Никто, кроме тебя

Из пучины мыслей выбивает стук в дверь, а после её открывают. На пороге появляется Даниэль. Сегодня он в необычной для себя форме. Напоминает мне того самого спасителя, при первой нашей встречи, что спас меня от участи Конселло. Отдал свое худи и в тот же день сдал отцу.

На нем чёрные джинсы и толстовка цвета хакки.

– Машина готова. Жду вас внизу, – опять его безразличный голос и холодный взгляд.

Это выводит из себя больше, чем ожидается. Я вся на нервах из-за завтрашнего дня, а это напряжение между нами. Черт!

Да, знаю, я наговорила обидного в тот день. Не надо меня осуждать, окей? Мне было плохо! Снова накрыла истерика, и я сорвалась.

Даниэль разворачивается и уходит, когда я привстаю, собирая сумку.

– Постой! – выдаю на одном дыхание, – Извини, хорошо?

Он стоит спиной, но я не сдаюсь.

– В тот день я сорвалась. Не смогла сдержаться. Я не хочу замуж за этого ублюдка, понятно? Мне страшно, признаюсь, и я не хочу терять последнюю надежду на то, что выйду замуж по любви. Не буду несчастна в браке как мама, и не выберу мужа по расчёту как сестра. Думаешь, глупо думать о любви в нашем мире? Но что поделать, я верю в это как последняя дура, – наконец выдыхаю, после закусываю губы. Что я наговорила?

– Не знаю, зачем говорю все это, просто не хочется, чтобы ты смотрел на меня как на кусок камня, или стерву какую-то, – кажется с каждым разом с моего рта выходит что-то все хуже и хуже.

Даниэль не поворачивается, что больше ставит в неловкое положение. Так сильно хочется взглянуть в его глаза. Но дьявол…

– Давай быстрее. Пробки в дождь, можем опоздать, – выдает более мягко Дэн.

И, я что, слышу улыбку в его словах?

Губы растягиваются в едва заметной девичьей улыбке, как только дверь за ним захлопывается. Сегодня за окном с самой ночи барабанил дождь, застилая все вокруг. Даже сейчас слышу тихое постукивания об моё окно. Его слишком много за последние недели. Особенно для Италии.

Когда выхожу на крыльцо, дождь накидывается ещё сильнее. Даниэль ждет с зонтом. Быстро встав под него, направляемся к машине. Даниэль открывает мне дверь, и я запрыгиваю в салон, ощущая, как дрожат коленки, от капелек дождя, врезавшихся в голую кожу. Сегодня надела классические велосипедки с высокой посадкой талии, и футболку оверсайз, под оттенок моих глаз, закрывающую плечи.

На самом деле, у меня нет настолько сильных шрамов, от которых можно ужаснутся. Но мне неприятно знать, что люди могут увидеть даже малую часть. Что человек станет свидетелем моей слабости.

Даниэль закрывает дверь, собирает зонт и садится на водительское сиденье, резким движением стряхивая капельки дождя с головы, тем самым делая мокрые волосы еще более небрежными.

Я смотрю и не могу остановить желание пропустить руки в черные волосы, спуститься ниже и на ощупь понять, жесткая ли его щетина? И как она чувствуется во время поцелуя?

Вот же черт, куда меня несет?

Быстро отворачиваюсь к окну, прикусывая губы. Такие мысли ничем хорошим не обернутся.

Как предположил Даниэль, в городе стояла суматоха из-за дождя. Несколько аварий и ужасная пробка. Мы опаздываем на десять минут. Я успеваю предупредить об этом Мари, подруге по балету.

Балетная студия находится на другом конце города, и встречает нас неоновой вывеской «Studio di danza "Magnolia"». Даниэль успевает вытащить зонт. Я прохожу в заведения, ну и конечно он входит следом.

– Ты в раздевалку тоже пойдешь со мной? – приподнимаю бровь, останавливаясь перед дверью женской гардеробной.

Хотя кроме женской здесь нет других.

Магнолия – исключительно для женского пола.

После моих слов, сидящие в углу девочки-подростки захихикали, что делают и девушки немного старше, в противоположной части коридора. Но кажется хихикают они совсем не из-за моих слов.

– Хочешь пригласить? – играет бровями Дэн, и не сдержавшись, бью его по животу, скрывая внутреннее удивления оттого, какой сильный его пресс.

Он, что, флиртует со мной?

– Лучше бы я не просила прощения, – открываю дверь и скрываюсь, борясь с чувством показать язык девушкам, голодно разглядывающим его.

Что со мной вообще не так?

Зайдя в раздевалку, ликую, что опоздала. Хоть это не хорошо, но вот одеваюсь я одна. Без лишнего шума и глаз.

Быстро собираю волосы в пучок, закрепляя шпилькой. Надеваю прозрачные капроновые колготки и купальник для балета, с длинными рукавами в чёрном оттенке. Последний штрих: французской длины шопенка из фатина, такого же оттенка, что и купальник.

Подойдя к зеркалу, осматриваю себя с ног до головы: волосы полностью зачесаны назад. Облегающие снаряжения подчёркивают все линии тела. А лицо сияет от радостной улыбки. Оно стало намного свежее. Подтеки сошли, а губа окончательно зажила.

Всю неделю я ждала этот день. Думаю, если не брать многого в счёт, живу я только ради балета.

Быстро беру бутылку воды и пуанты, затем бегу к выходу. Даниэль за дверью стоит так же неподвижно.

Кратко ему улыбаюсь и чувствую, как горячо его взгляд проходится по мне. Снова это тепло, распространяющееся по всему телу. Вот же черт.

– Пошли? – кидаю взгляд в сторону нашей студии.

Мы направляемся к остальным.

Видеть меня с телохранителем, ни для кого не открытие. И то, что всю тренировку он стоит за дверью нашего зала, тоже никого не удивляет.

Вхожу в студию со стуком и здороваюсь с Мэган, нашей преподавательницей, заранее извинившись. Она пропускает меня. Надев пуанты, быстро бегу к своему месту. Впереди от Мари и остальных. Я стою первой.

– Новый телохранитель? – спрашивает тихо Мари, поддавшись вперёд, – Видела вас через окно, – подруга кивает в сторону стекла, выходящего на главный вход в студию, где и припаркована моя желтая «Ferrari».

Улыбаюсь подруге через плечо. Слышу звонкий голос и хлопок от Мэган.

– Ну же, девочки, активнее! Раз! Два! Три!

Тренировки продолжаются ровно час, после чего все расходятся по домам. Я, как и всегда остаюсь одна, заплатив за ещё один час в студии. Даниэль ждет в коридоре.

Мне нужно уединение.

Подойдя к аппаратуре, подключаю телефон и включаю песню, под которую танцую практически всегда. Сердце забивается в предвкушении.

Встаю в позицию три и вытягиваю руки вперёд. Играют первые ноты, и тело начинает двигаться в такт песни, словно птица в полете. Ноги перебираются между собой, как и руки. Я, танцую, практически не дыша. Строчки пробираются под саму кожу, заставляя чувствовать, как каждая частичка болит. Болит от всего, что я чувствую.

Oh, I hope some day I'll make it out of here

Надеюсь, когда-нибудь я смогу выбраться отсюда,

Even if it takes all night or a hundred years

Даже если это займёт всю ночь или сто лет.

Need a place to hide, but I can't find one near

Мне нужно найти место, где я смогу спрятаться, но я не могу найти такое поблизости.

Wanna feel alive, outside I can't fight my fear

Я хочу почувствовать себя живой, снаружи я не могу бороться со своим страхом.

Поднимаю руки вверх и подпрыгиваю в арабеск. Глаза прикрываются, тело движется в унисон с песней, а руки болят от напряжения.

Но мне нравится это чувство. Чувство, доказывающие, что я жива.

Isn't it lovely, all alone

Разве это не прекрасно? Я совсем одна.

Heart made of glass, my mind of stone

Моё сердце хрупкое, как стекло, моя голова тяжела как камень.

Tear me to pieces, skin to bone

Разорви меня на кусочки, от меня остались кожа до кости.

Как только музыка умолкает, я падаю.

На колени, не в силах собраться. Плечи сотрясаются от отдышки. Закрываю глаза. Замираю, когда чувствую, как вокруг становиться слишком тесно. Тело вновь напрягается, словно ожидая чего-то. Не понимаю, чего именно, лишь чувствую, как он садится напротив.

Я могла бы открыть глаза, посмотреть на него и хмуро сказать: что ты делаешь?

Но что-то противоречит этому случится.

В этот же момент, ощущаю теплое прикосновения губ. Мягкие, горячие и требовательные. Чувствую его запах, его вкус, и сердце начинает трепетать внутри. Его руки крепко сжимают мою талию.

Я отвечаю на поцелуй закрытыми глазами, пытаясь не показывать свою неопытность. Медленно касаюсь его жилки на шее, чувствуя под подушками пальцев гулко бьющиеся сердце.

Провожу дальше, протискивая пальцы в немного жестковатые волосы. Его губы не торопят меня, медленно исследуя на вкус, проникая глубже.

Щетина приятно колит лицо, а прикосновения на моем хрупком теле, превращают мир в розовый туман. Тело посылает необузданные сигналы, словно лава, заставляя возбуждению протекать внутри.

Даниэль целует меня. Я целую его. Мы слишком близко и на грани.

Эти мысли пугают.

Резко отстраняюсь, открывая глаза и встречаясь с бездной его тёмных. Они горят пламенем. Никогда не видела в них столько чувств, сколько вижу сейчас.

– Что ты делаешь? – спрашиваю будто в полусонном бреду, удивлённо касаясь пальцами своих губ, – Зачем ты меня поцеловал? – срывается шепот.

Неожиданно горло сдавливает обида.

Да, мне обидно. Потому что, между нами, ничего не может быть. В нашем мире не место для таких связей. Нас просто убьют. И не дадут право на выбор.

Даниэль молчит. Я молчу. И эта тишина становится удушающей.

Он отдавал себе отчёт в своих действиях?

Сейчас мы оба сидим напротив друг друга и не можем оторвать взгляды.

Последующие слова окончательно разбивают моё сердце:

– Я не знаю, – Даниэль резко встает.

Приходится поднять взгляд, чтобы видеть выражение его лица. Он больше не смотрит мне в глаза, а я сижу, и не могу встать. Не уверена, что буду в силах удержаться на дрожащих ногах.

– Это вышло само. – Даниэль скидывает руки в стороны, будто, не понимая, что делает. Видно, как и его взбудоражила эта ситуация. Он злится.

Этот поцелуй. Ядовитый поцелуй, что заставил сердце поверить во что-то. Поверить в чудо. Какое же оно наивное. Верить в эту любовь, то же самое, как верить тому, что единороги существуют.

– Я не знаю, что на меня нашло. Этот танец, твой танец…, – Даниэль осекся.

Мое сердце забивается ещё сильнее.

– Ты украл мой первый поцелуй, – единственное, на что оказываюсь способна на данный момент.

– Un bacio legittimo non vale mai un bacio rubato, – полуулыбкой выдает Даниэль, заставляя замереть.

Эти слова я прекрасно понимаю.

«Украденный поцелуй ценится больше разрешённого» – вот что они означают.

Даниэль быстро кивает, что ждёт меня в машине и выходит из студии. Даже здесь слышу, с каким рыком заводится машина. Он злится. Я чувствую. Злиться из-за того, что сделал. Он проявил слабость.

Закрываю лицо руками, устало выдыхая и чувствуя, как по телу проходит дрожь от воспоминаний его губ на моих.

Это было так неожиданно, но в то же время будто я, то и дело, что ждала этого.

Сумасшествие. Полного рода хаос.

Слова Даниэля выливаются на меня словно лавина и как айсберг разбиваются на мелкие трещины. Почему так обидно?

Неожиданная щекотка проходит по щеке. Касаюсь пальцами и нащупываю слезы.

Никогда не пробиваемая Андреа де Лазар, что не плакала вот уже более пяти лет, заплакала из-за парня.

Какая дура!

Домой мы едим в полнейшей тишине. Не осмеливаюсь потянуться даже к радио. Да и каким образом? Я села назад. Представьте? Поняла, что стоит держать дистанцию.

За окном стремительно садится солнце. С правой стороны от нас раскрывается вид на бескрайнее море. Закат у его горизонта окрасился в нежные оттенки огненного. Кислород в груди задерживается от такой красоты, и я не понимаю, как выпаливаю на автомате:

– Остановись.

Но мы едем дальше.

Даниэль смотрит вопросительно, но я повторяю.

– Остановись, Даниэль.

На этот раз он останавливается у обочины. Немедля, распахиваю дверь и спускаюсь к морю.

Вступаю на песок и снимаю обувь, ощущая теплоту под ногами. Губы сами самовольно рисуют улыбку. Следом спускается Даниэль. Он встает позади, соблюдая расстояние.

Решаюсь на ещё несколько шагов вперёд, к морю, подальше от бездны, стоящей позади. Вода подплывает к берегу, волнами касаясь моих ног. Чувствую взгляд Даниэля, но не хочу оборачиваться. Я все еще помню его губы на своих, прикосновения теплых рук и такой приятный запах мужского парфюма.

Вот бы избавиться от этих ощущений. С каждой минутой я становлюсь зависимой от них. Хочется окунуться в воду и полностью забыться. Пусть волны унесут эти воспоминания.

Солнце окончательно исчезает, оставляя после себя лишь маленькие мазки розового оттенка. Ночь медленно оседает на Ломбардию. Ветер холодный из-за изобилия сегодняшнего дождя, но вода в море остается такой же тёплой. Поэтому я решаюсь.

Быстро стягиваю с себя вещи, оставаясь в одном комплекте бежевого белья. Тело покрывается мурашками, встречаясь напрямую с морским ветром и изучающим взглядом Даниэля позади.

Делаю шаги в воду, окунаясь по самые ключицы.

Мне нравиться вода. Ее бережное прикосновения к моей коже. Бушующие волны, подплывающие к берегу, и тишину, торжествующую вокруг.

Краем глаза ловлю взор своего телохранителя. Он стоит как непоколебимая стена, смотря на меня. А я исследую его насколько позволяют метры между нами.

«Не приемлемо так открыто разглядывать мужчину» – так с моего подросткового возраста твердит Роберта.

Только сейчас решаюсь прислушаться её совету, отворачиваясь от Даниэля.

Поцелуй. Он возвел стену в наших отношениях.

Взгляд встречается со звёздами, выступившими на небе и отражением яркого полумесяца в темных водах моря.

Кончики моих длинных волос становятся тяжелее, впитывая воду. Тянут ко дну, а я не возражаю. Задерживаю дыхание и отдаюсь морю. Даю волю затянуть меня ко дну. Сделать одним целым вместе с собой.

Может так будет легче? Я встречусь с мамой, обрету покой и буду жить свободно? Может это и есть выход, который я ищу? Может…

Легкие сжимаются от натиска воды и задержки дыхания. Тело пытается выбраться, но душа протестует, желая отдаться бездне, что тянет на дно.

Здесь я сдаюсь. Больше не могу. Устала.

Жизнь как полет птенца. Ты не знаешь, как летать, но пытаешься. Делаешь взмах крыльями и улетаешь, ещё не зная, ждёт ли тебя бескрайность лазурного неба или черные решетки, не дающие лететь дальше. Они ставят условия, и ты становишься обречен на всю жизнь. Падаешь…падаешь…падаешь. Пока твои крылья не ломают.

Перестаю задерживать дыхание. Легкие наполняются водой. Закрываю глаза, отдав волнам свободу забрать меня в свои глубины, но…

Меня тянут вверх. Одним сильным рывком вытягивают из воды. Резкий удар кислорода в лёгкие, и задыхаясь, судорожно глотаю воздуха. Открываю глаза, встречаясь с темнотой других. Заливаюсь кашлем, приводя лёгкие в порядок. Сердце бьётся в пытках, а руки крепко цепляются за Даниэля, как за последний спасательный круг.

– С ума выжала? – рычит он, глубоко дыша.

На нем не было одежды. Я чувствую под пальцами горячую кожу, доказывающую мне, что по крайней мере, моя никчемная персона еще жива.

С волос сливается вода. Все ещё дышу отрывисто, ощущая боль и одновременное расслабление.

– Ты не дал мне этого сделать, – шепчу, будто в бреду.

Волны бьют по нам, заставляя интуитивно прижаться к Даниэлю теснее. Только сейчас, приходя в порядок, ощущаю, как крепко он держит меня в своих руках. Будто боится потерять. Словно и вправду испугался за меня. Даниэль смотрит хмуро. А после удивленно усмехаясь моим словам, отвечает:

– Серьёзно? По-твоему, я должен был смотреть, как ты убиваешься? – его голос слишком взбудоражен.

Только сейчас смысл его слов доходит до моего сознания.

Я и вправду хотела убить себя? Хотела покончить жизнь самоубийством? Неужели была на это способна? Сейчас эта мысль вызывает бурю негодования и страха.

– Это все из-за поцелуя? – раздраженно и тихо спрашивает Даниэль, – Черт, что же…

– Нет, – уверенно перебиваю, отплывая назад и высвобождаясь из объятий Даниэля.

Я дрожу. Только вот от холода ли? Или недавних прикосновений к моему практически обнажённому телу?

Быстро подплываю к берегу и выхожу из воды. Даниэль следом. Взгляд неосознанно скользит в его сторону. Лёгкие отдаются болью от очередной нехватки воздуха.

Даниэль оказывается невероятен. Высок, вытянут и в меру накачен. На боковой мышце пресса виднеются чернила, но я не успеваю разглядеть из-за темноты. Словно поняв, что я смотрю на татуировку, Даниэль разворачивается и начинает подбирать вещи, а я не могу отогнать мысли о том, какого это прикасаться к его телу?

Боже, девочка, что с тобой?

Быстро натягиваю на мокрое тело футболку и все остальное. Нахожу свою обувь. Поднимаю её и босой направляюсь к машине. Даниэль идёт позади, неожиданно заявляя:

– Если серьёзно, зачем ты это сделала? – все движения замирают, – Если дело в том, что я поцеловал тебя, Андреа…

Оборачиваюсь.

Господи, почему все трепещет внутри от его слов?

Я уже возле автомобиля. Ощущаю, как нагревается под ногами асфальт и пахнет дождём. Смотрю в глаза своего телохранителя, пытаясь дать безмолвный ответ. Но не получается. Вряд ли он поймёт все, что я чувствую. Я очень надеюсь, что не поймет.

– Это вышло случайно, – выпаливаю без задних мыслей, перебивая Даниэля и натягивая усмешку на губах силой, – Я просто испугалась чего-то, что зацепилось на ногу и начала захлебываться. Тот поцелуй был мимолётным порывом, Дэн, – я должна это сказать.

Даже если это не правда для меня. Мимолётный порыв – значит большее, чем кажется на первый взгляд.

– Поэтому стоит просто забыть, – сглатываю ком, заставляя себя продолжить, – И ты же не думаешь, что мне захотелось утопиться?

Даниэль щурится, будто разыскивая в сказанном правды.

– Что-то мало верится.

– А ты поверь.

Сажусь на заднее сиденье, быстро закрывая дверь. Почему-то появляется желание рассказать ему все. Перечеркнуть ложь, о которой я говорила, и высказать боль и обиду, что скребутся на душе. Но это моё бремя. Закидывать его на чужие плечи несправедливо.

Дома нас встречает Вико. Его взгляд говорит сам за себя. Он ошеломлен, увидев меня босую, мокрую и непонятно откуда. Да, и, Даниэль не лучше; худи прилипло к мокрому телу, а волосы превратились во взъерошенную кучу.

– Ваш отец, – кивает Вико в сторону кабинета Марко, – Хочет с вами поговорить.

От этих слов устало выдыхаю, явно показывая, что не в состоянии. Но Вико поджимает губы, желая сказать то, что мне не понравится.

– Он желает обсудить ваш союз с синьором Рицци.

Сжимаю кулаки. Даниэль позади напрягается. Это ясно по голосу, когда он кратко говорит, что идёт переодеться, а мне хочется, чтобы он пошёл со мной. Не оставлял с этим монстром. Но язык не поворачивается сказать вслух.

– Я спущусь как переоденусь, – быстро прохожу мимо Вико и бегу в свою комнату.

В этот раз хоть и хочется закричать от досады и перевернуть все вверх дном, держусь.

Я выше этого.

Быстро надев свои домашние штаны в клетку и тонкий свитшот серого оттенка, направляюсь вниз. Вив улыбается мне, сидя в гостиной за книгой, около телевизора. Роберты не вижу, и Даниэль на удивление пропал.

Не обращаю на это внимания, шагая к кабинету. Рука поднимается, чтобы постучать, но застывает, показывая свою нерешительность.

Делаю глубокий вдох, и в конце концов стучусь.

Марко сидит на своём рабочем месте. В одной руке сигара, испаряющая дым. В другой кристальный бокал виски. Марко вальяжно сидит на своём кресле.

– Садись, – приказывает он.

Борясь с желанием кинуть ему некую колкость, сажусь напротив.

Отец делает затяжку и выдыхает дым, прежде чем начать:

– Завтра, когда приедут Романо, я жду от тебя покорности, – изъявляет он, показывая во всем своем виде власть.

Он хочет, чтобы я его слушала. Подчинялась. Не зарекалась, не пыталась пойти против. Но это всегда было трудно с моим характером. Сестра была намного спокойнее. Поэтому Марко не составило труда выдать её замуж без возражений. Ведь она не сказала даже слова против. Поэтому сейчас он пытается наладить ситуацию. Испугать меня. Дать понять, у кого сила и власть.

– Ты выйдешь за него, Андреа. Станешь женой и родишь наследника.

Не могу не скривится.

Какого делить постель с тем, к кому не чувствуешь ничего? Зачем жить, даже если в этом плане не можешь решить свою судьбу?

– Я не хочу этого, как ты не понимаешь? – не сдерживаюсь в конце концов.

Кончик сигареты Марко впивается в пепельницу. Он так сильно давит на неё, что, кажется, пробьет дно стекла. Уверена, он представляет меня вместо той самой сигареты. Хочет раздавить.

Его полный злости взгляд встречается с моим бесстрашным под его силой. Ожидаю, что Марко встанет и снова ударит, как было в прошлый раз. Но он не делает этого.

Ну ведь точно! Вряд ли синяки заживут до завтра.

– Ты играешь на моих нервах, девочка. Не испытывай меня, – грозится он, – Ты будешь жить в роскоши, только подумай. Будешь рядом с сестрой, – с улыбкой растягивает отец.

Сердце пробивает удар. Он играет на моих слабых местах. Мерзавец!

– Вместе. Всегда, – продолжает Марко, пока я впиваюсь ногтями в колени.

– Чем выгоден этот брак для тебя? – спрашиваю, не скрывая ненависти.

Марко откидывается назад, разливаясь громким смехом.

– Твоя мать не смогла родить мне наследника, а Вивьен бесполезна. Как видишь, с жёнами мне не повезло. – он скорчивает гримасу.

Хочется заткнуть ему рот, чтобы ни слова о маме не вышло из грязных уст. Но я слушаю дальше, гордо приподняв подбородок. Нет, я не покажу ему свою уязвимость.

– Моя армия не должна попасть в чужие руки. Она должна оставаться в семье. И это лучший способ. Тина не может родить наследника пять лет. Возможно, она бесплодна. – устало выдыхает отец, а мне так и хочется чем-то ударить его по голове. – Да и Моро возьмет Чикаго. Но если семья попадёт в руки Рицци, то твои дети унаследуют все состояние. Ты будешь женой дона. Ты будешь выше всех. Разве ты не хочешь этого? – в его глазах играют искорки, словно он уже смог заставить меня передумать.

– Нет, – отвечаю кратко, без колебаний.

Отец сжимает кулаки. Так сильно, что костяшки на его руках белеют.

– На твоём имени – один из самых крупных моих банков. На твоём имени – половина моих казино, баров и самое главное – земель, – рычит отец, чуть ли не привстав, но я даже не дергаюсь.

– А я этого просила? – приподнимаю бровь, бросая ненавистный взгляд, – Мы оба знаем, что от всего этого мне нет выгоды. Здесь роль играют только твои интересы. Но что будет, если все это попадёт не в те руки? – хитрая ухмылка касается губ.

Знаю, что вывела его из себя. Еще прекрасно знаю, что будет дальше.

Марко срывается. Через весь стол тянется ко мне и сжимает мою челюсть, заставляя смотреть в глаза. Лицо искажается от боли, а глаза продолжают пылать ненавистью.

Он шипит последующие слова, словно разъярённая змея:

– Только попробуй сделать это, и я не оставлю даже клочок волос от твоей головы, – он тянет мои волосы, крепко сжимая в руках, словно доказывая свои слова действиями, после силой отталкивает.

На минуту, кажется, я упаду со стула, но у меня хватает сил удержаться за поручни стула и поднять голову. В тот самый момент, когда передо мной падает кредитная карта.

– Возьми, купи себе что-то к вечеру, – Марко смотрит на меня сверху вниз. Отвращения на его лице рисуется мгновенно. Это единственная искренняя эмоция с его стороны по отношению ко мне, – Что-то более женственное, а не это барахло, – рукой указывает на мои вещи.

Молча забираю карту и выхожу из кабинета. Вивьен пытается поговорить, но лишь одним взглядом показываю ей, что не в состоянии. Быстро поднимаюсь наверх, и застываю, когда вижу приоткрытую дверь комнаты Даниэля. Она была прямо в углу, напротив моей. Обычно, дверь всегда закрыта наглухо. Но сейчас…

– Нет. Не могу, понятно? – слышу злобный возглас. Чего он не мог? – Я не могу разорвать с ней все так быстро. Это не легко. Это дело чести, Тристан. Они…

Слушать дальше не хочется, поэтому вновь оказываюсь за дверями своей спальни.

Значит, я была права. Девушка у него была. Ведь о ком могла идти речь? И с кем он не мог порвать?

Да и почему меня должно это волновать?! Он мерзавец, если поцеловал меня будучи в отношениях.

Дура! Дура! Дура!

Кидаю кредитку на туалетный стол и устало плюхаюсь на кровать, устремляя взгляд в потолок. Вдоль стены тянутся длинные ветви сакуры, нежно-розового оттенка. Губы трогаются в улыбке от воспоминаний. Их рисовала сама мама. Все еще помню с какой улыбкой она это делала.