КОЛЛЕГИЯ. МУДРЕЙШИЕ

– Ты у меня спрашиваешь? – поднял брови тот.

– Мощнейшая держава мира рассыпалась за несколько лет. А почему? – Гедеон обвел всех вопросительным взглядом и, увидев, что никто не собирается отвечать, продолжил: – Можно, конечно, сказать, что социалистическая экономика проиграла в конкурентности капиталистической. Можно предположить, что гонка вооружений, навязанная Штатами, сожрала все ресурсы. Можно утверждать, что виновата идеология, заставлявшая СССР тратить сотни миллиардов на поддержку социалистических режимов по всему миру вместо того, чтобы инвестировать в собственную экономику. Все это вполне возможно. Но сейчас, через тридцать лет, все больше и больше вырисовывается один решающий фактор. Элита.

– В смысле? – удивился Алекс. – Я, конечно, понимаю, что партийные лидеры Союза были не самыми продвинутыми и дальновидными людьми. Особенно последнее поколение. Но система всегда работала без сбоев. Партийная дисциплина и все такое.

– По-моему, здесь дело не в личностях, мой друг. Здесь дело в Коллегии. Она разрушила СССР, сыграв на одном на первый взгляд незначительном факторе. На скрытом, но очень сильном желании советской элиты жить, как на Западе. В Союзе у верхушки было все. Что-то давалось со статусом, что-то – через запутанную систему связей. Партийная и управленческая элита могла позволить себе все лучшее, что было в стране. Правда, при этом нужно было на людях оставаться скромным. Но элите этого было мало. Они хотели жить, как на Западе, купаться в западной роскоши, не стесняясь своих денег. Хотели яхты, виллы на Лазурном берегу, детей в Оксфорде, шопинг в Милане. И все, чтоб с избытком. Все, чтобы через край. Вначале для элиты, а затем и для народа западный образ жизни, поддерживаемый американской поп-культурой, превратился в сладкий запретный плод, к которому стремились все. Западная якобы демократия, свобода, шмотки, тачки, рок-н-ролл стали символами лучшей жизни. Стремление советского человека хорошо жить, которое так и не смогла убить коммунистическая идеология, оказалось тем самым элементом неопределенности, который дремал до поры до времени, а потом поднял бурю и разрушил мощнейшую империю.

– Оригинальная трактовка, – согласился Алекс.

– Не моя, – махнул рукой Гедеон. – Я это прочитал в каком-то умном журнале во время одного из долгих перелетов. С ней можно поспорить. Особенно когда знаешь, какую роль в развале Советов сыграла Коллегия. Но эта точка зрения имеет право на существование. К тому же у нас есть пример Китая. Там коммунисты после всех потрясений и репрессий поняли, что, если народу такой огромной страны не дать яркие шмотки и сытно пожрать, он может вынести всех. Вот КПК14 сорок лет назад и приняла новый экономический курс, где основным было создание общества достатка, а не туманные перспективы жизни при коммунизме для следующих поколений. Как результат, Китай победил бедность, наплодил почти четыреста миллионов среднего класса и реально стал первой экономикой в мире. Все это, я больше чем уверен, при противодействии Коллегии, сделавшей очевидную ставку на Штаты. А Россия, которая изначально была в более выгодной позиции, до сих пор расхлебывает последствия крушения империи и уже двадцать лет решает, с кем она: с Западом, с Востоком или сама с собой. А все почему? Потому что ее элиты, по сути, не изменились. Они все еще тянутся на Запад, хотя тот и больно хлещет их по щекам.

– Это было очень интересное лирическое отступление. Не вижу, как оно нам поможет.

– Я к тому, что, если бы Источник сделал окончательный выбор, он бы убрал Клан Атрахасиса, чтобы тот не мешал Коллегии. Этого не произошло. Значит, оставлен элемент неопределенности. Этот элемент мы. К тому же, – Гедеон задумался и сделал несколько глубоких затяжек кальяном, – к тому же Атрахасис, когда уходил, взмахнул рукой и сказал: «Шанс!». Сказал по-английски, хотя предыдущая фраза была произнесена на древнем языке. Произошло это после того, как я просил его дать мне шанс. Я думаю, он нам его дал.

– Источник тут ни при чем. Думаю, здесь задействован элемент случайности. Задействован не первый раз. Вопрос: с какой целью, – вздохнул Рахани, который во время этой беседы ушел в себя.

– Пока не знаю, – Гедеон взял со стола свой бокал и отвалился на подушки. – Похоже, там, у Источника, произошло что-то, чего мы не заметили. Но вот что именно?

– Может, вам стоит обратиться к пентаграммам? – предложил Рахани, как-то странно взглянув на Гедеона. – Кто знает, как на них повлияла наша кровь.

– Хорошая мысль. Не против, если мы это сделаем сейчас?

– А что тянуть, – подавил зевок Алекс. – Можно попробовать и сейчас, и утром. Вдруг ночью один эффект, а днем другой.

– Тогда я сейчас их принесу, – отставив бокал, миллиардер поднялся и направился в виллу, где в кабинете в сейфе лежал футляр с амулетами.

– Романтик, – бросил ему вслед русский.

– Такие делают мир интересней, – все еще погруженный в свои мысли сдержанно улыбнулся Рахани.

– Здесь ты прав, мой друг. Если бы нас окружали только люди с железными яйцами, тоска была бы беспросветная.

Они надолго умолкли. Не спеша потягивали кальян, смотрели на сияющие огнями высотки Джумейры и наслаждались теплой и мягкой, как бархат, дубайской ночью. Алекс то и дело прикладывался к джин-тонику. Полковник подливал себе в турецкий стаканчик холодный чай. Все вокруг, казалось, замерло. Выросший из пустыни островок рая готовился отойти ко сну.

Когда русский хотел подозвать горничную, чтобы та наполнила его стакан, пространство вокруг них чуть заметно колыхнулось.

– Ты это чувствовал? – застыл он с поднятой рукой и настороженно посмотрел на Рахани.

– Да, – кивнул тот, осматриваясь. – Очень необычное, но знакомое явление.

– Что ты видел?

– Искажение. Словно сзади со стороны виллы прошла волна компрессии воздуха, как после взрыва.

– И я тоже, – Алекс обернулся и помахал официантке, стоящей у небольшого бара, расположенного на террасе. – Эй! Вы чувствовали что-нибудь?

– Нет, сэр, – она подошла и поставила перед ним новый стакан с джин-тоником.

– Странно. Позови, пожалуйста, охранников с пляжа.

– Сию минуту, сэр, – она сняла с пояса рацию и вполголоса бросила несколько слов по-английски.

Стоявшие по периметру частного пляжа охранники тоже ничего не заметили. Только с минуту назад затрещали рации, как будто кто-то навел помехи на их частоту.

– Странно, – еще раз пробормотал Алекс, вынул из стакана трубку и сделал длинный глоток. – Я бы подумал, что это иллюзия. Но ты ведь ее тоже видел.

– Думаю, нам пора пойти проверить, где Гедеон, – оглянулся в сторону виллы Рахани.

– И действительно. Ну-ка пойдем посмотрим, где он завис.

Рабочий кабинет находился на втором этаже виллы. В сопровождении охранника они быстро прошли холл, взбежали по ступенькам и нашли нужную дверь.

Гедеон лежал на полу перед сейфом в позе, словно стоял на коленях и, потеряв сознание, завалился на правый бок.

– Врачей сюда! – крикнул Алекс пришедшему с ними охраннику и наклонился, чтобы перевернуть босса на спину.

Руки миллиардера были прижаты к груди. Рядом валялся пустой футляр, в котором обычно лежали пентаграммы.

– Дышит. Сердце есть, – русский быстро проверил пульс и дыхание. – Он без сознания.

– Он коснулся пентаграммы, – Рахани показал глазами на раскрытый кейс. – Наверно, искажение пространства произошло от этого. Может, он в опасности. Давай разожмем пальцы и заберем амулеты.

«Ничего не делайте. Я сейчас вернусь», – прозвучала в их голове ясная мысль.

– Ты это слышал?

– А вот это уже интересно. Я слышал: «Ничего не делайте. Я сейчас вернусь», – спокойно проговорил Рахани, подвинул кресло и уселся, закинув ногу на ногу.

– Это пентаграмма. Он, наверно, вошел с ней в контакт, – русский сел на ковер рядом с телом миллиардера и положил ему руку на плечо. – Босс, ты как? Тебе нужна помощь? Сейчас здесь будут врачи.

«Не надо врачей. Я почти закончил».

– Закончил что? – с тревогой в голосе спросил Алекс.

Гедеон шумно вздохнул и открыл глаза. Некоторое время он лежал, тяжело дыша и таращась в потолок, потом посмотрел на склонившегося перед ним Алекса, перевел взгляд на Рахани и прошептал:

– Это было великолепно.

– Ты нас пугаешь, босс. Что великолепно?

– Пентаграмма. Передо мной в первый раз полностью раскрылась пентаграмма, – он разжал руки и показал амулет. – Я хотел достать пентаграммы из футляра, но заметил, что они сплавились. Как только я взял эту спайку в руки, меня накрыло. Вначале свет. Потом тьма. Потом из нее появилась пентаграмма. Она пролилась на меня дождем из тысячи осколков и снова собралась в единое целое. Я видел Атрахасиса. Я видел его потомков. Я видел ход истории, фрагмент за фрагментом. Я снова был у Источника. Я видел столб света, уходящий от него в небеса.

– И что Источник? – Алекс в нетерпении потряс миллиардера за руку.

– Он дает нам шанс.

– Прекрасно. Но в чем это выражается?

– Мистер Раст! – в кабинет ввалились два личных доктора Гедеона и охранник.

Сделав несколько шагов, они остановились. Один из них сказал: «Да, сэр. Хорошо, мы зайдем позже». Потом все развернулись и ушли.

– Ну и что это было? – не скрывая любопытства, спросил Рахани.

– Я приказал им уйти.

– Но ты не произнес ни слова, – удивленно взглянул на него Алекс.

– Это голос бога, – спокойно сказал полковник со своего кресла. – Тот, что дает власть над людьми.

– Твою мать, – ошеломленно прошептал русский, выпустил руку Гедеона и уселся на ковер. – Ты сделал это. Ты получил силу Источника.

– Похоже, так и есть, – Гедеон сел и помассировал виски. – В этом во всем еще нужно разобраться. Но я чувствую, что во мне что-то изменилось. Во мне появилось столько всего. Я даже не знаю, как это описать. Я чувствую внутри что-то большое и мощное. Я словно готовый взорваться вулкан.

– Могущество, – довольно улыбнулся Рахани. – Это называется могущество. Вы теперь Посланник богов, осененный печатью пентаграммы. Инкарнированный Атрахасис.

– А ты откуда знаешь? – удивленно взглянул на него русский.

– Он знает, – миллиардер помассировал виски.

– Знаю, – Рахани протянул вперед руку и раскрыл ладонь. Там чуть заметно мерцала татуировка в виде пентаграммы.

– Он сам Атрахасис и верховный жрец древнего культа Атрахасиса. Первый нареченный по крови. По воле Источника путешествующий сквозь время. Он появляется в переломные моменты истории и вселяется в новые тела. На этот раз он вселился в Рахани во время контакта с Источником. Так ведь? – поднял брови Гедеон и, увидев, что полковник медленно кивнул, спросил: – Как тебя зовут, брат?

– У меня было много имен. Зовите, как привыкли, – Рахани.

– Охренеть, – развел руками Алекс. – Два Атрахасиса. Выходит, один я остался нормальным. Ну, в смысле не тронутым пентаграммой.

– Сейчас мы это исправим, – Гедеон положил амулет из трех спаянных пентаграмм себе на ладонь и протянул руку. – Накрой его своей ладонью.

– Как-то стремно, – русский перевел взгляд с миллиардера на полковника.

– А к Источнику по пустыне идти было не стремно?

– Я до последнего думал, что это всего лишь красивая история, – Алекс долго смотрел на пентаграммы, затем подвинулся ближе, медленно поднял руку и накрыл амулеты своей ладонью.

Через четверть часа хозяин виллы и его гости вернулись на террасу и снова расселись в креслах у столика с кальянами.

– Ну как ощущения? – спросил Рахани русского.

– Это невероятно, – залпом выпив стакан воды, ответил тот. – Как будто побывал в другом мире. В другом измерении. В голове столько всего. Я видел пентаграмму. Я видел Атрахасиса. Я говорил с ним на его языке.

– Это очень интересно. Я прожил несколько жизней в разные века. Я знал многих нареченных. В том числе и тех, кто носил амулет пентаграммы. Но никто не говорил с первым Посланником богов. Ни у Источника, ни вдали от него. Тебе повезло. Скажи нам, о чем вы говорили.

– Он сказал, – Алекс на секунду задумался. – Он сказал, что у Источника нет души. Это всего лишь оружие в руках жестоких богов. Он сказал, что путь Источника залит кровью. Он явил мне древо знаний. Это такая перевернутая структура, где ветки означают знания и технологии. Мелкие, которые попроще, находятся в самом низу, но постепенно они поднимаются вверх, соединяются во все более и более сложные, становятся толще и вливаются в уходящий в бесконечность ствол. По этому пути Источник ведет Коллегию. А в его конце, там, где ствол исчезает в бесконечности, стоит хрустальный чертог Истины. Он совершенен и великолепен в своей безупречности. Но в нем нет места человеку.

– Хм… – Гедеон, хмурясь, помял подбородок. – Хрустальный чертог. Это, по-видимому, цель, к которой стремится Источник. Интересно, что она из себя представляет.

– Чтобы узнать это, нужно пройти по всему древу знаний.

– Интересно и то, что Атрахасис для разговора выбрал именно тебя, – взглянул на него Рахани. – Я служу ему уже тысячи лет, и тем не менее такой чести удостоился именно ты.

– Не обижайся, мой друг, – улыбнулся Алекс.

– Я не обижаюсь. На Источник нельзя обижаться. Это высшая сила, посох богов. Это само провидение.

– По-моему, мы здесь имеем дело не с Источником, – задумчиво проговорил миллиардер, выпустив в воздух струйку дыма. – По-моему, на каком-то этапе произошло разделение Источника и Атрахасиса. Они стали действовать, как две разные информационные сущности. Возможно, первый Посланник богов является эволюционным развитием или эволюционной ветвью Источника.

– Еще недавно я бы счел посягательство на примат Источника богохульством, – сдвинул брови Рахани. – Но сейчас, видя этот мир, познав историю полутора тысяч лет, я думаю, что такое возможно. Однако Источник все же обладает приоритетом. Он переселял мою душу в разные тела, разнесенные во времени на сотни лет и на расстояния в тысячи миль.

– Может, это делал не Источник, а Атрахасис, – предположил миллиардер. – Ведь каждый раз ты взывал к провидению. Может, первый Посланник богов и есть провидение? Я вижу это так. Источник – это первичный инструмент технологической эволюции человечества. Он меняет сознание людей, давая им знания и способности для развития цивилизации. Люди, прошедшие через него, подвергались сильному воздействию и сами становились источником ментальной энергии. Атрахасис и его потомки стали первыми и самыми сильными в этом ряду. Они были объединены в некую ментальную информационную систему и эволюционировали до определенного момента, при этом влияя на историю человечества. Со временем генетическая структура, отвечавшая за целостность системы, распалась. Система фрагментировалась. Ее сила ослабла. Некоторые, такие как жрецы Культа Атрахасиса, подпитывали ее у Источника. Но они не получали полной силы, они всего лишь использовали энергию Источника, чтобы усилить в себе частичку энергии первого Посланника, которая вела их к предназначению15. С выполнением предназначения эта практика прекратилась. Когда была твоя последняя реинкарнация? – он посмотрел на Рахани.

– Последний раз над моим телом был насыпан курган восемьсот лет назад.

– Это очень давно, – уважительно покачал головой Алекс. – И как тебе наш мир?

– Он пугает и восхищает одновременно. Не забывай, я нареченный Атрахасис по крови, жрец Культа и полковник Рахани одновременно. Я знаю все, что знает он. Так что мне не нужно привыкать к тому, что меня окружает.

– Это радует. Предлагаю тост за переселение душ, – улыбнулся Гедеон и поднял бокал коньяка. – Но вернемся к теме. Информационная сущность Атрахасиса со временем ослабла. Наблюдая это, Источник выбрал себе новых исполнителей – Коллегию. На этот раз он не менял сознание, как в случае с Атрахасисом, а просто вложил в них знания и инструменты для их применения. Отец говорил, что Высшие не видят пентаграмму. Высшие видят перевернутое дерево знаний и технологий, ствол которого исчезает в бесконечности. А еще Источник вложил в Высших цель – бороться с пентаграммой как первичным признаком Атрахасиса, способным нарушить планы Коллегии.

– Выходит, теперь Атрахасис и Источник – это две разные сущности, – подвел итог Алекс. – Коллегия – инструмент Источника, а мы, объединив пентаграммы и обагрив их кровью, возродили сущность Атрахасиса, который сейчас нами управляет.

– Не управляет, – поправил его Гедеон. – Он стал нами. Вернее, мы стали им. Информационная система Атрахасиса восстановлена. Она опять способна влиять на историю.

– Я понимаю, о чем ты, – покивал головой русский.

– А я немного запутался, – поджал губы полковник, – Рахани – историк. У него не хватает информации, чтобы воспринять и осмыслить то, что ты сказал. Я отчетливо помню, что во время своей прошлой инкарнации я запустил процессы, которые должны были привести к возникновению великой империи. Она должна была уничтожить Коллегию. Я вижу, что план удался лишь частично. Сейчас эта империя, хоть и в ослабленном виде, но все же еще существует. Одновременно с ней существует и Коллегия, активно продвигая человечество вверх по древу знаний в холодную неизвестность. Значит, предназначение до конца не выполнено. Может, именно поэтому Атрахасис снова пришел в этот мир. Причем сразу в трех инкарнациях. Возможно, нашей целью является разрушение Коллегии. И это уже не просто месть за отца, – полковник бросил быстрый взгляд на Гедеона. – А нечто большее, что, возможно, спасет человечество.

– Спасет от чего? – поднял брови Алекс.

– От того, что находится в конце исчезающего в бесконечности ствола древа истины. От того, что заключено в хрустальный чертог.

– Мы не знаем, что там, – пожал плечами миллиардер.

– Давайте попробуем это узнать, – Рахани раскрыл лежащий на столе футляр и достал оттуда спаянные пентаграммы. – Заодно проверим, насколько сильны и синхронизированы наши способности.

Полковник установил пентаграммы в центр стола и, положив на них указательный палец правой руки, левой сделал собеседникам приглашающий жест.

Через несколько секунд рации охраны снова затрещали статикой, как будто кто-то наводил на их частоту помехи.

Конец VIII века. Багдадский халифат

В 476 году Рим был разрушен готами. Римская империя в Западной и Центральной Европе распалась на несколько варварских государств. Наступило Средневековье – новая эпоха в истории человечества, похоронившая великое политическое и культурное наследие Рима. Построенные им города и инфраструктура постепенно приходили в упадок. Западная Европа на тысячелетие погрузилась в «темные века», принесшие с собой экономический, интеллектуальный и культурный упадок. В это время наблюдалась повсеместная деградация социальной организации, разрушение оставшихся от империи торговых и экономических связей, падение уровня посвященности, культуры и искусств. Все это происходило на фоне слепого религиозного христианского догматизма, граничащего с мракобесием.

Повсеместное распространение христианства, отрицавшего рабство, способствовало в Европе переходу к новой общественно-экономической формации – феодализму. Основой его стали выросшие из военной знати варварских племен крупные землевладельцы, эксплуатировавшие труд крепостных крестьян. Чтобы защищать свои земли, они строили укрепленные замки. Так Европа из земли городов превратилась в землю замков, что больше отвечало новому экономическому укладу. Такая фрагментация порождала постоянные конфликты между землевладельцами. Эти конфликты через поглощение слабых более сильными вели к появлению более крупных королевств и княжеств, вступавших в квазигосударственные коалиции. Под патронатом обладавшего реальной властью Святого Престола эти неустойчивые объединения делали попытки организоваться в крупные царства и даже империи.

Ситуация в погруженной в «темные века» Западной Европе усугублялась тем, что на восточных границах крепла и процветала Византийская империя, ставшая наследницей Рима и вобравшая в себя его культурные и политические традиции и пороки. Более мягкая и человечная форма восточного христианства, отличающаяся большей терпимостью к другим религиям, позволила Константинополю стать центром притяжения региона Восточного Средиземноморья и источником напряжения для царств и княжеств, оказавшихся под властью Ватикана.

Одновременно с Византией на Европу оказывали давление арабы, которые освоили южные провинции Римской империи, захватили священный для христиан Иерусалим и были постоянной угрозой Пиренейскому полуострову.

В такой турбулентной обстановке развитие Европы затормозилось почти на тысячу лет. Это позволило центру прогресса сместиться на восток в Византию и граничивший с ней с юга Багдадский халифат16, который в период расцвета по своей территории превосходил Персидскую империю. В это же время значительный рывок в развитии сделал и Китай, отметившийся значительным прогрессом в области металлургии, изобретением бумаги, книгопечатания, созданием пороха и компаса.

Такой застой Европы, приоритетного региона, явно шел вразрез с планами провидения, рассчитывавшего на объединительную и более прогрессивную роль христианства. Чтобы его преодолеть, Источнику пришлось снова активировать методику индивидуального воздействия, использованную при первом контакте с Атрахасисом, но на этот раз на более продвинутом уровне.

* * *

Весенняя ночь в Багдаде была полна свежести и покоя. От реки тянуло прохладой. В небе сияли мириады звезд. Из сада доносилось тихое шелестение цикад. В железных чашах горел огонь, заставляя предметы и людей отбрасывать причудливые колышущиеся тени.

Для смелости набрав полные легкие воздуха, юноша, только что вышедший из возраста подростка, развернул свиток и начал тихо читать:

– Твой прекрасный лик, как полная луна, чист и непорочен. Твои волосы струятся, как воды Тигра под лунным светом. В твоих глазах отражается утренняя заря. Твой стан гибок, словно лоза, несущая янтарные грозди винограда. Твои плечи…

– Плечи? Эй, юноша! – визирь нагнулся и легонько хлопнул длинной линейкой по плечу ученика. – Где ты видел плечи принцессы? Отвечай! Ты подглядывал за ее омовением в женском крыле дворца халифа?

– Нет-нет. Вы что. Я бы не посмел, – читавший свои стихи молодой человек отшатнулся и испуганно посмотрел на учителя, лицо которого в тусклом свете ламп казалось воплощение самой строгости. – Я просто… Я просто представил, какие у нее прекрасные нежные плечи.

– Негодник! Ты тайно вожделел принцессу? Дочь нашего великого халифа Абу Джафара Харуна ибн Мухаммеда17, да пребудет с ним благословение Всевышнего, – грозно сверкнул глазами наставник. – Ты знаешь, что это великий грех?

– Нет, – дрожащим голосом пролепетал юноша.

– Что нет?

– Я знаю, что это грех. Поэтому не вожделел. А только подумал.

– Ладно. Верю, – визирь откинулся на подушки и мечтательно посмотрел на звездное небо. Он и полудюжина учеников сидели на плоской крыше медресе18, читали стихи и наслаждались покоем прохладной весенней ночи и звездным небом. – Но запомните вы все. Вожделение – грех, – наставник зевнул и почесал живот. – Хотя в некоторых случаях можно и повожделеть. Я вот помню, когда был молодым, вожделел одну служанку. И даже несколько раз. В то время я был юн и горяч, почти как вы. Правда, у меня не было такого мудрого учителя, как у вас, чтоб охладить мой пыл, а то бы…

– О мудрейший визирь, – прервал его воспоминания поднявшийся на крышу стражник. – К вам проситель. Вернее, гость.

– Какой еще гость? Сейчас ночь. Ты что, не видишь, я занят с учениками? Отошли его прочь. Пусть приходит утром после молитвы.

– Это торговец. Почтенный Умар ас-Сафах. Тот, кого вы просили пускать в любое время. С ним еще один несчастный. Он не в себе. Трясется, как камыш на ветру, и лопочет что-то невнятное.

– Ас-Сафах? В столь поздний час? Наверно, что-то случилось. Отведи их в сад. В здании еще не спала дневная жара, – визирь, подобрав полы расшитого золотыми нитями дорогого халата, поднялся с подушек и бросил строгий взгляд на притихших учеников. – Что рты раскрыли? Я вас покину ненадолго. К моему возвращению чтобы закончили два восьмистишья о великолепии принцессы. И чтоб без вожделения! – для пущей острастки он погрозил юношам линейкой.

В саду медресе Абу́ аль-Фадля19, визиря, придворного астролога и главного библиотекаря Хизанат аль-хикма20, у фонтана ждал нервно прохаживающийся торговец. Рядом с ним на земле сидел, покачиваясь вперед-назад, изможденный человек, судя по сапогам, железному нагруднику, перевязи для меча и наручам, – воин.

– Что привело тебя ко мне в столь поздний час? – сдвинув брови, спросил визирь.

– О мудрейший! Беда! На нас движется беда! – запричитал ас-Сафах, отвесив низкий поклон.

– Что за беда? Рассказывай, – почувствовав недоброе, аль-Фадль ухватил торговца за локоть и усадил на край фонтана.