ANANTARA Sacro Nocturno

Когда Жрецы закончили досмотр, двери клеток открылись, чтобы запустить царевичей в них. Люциан вошел туда с превеликим удовольствием, ведь ему нужно было выпустить пар, после неудачного вечера. Гнев не отпускал его, особенно после того, как его ударил Даханавар. Более того, он прекрасно знал, что, если он станет Царем – спокойно сможет забрать Бресеиду и никто не посмеет сказать ему «нет». Его желание – их послушание. Дэвид же, прежде чем войти, немного помедлил, сомневаясь в своих действиях. Будет ли он достойным Царем? Сможет ли он снова править мудро, после всего, что было? Мысли съедали его, но при этом он также помнил и о своем обещании Даханавару, что попытается побороться за Царствование. Подумав об этом, он переступил порог клетки и услышал, как за ним закрылась ее дверца.

Оборотни, которых держали в клетках вот уже несколько дней, первыми синхронно накинулись на своих гостей, словно ими управлял один мозг. Они жаждали разорвать им глотки, ведь ненавидели вампиров всей душой. И у Дэвида, и у Люциана началась ожесточенная схватка. Они дрались один на один, каждый в своей клетке. Но оборотни бились так отчаянно, будто защищали не себя, а целый Трайб. И даже не пытаясь обратиться в своих тотемных животных, они дрались в облике людей, что вызвало негодование у Дэвида и развеселило его брата. Люциан со всей мощью ударил оборотня несколько раз, повалив его, и незаметно достал маленький нож из нефрита, который был смертельным для оборотней. Дэвид, в свою очередь, быстро сумел обхитрить противника, и, упав вместе с ним на пол, замахнулся, чтобы сделать последний удар, который закроет его глаза навеки, но… Замер, словно завороженный… Его глаза… Они будто что-то говорили… Что это? Левая рука, сдавливающая ему горло, ослабила хватку, но оборотень тоже не сдвинулся с места и не попытался воспользоваться минутной слабостью, ведь ощутил такое же странное чувство. В это время оборотень, бьющийся с Люцианом, задыхаясь, пытался встать, Люциан накинулся на него сзади, сломав ему спину и окончательно повалив его на пол. Но нужно было его добить раньше, чем Дэвид убьет своего, ведь они шли наравне друг с другом. Люциан аккуратно вонзил нож в рану оборотню, вкручивая его глубоко, отчего он издал рык на весь Тронный зал, оглушая своим ревом всех. Наблюдающим казалось, что царевич делает это руками, поэтому они восторженно хлопали ему. Люциан понимал, что ему осталось совсем чуть-чуть и он первым одержит победу, потому что его оборотень на последнем издыхании. И оказался прав. Через секунду он испустил дух, отчего Люциан взмыл вверх, явно демонстрируя ликование. Все начали ему аплодировать, приветствуя победителя, пока не заметили, что Дэвид так и не сдвинулся с места. Он все еще смотрел оборотню в глаза, понимая, что не может заставить себя его убить. Что было странным, так это то, что он прошел за свою жизнь сквозь сотни битв, он был воеводой. Так в чем же дело? Что не так? Он абсолютно ясно осознал, что ему проще было отказаться от трона, чем забрать сейчас душу оборотня. Что он и сделал. Поднявшись, он повернулся к Тронному залу:

– Я не буду его убивать, – сухо сказал он. Оборотень смотрел ему в спину, не понимая, как такое может быть. Но даже тогда, он не подумал нападать на него, застав тем самым врасплох.

– Дэвид, ты рискуешь троном…, – предупреждающе заговорил Даханавар. Ужас начал сдавливать ему горло, именно этого он и боялся. Именно такого исхода страшился.

– Я сказал, я не могу! – перебил его тот. Джаред удивленно на него смотрел, как и все остальные. Семирамида настороженно наблюдала за происходящим, абсолютно восхищенная его поведением. Он никогда и ни в чем себе не изменял и, если что-то решил – то будет идти до конца. Ей ли это не знать…, – Если убийство настолько принципиально, то я отказываюсь от короны.

С этими словами он вышел из клетки и встал возле. Он с трудом принял это решение, но ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, что смерть оборотня будет величайшей ошибкой в его жизни. Поэтому проще было отказаться от Царствования. Люциан ликовал внутри, еле сдерживая эмоции. Он тоже вышел из клетки, где бездыханно лежало тело второго зверя. Но в зале нависла тишина. Дэвид стоял и ждал, когда все это наконец-то закончится и он сможет уйти. Даханавар подошел к нему и вгляделся в его глаза, пытаясь разгадать причины его поведения.

– Но почему? Ты же знал, что так будет, что нужно будет драться на смерть.

– Знал.

– И? – прищурившись посмотрел на него действующий Царь.

– Я просто не могу, – он сказал это достаточно жестко, чтобы дать понять и Даханавару, и остальным, что не намерен это обсуждать. Он не хотел никому говорить о своих мыслях и ощущениях во время схватки, ведь сам пока не понимал, что это. Даханавар вглядывался в его глаза еще несколько секунд, прежде чем повернулся к толпе ожидающих вампиров. Непреклонность Дэвида – это то самое мятежное сердце, своенравное и непокорное, которое не оставляло ему другого выбора.

– Господа, по моему скромному мнению Царя определяет справедливость и взвешенность, благородство и аристократичность. Кровь в наших жилах не кровь лесных зверей, мы должны уметь оценивать каждую ситуацию отдельно, без поиска универсального решения, беря при этом на себя всю ответственность за сделанный выбор. В связи с чем прошу вас проголосовать за того, кого вы видите Царем, раз один из них решил все бросить на волю случая, – он смотрел в толпу, оценивая ситуацию. Он пошел ва-банк.

Что ты делаешь? – удивился мысленно Дэвид. Ведь согласно законам Люциан должен был стать Новоизбранным.

Создаю ясное будущее, – не оборачиваясь, так же мысленно ответил Даханавар. Это поразило Дэвида еще больше.

Люциан сгорал от ярости, он не верил своим ушам. Даханавар, услышав его мысли, бросил на него гневный короткий взгляд и вновь повернулся к толпе в ожидании голосования. Дэвид, стоя позади Даханавара, обреченно ухмыльнулся Джареду, своему другу и соратнику, который со страхом в глазах смотрел на него и ожидал решения зала.

Помедлив немного, Касты начали неспешно голосовать, поднимая левую руку за Дэвида, а правую – за Люциана. И пока Люциан внимательно смотрел на толпу, Дэвид, услышав шум сзади, обернулся, чтобы увидеть источник. Это был оборотень, который поднялся со своего места и, ухватившись за клетку, пристально следил за тем, как вампиры принимают судьбоносное для себя решение. Он, конечно же, не мог заглядывать в будущее, но одно он знал точно – этим решением они либо спасут свои души, либо низвергнут их в ад. В этот момент зверю было все равно, что он заперт, важно было видеть исход. И Дэвид заметил это.

Голосование шло своим чередом, подарив преимущественное количество очков Дэвиду, пока очередь не дошла до Молеха, чей голос должен был стать решающим. Он должен был сказать принимает ли он тот факт, что зал проголосовал за Дэвида, отходя от основного свода правил. Даханавар нервничал, не подавая виду. Он знал, что тот может сделать что-нибудь на зло стоит ему лишь заметить малейшее желание Царя короновать Дэвида, а не Люциана. Знал, что тот очень хитер и, что верить ему нельзя. Молех посмотрел в глаза Люциану, изучающе, не говоря ни слова. А потом, и Дэвиду. Он все никак не мог понять кого видит престолонаследником Даханавар. Но, почувствовав на себе взгляды Каст, некоторые из которых считали, что решать нечего, ведь выбор и так очевиден, так как знали Дэвида давно и он очень многим из них когда-то помог, Молех медленно поднял левую руку, поставив жирную точку в голосовании. Зал взорвался ликованием, а Даханавар резко повернулся к Дэвиду, будучи дьявольски довольным.

– Народ выбрал своего Царя! Сын мой, ты теперь можешь принять корону!

Дэвид был изумлен. Как такое могло быть? Вампиры отступили от Кодекса…? Он перевел удивленный взгляд с Даханавара на толпу ликующих вампиров. Он не мог поверить, что именно в тот момент, когда он полностью отказался и попрощался с мыслью о Царствовании – судьба так круто повернулась. И теперь он снова становится правителем. Царь… Он вдруг резко вспомнил свою первую Коронацию и медленно опустил в мгновение потухшие глаза. В них снова не было эмоций, они вновь стали безжизненными. Ведь на этот раз он был один, подле него не было его прекрасного и нежного цветка, который так восторженно наблюдал за Церемонией, а после одарил столь теплыми объятиями и поцелуями. И этот трон значил одно – ответственность и созидание в полном одиночестве на ближайшие 3000 лет.

Люциан также не мог поверить в то, что происходит. Он стоял и негодующе смотрел на Даханавара, пытаясь понять, что за игру он ведет. Злость его съедала, он готов был вызвать Дэвида на схватку, но понимал, что другие вампиры могут помешать, ведь их возгласы и воодушевление говорили одно – они среагируют молниеносно, не дав ему добраться до ненавистного брата.

– Это нечестно! – злобно крикнул Люциан Даханавару. Шум от эйфории вампиров был настолько силен, что его слова услышали лишь он и Дэвид. Даханавар метнул на него гневный взгляд и медленно подошел к нему вплотную, сверля глазами, он еле сдерживался, ярость пожирала его изнутри:

– А нефритовый нож – это честно? – он наклонил голову вправо, наблюдая за его реакцией. Глаза Люциана расширились, такого он никак не ожидал. Как? Он же все продумал. Понимая ход его мыслей, Даханавар холодно улыбнулся и прошептал, – Я все вижу, Люциан… Не забывай кто я.

Он ничего не ответил, стоя в оцепенении, а Даханавар вернулся к Дэвиду будто разговора и вовсе не было.

Надев снова камзол, Дэвид увидел, что к нему направлялись четыре слуги. Они несли к нему роскошную черную велюровую мантию с вышитым на нем вручную гербом правящей Касты из серебряных нитей. Поклонившись ему, они раскрыли мантию и дождались, когда Дэвид встанет на одно колено, а затем надели ее на него – двое крепили мантию к камзолу, а другие – держали ее подолы до тех пор, пока Новоизбранный не встанет. Люциан смотрел на это, продолжая не верить своим глазам. Он должен был быть на его месте. Он!

Джаред стремительно подошел к Дэвиду, как только тот поднялся. Светясь от счастья, он пожал ему руку, ухватившись за нее почти у локтя, как в старые добрые времена:

– Я уж было думал, что этот псих станет Царем, – он улыбнулся.

– Я тоже так думал, – ответил Дэвид, усмехнувшись.

Даханавар, смотря с теплом на двух лучших друзей, сказал:

– Сын мой, – он начал снимать Царский перстень с правой руки, – Я хочу передать тебе этот файв, – он вытянул ладонь с печаткой, – Я знаю ты будешь мудрым Царем и будешь править в миру. Я лишь хочу, чтобы ты наконец обрел счастье, – Дэвид коснулся кольца и уже хотел было взять его, но не понял к чему он ведет. Что должно произойти, чтобы он испытал снова счастье? – Поэтому помимо этого кольца – прими еще один подарок…, – его слова прервал раскатывающийся треск открывающихся дверей Тронного зала. В зал вошли Версавия и Бресеида, которая встревоженно все оглядела. Дэвид обернулся на шум и замер, словно его поразила молния… Нет… Словно тысяча молний… Мощная огненно-ледяная волна прошла по телу с головы до ног… Версавия, увидев Дэвида в мантии, довольно улыбнулась, но быстро опустила глаза в пол, проявляя почтение. Она подводила Бресеиду к ним троим. Дэвид внимательно смотрел на Бресеиду и пытался понять, кого он видит. И видит ли он вообще? Его глаза играют с ним в злую шутку? Он снова видит призрак, который не покидал его все это время? Это не могло быть реальностью. Как? Он перестал дышать, он перестал чувствовать, лишь адский гул стоял в ушах. Версавия подвела девушку к Дэвиду, на расстояние вытянутой руки, и сделала поклон, потребовав того же и от Бресеиды. Та нехотя послушалась и перевела взгляд на Дэвида. Но он смотрел на нее с такой болью и трепетом, что она вновь опустила глаза. Ей было не по себе, но не из-за страха. Она просто не понимала почему он так на нее смотрит. Даханавар, смотревший в том же направлении, был удивлен ничуть не меньше. Джаред же не понимал, что их так смутило, он переводил взгляд с Дэвида на Бресеиду, а потом и на Даханавара, словно пытаясь разгадать загадку. В какой-то момент Версавия посмотрела на Джареда с вопросом в глазах, а после кинула взгляд на одежду Бресеиды, ведь ей показалось, что возможно она подобрала неподходящее платье, потому они так смотрят. Но Джаред отсек ее подозрения, слегка качнув головой.

Семирамида, сидевшая до этого момента абсолютно довольная собой, молниеносно выпрямилась, увидев Бресеиду.

– Не может быть…, – еле слышно прошептала она и медленно поднялась с места, скользнув в сторону словно змея. С той же плавностью она проходила за спинами вампиров и лишь урывками умудрялась увидеть, ту, что была словно сон наяву. Призрак. Она хотела посмотреть на нее с более близкого расстояния, поэтому, обойдя некоторых, она начала пробираться сквозь толпу в сторону Царя.

Гнев Люциана приобрел новые обороты. Какого черта сегодня происходит?

«Только не говорите мне, что она достанется ему…, – подумал он. Такого с ним еще не было. Медленно выдыхая воздух, чтобы не взорваться от ярости, он сверлил взглядом Бресеиду и Дэвида, понимая, что она ускользает от него окончательно. Ведь его тошнотворный братец впервые так среагировал на девушку, а значит, ему до нее не добраться, – Даже смотреть на это не хочу…», – он кинул холодный взгляд на Мадлен, дав понять, что он не хочет здесь оставаться. Та спешно встала и подошла к нему, чтобы вместе уйти. Она выдохнула, увидев Бресеиду с Дэвидом, ведь это значило, что Люциан, как и говорил, не собирался проводить с ней время, и зол был лишь потому, что так и не успел выпить ее крови. Во всяком случае, ей удалось себя в этом убедить.

Бресеида пыталась понять, почему на нее так смотрят те, кого она видит впервые. Она украдкой посмотрела на Версавию, ища ответ в ее глазах, но быстро поняла, что и там его нет. Тот, кого она не знала, смотрел на нее как на мираж, будто хорошо знал ее.

Дэвид, так и не успев надеть кольцо и оставив его в руках Даханавара, медленно подошел к Бресеиде. Он боялся делать резкие шаги, ведь ему казалось, что видение может исчезнуть. Версавия, опустив глаза, ждала приказа.

– Дэвид? – промолвил Джаред, но тот его даже не услышал. Он шел и смотрел с глубочайшим теплом, будто завороженный. Он разглядывал цвет ее волос, их структуру, бледную кожу, темно–карие глаза и губы… У Даханавара были те же ощущения миража, как и у Дэвида. В какой-то момент сын с восхищением повернулся к нему, будто спрашивая: «Это твой подарок?».

«Нет,» – покачал головой тот, а вслух сказал, – Я не знал.

– Этого не может быть, – неслышно прошептал Дэвид, смотря на Бресеиду с любовью. Несмотря на то, что она видела, как изучающе он смотрит, у нее не было страха, она не боялась его, было лишь смятение, но не страх. А также ощущение, что она его где-то уже видела.

Даханавар, понимая, что Кастам, наблюдающим за всем этим, не нужно все это знать, а особенно Молеху, он вдруг громко произнес, с торжественностью в голосе, разведя руки в стороны:

– Царь выбрал себе наложницу! – все снова начали ликовать и аплодировать.

– Что?! – резко посмотрела Бресеида на Версавию, – Я не шлюха!

– Замолчи сейчас же! – процедила Версавия, одернув Бресеиду. Она понимала, что Даханавар сделал это неспроста, – Я позже все объясню!

Дэвид не разобрал ничьих слов, он был как в тумане, но до него донесся ее голос, который поразил его еще больше.

«Боги… Тот же голос…», – подумал он. Его мысли прервал Джаред, положив руку ему на плечо.

– Дэвид, – начал он, – Все в порядке?

– Да…, – еле слышно ответил Новоизбранный Царь.

– Ты будто приведение увидел.

Дэвид усмехнулся этим словам, не отрывая взгляда от Бресеиды. Будь он человеком слезы счастья непременно скатились бы по щекам, но он был вампиром, которые не могут проявить эмоцию таким образом, ведь им не дозволено было это Богами. Но он чувствовал, как горят глаза и как от счастья душа пытается вырваться из тела.

– Просто это та девушка, которую я застал с Люцианом…

– Что?! – резко перебил его Дэвид, обернувшись на него и также резко повернувшись в сторону того места, где до этого момента стоял Люциан, но его уже не было. Как и Мадлен. Они покинули Тронный зал, – Я убью этого ублюдка, – рассвирепел он, представляя, как выворачивает ему шею. От одной лишь мысли, что он пытался с ней сделать что-то, земля уходила из-под ног.

Бресеида шокировано смотрела сначала на Джареда, ведь увидела того, кто уберег ее от самой ужасной участи, а затем на Дэвида, не понимая какое ему дело до того, что хотел сделать с ней Люциан.

«Чертов идиот! – разозлившись, подумала Семирамида, – И зачем я только тебе помогаю…», – рассмотрев Бресеиду с нужного ракурса, она прошла и села за свой стол, негодующе думая, что же делать. Ситуация вышла из-под контроля.

– Мой Царь! – начала Версавия, обратив на себя его внимание. Ее лицо озарило удовольствие, с которым она назвала его Царем, ведь лучшего исхода и пожелать было нельзя, – Позвольте отвести ее за наш стол?

Дэвид снова перевел взгляд с нее на Бресеиду. Ему сложно было не смотреть на нее.

– Нет, она должна сидеть возле меня, по левую руку, – он отдал приказ строго, чтобы никому в голову не пришло задавать лишних вопросов.

Герцоги переглянулись, ведь возле Царя могла сидеть лишь его Царица, наложница там сидеть не могла, когда как Даханавар ничуть не удивился подобному приказу, ведь сам когда-то сделал бы также. Джаред дал понять герцогине, что не стоит медлить, нужно сделать именно так, как он того требует.

Бресеида, смотря на Дэвида украдкой, когда он обращался к другим, никак не могла понять природы происходящего. И тем более не понимала себя – почему не боится его и почему чувствует такое спокойствие, будто ничего плохо теперь произойти не может. Да что там говорить, она вообще мало, что понимала. Эти люди, это место, и все, что произошло за последние несколько часов – блуждало в ее голове, создавая множество вопросов, ответы на которые она не знала где найти.

«А может, это из-за отвара?» – подумала она.

Версавия сделала поклон, показывая свое почтение, и бросила быстрый взгляд на Бресеиду. Та, заметив это, тоже сделала поклон, чем вызвала довольную легкую улыбку у герцогини.

– Пойдем, – она мягко потянула ее за собой. Прежде чем позволить себя увести, Бресеида на секунду подняла глаза на Дэвида, сама не зная зачем. Ей просто хотелось еще раз увидеть его глаза и то, как он смотрит. Это было слишком необычно, слишком таинственно. Его глаза будто рассказывали историю, которую ей только предстоит узнать.

Дэвид смотрел ей вслед, провожая взором до Царского стола. Он вглядывался в длину ее волос, цвет ее платья, в подолы и то, как они скользили по каменному полу. Неужели он видел это снова? Боги…

 ‡                                                ‡

Нити прошлого беспощадно утащили разум Дэвида в те времена, когда он был Царем людей. Царем своего народа, земель и своей Царицы. Он помнил тот судьбоносный день очень ясно, словно это произошло вчера, ведь тысячелетиями прокручивал события того дня и последующего полугодия в голове, пытаясь запомнить все, не пропустив ни одной детали. Воспоминания о былой жизни были единственным утешением в его муках, странствиях и одиночестве, а сотни лет скитаний нарекли его именем Amêl Alu10. Таким его знали вампиры. Словно тень он скользил сквозь дни, годы и века, ища ту, что прокляла его род, ту, что отобрала все, что у него было, ту, что простой люд во все времена и эпохи называл Ețemmu Limnu11, ведь она несла с собой разрушение.

К сожалению, в тот ясный весенний день, он и представить не мог, что в его дворец направляется не что иное, как сама Смерть. Он был в прекрасном настроении, ведь недалек был час подписания пакта о ненападении и дружелюбном соседствовании двух сильных держав. Древняя Ассирия и Царство Араи Прекрасного, величественный Урарту12. Араи долгие годы правил в миру, успешно наращивая при этом мощь государства. Оно разрасталось внутри и расцветало с невиданной скоростью, что, в свою очередь, заставляло нервничать других царей. Но Нинус, Царь Ассирийский, принял одно из самых мудрых решений времен своего правления – он предложил Араи подписать пакт о ненападении, который гарантировал бы мир между их государствами. Араи незамедлительно согласился, ведь несмотря на серьезный военный опыт, считал, что войны и сражения лишь мешают развитию и созиданию. Мир был превыше всего. И именно сегодня Нинус и его Царица Семирамида Ассирийская должны были прибыть на подписание документа и последующее шумное пиршество.

Город, в который направлялись Ассирийские правители, жил привычным ритмом, не спеша готовясь к приезду гостей. Ремесленники, торговцы и прочий люд был занят своими делами. О предстоящем событии говорили лишь приветственные украшения вдоль главной дороги от самых ворот крепости до ступеней дворца.

После проведения совета с князьями и генерал-губернаторами своих долин, Араи шел легкой походкой в сторону своей опочивальни, где, по его мнению, в эту минуту должны были подготавливать его Царицу, его прекрасный цветок – Нуарт. Лишь одна мысль о ней заставляла его сердце биться с невиданной мощью. Покорная и мягкая, она дарила ему много любви и нежности. И единственное, что в некоторой степени омрачало жизнь супругов, так это отсутствие наследников. Но несмотря на это, они оба уповали на Богов и знали, что их праведная жизнь даст свои плоды и, что Боги наградят их детьми. К тому же они были еще очень молоды, поэтому переживать не стоило.

Дойдя по базальтово-туфовому коридору бежевого цвета до своих покоев, он не стал ждать, пока слуги откроют ему двери. Он сделал это самостоятельно, резко распахнув их, ведь хотел скорее увидеть свою возлюбленную.    Слуги ахнули от неожиданности и поклонились, а Нуарт засмущалась, ведь входя в палаты, он безотрывно на нее смотрел.

– Нуарт! Царица моя! – воскликнул Араи, – Ты уже готова? – говоря это, он стремительно шел к ней. Ее каштановые волосы ниспадали вниз до пояса, легкие кудри делали ее облик очень женственным. Бледная бархатная кожа, темно–карие глаза и утонченная фигура сводили с ума Государя. Каждый раз ему казалось, что он заново влюбляется в нее. Он подошел и встал чуть поодаль от нее, чтобы ничего не мешало ему любоваться ею. Нуарт встретила его нежной улыбкой:

– Почти все, – тихо произнесла она. Араи наблюдал за тем, как слуги надевают на нее украшения. Она была облачена в темно-бордовый кафтан из тяжелой ткани, тисненый серебряными нитями по краям с изображением солнца, орла и короны. Тесьма была столь искусной, что изображения переплетались меж собой, из-за чего не сразу можно было разгадать рисунок. Подолы кафтана доходили до пола, но не касались его. Кожаные бордовые сапожки тоже были с символикой Царской семьи. Слуги закрепили поверх кафтана серебряный пояс, который состоял будто бы из монет, но большой формы, на которых был изображен ее Повелитель. Заметив, что остальные украшения из серебра уже красуются на ней, он понял, что осталась лишь корона.

– Принесите ее сюда, – обратился Араи к слугам, которые в этот момент потянулись за велюровой подушкой. На ней лежала корона Нуарт и ждала своего часа. Слуги быстро спохватились и выполнили требование. Араи подошел к Нуарт, встав перед ней.

– Мой Царь! – улыбнувшись, поклонилась Нуарт, – Это такая честь для меня, – он увидел, как к ее лицу хлынула кровь от смущения.

– Нуарт, – он обеими руками нежно обхватил ее лицо, – Ты знаешь, что значишь для меня, – он поцеловал ее в лоб, – Ты тот подарок, которые Боги дают лишь раз в тысячу лет, – он снова поцеловал ее, но уже в губы, – Я люблю тебя, – прошептал он, смотря на нее с теплом.

– И я тебя люблю, – к ее глазам подступили слезы, из-за чего он обнял ее, крепко прижав к себе. Хрупкая, в силу маленького роста, она всегда растворялась в объятиях своего Государя, чувствуя некую защиту и безопасность.

Через несколько секунд он отстранился от нее и, взяв корону, надел ее на голову Нуарт. Она посмотрела на него благодарными глазами.

– Пойдем, Im Aregak13, наши гости уже в Тронном зале. Быстрее начнем, быстрее покончим с этим и убежим гулять в наши сады, – они снова улыбнулись друг другу, ведь при любой возможности, самой малейшей, они старались проводить время вместе. Видя столь трепетное отношение Царя и Царицы, слуги делали все, что в их силах, чтобы не беспокоить Царскую чету по всяким пустякам. Они уважали их любовь, ведь благодаря этой любви процветала и Великая Армения. Благоденствие и мир озаряли каждый новый день.

Царь, как и его отец, старался либо заключать пакт о ненападении, либо приглашал новые территории войти в состав его государства, предлагая защиту земель от набегов кочевых племен. Он всегда старался подходить к решению тех или иных вопросов со всей справедливостью и праведностью, которой требовали от него Боги. Поэтому одной рукой он дарил народу мир, а другой – карал каждого, кто пытался бесчинствовать. Вельможи, жившие при дворе или занимавшие те или иные должности, прекрасно знали, что Царь очень строг и, что они обязаны принимать такие же взвешенные и беспристрастные решения, как и он. Именно поэтому народ Великой Армении процветал. Именно поэтому, его прозвали Прекрасным, намекая не только лишь на внешнюю красоту, но и на его великодушие.