Куколка

Хинли сурово качнул седыми бакенбардами.

– Думаю, это не наше с вами дело. Хотя я слышал, – глаза старика хитренько блеснули, – что его светлость желает узнать существует ли в природе совершенство.

– Что это означает? – Софи шваркнула мокрую тряпку на оконное стекло.

Доббс, взваливший перину с кровати на свои могучие плечи, слегка задержался у дверей и ответил горничной:

– Софи, знаешь, в чём недостаток твоего хорошенького изображения?.. У тебя напрочь отсутствует соображение.

– Ах, вот как!! – девушка надвигалась на парня, воинственно размахивая грязной тряпкой. – Что же такого я не могу сообразить?

– Граф хочет знать так же прекрасно её лицо, как тело, – просто ответил лакей.

– Ждёт, когда сойдут синяки и царапины.… Ну, так я ей наставлю новых!

– Я же говорю: ты плохо соображаешь, – Доббс потопал по лестнице, и голос его зазвучал глухо. – Прежде, тебе придётся убить Аякса.

А предмет их обсуждения застрял в библиотеке. Элизабет перетирала пыльные фолианты, а, притомившись, опустилась на ковёр рядом с лежащим Аяксом и привалилась спиной к задней стенке массивного кресла. В руке у неё осталась книга и она, раскрыв, с удовольствием обнаружила, что перед ней стихи… знакомые ей и любимые ею.

Бет погрузилась в чтение и не заметила, как руки обмякли, а веки отяжелели. Она прикорнула к шее громадного своего охранника и заснула тихо, спокойно…

________________________________________________________________________

*** Леди Луиза согнулась над мясистыми стеблями кактуса почти с благоговением. Ещё вчера бутоны экзотического растения были похожи на закрытые продолговатые коробочки, а вот сегодня лепестки разомкнулись, превращая растение в скопление огромных остроконечных звёзд. Тёмно-бордовые лепестки были покрыты мягкими, довольно длинными волосками, как будто животное шерстью.

Луиза коснулась пушистой поверхности пальцами и пригнулась, втягивая аромат цветка тонкими ноздрями. Запах гниения, трупный запах наполнил её лёгкие. Леди отшатнулась и спрятала лицо в надушенный платочек.

«Вот и урок, – подумала она мрачно, – не всё так прекрасно, что великолепно снаружи».

Она покидала оранжерею с дурным расположением духа.

– Так обмануться, – шептала леди. – Прельститься внешним обаянием и не разглядеть чёрствости души…

Впрочем, теперь она менее всего вспоминала коварный цветок. Слова и мысли её были обращены к Александру Шербруку.

Красивое, мужественное лицо графа то и дело возникало перед глазами девушки, заставляя сжиматься сердце в щемящей боли. Ей казалось, что помолвка с Шербруком – дело решенное. Но это было раньше, а теперь она ни в чём не была уверена.

Прощались легко и даже небрежно. Обоим казалось, что разлука продлиться недолго…

Вот уже пошёл второй месяц, как Луиза не имеет известий от своего жениха. В сердце закралась тревога, и тёмные мысли наполнили душу. Вчера Луиза опустилась до того, что поделилась своими сомнениями с бабушкой. Старая леди, утопая сухим телом среди многочисленных подушек, призванных сохранить тепло увядшего организма, усмехнулась и сказала звонким голосом молодой девушки:

– Плюнь на него, дорогая. На Шербруках свет клином не сошёлся.

Луиза вздрогнула, её всегда пугал бабушкин голос, столь не соответствующий внешнему виду. Ах, она рада бы последовать беспечному совету старой интриганки.… Да только леди Сент-Джон упустила момент, когда способна была контролировать свои чувства.

Ах, Боже, Боже! Луиза Сент-Джон влюблена безумно, горячо, страстно и необузданно! Кто бы мог так подумать, глядя на правильные черты холёного лица, всегда спокойные, пронизанные благородной красотой, на которых даже улыбка – всего лишь отсвет совершенства.

– Миледи, к вам…

Голос дворецкого вывел Луизу из задумчивости. Вот только слуге не удалось выполнить свой долг до конца. Дверь за его спиной распахнулась весело, с треском, и сама посетительница вбежала резво, источая аромат молодости, здоровья и хорошего настроения.

– Дорогая, я так по вас соскучилась, – весело вскричала Кэтрин Шербрук, отпуская опешившего слугу взмахом маленькой ручки.

Появление младшей сестры Александра подстегнуло расшатавшиеся нервы, и Луиза неожиданно для себя всхлипнула. Крупные горошины слёз заструились по щекам обильно и смочили губы горько-солёным привкусом печали.

Кэт охнула:

– Что с тобой, Луиза?

Девушка, раздосадованная, молчала, смахивая ладонями предательскую влагу. Ах, как недостойно настоящей леди такое спонтанное проявление чувств.

– Алекс не пишет тебе, – догадалась Кэтрин. – Не стоит расстраиваться, – она пыталась утешить подругу. – Брат всегда был беспечен.

– Ах, нет! Я чувствую, что причина в другом. Что мне делать?

Аристократическое лицо леди пылало румянцем, а губы дрожали предательской дрожью.

Кэт никогда не видела Луизу в таком возбуждении и даже испугалась за её здоровье.

– Ах, бросьте! – невысокая, крепкая, она обхватила подругу за талию и слегка закинула голову, чтобы поймать мятущийся взгляд леди. – С ним всё в порядке.

Луиза перестала плакать, как будто заморозилась на лету; черты окаменели, а взгляд стал прозрачным.

– Я и не думала, что с графом могло приключиться какое-нибудь несчастье.

– Ты подозреваешь его в неверности, – догадалась Кэт. – Напрасно, Александр – человек слова.

Леди Сент-Джон склонила голову набок, и губы её чуть заметно дрогнули.

«Да» – прочла по ним мисс Шербрук. Девушке было непонятно: то ли подруга соглашается с её утверждением, то ли подтверждает её догадку. И в том, и в другом случае вид у леди был несчастный, а уж вот этого Кэт не могла вынести.

– Дорогая, едем к нам, – живой нрав мисс Шербрук требовал немедленного действия. – У нас живёт ведьма.

Луиза отшатнулась, заслышав такое заявление.

– О, не бойся. Она старая-старая. Ей лет триста, а может быть и больше.

Кэтрин уже двигалась, продолжая весело повествовать. Она уцепила колокольчик.

– Подай леди плащ, – сказала она строго вошедшему дворецкому. – Поедем в моём экипаже. Получится быстрее.

Луиза не успела опомниться, как оказалась в карете вместе с мисс Шербрук. Ошеломлённая, она медленно пропустила все слова Кэтрин, сказанные так живо и непосредственно, через свой разум и вяло запротестовала:

– Человеку не может быть триста лет.

– Она же – колдунья. – Возражала Кэт. – Она помнит, как шацкий воевода Григорий Семёнович Хитрово сжёг её тётку Агафью на костре за богомерзкие дела.

Луизе эти исторические подробности не сказали ровным счётом ничего, и она ещё больше уверилась, что Кэт шутит над нею.

– Хорошо. Что мы будем делать у старухи?

– Погадаем на Алекса. Овдотья хорошо гадает. Даже папа иногда приходил её слушать, а он, совсем как ты, не верит в её демоническое происхождение.

Старуха, действительно, была древней. В неопределённом салопе чёрного цвета она смотрелась кучей сгнившей листвы. И только слабое шевеление чёрных усов, густо покрывавших верхнюю губу, говорило, что эта рухлядь – живое существо. В коморке, отведённой бабке было темно и пыльно. Никем не тревоженные пауки оплели углы жирной паутиной и шевелили мохнатыми лапками плотоядно.

Луиза содрогнулась от омерзения, но отчего-то наполнилась уверенностью, что ведьма не обманет.

А Кэтрин, казалось, не замечала царившей в помещении мерзости.

– Овдотьица, – позвала она ласково. – Погадай нам, Христа ради.

Леди Сент-Джон не поняла этой мягкой речи, на которую перешла её подруга, но догадалась, что та содержит просьбу.

Бабка встрепенулась и живенько обежала вокруг дам, шевеля длинным носом, как гончая, взявшая след.

– В хороший день пришла, милая, – шамкала колдунья. – Сегодня всю правду скажу. Ей гадать, что ли будем?

Ведьма кивнула на Луизу, вытянувшуюся струной от напряжения.

– Да. Саша уехал в Москву и не пишет. Она решила, что там измена.

– Пустое дело.

Старуха была разочарована мизерностью предложенной цели, но всё же зашевелилась, готовясь к колдовскому действу. На стол были водружены две чаши, покрытые чернью и зеленью; вытащены две тонкие свечки. Одна была белого воску, другая – тёмного. Бабка что-то шептала, вертя в руках эти свечи, а потом поставила их внутрь сосудов. Ходила кругами около сооружения и, блестя вороньим глазом, одним, потому как второго не было вовсе. Пришёптывала и приплясывала.

Запахло серой и ещё какой-то сыростью, напоминая Луизе её утренний экскурс в оранжерею. Уж не был ли цветок кактуса той вехой, указывающей ей путь в мрачную каморку ведьмы?

В руках у колдуньи затеплилась тонкая лучина, которой она повела вокруг свечей, тихонько подвывая. А потом лихорадочно быстро обвела два круга вокруг чаш куском белого известняка, и сунула лучину в руку Луизы.

– Воск, огонь свечи, укажите мне всю правду. Пусть погаснет моя свеча вперёд, ежели у раба Александра есть полюбовка. – Ведьма оборотилась к Кэтрин. – Она должна сама сказать это.

Кэт взяла испуганную леди под локоток:

– Повторяй за мной, дорогая…

Луиза старательно выговаривала незнакомые слова, проникаясь мистическим ужасом. Она уже догадалась, что вон та, чёрная свеча – её соперница, и ткнула тлеющей лучиной в тёмный воск с ненавистью.

Пламя взвилось над свечой яркое и весёлое, а вот светлый воск никак не хотел гореть. Он потрескивал и чадил, плюясь одинокими искрами.

Луиза всё тыкала и тыкала лучиной, пока колдунья не отняла хворостинку.

– Похоже, девка, у тебя жениха и вовсе нет, – сказала старуха спокойно.

Кэтрин побелела щеками. Она думала внести в душу подруги успокоение, продемонстрировав с помощью Овдотьи неоспоримую честность брата. А получилось, что всё испортила. Нет, Кэт не заблуждалась по поводу характера брата, лёгкого на увлечения. Она знала, что, несмотря на любвеобильность, долг чести он ставит превыше всего. А разве не является долгом перед всеми Шербруками женитьба на досточтимой леди Сент-Джон?

Кэт ещё тешила себя надеждой, что сумеет всё обернуть шуткой. Ведь русский язык не подвластен леди Сент-Джон.

Но Луиза обострившимся чутьём определила результаты гадания до отвратительного правильно.

– Похоже, мои подозрения оправдались, – сказала она неестественно спокойным голосом.

Старуха хекнула и посунулась к леди, пронзая своим циклопьим оком.

– Можем сделать парню «невстаниху».

– Побойся Бога, Овдотья! – ахнула Кэт. – Речь о Саше!

– Что такое «невстаниху»? – спросила Луиза, из сонма непонятных созвучий определив главное.

Кэтрин ухватила подругу за руку и поволокла прочь.

– Дура-баба предлагает лишить графа мужской силы. – Пробормотала она смущённо.

– Разве такое возможно?

– Не знаю.

Глава 19

Во сне вновь по ветру летал тополиный пух, и сладко пахло свежевскопанной землёй. Было так хорошо, что просыпаться не хотелось. Элизабет долго ещё находилась на грани сна и реальности; слышала зазвучавшие в комнате голоса и никак не могла проснуться.

– Не знаю, что мне делать, Чарлз, – голос был по-юношески звонок. – Теперь говорят о моём долге перед семьёй. Раньше я был для всех вертопрахом и бездельником. Стоило брату умереть от чахотки – всё переменилось! Что ты посоветуешь? У нас с тобой похожие обстоятельства. Ты тоже встал во главе рода.

– Ты пришёл ко мне за советом, Тони? – граф закурил трубку и некоторое время молчал. – Смирись. Есть обстоятельства, которые сильнее нас. Ты не можешь сделать вид, что наследие всех твоих достославных предков тебе безразлично. Твоя семья по праву ждёт от тебя решений, соответствующих твоему новому положению. В первую очередь ты должен позаботиться о благосостоянии родных. И если брак с Фойет – единственное тому средство, ты должен быть благоразумен.

– Помнится, когда твоя мать возжелала твоего брака с Кассандрой Лептон, ты сбежал во Францию.

– Тогда я не был графом Беллингтоном.

– Тысяча чертей! Что мне за дело до титулов и чинов! Разве я просил рождать меня лордом? Что за радость в том? Чваниться в золочёной карете и блестеть бриллиантами?

– Affecter le mepris de la naissance est un ridicule dans le parvenu et une lachete dans le gentilhomme. (Подчёркивать пренебрежение к своему происхождению – черта смешная в выскочке и низкая в дворянине) (фр.).

– Что, что такое? – Энтони Роллан нервно огляделся. – Ты слышал? Женский голос…

– Ты получил ответ свыше, Тони, – Чарлз подавил рвущуюся наружу улыбку. – Наш семейный призрак считает, что честь дворянина – превыше всего. И я не могу с ним не согласиться. Вечная Невеста покинула свою обитель в Круглой башне и пришла сказать, что вы, лорд Энтони, не сможете пойти против своей крови.

– Боже мой, Беллингтон, – Тони покрылся бледностью. – Я думал: все эти россказни про Вечную Невесту – просто сказки. Я покину тебя. Мне действительно нужно разобраться в себе.

– Если снова захочешь совета, приходи. Думаю, Вечная Невеста не откажет тебе.

Дверь библиотеки хлопнула, и Элизабет расслышала тихий смешок, идущий от дивана.

– Что вы делаете за креслом, Барбара?

– Сплю, должно быть.

– На полу?

– О, мне здесь не одиноко.

– Ещё интереснее. Кто там с вами? Доббс или Филипс?

Бет не расслышала мягких шагов графа и вздрогнула, обнаружив его лицо, свесившееся за спинку кресла.

– Всего лишь Аякс, – пробормотала она, тиская в руках книгу. – Мы читали стихи и заснули… Ваш разговор пробудил меня. Я не хотела вмешиваться… получилось как-то само собой.

– Вы процитировали Лабрюйера (Жан де Лабрюйер \1645 – 1696\ – французский писатель-моралист). Причём, весьма кстати. Молодой лорд Роллан возомнил себя влюблённым в компаньонку своей тётушки. Вплоть до того, что предложил ей свою руку. Пока Энтони был простым денди, семья мирилась с этим нелепым выбором. Но случилось несчастье – брат Энтони умер. Теперь Тони – лорд Роллан, и не может жениться на полунищей, полубезродной девице. Ваши слова прозвучали пророчеством.

– Я сожалею и готова откусить себе язык. – Бет поднялась на ноги, освобождая себя из положения загнанного в угол кролика.

– Выходит, вы – романтически настроенная особа, – Чарлз насмехался. – Интересно, ваш брак был заключен по любви?

Элизабет быстро-быстро заморгала ресницами, едва не сказав удивлённо: «Какой брак?». Она забыла о своей лжи.

Пронзительные серые глаза смотрели в упор и не могли не заметить заминку, поэтому Бет сосредоточилась, вызывая в душе образ, рождённый грёзами. Ах, она видела, видела мужчину своей мечты!

– О, да! – произнесла девушка с истинным чувством.

Видно, получилось удачно. Потому что Беллингтон помрачнел и бросил отрывисто:

– Я рад за вас.

Элизабет весело рассмеялась.

Беллингтон поддержал её веселье и, после бархатного раската хохота, слова его прозвучали особенно вкрадчиво.

– Вы ведёте себя непозволительно дерзко. В вас нет почтительности ни к моему титулу, ни к моему богатству.

– И то, и это досталось вам при рождении, – небрежно пожала плечами Элизабет. – Думаю, будь мои родители какие-нибудь Рочестеры или, на худой конец, Фейрфаксы, вы бы не находили меня излишне дерзкой. Только восхищались бы моим живым умом.

– Будь вы из Рочестеров или Фейрфаксов, вам бы и в голову не пришло говорить мне дерзости. Вы бы только жеманно хихикали и блестели соблазнительно глазками.

– Отчего же?

– Все эти достойные леди видят во мне кошелёк на ножках, который при известной ловкости, можно привязать к своей юбке.

Бет обежала быстрым взглядом правильные черты графа: густые брови сходились к переносице, нависая над глубоко посаженными большими глазами. Если бы не их живость и переменчивость, облик Беллингтона мог бы приобрести некоторую угрюмость. Нос был немного длинен, но правильной формы; губы были очерчены чётко, усиливая твёрдую линию подбородка. Маленький шрам рассекал краешек губы и уходил вниз, придавая графу облик немного ироничный.

Бет тронула пальцами этот шрам и прошептала:

– Это неправда. Несомненно, они видят в вас больше, чем просто способ безбедного существования.

Чарлз почувствовал, как от робкого касания шершавым пальчиком гулко бухнуло сердце и застучало гораздо чаще. Он не смел пошевелиться, опасаясь, что желание вновь всколыхнётся безудержным пламенем.

– Может быть, нам пора заключить соглашение? – спросил он более самого себя, чем девушку.

Странно, он впервые испытывал неловкость оттого, что намеревается быть прозаичным. Возможно, виновато это лицо, всё ещё деформированное побоями «любимого» мужа? Чарлз вгляделся…

– Постойте! – он резко ухватил девушку за руку и потащил к окну.

Быстрым и сильным движением отбросил в сторону тяжёлые портьеры, препятствующие проникновению дневного света, и подтянул лицо временной горничной вплотную к своему.

Пальцы Беллингтона больно вцепились ей в плечи. Он потянул Элизабет к верху, и она повисла, едва касаясь пола кончиками туфелек. А через секунду и этого не стало, ноги оторвались от пола. Господи, она чувствовала себя большой тряпичной куклой!

– Может быть, я не сумел разглядеть остального… – зловеще прошипел граф, – но эти глаза я узнал бы из тысячи.

Элизабет поняла, что пора её спокойного существования закончилась. Слишком рано, она даже не успела встретиться с Джастином! А с другой стороны (воинственный дух вновь начал пробуждаться в Элизабет), не ходить же ей всё время, сморщившись наподобие… желтолицего китайца?!

Это неожиданное сравнение вынырнуло из сознания снова сюрпризом, само собой. Только Бет было некогда копаться в своих ощущениях. Она постаралась, как можно шире распахнуть веки: пусть смотрит!

Сцена была смешной: наполненный желчью граф и девушка с вытаращенными, как у лягушки глазами.

Какая-то часть Элизабет готова была смеяться. Вот только Беллингтон воспринимал всё слишком серьёзно.

Бет уловила момент, когда предположение сменилось уверенностью; показалось, что сейчас граф её ударит. Она тут же решила – заорет громко-громко, чтобы всем стало ясно, какой тиран обосновался в Беллингтон-хаузе. Оказалось, напрасно испугалась. Граф чуть не на цыпочках, тихо препроводил её к креслу и отпустил со всей возможной осторожностью. Выражение лица его при этом было брезгливым.

– Не забудьте помыть руки, – усмехнулась зло Элизабет.

Воистину, благоразумие ей было чуждо. Всегда или только теперь?

Напряжение повисло в воздухе почти осязаемо.

Угрожающее рычание Аякса было почти ленивым. Неторопливо пёс вылез из-за кресла и, неслышно ступая тяжёлыми лапами, приблизился к Бет. Он ткнул голову в колени девушки и развернулся, оглядывая графа умным взглядом.

«Похоже, я предупреждён», – подумал Чарлз.

– Вроде бы, вы утонули. Бедный старик не смог отыскать вас. Почему?

– Потому что я бежала от «бедного» старика во всю прыть. Вопреки всеобщему утверждению, шлюхой я себя не считаю. Я не желала быть изнасилованной мерзким карликом в тряском экипаже.

– Предпочитаете более молодых любовников? Таких, как Джастин Хейуорд?

Элизабет почувствовала, что способна на убийство: пистолет бы сейчас в руки – не раздумывая, нажала бы на курок.

«Чем может быть хорош древний дед против молодого, крепкого телом мужчины?», – так и хотелось продолжить спор Элизабет. Но она понимала, что выиграть словесный поединок ей не удастся, ни за какие сокровища мира. Беллингтон не был беспристрастным оппонентом и не слушал слов, что ему говорили.

Что ожидать девушке в такой ситуации? Лишь новых оскорблений. Поэтому Бет смиренно потупила очи, чтобы не было заметно, бушевавшей в душе, злости, и попросила:

– Милорд, дозвольте мне удалиться.

О, Чарлз совсем не был готов отказать себе в обществе строптивой служанки. Осознание, что предмет, очаровавший его, на самом деле – та самая беспутная девка, лгунья, туманило голову гневом. Всё же, он понимал, что девушка права – дальнейший разговор бессмысленен.

– Я сейчас же отправлю одного из лакеев к Муркоку. Джастин Хейуорд будет здесь к вечеру, – ледяным тоном ответил он и отвернулся, давая понять, что не нуждается более в обществе.

Он не слышал тихих шагов Элизабет, просто вдруг понял, что в комнате стало угрюмее и холоднее. Кривая ухмылка исказила твёрдые губы.

– В уме ли ты, Беллингтон? – спросил он сам себя сердито. – Ты уже прошел через всё это и знаешь, что возвышенных чувств не бывает – лишь жажда наслаждений и животная похоть.

_________________________________________________________________

*** Луиза вернулась домой серая лицом, с мёртвым, потухшим взглядом. Весь вечер она не сказала более ни слова, а лишь кивала головою на неспешные замечания старой леди.

Джейн Каролина Сент-Джон, урождённая Эммерсон, прожила жизнь долгую и интересную. Она вглядывалась в лицо внучки, читая её страхи и переживания без труда. Ей хотелось сказать, что ни один мужчина не стоит и капли тех страданий, что скопились в душе Луизы. Старуха понимала, что слова слишком жестоки, хотя и правдивы. Луиза жаждет утешения, и ей, единственной родственнице несчастной сироты, нельзя отказываться от участи сострадательницы. Леди Джейн, расправившись со сливовым пудингом, причмокнула сухими губами и смерила внучку насмешливым взглядом.

– А теперь расскажи, дорогая, куда ты ездила с Кэтрин Шербрук. И отчего так печальна?

– Ездила к русской ведьме, гадать на Александра, – безжизненно откликнулась Луиза и, неожиданно, яростно вскричала. – Надо было сделать ему «невстаниху»!

– Что такое это варварское сочетание?

Леди Джейн была иронична. Она по-своему понимала слово «сочувствие» и никогда бы не стала охать–ахать над разбитым сердцем.

Луиза покраснела густо; язык не поворачивался повторить объяснения Кэтрин.

– Не утруждай себя, дорогая, – смилостивилась старая леди. – Я и так знаю, что в варварской стране – варварские методы улаживания отношений. Одевайся. – Джейн Каролина быстро вынырнула из окружающих подушек. – И прикажи подать карету.

– Куда мы едем?

– Ты была у первобытной ведьмы, самое время приобщиться к истинному знанию.

– Это мой хороший знакомый, – сказала бабушка у аккуратного двухэтажного особняка. – Учёный астролог. Думаю, он поможет нам.

Луиза ощутила тошноту, скрутившую желудок мягкими лапами. Ещё один старый дьяволист! Не много ли мистики за один вечер?

Вопреки ожиданию, их встретил человек не старый, изыскано одетый, лицом благообразный и тихий речами. Он поцеловал леди Джейн руку, а Луизе поклонился, придерживая улыбку в краешках губ. Их просьбу выслушал внимательно и спокойно, как будто не было ничего удивительного в желании заглянуть в будущее.

Луиза наполнилась злостью на бабку и на саму себя за нелепое поведение, а больше того на астролога, за его безоговорочное согласие идти на поводу глупых измышлений дам, лишившихся рассудка. Потом она сообразила, что учёный уже длительное время раскланивается перед нею, бросая недвусмысленные взоры в сторону дверей.

Леди Сент-Джон высокомерно выгнула бровь, вопрошая взглядом.

– Надеюсь, миледи, вы не ждёте, что я поплюю в ладошку и тут же всё расскажу? Мне нужно составить гороскопы в соответствии с расположением звёзд. Мои изыскания могут занять длительное время.

Луиза опустилась на диван и сказала мрачно:

– Я никуда не уйду.

Леди Джейн хмыкнула и кивнула своему «давнему другу»:

– Поторопись, Эдуард, не затягивай страдания сердца молодого.

Как бы то ни было, они просидели в гостиной учёного до самого утра.

Старая леди ощущала себя разбитой, но помалкивала, возложив свои страдания на алтарь родственных чувств.

Наконец, астролог почтил дам своим присутствием.

– Жизненный путь графа Шербрука пролегает отдельно от вашего, – безо всяких церемоний обратился он к Луизе. – Пути к вам сейчас у него нет.

– Русская ведьма сказала то же самое, – ответила Луиза, чувствуя, как сердце проваливается в желудок.

– Что она посоветовала вам?

Леди Джейн хмыкнула:

– Думаю, предложила лишить графа способности к зачатию.

– Ошибаетесь, мадам, – Луиза решительно поднялась из кресла. – Она предложила сделать невозможным сам процесс.

– О! – Эдуард деликатно отвёл глаза в сторону. – Я бы не советовал вам, миледи, следовать этому предложению. Как я уже сказал, СЕЙЧАС граф Шербрук идёт своим путём, но в дальнейшем я вижу иные пути развития. Ваши судьбы связаны более прочно и при известных обстоятельствах, всё может перемениться.

– От чего это будет зависеть?

– Оттого, насколько сильно вы желаете стать его женой.

– Тогда, проблем не будет.

– Проблемы существуют всегда, – прошептал тихо астролог в след удаляющимся дамам.

Дома леди Джейн, прежде чем отправиться отдыхать, поинтересовалась у внучки:

– Итак, дорогая, что ты намерена предпринять?

– Думаю объявить, что помолвка с графом Шербруком расторгнута.