуло то, что вскоре сам Халиф с тысячей гвардейцев отправился на восток. И вот вчера в Багдад прискакал гонец и сообщил, что ар-Рашид возвращается с победой. Вознеся молитвы Всевышнему, он в одиночку сразился с десятком джинов и полчищами ифритов. Все они были повержены его победоносным мечом и изгнаны из мира людей в преисподнюю.

Народ ликовал и восхвалял отвагу своего правителя. В столице были устроены пышные гулянья с раздачей хлеба и красочными уличными шествиями музыкантов и циркачей.

Вечером во дворце халиф закатил пир, на который были приглашены вельможи, знатные горожане и послы. Такого праздника Багдад не видел давно.

Аль-Фадль со снисходительной улыбкой наблюдал за этой суетой с балкона дворца. Всю обратную дорогу он размышлял над тем, что произошло. Провидение выбрало его для великой миссии. Оно открыло ему суть вещей и наделило божественными способностями. Это впечатляло и радовало. Но, чем больше он думал о будущем, тем сложнее и тернистее казался путь, который он должен был пройти. Его разум стал хранилищем знаний настолько необычных, что в языке не было слов, чтобы их описать. Как эти знания передать людям? Кто сможет воспринять их, если он, мудрец, астролог и философ, не может сам себе объяснить даже те простейшие крупицы истины, которые находятся в самом начале, на самых тонких волосках перевернутого сияющего древа знаний, уходящего стволом в бесконечность.

Этот вопрос не давал ему покоя и упорно наводил на мысль о том, что ему нужны не просто помощники, а люди, равные ему, те, с кем он бы смог поделиться частью знаний, чтобы они передали их дальше. Для того чтобы нести людям свет, нужны были сподвижники.

Выполнение великой миссии осложнялось тем, что основные события должны были происходить в Европе. Аль-Фадль понимал, почему Источник выбрал именно этот забытый Всевышним и ввергнутый в «темные века» регион. Там лучше климатические условия, там свободный выход к четырем морям, там обильные ресурсы, там голодные, бедные и от этого более агрессивные и жестокие народы по сравнению с благополучным Востоком. Но Европу от халифата отделяла тысяча лиг. Туда еще нужно было попасть. И не одному, а вместе со сподвижниками, и не просто попасть, а занять там позиции, с которых можно было бы нести людям свет.

Значит, начинать нужно было с малого. Начинать нужно было с создания основы, на которой потом будет построен маяк, освещающий путь человечества.

– Мой верный воин, нам пора собираться в путь.

Визирь оторвал свой взор от пира, шумевшего внизу, в саду дворца, и посмотрел на Абу Барака. В день, когда снизошло благословение Источника, он сделал его первым своим помощником. Нет. Он не передал ему знания и не поведал о великой миссии. Он просто вселил в воина преданность и веру в правильность того, что предстоит сделать. В конце концов, в будущих делах ему нужна будет личная охрана, а опытный Абу Барак как нельзя лучше подходил для того, чтобы ее возглавить.

– Куда поведет нас провидение, мудрейший? – чуть склонив голову, спросил воин.

– На юг. Мы направляемся в Персеполь, древнюю столицу Персии. Вот тебе серебро, – он взял с лежащего на столике подноса увесистый кошель. – Найми двадцать лучших людей. Разбей на десятки и поставь над ними опытных и верных тебе командиров. Купи коней, доспехи и оружие. Ты теперь сотник моего личного отряда.

– Слушаюсь, мой господин. Чтобы нанять лучших, понадобится время.

– У тебя есть пару дней, пока я закончу свои дела во дворце.

Когда сотник ушел, визирь подозвал секретаря.

– Пойди к дворцовому евнуху. Узнай, какие планы у нашего повелителя, великого Харун ар-Рашида, низвергателя демонов.

Прежде чем отправиться на юг, нужно было заручиться поддержкой халифа. Время аль-Фадля в Багдаде подошло к концу. Пока он находится на территории халифата, он сохранит должность визиря, но скоро будет сам по себе. От опасностей жизни, кроме провидения, его будут защищать несколько десятков верных бойцов под началом Абу Барака, охранная грамота ар-Рашида и золото. Много золота.

С халифом удалось поговорить только вечером. Уставший от гостей и пиров, он уединился в саду и под светом звезд слушал песню, которую придворный поэт сложил про победу над демонами.

– Спасибо тебе, что развеял мою тоску, – лежащий на подушках халиф сделал приглашающий жест рукой, и аль-Фадль, скрестив ноги, присел рядом. – Это был славный поход. Жаль, что так и не удалось увидеть джинов, хотя бы издалека.

– Не было там джинов, повелитель,

– Да знаю, – махнул рукой ар-Рашид. – Древнее проклятие. Ты мне уже говорил. Но все равно, хотелось бы на них посмотреть.

– Для всех ты победитель джинов, о великий. Народ стал любить тебя еще больше.

– Народ всегда любит тех, кто его кормит. Говори, зачем пришел.

– Я собираюсь на юг. Мне нужна твоя охранная грамота.

– На юг? – оживился халиф и вопросительно посмотрел на визиря. – Какие у тебя дела на юге? Ты мой учитель, придворный мудрец и астролог. Твое место подле меня.

– На юге меня ждут важные дела.

– Да? – в голосе ар-Рашида послышалось удивление. Обычно одного намека хватало, чтобы его желания были поняты придворными.

– Да, – спокойно ответил аль-Фадль.

– Ты изменился после того, как снял проклятие с каравана. Твой взор померк. Твои думы где-то далеко. Что случилось, мой давний друг? Может, на тебе лежат темные чары, часть древнего проклятия?

– Не беспокойся за меня, о великий, – визирь поднял взгляд на ар-Рашида, и его зрачки тускло сверкнули, словно две черные жемчужины. Где-то внутри головы тихим шепотом прозвучал голос бога, подчиняющий себе волю людей. – Просто поставь здесь свою печать и продолжай жить своей жизнью.

– Я сделаю, как ты хочешь, – на секунду замерев, ответил халиф и поставил оттиск своего перстня на свитке, который протянул ему аль-Фадль.

– Да пребудет с тобой благословение Всевышнего, – визирь аккуратно свернул свиток, упаковал в неширокий кожаный тубус и спрятал его во внутреннем кармане халата.

– И с тобой тоже, – ар-Рашид проводил удаляющегося подданного рассеянным взглядом и обратился к поэту, терпеливо ожидавшему окончания разговора. – Так, что там у тебя? Демоны изрыгали пламя, глаза их горели огнем. А я набросился на них, словно ураган, и разил сверкающим мечом без жалости.

– Именно так и было, о величайший из правителей.

Через два дня за несколько часов до рассвета отряд из двадцати пяти всадников и десятка вьючных лошадей вышел через южные ворота Багдада по дороге, ведущей к Басре33.

Путь к Персеполю, одной из столиц древней Персидской империи, проходил вдоль Тигра. По дороге на юг стояли крупные цветущие города халифата: Васит, Басра, Сузы и Шираз. Рядом с последним и находились развалины основанного Киром Великим Персеполя. Отряд двигался не спеша, останавливаясь в городах на несколько дней, чтобы дать людям и лошадям отдохнуть. Торопиться было некуда. Руины древнего города никуда не убегут.

Во время остановок аль-Фадль в своем качестве визиря пользовался гостеприимством наместников, с комфортом гостил в их дворцах, наслаждался пирами и вел долгие беседы о местных делах. В общении с чиновниками и знатью он постепенно оттачивал голос бога – обретенное у Источника умение управлять людьми и незаметно вкладывать им в головы свои мысли.

В Басре визирь посетил аль-Азди34, одного из своих учеников, который теперь сам стал уважаемым мудрецом при наместнике провинции и хранителем библиотеки. Еще во времена учебы в медресе Багдада он отличался острым умом, хорошей памятью, усердием и критическим взглядом на вещи. Теперь же подающий надежды юноша вырос в статного и уважаемого в городе ученого мужа.

На крыше медресе под звенящим звездным небом учитель и ученик засиживались до первых проблесков утренней зари. Вели беседы о небесных светилах, о земных элементах и стихиях, о познании, о смысле событий. Аль-Азди поразил визиря глубиной мысли и ясностью суждений, а еще универсальностью знаний. Казалось, не было области, которая бы не представляла для него интерес. В отличие от аль-Фадля, не будучи обремененный высокой государственной должностью, он старался проникнуть в суть всего, что его окружало. Его знания в области алхимии, астрономии, медицины, математики поражали, а предлагаемые теории и концепции были стройны и логичны. Общение со своим учеником настолько увлекло визиря, что он решил остаться в Басре еще на пару дней, чтобы сделать первый шаг в обретении сподвижника.

Однажды ночью они возлежали на подушках на крыше медресе и, глядя в бездонное, усыпанное бриллиантами звезд небо, рассуждали о смысле жизни.

– Скажи мне, мой друг, считаешь ли ты свою жизнь наполненной смыслом, – визирь оторвался от созерцания звезд и повернулся к ученику.

– Для меня она, несомненно, имеет смысл, – чуть подумав, ответил аль-Азди. – Я стараюсь познать этот мир. Я стараюсь накопить знания о нем и передать ученикам. Я стараюсь применить то, что знаю, на благо людям. Может быть, для крестьянина, обрабатывающего землю, или для гончара, весь день вращающего круг, или для кузнеца, от рассвета до заката бьющего молотом по наковальне, моя жизнь и лишена смысла. Это только потому, что они видят смысл в другом. Но для меня – да, она наполнена смыслом. Знаешь, что для меня важно? Я бы хотел оставить после себя наследие. Нечто настолько большое, чтобы люди с восхищением говорили: смотрите, это великое творение создал мудрейший аль-Азди, сын Хаяна, простого аптекаря из Тусы35.