Иллюзион

Настя так ничего и не сказала – я уже понял, что такова была её манера: могла ответить, могла нет. Мы спокойно ели, рыба получилась очень вкусная. Я как раз положил себе на тарелку вторую тараньку, когда услышал голос Насти.

– Нас было восемь человек, – начала она, не глядя на меня. – Мы назывались группой «СНЕГ». Точнее, сначала был «СНЕГОВИК». Название придумала Катя, объединив в нужном порядке первые буквы наших имен. Восемь человек: Сергей, Настя, Елизавета, Глеб, Олег, Виктор, Ирина, Катя. Это была шутка, но название прижилось. Со временем для удобства мы сократили его до четырёх букв, получилась просто группа «Снег». Наша работа шла на стыке нескольких магических направлений. Главными стали шаманизм в изложении Карлоса Кастанеды и магия хаоса. Цель нашей работы мы определили предельно просто: исследование мироздания, а так же сути и возможностей человека. А уж что нам это могло принести практически, мы решили смотреть по ходу дела.

Некоторое время Настя молча ела, я терпеливо ждал. Наконец она продолжила – говорила все так же тихо, не поднимая глаз.

– Ко времени образования группы, а это примерно девяносто седьмой год, многие из нас уже были не новичками в мире магии. Ирина была замечательной сновидящей. Лиза – прирожденный сталкер. Катя была сталкером и видящей, Глеб увлекался боевыми искусствами и работой с энергетикой. Олег пробовал себя на почве астрологии. Виктор неплохо сновидел. Ну, а Сергей был самым настоящим нагвалем.

– Кем? – переспросил я.

– Нагвалем, – повторила Настя. – Так называют лидера группы магов. Он отличается от обычных людей своей энергетикой, это позволяет ему напрямую общаться с Джарой.

– А кем была ты? – спросил я, заметив, что Настя ничего не сказала о себе.

– Сновидящей. Конфигурация нашей группы не соответствовала тому, как это описывал Кастанеда. Но группа сложилась сама собой, естественно. И мы считали, что так оно и должно быть.

Я хотел спросить, кто такой Кастанеда, но не стал – просто не хотел прерывать Настю.

– Сначала у нас всё шло довольно неплохо, – продолжила она. – Мы легко достигали того, на что у других уходили годы. Например, нашим сновидящим легко удавалось встречаться в сновидении. А Сергей и Лиза так играли с реальностью, что я от их демонстраций порой просто теряла сознание. При этом наработки и находки каждого из нас становились достоянием всей группы: сновидящие учили сталкеров сновидениям, сталкеры натаскивали остальных в сталкинге.

– А что такое сталкинг? – не утерпел я.

– Сталкинг – это искусство общения с окружающим миром, – ответила Настя. – Манипуляция людьми, вещами, событиями. На высших уровнях искусство сновидения и сталкинг сливаются, давая потрясающий контроль над реальностью. Строго говоря, реальность как таковая перестаёт существовать – ты сам становишься её творцом. Можешь создавать тот мир, который тебе нужен.

– Это уже слишком, – усмехнулся я. – Как можно создать мир?

– Это сложно, – согласилась Настя. – Но можно. Какого цвета эта тарелка? – Девушка кивком указала на блюдо с рыбой.

– Белая, – ответил я. – А что?

– Ты уверен? – спросила она, всё так же не поднимая глаз и продолжая заниматься таранькой.

Я снова взглянул на блюдо – и ощутил озноб. Оно было коричневым. Волосы у меня на голове зашевелились – я посмотрел на Настю и встретился с её взглядом. Девушка улыбнулась.

– Она не белая, – сказала она. – Она глиняная, обожжённая. Покрытая глазурью. Если не веришь, можешь пощупать.

Я недоверчиво протянул руку, ощупал блюдо – или тарелку, как назвала его Настя. И мне стало ещё хуже.

– Но как это может быть? – спросил я, проведя пальцем по гладкой поверхности блюда. – Это галлюцинация?

– Можно сказать и так, – согласилась Настя. – Но тогда галлюцинацией надо признать и всё, что мы видим вокруг.

Я молчал, пытаясь понять произошедшее. Ничего не получалось. Я знал, что ещё минуту назад тарелка была белой. А теперь она стала коричневой.

– Мы просто привыкли воспринимать этот мир определенным образом, – продолжила Настя, видя мое смятение. – Но если разрушить эту привычку, всё становится возможным. Видел фильм «Матрица»? Ложки не существует.

Я вспомнил – да, был такой фильм. Там мальчик взглядом гнул ложку. При этом сказал, что ложку согнуть нельзя. А затем добавил: «Ложки не существует».

– Но ведь то фантастика? – возразил я. – Там люди спали в неких капсулах, а мир, который они считали реальным, им просто внушался. То есть был набором компьютерных кодов. Но мы ведь не спим.

– «Матрица» – это фантастика, – согласилась Настя и отодвинула от себя тарелку. Потом встала и подошла к мойке – помыть руки. – Но фантастика очень часто отражает реальность. Конечно, мы не спим ни в каких капсулах. Но то, что мир нам даётся в ощущениях, факт. – Настя вытерла руки полотенцем и снова села за стол. – Хорошая рыба. Вкусная.

– Спасибо… – сказал я, почти не обратив внимания на последние слова – как раз рыба меня сейчас интересовала меньше всего. – Но ведь эта тарелка существует? – Я указал на блюдо. – И она была белая, я это хорошо знаю. Теперь она другая. Как это может быть?

– Представь, что всё, что тебя окружает – сон, – ответила Настя, по обыкновению не глядя на меня. – А во сне возможно все.

– Но ведь это не сон? – не согласился я.

– Между сном и реальностью нет большой разницы. Есть некоторое отличие в качестве, в энергиях. Но не более того. И при некотором опыте реальностью можно манипулировать точно так же, как и сном. Сережа называл окружающий нас мир «Иллюзионом» – говорил, что он гораздо более пластичен, нежели мы думаем. Если ты допускаешь такую возможность, то можешь выяснить, какие законы им управляют. А выяснив это, можешь не только выйти из-под их власти, но и использовать в своих целях. Уже не мир управляет тобой – ты миром. Лет пять назад, когда мы добрались до этого уровня, у нас разгорелся нешуточный спор – о том, что можно, а чего нельзя. Сергей говорил, что вмешательство в мир, его изменение возможно лишь тогда, когда на то есть прямое указание Силы. Виктор же говорил о том, что мы сами боги, что каждый из нас хозяин своего сна, своей реальности. А значит, не существует вообще никаких ограничений. «Мораль – прибежище слабых», – сказал он тогда. Именно с этого и начались все наши дрязги. Сергей запрещал ломать мир, перестраивать его под себя. Виктор с ним не соглашался, говорил, что ограничения, которые мы на себя накладываем, есть ограничения разума. Что они целиком искусственны и мешают нам идти дальше. В конце концов всё это вылилось в развал группы. Теперь каждый из нас сам за себя. Точнее, – тут Настя сделала паузу, – те, кому удалось выжить.

Некоторое время мы молча пили чай. Мне не нравилось молчание, поэтому я снова предпочел его нарушить.

– Ты говорила, что ты теперь простая смертная. Мне кажется, ты лукавила. Простые смертные не могут менять тарелки.

Настя улыбнулась. Это была та самая улыбка ангела, о которой говорил Сергей. Удивительная улыбка.

– Все это не то, Андрей. Ты этого просто не чувствуешь. Я пустая, за моей спиной ничего нет. Раньше за моей спиной была Джара. Я чувствовала себя наконечником копья, была проводником Силы, её инструментом. Теперь этого нет. И все мои нынешние умения – это уровень банального колдовства. Или пусть даже не банального – это лишь следствие знания каких-то законов мироздания, его механизмов. И не более того. Джара покинула меня, я ей больше не нужна. И все мои попытки вернуть её, приманить снова ничего не дают. Я кричу – а меня не слышат. Я осталась одна.

В голосе Насти я уловил печаль. Мне захотелось перевести разговор на другую тему.

– Куда ты ездила сегодня?

– На наше место. Место, где мы любили собираться всей группой. Сергей оставил там компакт-диск с материалами группы и его новыми наработками. Я забрала его.

– Значит, надежда все ещё есть?

– Надежда умирает последней, – вздохнула Настя. – Позволишь мне просмотреть диск на твоем компьютере?

– Настя, это не мой компьютер. Здесь вообще нет ничего моего, кроме каких-то личных вещей. Поэтому тебе не нужно спрашивать у меня разрешения на что бы то ни было. Делай всё, что хочешь.

– Хорошо, – кивнула девушка..

Настя провела за компьютером весь остаток дня. Я не возражал, так как, во-первых, сам предложил ей не стесняться, а во-вторых, у меня сейчас просто не было работы. Мне нужно было дождаться звонка из цеха: тогда будет ясно, приняли ли моё предложение по доработке муфты. Точнее, предложение Насти. После чего мне подкинут какую-то новую работёнку. Скажу честно, мне уже порядком надоело возиться со всей этой ерундой. Хотелось чего-то более серьезного и интересного. В свое время я учился проектировать сложные роботизированные системы, моим дипломным проектом был подводный телеуправляемый аппарат. Увы, из-за экономического кризиса в стране всё это оказалось никому не нужным. Вот и приходилось заниматься всем, что приносило заработок – от разработки линий по переработке мяса до аппаратов для упаковки лапши.

Я как раз собирался заняться ужином, когда в кухню вошла Настя.

– Ты тут? – сказала она. – Давай я что-нибудь приготовлю. Не спорь, у меня лучше получится. – Настя улыбнулась, мне оставалось только согласиться.

Поднявшись в кабинет, я прошел к компьютеру и сразу увидел лежавший на краю стола компакт-диск. Не скрою, мне очень хотелось посмотреть, что на нём записано – я был убежден, что именно за этим диском и ездила Настя. Но что-то удержало меня, поэтому я постарался забыть о диске и около часа просто играл в шахматы. Затем Настя позвала меня ужинать, и я спустился к ней.

Настя оказалась хорошей хозяйкой. Сваренный ею суп был очень вкусным, я даже попросил добавки. Насте это явно понравилось, хотя она и пыталась не показать вида. Но разве меня проведёшь…

После ужина девушка снова села за компьютер, а я смотрел телевизор в гостиной. Когда час спустя Настя спустилась ко мне, я смотрел выпуск новостей.

– И что тут у нас? – спросила она, садясь рядом.

– Все воюют, – ответил я.

Некоторое время мы молча смотрели новости.

– Ты не посмотрел диск, – не столько спросила, сколько констатировала Настя. – Почему? – как обычно, она говорила, не глядя на меня.

– Он не мой, – ответил я. – Кроме того, любопытство сгубило кошку – слышала о таком?

– Да, – кивнула девушка. – Я знаю одну такую. – Она немного помолчала. – Можешь посмотреть, если хочешь.

– Ты серьезно?

– Да. То, что ты оказался в этом доме, не может быть случайностью. Боюсь, что ты уже попался. – Настя взглянула на меня.

– И что это значит?

– У тебя есть шанс войти в мир Джары. Прикоснуться к тому, что лежит за рамками здравого смысла.

– Боюсь, что я не испытываю такого желания, – покачал я головой. – У меня нормальная жизнь. За мной никто не гонится, никто не пытается меня уничтожить. У меня нет желания знать день своей смерти. Зачем мне все эти проблемы?

Настя не ответила, мы снова некоторое время молча смотрели новости.

– Представь, что ты никогда не видел света, – без всякого предисловия начала она. – Ты был слеп, как крот, и даже не представлял, что это такое – видеть. И вот однажды ты прозрел. Увидел окружающий тебя чудесный мир. Понял, насколько же это всё здорово и насколько жалкой, глупой и бессмысленной была та, прежняя, жизнь. Именно так чувствует себя человек, прикоснувшийся к Джаре.

– Ты меня агитируешь? – усмехнулся я.

– Я не могу тебя агитировать. Я не тот человек, который мог бы это делать. Поэтому я просто объясняю, что есть что. Самое большое счастье для человека – найти Джару. И самое большое горе – потерять её. Я упустила свой шанс, потеряла Джару. Моя жизнь сейчас – бег от смерти. Я просто перехожу изо дня в день, ожидая, когда она меня найдет. Но я помню те дни, когда могла летать. Когда невозможное становилось реальностью. Когда были открыты все пути. Память – единственное, что у меня осталось.

– Как-то уж очень грустно всё это звучит, – ответил я.

– Я знаю это. Знаю, что индульгирую. Но у меня нет желания бороться с этим. Всё потеряло смысл.

– Прости – индуль-что?

– Индульгирую. Это значит – жалуюсь, плачусь. Жалею себя. Цепляюсь за ерунду. Сергей бы уже давно меня высмеял за эти жалобы – он был сильным. А я слаба.

По телевизору началось кино, я ждал этого боевика почти неделю. Какое-то время мы молча смотрели фильм, затем Настя встала с дивана.

– Я пойду спать. Где мне можно лечь?

– Давай посмотрим кино. Интересно ведь.

– Да, может быть. Только вряд ли я увижу там что-то новое…

Мне оставалось лишь пожать плечами и проводить Настю в одну из спален – в этом доме их было целых три. Затем я в одиночестве отправился досматривать фильм, но удовольствия он мне уже не принес.

Утром Настя уехала – сказала, что у неё дома много дел. Перед самым прощанием, уже за калиткой, я попросил у неё номер её телефона – не мог допустить, чтобы Настя навсегда исчезла из моей жизни. В ответ она достала блокнот с авторучкой и протянула мне:

– Запиши свой электронный адрес, – предложила она. – Я напишу тебе.

Я записал адрес своего почтового ящика и номер телефона, затем вернул блокнот и авторучку. Улыбнувшись, Настя спрятала блокнот в сумочку, закрыла её. Потом повернулась и медленно пошла прочь – без лишних слов, без прощаний.

Мог ли я остановить её? Наверное. По крайней мере, хотелось мне это нестерпимо. Тем не менее, я просто проводил её взглядом, после чего запер калитку.

Когда я поднялся в кабинет, меня ожидал неприятный сюрприз – злосчастный диск лежал на клавиатуре. Рядом я нашел записку.

«Оставляю его тебе, – писала Настя. – Я сделала себе копию, так что диск твой. Хочешь, пользуйся. Хочешь, уничтожь – если сочтёшь, что всё это не для тебя. Одна просьба: никому не говори о нём. Есть люди, готовые на всё, чтобы заполучить эти материалы. Так что молчание залог твоей безопасности».

Отложив записку, я достал диск из коробки, задумчиво покрутил его в руках. Затем сунул обратно и положил в ящик стола. После чего поздравил себя со столь замечательной выдержкой.

Увы, моей выдержки хватило всего на два дня. Каждый раз, когда я подходил к компьютеру, мой взгляд неизменно цеплялся за ящик стола. На третий день я всё-таки вытащил диск и сунул его в дисковод. В конце концов, я не собираюсь заниматься колдовством. Просто посмотрю, что здесь есть…

Диск оказался заполнен примерно на двадцатую часть – чуть больше тридцати мегабайт информации. Но и этого оказалось более чем достаточно: скопировав на компьютер содержимое диска, я понял, что для того, чтобы только всё это перечитать, понадобится не одна неделя.

С самого начала изучения материалов я понял, что они не систематизированы. В одну кучу были собраны самые разные файлы: здесь были книги, письма, статьи, материалы с каких-то Интернет-форумов. Были размышления Сергея – нечто вроде его рабочего дневника. В нём он выдвигал какие-то идеи, сам же их прорабатывал. Что-то принимал, что-то отвергал. Море информации, и во всём этом мне предстояло разобраться.

В какой-то момент, читая одну из статей Сергея, я вдруг понял, что всё это меня заинтересовало. И ощутил страх – веяло от всего этого чем-то сатанинским. Ведь не зря же, в конце концов, церковь так негативно относится к колдовству. Не может человек влиять на реальность такими методами, не имеет права. Богу – богово. Кесарю – кесарево…

Признаюсь, эти мысли в очередной раз заставили меня спрятать диск, я стёр все материалы с компьютера. Был готов даже уничтожить сам диск, чтобы разом избавиться от всех сомнений. Но что-то меня удержало. Вечером следующего дня я уже не был столь уверен в правильности своих мыслей. Ещё через сутки снова скопировал материалы на компьютер, поздравив себя с тем, что не уничтожил их.

Это были сложные месяцы. Моя жизнь разделилась на две части: работу и изучение материалов Сергея. Всё остальное перестало существовать. Настя мне так и не написала, поэтому диск с материалами стал единственным напоминанием о нашей встрече.

Несмотря на то, что материалы я читал достаточно бессистемно, постепенно у меня начали вырисовываться контуры системы, которой придерживались Сергей и его друзья. Именно придерживались – в какой-то момент я с удивлением понял, что для их пути была характерна именно бессистемность, отсутствие каких бы то ни было догм. Казалось, они принимали какие-то положения только для того, чтобы впоследствии от них отказаться. Всё это они называли магией хаоса – когда какие-то элементы первозданного хаоса собирались в связанную картину, но только для того, чтобы впоследствии вновь распасться. Не было ничего стабильного и неизменного – их мир напоминал сон.

Всё, что я читал, порой казалось мне откровенным бредом. Но я видел, что Настя сделала с тарелкой. Я помнил о том, что Сергей знал час своей смерти. Не час даже – минуту. И от этого уже нельзя было так просто отмахнуться.

Спустя какое-то время после начала изучения материалов я понял, что именно статьи и письма Сергея представляют для меня наибольший интерес. Было в них что-то необычное, что-то такое, что цепляло за душу. Его сообщения вызывали у меня странный восторг, душевный подъем. Читая их, я словно пил из какого-то источника, и всё не мог напиться.

Примерно к исходу третьего месяца я проникся истинным уважением к тому, что делали Сергей и его друзья. Да, у них что-то не получилось, они проиграли. Но это никак не отменяло их заслуг. Они смогли бросить вызов неведомому – читая материалы диска, я начинал понимать, что такое Джара. Начинал чувствовать её.

Были и неприятные моменты: чем больше я знакомился с материалами, тем лучше понимал, как мало я знаю – об умениях говорить пока вообще не приходилось. Мне уже под тридцать, упущена бездна времени. Смогу ли я наверстать упущенное? Как это сделать?

К началу августа я вроде бы нашёл ответ. Причем нашёл его не в материалах диска, а в одной из книг, купленных в книжном магазине. Книга называлась «Тень ведьмы» и принадлежала перу Флоринды Доннер. Именно эта самая «тень» меня и заинтересовала. Из книги я понял, что «тень» представляла собой некое абстрактное звено связи с Колесом Судьбы. «Тень» падала на человека, Колесо Судьбы поворачивалось, меняя его жизнь. Ведьма, умирая, могла передать свою «тень» ученице – чтобы та вошла в поток её жизни, получила её силу. Для этого ученица должна была присутствовать при смерти своей наставницы. Когда я прочитал об этом, то подумал, что и у меня произошло что-то подобное – я был рядом с Сергеем в момент его гибели. Да, я не был его учеником. Но так ли уж это важно? Я становлюсь его учеником сейчас, когда читаю эти материалы.

Разумеется, я не был уверен в том, что поймал «тень» Сергея. Как минимум, я этого не чувствовал. Так может, нужно как-то приманить её?

Я не знал, как это сделать, спросить было не у кого. И в какой-то момент я решил сделать всё наобум – так, как подсказывала мне интуиция. Внешне всё было очень просто: читая очередное сообщение Сергея, я заметил в нём опечатку. Две буквы поменялись местами – банальность. Подобные опечатки я встречал в материалах сплошь и рядом и даже не пытался их исправлять. На этот же раз, подталкиваемый каким-то непонятным мне побуждением, я исправил опечатку. При этом ЗНАЛ, что совершаю магический акт по входу в «тень» этого человека. Это было моё волеизъявление, моё решение. Нечто, не подлежащее изменению.

Следующие несколько недель не принесли никаких перемен. Тем не менее, в моей жизни начало появляться что-то новое. К этому времени я начал практиковать одну их описанных Сергеем техник – «Игры с реальностью». Суть техники сводилась к тому, что маг начинал по-новому относиться к окружающему его миру. Для нас в этом мире нет ничего необычного – всё давно известно, мы твердо знаем, что есть что. Сергей же предлагал наделять уже известные нам элементы мира новыми значениями.

Сначала на первый план выходили Знаки Силы – или Знаки Джары, как предпочитал говорить Сергей. На первых порах в контекст реальности вносились пять знаков: знак явной опасности, знак направления движения, знак знания, знак действия, знак бонуса. В качестве самого знака могло выступать что угодно, начиная от пролетевшей птицы или упавшего листка до цвета сумки, пакета в руках проходящей мимо тебя женщины. Любая из деталей окружающего мира могла стать Знаком Джары.

Первые пять знаков были базовыми, впоследствии их количество можно было увеличивать. Понятно, что знак опасности свидетельствовал о какой-то опасной ситуации: увидев его, маг становился бдительным, его уже нельзя было застать врасплох. Знак направления движения показывал, какой дорогой следует идти, это могло помочь избежать опасности либо сулило какие-то иные преимущества. Знак знания говорил о том, что есть хорошая возможность узнать что-то новое и полезное. Например, если маг видел такой знак у книжного магазина, то в этот магазин нужно было непременно зайти. Такой визит мог закончиться либо покупкой какой-то полезной книги, либо тем, что маг, листая книги, выуживал какую-то полезную мысль, которая впоследствии вела к инсайту – озарению, взрывному осознанию каких-то истин.

Знак действия говорил о том, что нужно что-то сделать. Характер действия определялся текущей ситуацией, тем, на что указывал знак. Именно так в своё время Сергей нашёл Настю: знак указал на неё, Сергей тут же с ней познакомился. В итоге, спустя какое-то время, Настя влилась в его группу.

Знак бонуса указывал на какую-то «халяву». Например, если маг встречал знак бонуса рядом с казино, то мог смело заходить туда – его ждал выигрыш. При этом каждый человек мог настроить знак бонуса на себя – так, как ему было выгодно. Например, Глеб, будучи достаточно «озабоченным» молодым человеком, настроил знак бонуса на встречу с девушками. Если знак бонуса указывал ему на какую-то девицу, то это было однозначным свидетельством того, что она совсем не прочь весело провести время. Таким образом, каждый маг мог настроить бонус нужным ему образом, исходя из личных предпочтений. В то же время, Сергей настоятельно рекомендовал не опускаться до уровня банального потребительства. Говорил, что Джара не любит мелочных и жадных. Сам он в качестве бонусов выбрал знания и увеличение личной силы.

Базовая система знаков не являлась неизменной, каждый человек был вправе сделать её такой, какой считал нужной. Впоследствии эта система расширялась, у мага складывался свой язык общения с Джарой. В неё вводились «хорошие» и «плохие» цифры, благоприятные этажи, система цветов – когда какой-то цвет свидетельствовал о благоприятном развитии событий, а какой-то о плохом. В то же время, не рекомендовалось перегружать систему знаков сверх меры: она должна быть надежной и разумно достаточной, чтобы маг не затерялся в сотнях знаков.

Создание системы знаков считалось начальным уровнем. Дальше начинались более сложные вещи: элементам окружающего мира придавались новые значения. Например, подземные переходы становились местом для обрыва негативных цепочек событий. Если у мага складывалась какая-то неприятная ситуация, он проходил через подземный переход, ЗНАЯ, что этим обрывает негативную цепь событий. После такого обрыва дела обычно шли на лад. Если маг проходил через подземный переход без какой бы то ни было чёткой цели, то переход выступал в качестве «химчистки», автоматически отсекая весь негатив. Главным здесь было именно намерение наделить подземный переход новым статусом, изменить его привычное значение. Ввести новое значение в реестр, в описание реальности. Новый элемент начинал работать тогда, когда маг начинал воспринимать его в новом статусе, когда начинал в него верить.

Таких элементов могло быть очень много – маг постепенно менял картину окружающего мира, придавая ей новые качества. И мир начинал отзываться на его манипуляции. В нём появлялось волшебство, появлялось то, чему раньше не могло быть места…

Прочитав про игры с реальностью, я сразу загорелся этой техникой. Мне было просто интересно: получится или нет? Располагая достаточным количеством свободного времени, я часами бродил по городу, пытаясь воспринимать всё по-новому. Порой это выглядело весьма глупо: например, увидев перелетающую дорогу птицу, я вынужден был идти за ней, так как птица указывала направление. Чуть позже я понял, что при таком подходе я буду бегать за всеми птицами. Просмотрел ещё раз материалы на тему знаков, и нашёл ответ: выяснилось, что во многих случаях следовало учитывать пары примет. То есть не просто полет птицы, а ещё и её поведение, стиль полета. Если одним из моих знаков выступали девушки с зеленым пакетом в руках, то я вынужден был реагировать на каждую встреченную девушку с таким пакетом. Но стоило добавить к зеленому пакету ещё и наличие желтого элемента в одежде, как всё становилось на свои места. Сочетание зелёного пакета и жёлтого элемента в одежде становилось знаком. Нет жёлтого элемента или какой-то особенности в поведении девушки – это не знак. Немного усложнив таким образом свою систему знаков, я добился её удобства, мне больше не приходилось бегать за каждой птицей.