Мальтийский рыцарь

Лоренца любила понежиться в постели и вообще, была немного ленива, если только дело не касалось рукоделия. Тут она была большая мастерица: банкир де Нери с удовольствием носил рубашки, сшитые руками старшей дочери, а Изабель с гордостью демонстрировала гостям её вышивки. Вот и сейчас, едва встав с кровати, Лоренца уселась за пяльцы. Она была выше и полнее Камиллы, черноволосая, с румяным лицом и карими глазами. За что получила домашнее прозвище «Булочка». «Я убеждена, что Лоренца станет прекрасной женой и матерью. Ведь её крестила моя покойная матушка, баронесса де Монбар», – говорила о старшей дочери Изабель. А вот Камилла носила имя бабушки по отцу, ломбардки, родившейся в семье крестьянина. «Когда наша младшая дочь ещё лежала в колыбели, она была такой милой и спокойной, – однажды со вздохом заметила Изабель мужу. – Но иногда мне кажется, что её украли эльфы, а взамен подкинули эту взбалмошную и дерзкую девчонку. Вот увидишь, она распугает всех женихов!» На что Анджело с улыбкой ответил: «На каждый товар найдётся свой купец, дорогая».

– Ты где была, Эльф? – зевнув, спросила Лоренца. – Я проснулась – а тебя нет!

– Гуляла по саду, Булочка.

Воспользовавшись тем, что сестра снова уткнулась в своё рукоделие, Камилла взяла со стола её ручное зеркальце. Она не могла понять, почему мать называла её эльфом. Может, из-за узкого твёрдого подбородка и большого рта? Зато носик и ушки ей достались аккуратные! К тому же, она была пепельной блондинкой с бирюзовыми глазами, хотя её волосы едва доходили до талии. Год назад Камилла решила отрезать их подобно Жанне д’Арк. Напрасно Марион со слезами на глазах умоляла её не делать этого. Камилла была непреклонна. В результате разразился грандиозный скандал: Изабель в гневе залепила дочери оплеуху. Няньку же от немедленного увольнения спасло то обстоятельство, что Камилла в последнюю минуту успела забрать у неё ножницы.

Вздохнув про себя, девушка внезапно услышала смех Лоренцы:

– Что с тобой, Эльф? Уж не влюбилась ли ты?

– Вовсе нет! С чего это ты так решила, Булочка? – Камилла сердито посмотрела на сестру.

– С того, что ты редко берёшь в руки зеркало!

– А ты вообще расстаёшься с ним только на ночь!

– Кому ты подаришь свою вышивку? – добавила уже более миролюбивым тоном Камилла. – Отцу?

– Нет, – мочки ушей Лоренцы слегка порозовели.

– Тогда матушке? Может, Кавалеру?

– Нет, нашему кузену.

Камилла с удивлением посмотрела на смутившуюся сестру: неужели ту угораздило влюбиться в Оттавио? Однако расспрашивать Лоренцу в присутствии служанки, застилавшей постель, не имело смысла.

В этот момент вошла Шарлотта и девушки сели за стол, чтобы успеть до прихода учителя сочинить нравоучительный текст на латыни. Если Камилла быстро справилась с заданием, то Лоренца всё ещё продолжала пыхтеть над спряжением латинских глаголов. От нечего делать, младшая дочь банкира поинтересовалась у Шарлотты:

– Что Вы читаете, мадемуазель д’Эворт?

– «Книгу города дам» Кристины Пизанской.

Теперь Камилла уже понимала, что могло привлечь её брата в этой девушке. Шарлотта прочитала все книги, которые только были в библиотеке графини де Оре, и теперь принялась за библиотеку банкира де Нери. С ней было о чём поговорить. Хотя сейчас Камилле было не до бесед. Ещё во дворе она успела шепнуть Марион, чтобы та послала кого-нибудь на улицу Сен-Жак. И с нетерпением ждала результата. Тем не менее, когда урок закончился, вместо няньки явилась другая служанка и сообщила, что хозяин – в библиотеке и желает видеть младшую дочь. Камилла очень любила беседовать с отцом. Но теперь ей вдруг показалось, что Анджело пригласил её неспроста. Неужели он узнал об её утреннем приключении с Марион?

Банкир сидел возле шкафа с книгами и что-то читал. Однако при виде дочери он сразу отложил книгу. Камилла украдкой бросила взгляд на отца. Если до отъезда в Италию Анджело брился, то теперь его подбородок охватывала русая бородка, контрастирующая с белокурыми волосами. Одна рука банкира, на указательном пальце которой красовался массивный перстень-печатка, спокойно лежала на подлокотнике стула, а другой он машинально поглаживал свою бороду. В то же время его круглые голубые глаза задумчиво изучали Камиллу. Не в силах вынести его молчания, девушка перевела взгляд на ряд золотых пуговиц, украшавших фиолетовый отцовский кафтан. Как только она насчитала шесть штук, Анджело, наконец, разомкнул уста:

– Твоя мать мне сказала, что после моего отъезда ты подрезала свои волосы…

Девушка машинально поправила выбившуюся из сетки прядь волос, в то время как банкир продолжил:

– По её словам, ты сделала это потому, что хочешь стать монахиней в аббатстве Монмартр. Однако прошу тебя, дочь моя, хорошенько подумай. У бенедиктинок очень строгий устав: их никуда не выпускают из монастыря и лишь изредка после долгих переговоров разрешают увидеться только с матерью или сестрой. Насколько мне известно, две или три монахини уже сошли с ума…

– Неужели ты хочешь огорчить свою мать и разбить моё сердце? – после паузы добавил банкир.

– Нет, отец! – Камилла, наконец, подняла глаза. – Я так виновата перед матушкой и Вами! Умоляю Вас, простите меня!

– Но за что ты просишь прощение?

– За то, что солгала матушке и расстроила Вас, отец.

Судя по его лицу, Анджело не слишком удивился, потому что хорошо знал младшую дочь.

– Так почему же тогда ты сделала это?

– Потому что именно так поступила Орлеанская девственница! Перед тем, как отправиться воевать с англичанами, она отрезала волосы и переоделась в мужскую одежду.

На мгновение Камилле показалось, что её отец сейчас рассмеётся. Тем не менее, банкир сумел сдержаться.

– После битвы под Сен-Кантеном испанцы едва не захватили Париж, но королю всё же удалось организовать защиту города и прогнать врага. С кем же ты собиралась воевать?

– Я хотела добраться до Италии, чтобы принять участие в Сиенской войне вместе с Вами, отец.

– Хорошо, я прощаю тебя, дочь моя, но ты должна мне пообещать, что больше не будешь пытаться сбежать из дома.

– Клянусь святой Жанной!

– К тому же, тебе есть с кого брать пример в собственной семье. Разве ты не знаешь, что многие женщины, связанные с тобой кровными узами, подчас проявляли недюжинную смелость, великодушие и доброту, спасая других людей?

– Нет, – с удивлением сказала девушка.

– Тогда, пожалуй, начну с твоей прабабушки донны Марии де Риччи. Что тебе известно о ней?

– Ну, я знаю, что она была внебрачной дочерью последнего герцога Бургундии, но воспитывалась в семье флорентийского банкира де Риччи, пока не вышла замуж за графа де Сольё.

– Мне посчастливилось быть представленным графине де Сольё. Так вот, я не встречал более благородной женщины. Она рассказала мне немало интересного о дворе Людовика ХI, по поручению которого ездила во Флоренцию, чтобы наладить связи с тамошним правителем. Благодаря чему впоследствии спасла жизнь и имущество своего супруга.

Камилла кивнула:

– Да, матушка как-то раз упомянула, что моя прабабка была шпионкой короля.

Анджело усмехнулся:

– Можно сказать и так.

– Я слышала от матушки, что моя бабушка, баронесса де Монбар, тоже ездила во Флоренцию. Неужели и она…

– Нет, дочь графини де Сольё была сущим ангелом. Тогда король Карла VIII как раз отправился походом в Италию. Во время осады крепости Новара, которую защищал его кузен, будущий король Людовик ХII, донна Лоренца устроила госпиталь для его солдат и многих спасла.

– Моя матушка, донна Камилла, помогала ей ухаживать за ранеными, – добавил Анджело, – а потом вышла замуж за солдата Клода Грилье и отправилась с ним во Францию. После смерти первого мужа она обвенчалась с моим отцом, мессиром Бенедетто де Нери. И, хотя его семья была против этого брака, отец ни разу не пожалел об этом. Помню, матушка часто пекла вместе со служанками хлебцы и раздавала их нищим, бедным вдовам и сиротам, а также шила для них одежду.

– Мы с матушкой и сестрой по воскресеньям тоже раздаём еду и деньги всем беднякам нашего квартала, – заметила Камилла.

Анджело кивнул:

– Сейчас дойдёт очередь и до твоей матери, дочь моя. Но сначала я хотел бы вспомнить её старшую сестру, покойную графиню де Оре. После смерти невестки ей пришлось самой воспитывать внуков. И вместе с ними в Саше получили образование десятки молодых людей из обедневших благородных семей. Что же касается твоей другой тётушки, графини Олтон, которая вышла замуж за англичанина, то она по примеру своей матери открыла госпиталь для лондонских бедняков. А когда граф Олтон погиб, вернулась с дочерью во Францию и приняла постриг в аббатстве Монмартр, где, насколько мне известно, тоже ухаживает за больными.

Анджело немного помолчал.

– Твоя мать тоже очень смелая женщина, Камилла. Ведь она обвенчалась со своим первым мужем вопреки своей семье, которая была против этого брака.

– Это из-за того, что барон де Лорьян был обручён с её сестрой? – несмело спросила девушка.

– Да. Но любил он твою мать. И она его тоже очень любила. Я встретил её уже после гибели Лорьяна и сразу решил, что женюсь на ней. Но прошло почти два года, прежде чем она дала мне своё согласие. Хотя многие из её знакомых считали, что быть вдовой барона почётнее, чем женой банкира.

Уже на лестнице Камилла вдруг поняла, что вышла из кабинета отца совсем другой, чем вошла в него. Нет, образ Орлеанской девы вовсе не был выброшен из её головы, а просто отошёл на задний план. Как мало, оказалось, она знала о своих ближайших родственниках! Конечно, мать рассказывала им с сестрой историю своего рода. Изабель гордилась своим дедом, бароном де Монбаром, погибшим в битве под Нанси, своим отцом, капитаном короля Карла VIII, отличившимся в бою при Форново, и дядей, графом де Сольё, павшим в сражении при Павии. Вот только о молодых годах своей бабушки, матери и даже старшей сестры она старалась лишний раз не упоминать, вероятно, стыдясь их внебрачного происхождения.

На лестнице девушка неожиданно столкнулась с нянькой.

– Что ты здесь делаешь, Марион?

– Жан вернулся, мадемуазель, – ответила та, озираясь по сторонам.

– Какой Жан? Ах, да! – после беседы с отцом Камилла совсем забыла об улице Сен-Жак. – И что он сказал?

– Сначала нашему конюху не повезло: все подмастерья булочника были заняты в пекарне. Но потом он увидел служанку, которую отправили в аптечную лавку, и затащил её в ближайший трактир. Та поведала после стаканчика вина, что хозяин простудился и теперь нуждается в лекарствах. Что же касается дворян, то она слышала, как булочник предлагал одному из них отлежаться у него дома. Но тот отказался и уехал вместе со своим приятелем.

Камилла облегчённо вздохнула. И тут внезапно девушку пронзила мысль: что скажут её потомки, если узнают о «подвигах» своей прабабки?

Глава 3

Поездка в аббатство

Вся семья Нери любила собираться по вечерам в саду. Отец и мать обсуждали свои дела, а дети играли между цветниками. С наступлением же холодов они перебирались в столовую, где слуги разжигали большой камин. Однако в середине сентября 1558 года было ещё тепло. Шарлотта с Лоренцей отправились секретничать в дальнюю часть сада, в то время как молодые люди что-то обсуждали у фонтана, от которого лучами разбегались дорожки. Напротив них, в центральной экседре, между статуями Дианы и Апполона, сидели родители Камиллы. Сама же девушка устроилась по соседству с ними в одной из боковых ниш, чинно положив руки на колени.

– Наша младшая дочь сегодня необычно тихая, – прислушавшись, заметила мужу Изабель. – Наверно, опять что-то задумала.

– Просто она повзрослела, – заступился за дочь Анджело.

Девушка вздохнула про себя: после памятного разговора с отцом она действительно решила изменить своё поведение.

– Вчера я получила письмо от моего брата, барона де Монбара, – вдруг тихо произнесла Изабель.

– И что ему угодно?

– Мой брат попросил меня забрать из аббатства Монмартр его подопечную, мадемуазель де Морле. Он хочет, чтобы девушка пожила у нас, пока его сын не вернётся из армии. После чего состоится их обручение и венчание.

– Мне кажется, мы не должны вмешиваться в это дело, – после паузы ответил банкир. – Ведь ты помнишь, что произошло с твоей племянницей, нынешней графиней де Сольё?

– Но как я могу отказать брату? Ведь мы столько лет с ним не виделись! К тому же, он ни в чём не виноват.

Анджело поднялся:

– Давай лучше поговорим в доме.

Оставшись одна, Камилла задумалась. Её мать была общительной женщиной, но из всей своей большой семьи поддерживала отношения только с двумя сёстрами: покойной графиней де Оре и сестрой Вирджинией, монахиней аббатства Монмартр. А ещё со своей племянницей Кэтрин Паркер, графиней де Сольё, которую Камилла видела несколько раз, когда та приезжала в Париж, чтобы навестить свою мать-монахиню. Однако девушка не была знакома ни со своим дядей, бароном де Монбаром, ни с другим дядей, каноником из Дижона, ни с ещё одной сестрой Изабель, вдовствующей баронессой де Шато-Солен, проживающей в своём поместье в Лотарингии. И, как следовало из слов её матери, причиной их ссоры была графиня де Сольё, вернее, то, что произошло с ней ещё до рождения Камиллы.

– Могу ли я присесть рядом с Вами, мадемуазель де Нери? – неожиданно услышала девушка голос Гийома д’Эворта.

Нехотя кивнув, Камилла огляделась по сторонам: пока она размышляла о том, что могло случиться с Кэтрин Паркер, вокруг произошли кое-какие изменения. У фонтана остались только Оттавио и Лоренца, в то время как Ипполито с Шарлоттой перебрался в самую дальнюю часть сада с перголой (навесом), увитым глициниями.

Некоторое время д’Эворт молчал, явно не зная, о чём говорить с девушкой. Раньше он пытался ухаживать за Булочкой, но теперь, после появления Оттавио, по-видимому, решил переключиться на Камиллу. Желая произвести на девушку впечатление, он не придумал ничего лучше, как похвастаться перед ней своими охотничьими подвигами. Однако, во-первых, младшая дочь банкира де Нери не любила охоту, так как жалела зверей, а, во-вторых, считала, что д’Эворт глуп, как пробка. Не догадываясь об этом, тот продолжал упоённо болтать, в то время как девушка изнывала от скуки. И тут она увидела Хасана, вышедшего после вечернего намаза в сад подышать свежим воздухом.

Подозвав к себе турка, Камилла спросила:

– Где мои родители, Хасан?

– Хозяин пошёл на склад, а ханым Сапель – на кухню, – сообщил тот.

– Раньше Хасан служил в войске у Великого турка, но потом его захватили в плен и отправили на галеры, – сочла нужным сообщить Гийому девушка. – Однако мой отец выкупил его у венецианцев.

– Но разве христианам не запрещено иметь рабов?

– Хасан – свободный человек. Он сам захотел служить моему отцу. И однажды спас ему жизнь.

– Покажешь господину д’Эворту, на что ты способен? – Камилла подмигнула турку.

Усмехнувшись, тот достал из ножен свою саблю, с которой практически не расставался. Взяв из вазы с фруктами яблоко, девушка бросила его Хасану, который на лету разрубил его одним взмахом сабли ровно на две половинки.

– Ну, я тоже так смогу! – пренебрежительно произнёс молодой человек.

И тут в Камиллу словно бес вселился:

– В таком случае, может быть, Вы сразитесь с Хасаном? До первой крови!

– Но у меня нет сабли, – пошёл на попятную Гийом.

– У Хасана есть ещё одна!

Брат Шарлотты сделал последнюю попытку уклониться от поединка:

– Если драться, то лучше на шпагах!

– В таком случае, Вы будете драться шпагой, а Хасан – саблей!

Гийом нехотя согласился. Будучи выше турка и втрое моложе его, брат Шарлотты явно надеялся воспользоваться этими преимуществами. К тому же, шпага по длине превосходила саблю. Тем временем, привлечённые шумом, к ним подошли обе парочки.

– Ставлю экю, кузен, на то, что победит Хасан! – сказал брат Камиллы.

– Хорошо, в таком случае, я поставлю на господина д’Эворта! – ответил Оттавио.

Судя же по лицу Лоренцы, та не одобряла поединка, да и Шарлотта была встревожена. Но Камиллу уже было не остановить.

– Начинайте! – она махнула рукой.

Гийом продержался всего две минуты. Выставив шпагу вертикально перед грудью, он пытался не подпустить к себе близко Хасана. Однако турок ловко поднырнул ему под руку и сбоку рубанул по клинку с такой силой, что шпага буквально вылетела из рук д’Эворта. Затем, приставив конец сабли к горлу своего противника, камердинер банкира прошипел:

– Сдавайся, гяур!

Шарлотта слабо вскрикнула, а её брат побледнел как полотно, так что Камилле даже стало его немного жалко. Ипполито же, получив от Октавио монету, протянул её турку:

– Возьми, Хасан! Ты заслужил!

Внезапно все замолчали. Почувствовав неладное, Камилла обернулась и встретилась взглядом с матерью.

– Что тут происходит? – поинтересовалась та.

Не получив ответа, Изабель нахмурилась. Тогда Ипполито сказал:

– Всё в порядке, матушка. Хасан показывал господину д’Эворту, как нужно правильно держать саблю.

Камилла ни капли не сомневалась, что её мать не поверила Ипполито. Но так как сын был её любимцем, она не стала ни о чём больше допытываться. За ужином Изабель сообщила, что хочет завтра посетить аббатство Монмартр, и что дочери и Шарлотта будут сопровождать её. На это Анджело ответил, что завтра ему нужно будет обсудить одну сделку со своим приятелем, банкиром Сардини, который собрал в своём доме прекрасную коллекцию оружия. И что молодые люди могут поехать с ним, если хотят взглянуть на неё. Из чего Камилла заключила, что её родители так и не пришли к общему мнению по поводу просьбы барона де Монбара.

– Вы уже готовы? – спросила мать Камиллы, войдя в гостиную, где её ждали дочери и Шарлотта.

– Да, сударыня, – ответила за всех сестра Гийома.

– Тогда не будем мешкать: бенедиктинки молятся по семь раз в сутки.

Изабель и Шарлотта уселись в носилки, запряжённые тремя парами чёрных крупных мулов, в то время как для дочерей банкира приготовили двух белых поменьше. Ещё одного вёл на поводу один из слуг, сопровождавших хозяйку верхом.

Когда ворота открыли, кавалькада двинулась сначала по улице Розье, а потом по улице Тампль к Сене.

Минул уже месяц после возвращения семьи Нери из Берси и за городом происшедшие в природе изменения были особо заметны. Лимонная листва деревьев и янтарные виноградники свидетельствовали о наступлении осени. Поросший травой холм Монмартр уже не радовал свежей зеленью. Его уступы были утыканы ветряными мельницами, которые перемалывали не зерно, а гипс, найденный в основании холма и используемый в строительстве.

Мулы медленно поднимались вверх по узкой извилистой дороге, пока не приблизились к стенам бенедиктинского аббатства, основанного ещё супругой короля Людовика VI, которая стала затем его первой настоятельницей. Над ним возвышался готический шпиль собора Сент-Пьер, видимый из любой точки Парижа. Добравшись до цели, путешественницы невольно залюбовались панорамой города. Издавна Париж был разделён на три условные части – остров Ситэ, северное правобережье и южное левобережье. С севера к нему примыкал холм Монмартр, а с юга – более пологие холмы Сент-Женевьев. От набережной до подножия Монмартра располагались речной порт, большой крытый рынок Шампо и многочисленные ремесленные мастерские.

Обычно Изабель навещала свою сестру, принявшую постриг в аббатстве, раз в год, на Пасху. В восемнадцать Жанна де Монбар вышла замуж за графа Олтона и уехала с ним в Лондон, где прожила несколько лет. Потом в Англии началась Реформация, которую возглавил сам король. Однако граф Олтон не захотел приносить ему присягу как главе Церкви и укрылся с женой и маленькой дочерью в своём замке на границе с Шотландией, где находили приют все правоверные католики, бежавшие от преследований Генриха VIII. Сочтя действия Олтона бунтом, король направил против него вооружённый отряд. Во время стычки граф был убит, а его замок разграблен и сожжён. Жанна же дочерью и служанкой спаслась только потому, что укрылась в крипте часовни, единственном строении, которое пощадили солдаты. Вернувшись во Францию, графиня Олтон оставила свою дочь Кэтрин на попечение матери, а сама удалилась в монастырь. Позже воспитанием племянницы занялась графиня де Оре. У неё в Саше Кэтрин и обвенчалась с графом де Сольё.

Пока Изабель беседовала с сестрой через специальное окошко, девушки чинно стояли в сторонке. Обладавшая острым слухом Камилла разобрала, что речь шла о графине де Оре, её смерти и похоронах. Затем Изабель осторожно сообщила:

– На днях пришло письмо от нашего брата, барона де Монбара.

– И что ему нужно?

– Здесь, в аббатстве, находится его подопечная, мадемуазель де Морле.

– Да, она родственница аббатисы.

– Так вот, теперь, когда ей исполнилось шестнадцать, наш брат хочет выдать её замуж за Жана Робера.

– Бедная девушка!

– Шарль обратился с просьбой ко мне, чтобы мадемуазель де Морле пожила в доме моего мужа, пока наш племянник не вернётся из армии.

– Надеюсь, банкир де Нери отказал ему?

Изабель вздохнула:

– Раз уж наш брат первый сделал шаг к примирению, я считаю, что должна помочь ему.

– А если Констанца де Морле захочет принять постриг?

– Ты же знаешь, сестра, что барон де Монбар может принудить её к браку.

– Если понадобится, я поговорю с аббатисой и напишу в Дижон нашему брату-канонику.

– Вряд ли он сможет повлиять на барона де Монбара. Что же касается аббатисы, то наш старший брат сделал весомый взнос в монастырскую казну.

– Что-то ты быстро сдалась, Изабель! – иронически произнесла монахиня. – А ведь раньше ты могла перешагнуть через всех. Когда украла у меня жениха…

– Тебе ведь известно, сестра, как мы с Жилем любили друг друга. А ты сама отказалась от него, выйдя замуж за графа Олтона.

Видя, что монахиня молчит, мать Камиллы добавила:

– К тому же, твоя дочь, графиня де Сольё, счастлива со своим мужем. Возможно, мадемуазель де Морле тоже понравится её жених…

– Замолчи!

Крик сестры Вирджинии заставил вздрогнуть Камиллу, в то время как Лоренца и Шарлотта изумлённо переглянулись.

– Этот дьявол едва не погубил мою дочь! И теперь снова нацелил когти на невинную душу! – продолжала между тем выкрикивать монахиня. – Уж лучше ей умереть!

Вслед за тем ставни закрылись, и послышался шум удаляющихся шагов.

– Моя сестра себя плохо чувствует, поэтому сегодня не в духе, – сочла нужным пояснить девушкам Изабель.

Однако, судя по всему, сама супруга банкира была тоже сильно расстроена.

Через некоторое время дверь приёмной открылась и оттуда вышла послушница в белых одеждах и с узелком в руках. Так как её накидка была надвинута до самых глаз, Камилла не смогла как следует рассмотреть Констанцу де Морле. Только отметила её малый рост.

Приблизившись, девушка обратилась к Изабель:

– Вы приехали за мной?

– Да, я – госпожа де Нери, – поспешно ответила мать Камиллы. – А это мадемуазель д’Эворт и мои дочери.

– А я – баронесса де Морле.

– Так как мой отец умер, а я – его единственная наследница, то, полагаю, что имею право на этот титул, – добавила бывшая послушница.

– Конечно, мадемуазель, – супруга де Нери слегка поклонилась.

– Куда Вы меня повезёте?

– В дом Льва на улицу Розье, который принадлежит моему мужу. Мы с господином де Нери будем рады, если Вы согласитесь пожить у нас некоторое время, и, надеюсь, будете чувствовать себя как в родном доме…

– Мой родной дом в Бретани, – перебила свою собеседницу Констанца.

На этот раз супруга банкира не нашлась с ответом, что было на неё совсем не похоже. Выждав немного, девушка нетерпеливо спросила:

– Так мы едем?

– А как же Ваши вещи?

– Настоятельница сказала, что, согласно монастырскому уставу, я не должна привязываться к вещам. И что если мне что-то дорого, то я должна немедленно это подарить другим. Вот мне и пришлось отдать все свои платья монахиням.

– Однако матушкины драгоценности остались у моего опекуна, – добавила затем Констанца. – Надеюсь, он пришлёт мне их вместе с деньгами.

Изабель облегчённо вздохнула: по крайней мере, девушка не протестовала против решения барона де Монбара. Однако Констанца отказалась сесть на мула, заявив, что, согласно старинной примете, это может привести к бесплодию. Поэтому она заняла место рядом с Изабель в носилках, в то время как Шарлотта присоединилась к сёстрам Нери.

Когда они уже въехали во двор дома Льва, там произошёл один незначительный эпизод, на который никто не обратил внимания, кроме Камиллы. Впоследствии девушка часто вспоминала его, сочтя знаком судьбы. Возле конюшни она увидела брата Шарлотты. Опередив конюха, тот подскочил к носилкам и галантно подал руку Изабель, а потом помог выйти и Констанце.

– Значит, мой муж уже вернулся? – поинтересовалась у него мать Камиллы.