Посторонние

Что касается Нэмикс, она тоже не будет против этих его путешествий. Экипаж и пассажиры всё время полёта находились в состоянии гибернации, автопилот безошибочно управлял всеми системами и вероятность нештатной ситуации на борту стремилась к нулю. По прилёту на место вся работа в основном сводилась к взятию разных проб, анализированию, картографированию, координированию, замерам и прочей учёной ерунде.

Скантул зевнул, наука – это всё-таки очень скучно. Но не углубляясь в научные дебри посмотреть своими глазами на новые миры, одним из первых услышать новые звуки и ощутить новые запахи, рассмотреть какие-то новые формы жизни, пусть даже примитивные, было всё-таки очень заманчиво. Никому из его сверстников так не везло. Нет, решил Скантул, такую возможность упускать нельзя. И отца надо непременно уломать, если только он сам сумеет уломать руководство на выделение бюджета. Что ж, это станет ясно уже сегодня.

Бронкл решил воспользоваться для передвижения службой телепортации, названной так не очень удачно, поскольку собственно телепортация давно была признана утопической и тупиковой идеей. Самая авангардная наука так и не смогла подтвердить возможность перемещения объектов, и тем более живых организмов, в пространстве без необходимости их уничтожения на точке старта. Из точки А в точку Б можно было моментально передать всю мыслимую информацию об объекте или субъекте, от его массы и объёма до самых тонких физико-химических особенностей. Однако сам объект передаче не поддавался, так и оставаясь уникальным на точке старта. Таким образом, копию или клон воссоздать на финишной точке было вполне реально, но не оригинал. Конечно, очень жаль, но здесь наука упёрлась в потолок своих возможностей. По крайней мере, пока.

Поэтому, придётся по старинке.

Он проследовал на стоянку телепортов: узких кабин одинаковой овальной формы, напоминающую артиллерийский снаряд и нивелирующую сопротивление атмосферы. Телепорты были одинаково серые и полностью герметичные. А если в такой кабине немного задержаться, можно было получить асфиксию, чтобы этого не допустить был предусмотрен режим аварийной подкачки воздуха из внутреннего баллона, которым, правда, никто никогда не пользовался, ибо от края до края огромного мегаполиса можно было добраться за пару местных минут, а объёма дыхательной смеси в одноместной кабине хватало на пятнадцать местных минут по действующему нормативу

Бронкл занял свободную кабину телепорта, начисто дезинфицированную озоновой вспышкой за последним пользователем. Он уселся на жёсткое и узкое сиденье, скорее для виду обитое чем-то, напоминающим ярко-красный кожзаменитель и вслух продиктовал адрес доставки. Электронный голос неопределённого пола повторил его запрос и Бронкл коротко подтвердил команду коротким «Да!» Тут же сработала система безопасности, его деликатно но крепко прижало к креслу невидимое силовое поле, кабина закрылась и плавно поднялась вверх над всеми строениями. Антигравитационные катушки сработали тихо, почти бесшумно, система определила своё местоположение на карте города, приняла правильную ориентацию в пространстве и на две секунды замерла, вычисляя свободный тоннель в пространственном континууме.

Аппарат сорвался с места, за полсекунды набрав сверхзвуковую скорость, а весь полёт продолжался секунд двадцать. Стилусоида внутри кабины не размазало перегрузкой благодаря хитроумной системе компрессионной гиперкомпенсации. У Бронкла только слегка помутилось в глазах – обычное дело для телепортов.

Когда он покидал кабину телепорта, совершившего посадку на крыше большого двадцатиэтажного дома, с его счёта, который был привязан к вшитому в руку микрочипу, была автоматически списана плата за единовременное использование общественного транспорта. Небольшая сумма, которая дифференцировалась в зависимости от пройдённого расстояния, массы объекта, его загрязнённости, погодных условий и ещё нескольких мелких факторов. Кроме того, компьютерная система мгновенно сличала данные пассажира с общей поисковой базой, выявляя преступников и без вести пропавших. Искусственный разум ненавязчиво стремился контролировать всё, и всех. Возможно, к счастью.

Бронкл спустился на четырнадцатый этаж, прошёл через большой зал своей лаборатории. Зал был весь белый и практически стерильный, как практически всё в этом стилусоидном мире. В пространстве зала царила немного странная оживлённость. На рабочих местах в полной тишине за столами сидели сотрудники с различными гарнитурами на головах. В воздухе там и сям висели лазерные голограммы всех цветов и размеров, некоторые из которых крутились в различных проекциях. Казавшиеся тонкими, прозрачными и почти неразличимыми в реальности, они приобретали объём и яркость при взгляде через тонкие линзы, покрытые композитным синтетическим напылением и поляризуемые постоянным пучком низкочастотного зелёного лазера, вмонтированного в них сверху. Технология эта была уже не новая, но всё ещё очень дорогая и не до конца отработанная. Она периодически давала сбои, в первую очередь из-за хрупкости всей этой конструкции.

Но сейчас Бронкла не очень всё это интересовало. Стараясь никого не побеспокоить, он направился к небольшой автоматической двери. Белая, плоская, без намёка на любую фурнитуру. Она ничем не выделялась на фоне стены. Этакий секретный бункер, открываемый что изнутри, что снаружи, специальным когнитивным импульсом. Силой мысли одного конкретного стилусоида, если точнее. Данный стилусоид был неопределённого среднего возраста, с доброй личиной, насколько это было для него возможно, однако с хитрой и алчной натурой. Эксцентричный, но прагматичный, скользкий и любящий включать дурку, но тем не менее умный Высший куратор лаборатории и её непосредственный начальник, ведающий бюджетом и материальным обеспечением -Принсцилл-4. Весь научный коллектив лаборатории его недолюбливал, но виду не показывал, конечно. Принсцилл-4 был кошелёк, крепко закрытый кошелёк, и чтобы его открыть надо было проявить талант и терпение, что у прямолинейного Бронкла всегда получалось с трудом. Он вздохнул. Придётся его хорошенько подёргать за один из его пороков – тщеславие. И немного за жадность.

Обычно, это хорошо срабатывало.

Бронкл остановился у двери на расстоянии вытянутой руки. Сработали опознавательные сенсоры, анализируя посетителя. Принсцилл-4 уже видел перед собой его цифровой силуэт в полный рост, но без лишних деталей. Система не отображала мимику, и так небогатую у стилусоидов, наличие предметов в руках и скрадывала случайные мелкие движения. От таких излишеств давно отказались, ибо всё это стало несущественно после окончания войны.

Пневматика еле слышно зашипела, освобождая зажимы. Бронкл тронул дверь и она беззвучно откатилась в сторону, как невесомая.

Он оглянулся, изнутри кабинет не очень отличался от остальной лаборатории. Стол, сильно смахивающий на лабораторный, уставленный разным оборудованием, встроенные белые шкафы по стенам. В них хранились различные образцы, описания и всякие научные инструменты. Все цифровые данные на случай нештатной ситуации находились удалённо, прямого доступа к ним не было, только виртуально.

Принсцилл-4 молча кивнул ему на второй стул, стоящий с другой стороны стола, и выжидательно воззрился на своего гостя. Их отношения были больше, чем просто рабочие, и хотя дружескими их назвать было нельзя, но друг другу они доверяли, понимали и часто общались просто жестами, без слов. Если только шеф не начинал лезть в бутылку и набивать себе цену, почём зря, что тоже с ним случалось.

– Что скажешь, Бро? – начальник проницательно взглянул ему в глаза. – Я же знаю, ты не ходишь сюда просто так.

Бронкл присел на своё место и извлёк из неприметного кармана на груди маленькую мензурку с черным порошком. Поставил её на стол перед собой. Принсцилл с любопытством перевёл взгляд на неё, потом обратно на учёного.

– Это образец 304-52А, – пояснил Бронкл. – Получен нашим отделением двенадцать суток назад из 572 автоматической экспедиции в квадрат 23-304/72/15H. Похоже, органическая субстанция, углеродный состав, но в остальном – тёмный лес, ничего не сохранилось.

Принсцилл с сомнением взял пробирку со стола, внимательно пригляделся к ней, встряхнул немного. Уголь и есть уголь. Бронкл, понятное дело, просто так болтать не станет. Но к чему он клонит – догадаться было несложно. Понадобятся ресурсы, в первую очередь материальные. А что же ещё?

– Я отправлял образец на экспертизу, – добавил Бронкл, – химики не знают, что это за бурда. И потом…

– Слушай, Бро, – прервал его Принсцилл, – это всё очень интересно, и твой энтузиазм я вполне понимаю, но этого ведь мало. У тебя есть факты генетической принадлежности этой фигни? – Принсцилл слегка хмыкнул, взглянув в глаза гостю. – Ты же самый умный у нас, так обоснуй фактами. Слабо?

Бронкл тоже хмыкнул и полез в карман за носителем. Он достал оттуда маленький кубик размером с фалангу пальца – визуализатор, аккуратно положил его на стол перед собой. Принсцилл с подозрением покрутил предмет в своих длинных пальцах, вздохнул, и так же аккуратно вставил его в маленький слот, прямо в столешнице перед собой.

Над столом тут же развернулось и повисло в пространстве мутноватое зеленоватое изображение, размером чуть больше стола. Оно немного дрожало, поскольку интегральная панель давно нуждалась в специализированной донастройке, а времени и денег на это у Принсцилла, разумеется, никогда не было.

Ну, ничего страшного. И так ведь всё хорошо видно!

– Вот, тут, – Бронкл пальцем указал на длинные ряды чисел внизу изображения, обильно переслоенные столбцами из непонятных символов и условных обозначений. – Цепочка данных указывает на наличие органической составляющей в образце. Я понимаю, что многих элементов здесь просто не хватает, они разрушены радиацией и высокими температурами. Но если, теоретически, всё же предположить их наличие на своих местах, то мы получим примитивную форму клеточной мембраны. Значит, и клетка тоже была. И её можно восстановить по моим расчётам, если только удастся подобрать верную последовательность органической матрицы аминокислотной составляющей этой мембраны. В текущих условиях наша лаборатория, конечно, может это сделать. Лет за шестьсот.

Принсцилл замер на несколько секунд, переваривая услышанное. Потом взглянул на своего собеседника, как на дурачка.

– Ты чего, издеваешься что ли надо мной, Бро? Какие шестьсот лет? Ты бессмертным что ли стал?

– Ну, разумеется процесс можно ускорить, – пояснил Бронкл, пристально глядя в указанную точку. – Но нам нужен доступ к корневому вычислительному сегменту, который в данный момент для нас заблокирован.

– Правильно, заблокирован, – кивнул Принсцилл. Он встал из-за стола и медленно прохаживался взад-вперёд по кабинету – Мне жаль, конечно, но ты же знаешь, какие работы на нём проводятся, мы не можем отвлекать эту аппаратуру ни на что.

Бронкл знал, правда не всё. Именно там, например, была доказана и рассчитана возможность очередного масштабирования коллапсатора, который когда-то представлял собой колоссальную махину, наполовину вкопанную в недра, часть которой летала где-то на орбите в виде спутника. И всё это было страшно сложным и дорогим устройством. Теперь же, благодаря данным, рассчитанным корневым сегментом всего за пятнадцать суточных циклов, последняя – уже пятая – итерация устройства при аналогичных возможностях занимала всего пару кубических штиртов – как небольшой шкаф.

Он понимающе кивнул, на другой результат и рассчитывать было сложно. Немного подумав, Бронкл машинально протянул руку, чтобы забрать пробирку со стола. Но тут начальник его остановился на месте, что-то мучительно прикидывая про себя.

– Ты подожди чуть, не убирай. Там всё-таки должны быть свободные линии, или незагруженные по крайней мере. Я сейчас попробую узнать точно.

Он сел за стол, надел на голову гарнитуру в виде узкого футуристического шлема, погружаясь в виртуальную реальность. Но тут же передумал, сдёрнул её и просто вызвал ассистента кнопкой вмонтированной в столешницу.

Через пять интов – около тридцати секунд – на пороге кабинета появилась Скальта – одетая в белую обтягивающую униформу стилусоид-функция дамского рода. Безо всяких отличительных черт, с короткой стрижкой, холодными невыразительными глазами, такой же улыбкой и идеальными пропорциями. Конечно, она была вполне живым созданием, и на вид почти ничем не отличалась от остальных стилусоидов. Только с самого своего появления на свет, и даже раньше, она была предопределена на роль этакой секретарши. Ходячий биологический компьютер на стройных ножках, со вшитой в правое полушарие мозга базой данных, которую она могла произвольно пополнять из Всеобщей Электронной Базы нужными сведениями или очищать её в любой момент. Никаких бурных эмоций, никаких интересов, никакого личного мнения, семейных проблем и профессионального выгорания. Идеальный персонаж для офисной работы. Таких было немного. Один на пятьсот десять стилусоидов, если точнее. Соотношение было высчитано скрупулёзно и соответствовало текущим потребностям всех сфер народного хозяйства – от детских развлечений до тяжёлой промышленности.

Этический аспект подобных манипуляций с разумными жителями планеты никого не интересовал, ибо всеобщий научный прогресс почти всегда стоял на первом месте, а он требовал определённых жертв. Это было общепризнанно и хотя до сих пор не всегда одобрялось в обществе, но и спорить точно бы никто не стал.

Тем более что Скальта никогда на свою судьбу не жаловалась, не возмущалась, и не возражала. Чтобы не хандрить ей было достаточно удовлетворить свои первичные физиологические потребности: пища, вода, дыхание, сон.

– Я вас слушаю, – мягко но холодно обратилась она к Принсциллу, приветственно кивнув в сторону Бронкла.

– Скальта, – Принсцилл говорил с ней так же мягко но чётко, настраиваясь сразу на соответствующую специфику общения, – мне нужна свободная линия корневого сегмента. Желательно широкий канал. Узнай, что можно использовать прямо сейчас или в ближайшее время, три-четыре дня.

– Загружаю данные – Скальта улыбнулась, сжимая руки в кулаки, застыла, но тут же расслабилась, и, продолжая улыбаться, выдала:

– Линия 245-37/998/КС32 с диапазоном 194-15ЛБ40-3 в данный момент не задействована. В течение ближайших двухсот суточных циклов нагрузка на неё не запланирована. Вам достаточно этой информации?

Принсцилл кивнул вместо ответа и улыбнулся Скальте. Её дежурная улыбка тоже, казалось, стала шире, она любила быть полезной.

– Скоро мы выясним, что это такое, – пообещал начальник, проницательно взглянув на Бронкла. Принсцилл провёл пальцем по неприметному сенсору в столешнице, тут же открылся аналитический слот в том же месте. Принсцилл поместил туда пробирку и мысленно задал параметры диагностического исследования. Уловив когнитивный сигнал анализатор бесшумно закрылся, приступая к работе. Через сорок пять интов полученные результаты были зафиксированы и интегрированы вместе с визуальной проекцией в общий файл. Принсцилл ещё раз тяжело вздохнул и направил его мысленно в базу сегментарного диагностирования. Теперь оставалось только ждать.

– Если получится разузнать что-нибудь интересное, – как будто прочитав мысли Бронкла произнёс начальник, – то я выбью дополнительное финансирование. У нас же просто обожают всякую научную мистику, дай только поковыряться в каких-нибудь цифровых алгоритмах, – Принсцилл ехидно покашлял в кулак и добавил: – ты только имей в виду, Бро, если меня потом вызовут наверх и будут посылать в какие-то невероятно далёкие экспедиции, то я всё повешу на тебя. Мне все эти командировки вот где, – он выразительно воткнул себе в горло воображаемый нож. – Ни за какие деньги отсюда не сдвинусь. Расхлёбывай сам, энтузиаст! – Немного подумав, он добавил примирительно: – заодно и хорошую премию заработаешь, у тебя ведь семья.

Бронкл кивнул. Спорить с начальством вообще было не принято. Да и научный интерес его был самый настоящий, не деланый, поэтому он при случае с удовольствием путешествовал и по своей галактике и по соседним, не отрываясь тем не менее далеко от дома. Несколько раз его посылали с инспекцией на Арсагеру – соседнюю рукотворную планету, созданную с помощью предыдущей версии коллапсатора и предназначенную для содержания престарелых стилусоидов, возжелавших доживать свои последние, отведённые по нормативу годы, в другом мире. Более мягкий климат, цветущая природа круглый год, минимум урбанизации, никаких лишних новостей, опасностей и забот, обслуживающий персонал в виде молоденьких практикантов и практиканток, которые каждые десять суточных циклов проводили скрининг престарелых организмов и отправляли данные на Рибейседж, где принималось решение о дальнейшей участи престарелых организмов. Положительное, в основном. Красота, одним словом. Ненадолго, конечно, по нормативу пятнадцать годовых циклов до окончательной фатализации. Правда, скука смертная, ибо космические путешествия таким старичкам были уже не положены, слишком опасно. Вот и торчи всё время на одной планете, как дураки… Для себя бы Бронкл такого точно не пожелал, лучше уж сразу в печь – с системой дожига – даже минуя газовую камеру, чем вот так, беспросветно… Всегда на одной планете, не двигаясь… Разве это жизнь? Кошмар… Даже считая идеальный состав местной атмосферы, специально созданной и кристально чистой. Только состав её почему-то несколько раз начинал заметно меняться не в лучшую сторону.

И вот как раз за этим Бронкл со своим научным коллективом туда и прилетал: отбирал пробы атмосферы, анализировал, выяснял причины изменений. Они оказались просты и банальны: под воздействием инфракрасного излучения Ортостуртона местная растительность, состоящая в основном из деревьев и трав широколиственных пород, которых на Рибейседже, например, было немного, со временем начала выделять больше аммиака, а он свою очередь стимулировал развитие микрогрибов «инцеклодий», обитавших прямо в толще атмосферы планеты. Расплодившись, те начали агрессивно поглощать водород, необходимый для дыхания жителей и активно замещать его аргоном. Пару десятков лет было ничего незаметно, а потом жители начали жаловаться на постоянное удушье, особенно по ночам. Причину всякие биологи, экологи и климатологи искали долго и всё не там, потому ничего и не обнаружили. Зато нашли Бронкла с его коллективом и лабораториями и послали разбираться, как последнюю надежду. После полугода кропотливых исканий причина была найдена и устранена путём внесения искусственно мутированного гена в колонии инцеклодий через дождевые осадки. Ген быстро привёл к положительной мутации микрогрибов, ингибировав их размножение до приемлемого уровня. Через пять лет дышать на планете стало уже заметно легче.

Через двадцать два суточных цикла Арзарса-3, младшая сотрудница лаборатории Бронкла, считающая себя его правой рукой, получила в очередной раз отчёт от центральной базовой станции, где располагался корневой сегмент и, бегло просмотрев его, не сразу поняла в чём дело. Тем не менее набор цифр и символов, в документе показался ей нестандартным. Она сразу перешла к резолютивной части, которая подтвердила её возникшие сомнения. После длинного вступления, описывающего проведённые анализы с их целеполаганиями и прогностическими выкладками, самая последняя, нижняя строка однозначно резюмировала: «Вероятность наличия биологической составляющей в представленном образце составляет 99,5 %.».

Арзарса почуяла в воздухе сенсацию. Она перепроверила всё ещё раз и убедилась, что ошибки никакой нет. Подобные образцы иногда поступали на исследования, но она впервые видела это своими глазами, поэтому Арзарсе вдруг показалось, что она присутствует на каком-то эпохальном событии. Стараясь держать себя в руках, она занесла полученные данные на микрочип размером с хвойную иголку и подошла к руководителю направления – Инглодру-1, который сидя на жёстком стуле и надев на голову узкую белую гарнитуру что-то сосредоточенно вычерчивал пальцем в пространстве перед собой. Он представлял из себя вечно какого-то прилизанного, чересчур опрятного и немного отрешённого от реальности индивида во всём белом и стерильном, этакий лабораторный организм, сам себя вырастивший в одной из мензурок. По крайней мере Арзарсе так всегда виделось. Он был ненамного старше её, но более сдержанный в своих оценках и выводах И вызывал он у неё противоречивые чувства, что-то среднее между злостью, жалостью, завистью и восхищением. Но так или иначе она, как истинный стилусоид, свои чувства всегда держала при себе.

– Мы получили новые данные из Центра, – сказала она, приближаясь к нему сзади и в очередной раз пытаясь выглядеть серьёзной и озадаченной, – Гляньте сюда, – предложила она осторожно протягивая на ладони микрочип с записанной информацией.

Инглодр что-то подозревал, конечно, о смешанных чувствах Арзарсы, но откровенно говоря ему было всё равно. Ведь согласно выкладкам нейросетевого алгоритма, его недалёкий во всех отношениях предок по материнской линии – Стронгл-9 – не захотев, видимо, подчиняться утверждённой конвенции о демографической корреляции, в которой было чётко прописано дозволенное количество потомства и его половая принадлежность, умудрился проникнуть в зашифрованную часть базы данных нейросети и что-то там накрутить с генеалогической составляющей своего рода. Добавил там один нолик. И вместо одного одобренного потомка, получил право завести целый десяток себе подобных. И понеслось! Клиника репродуктивного инжиниринга, в которой по старой доброй традиции происходил отбор, посев и выращивание генетического материала руководимая устаревшим мультипроцессорным блоком, не задавалась лишними вопросами об этичности и законности подобных действий. Она только проверяла разрешение кандидата, потом за несколько местных минут проводился генетический анализ организма и пара капель крови забирались для репродуцирования. Если у кандидата не было генетических отклонений, его материал шёл в разработку: очищался и соединялся в крохотной мензурке с таким же материалом другого, заранее выбранного индивида. Далее в полной стерильности и при определённой влажности, давлении, и температуре следовал некий метаморфоз и клетки основы начинали в биореакторе делиться согласно заданной программе. Микроскопический шарик рос, от него отделялись ручки и ножки, вычленялась голова. Всё это росло и увеличивалось на протяжении пяти местных недель. Готовый маленький стилусоид аккуратно извлекался из реактора. Специально рассчитанной вспышкой фемтосекундного лазера с высокочастотной поляризацией запускалась деятельность всех его органов и стартовала биологическая жизнь.

И так – восемь раз подряд, покуда один любопытный медик, живой и настоящий, не решил лично проверить соответствие документов в его – Стронгла-9 – медицинском анамнезе с выписанными разрешениями. Поковырялся и офигел, обнаружив там лишний нолик.

На этом месте аттракцион закончился, предок был стерилизован и пожизненно изолирован на соседнюю искусственную планету – Кортордр-5 – для социально неблагонадёжных персонажей, где он честно дожил своё до окончательной фатализации, без права продления жизнедеятельности на Арсагере.

Половина его потомства впоследствии была выявлена и подвергнута утилизации. Из тех четверых, которых решено было оставить живыми, один оказался его отец, и ему дозволялось иметь всего одного отпрыска, а его отпрыску, то есть самому Инглодру, ещё до зачатия запретили иметь потомков вообще, его стерилизовали ещё на стадии биореакторного синтеза.

Немного обидно, конечно, но так надо. Иногда он сам себя невольно чувствовал ходячим алгоритмом, безо всяких прав, но давно уже с этим смирился.

Инглодр сдвинул гарнитуру на лоб и молча взял микрочип у Арзарсы. Выученным точным движением он вставил его не глядя в крохотный слот прямо в своих очках, сдвинул их обратно на глаза и сосредоточенно вчитался с текст.

– Очень хорошо, – отозвался он, прочитав всё до конца. – Нашему отделу наверняка выпишут премию за эти данные, хоть мы толком ничего и не делали, – он кисло улыбнулся. – Кстати, откуда поступил этот образец? Здесь в преамбуле ничего об этом не указано.

– Сейчас узнаю, – Арзарса куда-то выбежала и через пару минут вернулась с запиской на кусочке беллатина – промышленного материала, вырабатываемого из синтетического угля и напоминающего тонкий кожзаменитель любого цвета на выбор, но прочнее и твёрже. Местный аналог бумаги, которая несколько тысяч лет назад была окончательно признана материалом вредным и непрактичным.

– Квадрат 23-304/72/15H – отбарабанила она. – Зонд прибыл тридцать четыре цикла назад. Время – сейчас посмотрю…

– Не надо, – остановил её Инглодр, задумчиво почёсывая ухо. Чуть помолчав он пробормотал: – Далеко эти деятели забрались, однако. Сколько же туда лететь, интересно?

Арзарса очень смутно представляла себе эти координаты, поэтому только глубоко вздохнула, сделав озабоченный и сочувственный вид.

Он связался через визуальный канал с Бронклом, который находился где-то в соседнем кабинете и доложил о полученных результатах, скинув инсталляцию с микрочипа на его виртуальный процессор.