Когда ворон зовет

Я нахмурилась, когда клубок прикатился по тропинке прямо к порогу бани, а потом рассмеялась, вспомнив, как давно мечтала отмокнуть в обыкновенной воде, даже быть может, холодной. Подняла с земли свой клубочек, поблагодарила от души и убрала обратно суму. Едва только я успела это сделать, как дверь распахнулась, и на пороге появилась моя рыжеволосая помощница.

– Ты вовремя, я как раз баньку истопила, – приветливо улыбнулась она, – Идешь мыться?

У меня все похолодело внутри. Любава – именно так звали девицу, которая тридцать три года назад отправилась в Навье царство в Воронью ночь. Клубок не ошибся, он привел меня к ней. Даже по возрасту она подходила.

– Что с тобой? Ты будто вурдалака увидела.

Хуже. Меня ужасало совсем не то, что бывшая невеста Кощея оказалась живой, а ее присутствие во дворце. Она помогала мне, пришедшей на замену, и совсем не печалилась собственной участи, не рассказала правду о себе.

– Я забыла полотенце в светлице.

С этими словами я развернулась и быстро зашагала по тропинке. Раньше казалось, что когда я найду выжившую невесту Кощея, то развею мрак страшной тайны, но вопросов стало только больше. Например, женился ли он на Любаве или держал ее в полюбовницах. От этих мыслей я чувствовала себя грязной, а еще обманутой и использованной. Неужели во время того поцелуя Кощеем повелевала лишь похоть?

Пелена слез застилала глаза. Я почти бежала к воротам, даже не заботясь о том, что могу споткнуться. Красота Навьего царства теперь резала ножом по сердцу, я не желала видеть ее. Будто разом лишилась всех прекрасных чувств, и возникшая в душе пустота разъедала изнутри, причиняла боль. Казалось, хуже того, что уже произошло со мной, больше не может случиться. Зря решила довериться чародею, забыть все его ужасные поступки. И зря позволила ему себя поцеловать. Он очень умело играл людьми. Неудивительно, что Любава до сих пор оставалась с ним по доброй воле, злая любовь затуманила ее разум. Но для меня было еще не поздно освободиться.

Радима я отыскала быстро. Он не стал уходить далеко, прогуливался неподалеку от березовой рощи. До того, как он обернулся на звук шагов, я успела смахнуть слезы и взять себя в руки. Он быстро спрятал что-то за пазуху, скрыл свое удивление за приторно-любезной улыбкой, но не успел и слова сказать о моих покрасневших глазах, как я озвучила то, зачем пришла:

– Я согласна на побег.

Глава 11 Погоня

Предрассветная тишина заставляла мое сердце замирать при каждом неосторожном шорохе. Я понимала, что Кощей вряд ли слоняется по замку в такую рань, и в то же время удача редко играла на моей стороне. Вчера вечером он дал ответ на предложение царя Ратибора: твердое нет. А гостеприимством он не славился, поэтому посоветовал посланнику передать решение как можно скорее. Радим, не будучи глупым молодцем, сказал, что отбудет в полдень на случай, ежели чародей пожелает его проводить. Спускаясь по лестнице, я озиралась по сторонам, даже дышать старалась тише, и в целом вела себя так, будто сделала что-то дурное, хотя на самом деле плохо поступил Кощей. Он заставил меня сюда приехать, отказаться от прежней жизни, забыть родных и друзей и стать очередной пленницей в его огромном, богатом замке. Может, Любаву прельщала эта золотая клетка, но я – птица вольная. Никому больше не позволю одурманить себя лживой добротой и сладкими речами.

Я перешагнула порог дворца в полной решимости. Утренняя прохлада кусала лодыжки, заманивала обратно во дворец, в тепло и уют. Но я упрямо шагала по дорожке между берез, твердо, но не спеша. Если вдруг Кощей заметит меня, он не должен ничего заподозрить. А убегающая за ворота невеста вызовет массу вопросов и невольные подозрения. Только оказавшись рядом с Радимом, я позволила себе обернуться. Сердце пронзила боль предстоящего расставания. Когда-то в Лукоморье я также смотрела на площадь из окна кареты, пытаясь впитать все вокруг, чтобы потом долгие годы тешить себя воспоминаниями о спокойной, мирной жизни. Теперь же я глядела на дворец чародея и не могла заставить себя порадоваться хоть немного.

Конь с белым как снег окрасом и такой же белоснежной, длинной гривой нетерпеливо рыл копытом землю. Царь выдал своему высокопоставленному гонцу лучшего скакуна. Он с легкостью тащил на себе тяжелый груз долгие версты. И Радим не преминул испытать лошадиные возможности: подвязал ему на спину ящик на веревке и увесистый мешок.

– Что там? – настороженно кивнула я на странный груз.

Одно дело – спасать собственную жизнь бегством, и совсем другое – воровать.

– Да так, – махнул рукой он, – гостинцы от Кощея.

Я недоверчиво нахмурилась. Близился рассвет, и нам бы стоило поскорее забраться на коня да умчаться в далекое Лукоморье. Однако лучше опоздать и попасться Кощею, чем опозориться.

Радим устало вздохнул и вытянул из сумы свиток, скрепленный Кощеевой печатью:

– Он отправил послание и подарки для царя Ратибора. Что я, дурак по-твоему, красть у чародея?

Сердце чувствовало неладное. Однако у Радима не хватило бы смелости набрать ценностей во дворце Кощея, набить целый мешок и гордо вынести его через главный вход. Куда проще – заманивать меня на побег. Он знал, что в случае провала я скажу, будто сама все задумала. Такой уж у меня нрав.

– Ну что? – поторопил он. – Едем али как?

Облака, снизу подкрашенные розовым, напоминали о том, как мало времени осталось. В последний раз я оглянулась на высокие башни дворца. Там я сумела почувствовать себя по-настоящему счастливой, но это счастье оказалось обманчивым. Глаза защипало от невыплаканных слез. Чтобы скрыть их, я первая взобралась на коня, оставив Радима, который успел лишь протянуть руку для помощи, в легком смятении. Он уже позабыл, каково это, когда девица не ловит каждый его знак внимания с жадностью голодной кошки. Он тоже вскочил на коня, а я пожалела, что не подумала заранее о какой-нибудь повозке. Находиться рядом с ним так близко было омерзительно. И я стыдилась, но не своего побега, а пособника, будто объединение с ним делало меня такой же подлой.

Радим пришпорил коня, и тот встал на дыбы да заржал так громко, что перепугал всех птиц, спящих на ветках деревьев. Галки, громко хлопая крыльями, оповещали лес об угрозе своим скрипучим карканьем. Я едва удержалась в седле, а моему спутнику, который сидел сзади, повезло меньше – он соскользнул на землю. Нехорошее предчувствие зародилось в животе и пробралось под ребра. Я оглянулась на Радима: он потирал ушибленную спину, а его бледное лицо выражало все страдания мира. И я бы всерьез испугалась за него, если бы знала недостаточно хорошо. Когда избалованный боярский сын болел, он носа на улицу не высовывал целыми седмицами, а однажды он сломал палец, и крик раненного зверя слышали даже на соседних улицах, будто у него треснули все кости разом. Даже бабы в родах так не орали.

– Нежнее надо с животным, – я погладила коня по шее, удивляясь, как он не скинул раньше такого неумелого всадника.

Радим поднялся на ноги, тихонько кряхтя и морщась якобы от нестерпимой боли.

– Может уступишь мне седло, раз такая умная? – только он мог потребовать у девицы более удобное место для себя. Зря рассчитывал на мою жалость.

– Лучше поторопись, не то седло вовсе не понадобится.

Он не внял моему совету: подволакивал ногу, будто серьезно повредил ее, а залезал на коня так медленно, что солнце успело озарить горизонт. Все это действовало мне на нервы, и я сдалась. Я слезла с коня, уступая Радиму место в седле. И как только я это сделала, его движения стали куда более резвыми. Так и знала, что он притворяется, но времени на пререкания не осталось. Когда я села позади, за спиной послышался гулкий цокот копыт. Сердце забилось в три раза быстрее.

– Вперед! – на сей раз я сама хлопнула коня по боку.

По моей команде он рванул вперед. Пришлось крепко обхватить пояс Радима, чтобы не свалиться. Все кони из царской конюшни были резвыми, но этот – особенно. Ветер свистел в ушах, даруя надежду на успех нашей затеи. Однако Навье царство ничем не уступало нашему, а напротив – обгоняло во всем. Я старалась не оборачиваться, но кожей чувствовала приближение Кощея. Повернула голову, когда его твердый голос прозвучал совсем близко.

– Стой! – приказывал он.

Навий царь скакал на вороном коне – одном из тех, что привезли меня в Навье царство. Они же доставили нас к реке Смородине. И я знала, какую скорость способны развить эти удивительные животные. Если верить Кощею, они способны передвигаться не только по земле. С его слов, путь между двумя царствами частично пролегает по самому небу. Меня словно ледяной водой окатило. Неужели нам совсем скоро предстоит подняться на огромную высоту? Эта мысль привела меня в ужас. Я всегда боялась высоты, но в условиях погони этот страх усиливался во стократ. Спина вдруг покрылась липким потом, руки задрожали. Я вновь обернулась на Кощея. Наши глаза встретились: его решительный взгляд и мой, полный робкого страха. Меня не пугал чародей, не тревожило, что он может сделать со мной, если все же поймает, но сердце замирало от одной мысли о падении вниз.

Но пока кони скакали по дороге, с обеих сторон окруженной густым, непроходимым лесом, Радим подгонял нашего белогривого коня. Так быстро мне еще ни разу не доводилось ездить, деревья проносились мимо со скоростью молнии. Я молилась всем богам, чтобы все закончилось благополучно. Но то, чего боялась больше всего, произошло: впереди виднелся тупик. Дорога заканчивалась, и это означало лишь одно. Наш конь внезапно оттолкнулся задними ногами от земли и взмыл в воздух. Я хотела закричать, но пронзительный визг, звучавший в моей голове, застыл на губах от дикого ужаса. Теперь становилось понятно, почему Радим клянчил седло, растрачивая драгоценное время – хитрый расчет, как всегда. Я едва не соскользнула с коня и точно упала бы, продержись он подольше в вертикальном положении.

Копыта вороного коня тоже оторвались от земли, и что-то подсказывало мне, что если внизу у нас еще был крохотный шанс, то в небе он исчезал вовсе. Кощей очень уверенно нагонял нас, и я не понимала, почему он не использует чары. Он мог остановить нас одним взмахом руки, скинуть с коня, стремительно набирающего высоту и тем самым отомстить мне. Он прекрасно знал, чего я боюсь больше всего на свете и наверняка жутко гневался, но не колдовал, будто не хотел причинить вред. Я посмотрела вниз и тут же пожалела об этом. Деревья внизу казались крошечными, от падения с такой высоты невозможно выжить. Из головы вылетели все мысли о Кощее. Я пыталась вспомнить, как долго ехала до Навьего царства в повозке, но подозревала, что путь будет длинным. Ладони вспотели, норовили соскользнуть, а ноги затекли. Я больше не чувствовала собственного тела.

Кощей почти поравнялся с нами. Я видела, как развивается черная грива его коня. На рассветном небе он выглядел, словно воплощение ночи. Но я уже очнулась ото сна. Больше не позволю чародею обманывать меня. Собралась с силами и обернулась к Кощею, выразив в своем взгляде всю ненависть, которую питала к нему. Конечно, это его не остановило. Напротив, он за считанные мгновения оказался рядом. Я едва не отшатнулась, но вовремя вспомнила, где нахожусь. Кощей протянул руку, предлагая мне прыгнуть по доброй воле. Но я бы не сделала этого, даже при ином раскладе, где всем сердцем желала остаться в Навьем царстве. Тогда он придвинулся еще плотнее. Радим, заметив приближение врага, вновь причинил животному боль острогами1. А дальше все произошло так быстро, что я не успела ничего осознать.

Конь встрепенулся, мои руки соскользнули с гладкой ткани кафтана, и я упала. Я видела, как уносится вдаль Радим на белом коне, и как стремительно приближается Кощей. Он успел схватить меня за руку до того, как моя спина встретилась с верхушками елей, и усадил на коня лицом к себе. Его горячая ладонь обжигала ледяную кожу на моей спине, и это тепло разгонялось по всему телу. Я больше не смотрела ему в глаза, но не от стыда, а от гнева. Меня охватила ярость, потому что ему вновь удалось добиться своего, а еще я злилась на саму себя, потому что была сама виновата во всем. Не стоило уступать Радиму, в противном случае это он летел бы на землю вместо меня, и Кощей вряд ли поймал бы его. А самое ужасное – это то, что теперь, зная правду о предыдущих невестах, я все равно питала прежние чувства к чародею. Вороной конь приземлился плавно, словно нес на себе очень хрупкий груз. Кощей спешился первым, но не торопился помогать мне. И дело было совсем не в том, что я могла спуститься без его поддержки. Он приложил руку ко лбу, защищая глаза от яркого солнца, и уставился в небо.

– Так удирал, – хмыкнул он с пренебрежением. – Не потрудился даже убедиться, что возлюбленная цела осталась.

От его слов тонкая грань, отделяющая мою ярость от мира, треснула, и кипящие чувства выплеснулись наружу.

– Возлюбленную? – переспросила я так тихо, словно боялась, что если повышу голос хоть немного, то уже не смогу остановиться.

Но Кощей этого не знал. Продолжая играть на струнах моего самообладания, он даже не подозревал, какую беду на себя навлекает.

– Не просто же так ты с ним бежать решилась.

Я не помню, как соскочила с коня и как приблизилась к Кощею. Помню лишь, как меня трясло от злости, и как хотела вцепиться в его шею голыми руками.

– Обвиняешь меня в измене? Да даже если бы я ненавидела тебя всем сердцем, презирала каждой частичкой своего тела, то не стала бы искать любви на стороне.

За спиной зашуршали кусты. Видимо, лесовички сбежались на крик, и теперь подслушивали, не смея показаться.

– Забыла, как вздыхала по нему, когда мы вернулись с испытания? – в зеленых глазах горел не меньший огонь, чем тот, что пылал в моей душе.

Попытки вызвать ревность у чародея вышли мне боком. Он воспринял мои слова слишком серьезно.

– Прежде, чем упрекать меня, взгляни на себя, – оказавшись загнанной в угол, я вдруг вспомнила, что лучшая защита – это нападение.

Но либо он искренне не понимал, о чем я говорю, либо слишком хорошо прикидывался удивленным.

– Я знаю, кто такая Любава на самом деле – двенадцатая невеста, – слова оставили горечь на языке. – Понятно теперь, где она пропадала сутки напролет – в твоих палатах.

Таким хмурым я Кощея еще никогда не видела. С каменным лицом он приблизился ко мне. Я невольно попятилась, допуская мысль, что он намерен от меня избавиться. Но он вдруг своими сильными руками обхватил меня за пояс и подсадил в седло. Неужто выгоняет?

– Куда мы едем? – насторожилась я, когда он взобрался на коня позади меня.

– Увидишь, – его проникновенный, властный голос оставил на моей шее россыпь мурашек.

Мне захотелось спрыгнуть с коня прямо на скаку, когда мы поехали по той же дороге. Лучше уж сломать руку или ногу, чем разбиться, падая с высоты. Я уже видела, что дорога никуда не сворачивает, и единственный доступный путь – это небо. Кощей немного натянул поводья, заставляя коня скакать медленнее.

– Не тревожься, нам не придется взлетать.

Его спокойствие неожиданно передалось и мне.

– Как ты понял, что я думаю об этом? – мой голос ни капли не дрожал.

– Ты ерзаешь.

Кажется, я слышала отдаленные нотки веселья. Захотелось обернуться и убедиться, что чародей насмехается надо мной, но возможно, меня вводили в заблуждения собственные желания. К тому же, больше он не разговаривал, а я оставалась в полном неведении относительно того, куда мы держим путь. Мы неумолимо приближались к тупику. Именно здесь в прошлый раз, развив бешеную скорость, конь оттолкнулся от земли и взлетел. Однако наш скакун, напротив, замедлился и остановился. Я в недоумении огляделась по сторонам. Повернуть было некуда: кругом сплошные деревья.

– Навьи тропы, – неожиданно провозгласил Кощей, и в этот миг деревья справа расступились, открывая взору новую дорогу.

Конь, не мешкая, пустился в путь, а я только и успевала глазеть по сторонам. Даже лес теперь выглядел совсем иначе: залитые солнцем грибные полянки, кусты спелой малины, а самое главное – зайцы, пушистые белки, птицы. Животные не разбегались в разные стороны от топота лошадиных копыт, они не боялись, а, наоборот, внимательно разглядывали нас. Вороной конь будто намеренно не торопился, позволяя мне осмотреться, а когда я успела увидеть достаточно, пустился рысью.

Я даже не успела устать, когда заметила вдали просвет. По мере того, как мы приближались к нему, мое сердце набирало темп. Предчувствие чего-то невероятного не давало покоя. И когда деревья наконец расступились, я не смогла сдержать восторженного вздоха. С высокого холма открывался чудесный вид на большой город, стоящий на берегу реки. Люди, словно маленькие муравьишки ходили по дорожкам между стройных рядов изб, а самый центр пестрил яркими красками, словно там гуляла веселая ярмарка. Оттуда доносились и задорные звуки свирели.

– Держись крепче, – шепнул на ухо Кощей, и только теперь я осознала, что пологого спуска с холма не было.

Конские копыта оторвались от земли, и мы вновь полетели по воздуху, только намного осторожнее и медленнее, чем в прошлый раз. У меня вновь перехватило дыхание от страха, но чем ниже мы опускались, тем спокойнее становилось на душе. Лишь когда конь приземлился, я заметила, что свободной рукой Кощей крепко прижимает меня к себе. И он не отстранился, когда мы подъехали к высоким городским воротам. Так же, как и в его дворце, здесь не было стражи.

– Это – твой стольный град? – догадалась я, глядя на высокие терема, расписные ворота и богато одетых людей.

Народ оглядывался, но скорее не на своего царя, а на меня. Они внимательно разглядывали меня и смотрели будто… с надеждой. А я вдруг вспомнила оборотней на пиру в первую ночь в замке и содрогнулась от мысли, что все эти люди возможно тоже превращаются в воронов после полуночи.

– Я решил, что пришло время тебе увидеть его. К тому же сегодня у нас ярмарка – лучшее время для знакомства с Златоградом.

Я едва не поперхнулась собственной слюной. Странное совпадение. А еще радовало, что Кощей не видел моего лица, ведь скрыть недоумение было невозможно. Мне почти удалось сбежать в Лукоморье, а он, вместо того, чтобы запереть, привез на праздник. Может, чародей полагал, что увидев прекрасный город, я растаю и забуду про двенадцатую невесту, однако мысли о Любаве и ее роли в его жизни не покидали голову с того момента, как клубок привел меня к дверям бани. Я размышляла о том, стала ли она женой Кощея, родила ли ему детей. И если предыдущие Лукоморские девицы, прибывшие сюда с отбора, умерли от старости, значит бессмертный чародей просто искал замену каждой своей предыдущей невесте. Это делало Кощея самым отвратительным человеком в мире. Уж лучше бы он убивал девиц, чем так издеваться.

Улицы, яркие краски – все расплывалось перед глазами. Меня больше не удивляло веселье и беззаботность горожан, потому что я в упор не видела их. Но одно лицо, промелькнувшее вдруг в толпе, заставило звуки музыки и гомон празднующих стихнуть в один миг. На лавочке сидела нарядная Любава. Она широко улыбалась, глядя как дети играют в салочки: двое мальчиков и девочка, очень похожая на свою маму. Мы остановились напротив. Кощей легко соскочил с коня и протянул мне руку. А я не могла поверить своим глазам. Он привез меня знакомиться с детьми от другой женщины, матери которых нашел замену в моем лице. Девочка первой заметила Кощея. Она позвала своих братьев, и все ребятишки вприпрыжку побежали к нам, позабыв об игре. Все это было дико. Гнев, досада, отчаяние захлестнули меня. Я подавляла в себе эти чувства, чтобы не напугать ни в чем не повинных детей. Спустилась на землю, но не сделала и шага навстречу радушной хозяйке, которая почему-то сильно обрадовалась мне.

– Какие гости к нам пожаловали! – она расплылась в широкой улыбке и обратилась к Кощею, который уже подхватил на руки рыжеволосую дочь – Впервые опоздал. Люди ждали тебя к самому началу.

Я а впервые не находила слов. Все происходящее казалось полным бредом, настоящим безумием.

– Ну что вы стоите? Сначала угощу вас, а уж потом на ярмарку, все равно опоздали, – Любава потянула меня за руку, и я пошла за ней, словно корова на веревочке. Настолько сильно меня удивляло все это.

Изба, в которой Любава жила с детьми была просторной, светлой и чистой, но не шла ни в какое сравнение с дворцом. Кощей был плохим отцом, раз держал своих наследников и их мать в отдалении. А ведь где-то в Златограде стоит еще одиннадцать таких же изб, где живут уже его потомки. То же теперь ждет и меня, когда побег провалился. От этого я ненавидела чародея еще сильнее.

Мы сели за стол, укрытый красивой, расписной скатертью. Любава поставила перед нами пироги с ягодами и грибами, мед и свежесваренный морс. Все выглядело бы аппетитно, не будь эта еда заботливо приготовлена ее руками. Руками двенадцатой невесты Кощея, который все еще нянчился с милой девочкой.

– Лабуня, сядь на лавку, – приказала Любава дочке, – не мешай мне гостей потчевать.

Девочка надула губы и села рядом со старшим братом. Мальчики поглядывали на отца с уважением и почтением. Казалось бы, все как в обычной семье, не считая того, что отец меняет семейство на новое раз в тридцать три года.

– Это хорошо, что ты, царь-батюшка, тайну раскрыл, – похвалила Любава, присаживаясь на противоположную лавку. – Уж как мне молчать надоело, ты бы знал!

Я вытаращила глаза, все еще слыша эту любезность из уст хозяйки. Она не сетовала на свою судьбу, не гневалась, не ревновала, а всего лишь радовалась, что ей больше не придется держать в себе правду.

– Время пришло, – ответил Кощей так спокойно, словно речь шла не о человеческих жизнях, а о ведре яблок.

Ненависть, отвращение и стыд переполнили мое сердце. Я поднялась в полной уверенности покинуть если не Навье царство, то хотя избу Любавы. И в этот момент входная дверь распахнулась. На пороге стоял высокий светловолосый мужчина в красной, подпоясанной рубахе.

– Вот те на! – сетовал он. – Меня за царем посылают, а он пироги в моей избе уплетает.

Любава строго зыркнула на него и кивнула головой, мол, не одни мы здесь. Мужчина, который сперва не заметил меня за плечистым Кощеем, осекся и обратился ко мне уже совсем иным, дружелюбным голосом:

– Добро пожаловать, гости дорогие.

Вдруг Лабуня выбежала из-за стола с радостными возгласами:

– Тятя, тятя пришел!

– Это Злата, – представила меня Любава. – А это – муж мой, Есеня.

Я осела на лавку под торжествующий взгляд Кощея. Он прекрасно знал, какие мысли вертятся в моей голове и ничего не объяснил. Решил проучить меня, подлец. И хорошо еще, я не успела закатить истерику, Есеня вовремя зашел.

– Так сколько у вас детей? – только и смогла вымолвить я.

Любава, казалось, не замечала моего замешательства, а может просто не понимала, чем оно вызвано на самом деле. А если бы знала – то наверняка обиделась.

– Шестеро, – беззастенчиво ответила она, наливая в пустую кружку морс из глиняного кувшина. – У двух старших уж свои дети есть.

Есеня сел за стол рядом с женой, а дочка теперь перебралась к нему на руки. Теперь я видела его лицо вблизи, сходство с сыновьями было очевидным: те же глубоко посаженные глаза, курносый нос, даже взгляд один и тот же, а еще сутулость. В их компании я и сама не заметила, как расслабилась, а стыд за собственные подозрения испарился. Пироги оказались очень вкусными. Есеня много шутил, а с Кощеем они разговаривали как старые друзья. А когда дети наелись, заскучали и ушли играть во двор, я решилась задать вопрос, который не давал мне покоя:

– Почему ты мне сразу не сказала, что тоже приехала из Лукоморья?

Любава перевела укоризненный взгляд на Кощея:

– Так он мне запретил. Видать, боялся, что совсем слушаться его не станешь, если раньше времени узнаешь, как на самом деле здесь наши, лукоморские девицы живут. Отпускать тебя не хотел, влюбился.

Кощей вдруг поперхнулся морсом и закашлялся, а Есеня тут же подскочил, перегнулся через стол и хлопнул царя по спине своей огромной ладонью.

– Нечего за столом такие разговоры вести, – упрекнул он жену. – Царя-батюшку чуть не уморила.

– Он бессмертный, – цокнула языком Любава и встала, поманив меня за собой. Очень уж ей хотелось своей историей поделиться.

Мы вышли во двор и уселись на ту самую лавочку, где встретили ее. Дети кормили привязанного к забору царского коня яблоками, и им совсем не было дела до скучных, взрослых бесед. Мимо проходили бабы в цветастых юбках, девицы в нарядных сарафанах и молодцы в подпоясанных рубахах да начищенных до блеска сапогах. Некоторые задерживали на мне взгляд, но быстро отворачивались, поглощенные веселым гуляньем.

– Тридцать три года назад, меня, как и тебя, Яга выбрала на отборе, – начала вспоминать Любава. – А я – девица не из робкого десятка, как приехала, тут же вызвала чародея на поединок. Думала, лучше принять смерть, чем жить с ним под одной крышей.