Никто, кроме тебя

– Тина. Я не смогу так, – повторила я, и стало больно от мыслей, что обрушились на меня.

А может, так я найду свободу? Без любви, но найду спокойствие. Буду рядом с сестрой. Просто буду существовать, каждый день мечтая о настоящей любви.

Ведь не все мечты сбываются. Иногда они остаются мечтами навсегда.

– Как бы грустно это ни звучало, у нас нет выбора. И никогда не было.

Не могла не согласиться. Выбор в нашем мире – это что— то за гранью возможного. Все в руках дона. Все зависит от его решения.

Омерта – превыше всего.

Синдикат – превыше всего.7*

Клан – превыше всего.

Только потом – ты и твоя семья.

И это навсегда.

Всю ночь после разговора с сестрой я ворочалась в постели, не смыкая глаз. Мне не нравилась мысль о том, что я думаю смириться. Сестра посадила в мою голову зерно сомнения. А вдруг не все так ужасно? И, возможно… все будет лучше, чем я думаю?

Боже, как же я ненавижу все эти «возможно».

Когда, раздраженно выдохнув, встряхнула подушку, дверь моей комнаты тихо распахнулась. Быстро замерла и прикрыла глаза, стараясь дышать ровно. Из— под ресниц, в темноте, увидела Даниэля. Он оглядел меня и мою комнату. Наверное, по приказу отца. Ведь нет гарантии, что я не сбегу.

Да, возможно, в этом был бы выход. Но я не была настолько наивна, чтобы поверить в спасение. Армия Марко нашла бы меня. Его люди были повсюду. Они были готовы отдать за него жизнь. И без колебаний кинулись бы в погоню.

От мафии еще никто не убегал. Если только… на тот свет.

Только смерть – освобождение от этого ада.

Даниэль почти закрыл дверь, но что— то его остановило.

Сердце стучало медленно, будто замирая. Он сделал шаг в сторону моей постели. Я закрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию и осторожным шагам. Крепко сжала пододеяльник в руках, когда почувствовала, как он опустился на корточки рядом.

Его взгляд прожигал каждый миллиметр моего лица. Мне казалось, я горю. К счастью, в комнате было темно. Я надеялась, он не увидит, как покраснели мои щеки.

Мужские пальцы неожиданно коснулись моей щеки. Словно пух. Неприкосновенно, но так чувственно, что я изо всех сил старалась сохранять самообладание. Но Даниэль быстро опомнился и отдернул руку. Его последующие слова едва не подожгли воздух между нами.

– Mi dispiace, uccellino,8* – прошептал он тихо, с нотками сожаления.

После чего поднялся и вышел, оставив меня с одним единственным вопросом:

За что мне тебя простить, Даниэль?

Глава 4

Утро следующего дня началось не с кофе.

Дома царила рутина. На кухне трудились повара, клининговая компания занималась уборкой, а я сбежала с Вивьен в магазин, чтобы выбрать платье на вечер, как бы мне ни хотелось этого избегать.

– А что, если я выйду в обыденной одежде? – я направилась к машине, где уже стоял Даниэль, открывая нам дверь.

Села первой, стараясь не смотреть в его сторону.

– Они передумают брать меня в жены?

Вивьен присела рядом. Даниэль захлопнул дверь и занял водительское место. По нахмуренным бровям было понятно – разговор ему совсем не нравился.

Вчерашняя ночь и вся ситуация все еще крутились у меня в голове. Мысли не давали покоя. Как и союз, планирующийся с Рицци.

– Ну, это вряд ли, – грустно усмехнулась Вивьен, прижав к коленям сумку, прикрывая ею бедра.

Но даже это не скрыло от меня ее синяков. Если вы думаете, что ей не достается, то глубоко ошибаетесь. Вивьен делила с ним постель. Думаю, это то же самое, что жить в одной клетке с голодным зверем, который только и ждет момента, чтобы растерзать тебя на куски.

Машина резко дернулась. Я в испуге вцепилась в сиденье.

– Спокойнее, – выдохнула Вивьен, посмотрев на Дэна. – Я не хочу умирать сегодня.

Я поймала его взгляд в зеркале заднего вида. В его глазах плясали огоньки злости. Руки Даниэля мертво сжимали руль. Но он быстро, словно по щелчку, натянул маску спокойствия и сбавил скорость.

– Не рассчитал, – буркнул он, отводя взгляд.

Поняв, что все это время смотрела на него, поспешно отвернулась к Вив.

– Им не важно, как ты одета, если не переходишь границ, – начала она. – Романо нужна невеста, которая будет им ровней. Молчаливая, покорная и… – Вивьен откашлялась и бросила взгляд в сторону водителя. Наверняка, она размышляла, стоит ли продолжать при нем. Но в конце концов решилась: – Невинная.

Я закатила глаза.

– Неудивительно, – фыркнула, размахивая руками. – Интересно, такие же требования есть и к мужчинам?

От абсурдности вопроса Вивьен рассмеялась. Конечно, нет. Кто бы сомневался.

Даниэль тоже сдерживал улыбку, пока я надувала губы.

Все бы ничего. Возможно, это действительно смешно. Но не для меня. Разве я не заслуживала брака по любви? Не хотелось, чтобы мой первый раз случился с мужчиной, которого я терпеть не могла с пятнадцати лет. Та ночь, день помолвки сестры, все еще стояла перед глазами. Он домогался меня.

– Традиции есть традиции, – вздохнула Вивьен.

О наших традициях я предпочитала молчать.

Если говорить о браке: первую брачную ночь молодожены проводили в фамильном особняке семьи. А на следующее утро женщины семьи заходили удостовериться в невинности невесты. Просто ужас.

Свадьбы в нашем обществе проходили с размахом. Но если коснуться устава брака, то это уже отдельная тема. В мафии женщинам запрещено работать и принимать важные решения. Мы никогда не вмешивались в дела мужчин. Смотреть на чужую жену в клане считалось неуважительным, как и откровенно проявлять к ней интерес. Иногда это заканчивалось кровью.

Браки по договору были самыми частыми. Почти каждый второй строился на чести, долге, или чтобы закопать топор войны.

Устав мафии – жесток. Омерту соблюдали все – вплоть до детей. Вендетта считалась делом чести, и веками это приводило к кровавым войнам между кланами. Именно такая граница сейчас связывала семью Конселло с нашей. Это было делом принципа. Кровь за кровь – вот что важно.

Попасть в мафию мог только посвященный. А посвященный – тот, кто доказал свою верность семье. Доказательство могло варьироваться от невинного поступка до жестокого убийства. Мальчиков принимали с четырнадцати лет, а иногда и с десяти.

Это было страшно. Они убивали. Становились неприкосновенными, непробиваемыми, жестокими и хладнокровными. Все это выстраивало вокруг них огромные стены. Эти стены невозможно было пробить. Все свое живое они закапывали навсегда, принося жизнь в жертву делу. Клану.

Мафия никого на щадила.

***

Мы приехали в один из любимых бутиков Вивьен и начали искать наряд.

Место было и правда красивым: бутик в нежных белых и фиолетовых тонах, только женская одежда – от вечерних платьев на любой вкус до пеньюаров, сумок, туфель и бижутерии. Глаза разбегались.

Вивьен с каждым днем нравилась мне все больше. Она понимала меня как никто прежде. Это трогало. Даже сейчас, когда я отказалась примерять платье на тонких бретелях, с открытым декольте и плечами, она понимающе кивнула, сказав, что примерю как— нибудь в следующий раз.

Платье мне действительно нравилось. Но когда взгляд зацепился за изумрудное миди, я забыла обо всем. Оно было приталенным, с длинными рукавами, ниспадающими волнами от запястий. Декольте – сдержанное. Ткань на талии была собрана с двух сторон, подчеркивая силуэт.

Мне захотелось его примерить. Консультант принесла мой размер, пока я невольно разглядывала Даниэля, стоявшего у двери. Он не смотрел на меня, хмуро осматривая помещение бутика.

Вчерашняя ночь что— то в нем сломала.

За что он тогда попросил прощения?

Вопросы жгли.

Резко отдернув себя, скрылась за ширмой.

Платье подошло идеально. Подчеркивало каждый дюйм тела, но при этом в нем было комфортно. Под него сразу подобрали туфли – матово— черные, с заостренным носком.

Не знаю, зачем так старалась. По воле убежала бы прямо сейчас. Но, глядя на отражение в зеркале, не понимала, чего хочу.

Куда бежать? Где искать спасение? Я была в тупике.

Когда вышла из— за ширмы, поймала взгляд Даниэля. Он был изумлен. Я видела. Жилка на его шее дергалась.

Вивьен встала с мягкого диванчика, где пила кофе, и с восхищением улыбнулась.

Я редко надевала настолько женственные вещи. Их удивление было понятно.

Взгляд Даниэля прожигал меня насквозь. С каждым днем это становилось наваждением.

Вив закружила меня, заставив отвести глаза, и восторженно сказала:

– Ты потрясающе выглядишь! Они потеряют дар речи.

Я ее почти не слышала. Взор снова, как магнитом, тянуло к единственному мужчине в этом магазине. К мужчине, который завоевал внимание всего женского персонала, но сейчас смотрел только на меня.

Заметив это, Вивьен наклонилась ко мне и прошептала:

– Думаю, это плохая идея.

Я знала. Прекрасно понимала, о чем она говорила.

Плохая идея что— то чувствовать к своему телохранителю. Думать о нем, когда скоро выходишь замуж за другого. Плохая идея – любовь. Ведь это слабость. Уязвимость. Зависимость.

В мире, в котором мы жили, этому чувству не выжить.

Любовь – слишком слабое звено в круговороте нашей жизни.

Если хочешь спасти того, кого любишь, лучше отпустить. Не ввязываться.

Если Рицци заметит хоть тень чувств к Даниэлю, он убьет его. Незамедлительно. От этих мыслей скрутило живот. Я резко отвела взгляд, стараясь изобразить на лице негодование и насмешку.

– Не пойму, – сказала я Вивьен, – о чем речь?

– Ты прекрасно знаешь о ком, – продолжила она, разворачивая нас к зеркалу. – Если кто-то…

– Ничего нет и не будет, Вив, – перебила строго, разглаживая подол платья и небрежно улыбаясь. – Я знаю, к чему это приведет, – сглотнула, чувствуя, как руки сжались в кулаки.

Я знала, к чему это приведет, и никогда не позволю этому случиться.

– Ладно, – кивнула она. – Тебе понравилось? Или посмотрим еще что— нибудь? – уже громче спросила она.

Я покачала головой, довольно разглядывая свое отражение.

– Нет. Я беру его.

***

Насколько бы человек ни шел против всех, был сильным и несгибаемым – приходит момент, когда даже самая крепкая сталь ломается. Рассыпается на мелкие осколки, оставляя после себя лишь пепел воспоминаний.

Моему протесту пришел конец.

Разговор с Вивьен дал мне понять: мои мечты за гранью нашей реальности. Им не суждено сбыться. Это подтвердило и то, что сегодня нашли тела дочери дона ирландского клана – Ады Каллахан – и ее возлюбленного, утопленных в море.

Слухи об этой паре ходили по всему Синдикату давно. Говорили, что девушка влюбилась в парня, не имевшего никакого отношения к нашему миру. Ее родители были против этого союза.

Недавно состоялась ее помолвка с племянником семьи Конселло – Армандо Конселло. Думаю, все поняли, на какой шаг решились влюбленные.

Они не смогли быть вместе здесь и выбрали смерть.

Это окончательно разрушило мою веру в то, что, находясь здесь, я смогу выйти замуж по любви… или вообще обрести ее.

Однако сейчас, когда Мартина с мужем сидели напротив, и сестра смотрела на него с такой любовью, что вся гниль мира меркла на фоне ее сверкающих глаз, мне вдруг показалось, что все не так уж и сложно. Нужно лишь немного терпения.

Если Тина смогла – разве не смогу и я?

– Очень рад, что скоро мы породнимся дважды, – во всю улыбку заявил Грек Романо, свекор моей сестры.

Он заметно постарел с тех пор, как я видела его в прошлом году на летнем приеме Синдиката. Помню, как тогда меня чуть ли не бросили в объятия Рицци и заставили с ним танцевать. Тогда принц Наряда был сдержаннее, но особого доверия все равно не вызывал.

Сейчас обе семьи устроились в гостиной, ожидая приглашения к столу.

Сестра собственнически держала руку на бедре мужа. Она улыбалась и громко смеялась, уже совсем не такая, как прежде. Тина больше не боялась отца. Не боялась сказать лишнего, и не опасалась, что за это получит. Она не стеснялась высказываться, и могла прямо смотреть ему в глаза без капли страха.

Я гордилась ею.

Она больше не боялась. И причина этого сидела рядом.

Однажды сестра призналась, что Моро не терпит насилия несмотря на то, что сам вырос в его окружении. Когда он узнал, что творилось у нас дома, пришел в ярость. Возможно, поэтому его серый взгляд ожесточался каждый раз, когда встречался с Марко.

Грек и Аманда Романо сидели справа от них, а Рицци с младшей сестрой слева. Марко, Вивьен и бабушка Кора разместились напротив, с улыбками выслушивая речь главы Чикаго.

– Это хорошее решение. Очень надеюсь, что скоро мы увидим и внуков, – сказал отец, растягивая губы в показной улыбке и глядя на Тину.

Я прекрасно видела, с каким усилием сестра удерживала самообладание.

Прошло пять лет с их брака, а детей до сих пор не было. Конечно, это вызывало недовольство, но никто не осмеливался сказать ни слова после того, как Моро однажды заявил, что они сами решат, когда заводить детей – и это не наше, черт побери, дело. Его все устраивало.

Но только я знала, насколько сильно они с Тиной ждали этого. Но не могли.

Затем взгляд Марко скользнул к нам, и его губы снова растянулись в той самой хищной ухмылке.

– Наследники – это хорошо, – бросил он в сторону Рицци.

Тот кивнул:

– Не могу поспорить.

За пять лет после свадьбы сестры он возмужал. В его взгляде больше не было того прежнего ребячества. Да, он все еще позволял себе мерзкие шутки, но этим теперь все и ограничивалось.

Признаю, он раздражал меня куда меньше, чем несколько лет назад.

Но сути это не меняло. Я все еще не хотела за него замуж.

– Пройдемте за стол, – встала и выпрямилась Вивьен.

Вслед за ней поднялись мужчины, а потом и все остальные.

– Горячее уже подали.

Над едой знатно потрудились. Хотя с утра кусок в горло не лез, от одного взгляда на стол живот предательски заурчал.

Канапе, карпаччо, корзинки с фирменным сырным соусом Вивьен. На горячее – жаркое из говядины и ризотто. Десерт – тирамису.

Я дождалась, пока все сядут, и сделала глубокий вдох, проходя к своему месту. Рицци отодвинул для меня стул рядом с собой и Тиной – все было устроено заранее. Теперь он сидел рядом.

Домработницы начали наполнять бокалы красным и белым вином. Я выбрала белое. Хоть в этом мне дали свободу.

Гостиная наполнилась звоном приборов, сдержанными разговорами и смехом. Мужчины, как всегда, обсуждали дела Синдиката. Женщины трагедию семьи Каллахан.

– Не понимаю, как они могли не уследить, – тараторила Аманда Романо. – Теперь поползут сплетни. Их семья опорочена.

Ее белокурые волосы были гладко уложены в хвост. Она любила подчеркивать свой статус. Сегодня синьора была в костюме от Gucci и с бордовой помадой на тонких губах. Она жестикулировала и уверенно заявляла, что девушка была дурочкой, раз пошла против воли отца.

Я сжала вилку в руке. Хотелось заткнуть ее.

Любовь не выбирают. Это она выбирает нас. И никто не вправе судить.

Смерть девушки – вина ее родителей. Больше ничья.

Но я молчала, уткнувшись в тарелку. Пыталась проглотить хоть кусочек карпаччо. Вино на голодный желудок не лучшее решение, но я не могла остановиться. Только и делала, что глотала вино, лишь бы не пересыхало горло.

– Слышали о твоих проблемах, Марко, – вдруг заявил Грек.

Вся комната замолкла, прислушиваясь. Отец нахмурился. Он ненавидел, когда кто-то указывал ему на слабость.

– У меня нет никаких проблем, – начал он, но собеседник перебил.

– Я говорю о Конселло. До нас дошли слухи, что они совершили покушение на твою младшую дочь.

Я сделала еще глоток вина. Уже третий бокал.

Нужно было остановиться. Но я не могла.

Вот бы меня здесь не было. Я бы согласилась снова прыгнуть в воду, лишь бы Даниэль снова вытащил меня, как тогда.

К слову, с появления Романо он исчез. Совсем.

Хотелось провалиться сквозь землю, когда отец встретился со мной взглядом. Прожигающим. Как будто уже выпустил в меня пулю.

Он злился. Покушение было на меня. Значит, Конселло хотят взять меня в заложники. Я – их цель.

– Мы с Конселло не в самых лучших отношениях, – отмахнулся отец.

– Вы убили его единственного сына, – неожиданно вмешался Моро. – За такое убивают, синьор.

Моро перевел ожесточенный взгляд на меня.

– А если речь идет о помолвке моего брата и вашей дочери…

Боже, ну почему так тяжело просто называть меня по имени?

Я сглотнула, не в силах дотянуться до бокала.

Щеки отца налились кровью, на скулах заиграли желваки. Это был плохой знак. Тина тоже все понимала. Она почувствовала мое тревожное состояние, и сжала мою ладонь под столом. Совсем как в детстве.

Я была на грани.

– Конселло не тронут Андреа. Она под охраной. Телохранитель не отходит от нее ни на шаг. Вы действительно думаете, что я не забочусь о безопасности собственной дочери? – приподнял бровь Марко. – Или вы сомневаетесь в ее чести?

Сердце забилось быстрее. Можно было бы подумать, что отец защищает меня. Но нет. Он защищал себя. Свою репутацию. Свою честь.

– Ну что вы, – вмешалась Аманда, пытаясь разрядить обстановку. – Синьор, Мартина – невестка нашего дома уже пять лет, и у нас нет сомнений и в младшей.

Она натянуто улыбнулась, глядя на меня:

– Она прекрасна.

– Если ты так говоришь… – протянул Грек, переводя взгляд на Марко.

Мне захотелось ударить его бокалом по голове.

Рицци замер. Он не вмешивался. Молчал. Как обычно.

– Я уверен в своих словах, Грек, – спокойно сказал Марко.

– Тогда мы можем назначить дату помолвки, – лицо Грека разгладилось.

Все молчали. Аманда и Вивьен улыбались через силу.

Я смотрела перед собой, гордо подняв подбородок. Только Тина, чью руку я сжимала до боли, знала, какого мне сейчас.

– Мы не хотим тянуть со свадьбой. Чем быстрее, тем лучше, – добавила Аманда.

Они действительно хотели, чтобы сын наконец остепенился. И, признаться честно, выбрали совсем не ту невесту. Скорее всего я задушу Рицци во сне.

– Помолвку можно назначить на следующей неделе, – сказал Марко. – А свадьбу – в конце июня.

Ком в горле стал огромным. Конец июня через две с половиной недели.

Так скоро?

Я не была готова. Совсем.

– Нас устраивает, – довольно улыбнулся Грек.

Больше не было сил сидеть за этим столом. Я резко встала.

Мужчины тоже поднялись в знак уважения.

– Простите, – шепнула я, – я… отойду на минуту.

Ноги плохо держали. Словно ватные.

Почти выбежала, чувствуя, как небо давит на плечи.

На веранде было прохладно. Вечерний ветер ударил в лицо. Закрыла глаза и глубоко вдохнула.

– Тоже не ожидал, что так скоро, – услышала позади и вздрогнула от неожиданности.

Обернулась и увидела Рицци. Он сделал шаг ко мне, но я тут же отступила. Парень усмехнулся, почесывая подбородок.

– Ты и после свадьбы будешь так же шарахаться от меня? – приподнял бровь.

– Ты серьезно хочешь этого? – прошипела, прищурившись. – Ты действительно хочешь жениться на мне? – пальцем показала на себя.

– Я не буду покорной, Рицци. Не стану трофейной женой, не смеющей выйти за границы, которые ты сам мне поставишь.

Он лишь ухмыльнулся. Вот теперь передо мной снова стоял тот мерзавец.

– Так или иначе, я сделаю тебя своей. Ты была моей уже тогда, на помолвке Моро.

– Не была и не буду, – оттолкнула его, пытаясь пройти мимо.

Но Рицци не дал этого сделать.

Совершенно неожиданно его рука сцепилась на моей талии и резко притянула к себе. В считанные секунды оказалась в его объятиях. Хотела закричать, но губы Рицци накрыли мои, заглушая все вокруг. Он так крепко сжал мою талию, что от боли раскрыла рот ему навстречу.

Мыча ругательства ему прямо в рот, пыталась оттолкнуть мужское тело от себя, и в попытке выбраться ударила каблуком по его ноге. Рицци резко отпустил меня, срываясь на не самые лестные слова, как и я, впрочем:

– Конченный ублюдок! – выплюнула ядовито, заходя домой, и слыша за спиной злобное «сучка».

Не пошла в гостиную, а поднялась наверх.

Так быстро бежала по лестнице, что, оказавшись на втором этаже, врезалась в крепкую мужскую грудь. Испугавшись, сжала его рубашку в ладонях. Даниэль успел придержать меня за талию.

– Что стряслось? – нахмурил он брови.

Его интересовало мое состояние. Я дышала прерывисто. Меня трясло от сдержанных слез, а ноги становились совершенно ватными.

– Где ты был? – сорвалась я, злобно глядя на него. – Ты должен был меня защищать! – до боли впилась ногтями в его рубашку и, не понимая почему, притянула его еще ближе.

– Твой отец дал свободу на время гостей, – выдал он, растерянно заглядывая в мои глаза. – Что произошло, Андреа? Кто. Тебя. Обидел? – его холодный и грозный взгляд не мог не пугать. Словно он был готов стереть все к чертям собачьим. Ради меня…

Возможно, именно поэтому мне так хотелось высказать все до единого слова. Плакать от злости и отвращения. Стереть наждачкой этот омерзительный поцелуй с губ раз и навсегда.

Смотрела в глубину его темных глаз и вспоминала наш первый поцелуй. Какие эмоции я испытывала тогда? Я ведь даже не знала, что он меня поцелует, но ответила на его порыв даже не задумываясь.

Сегодня же, казалось, будто шипы вонзились в мои уста, когда Рицци коснулся их. Это было настолько неправильно, насколько вообще может быть. Он – мой будущий муж. Но даже этот факт не позволял ни телу, ни сердцу принять его.

Я не осмеливалась сказать об этом Даниэлю. Знала, что хорошим это не кончится. Ему не нужно было об этом знать. В конце концов, Рицци —почти мой муж, и, по мнению отца, имеет право.

Думаете, что сделал бы Дэн?

Сейчас мне нужен покой. Тихая гавань. Океан, способный потушить огонь внутри.

Именно в этот момент крепко обняла Даниэля за талию, ощущая тепло его тела. Положила голову на его грудную клетку, слыша успокаивающее, размеренное биение сердца.

Я не ждала ответа. Мне просто было необходимо почувствовать его рядом. Почти ощутила его прикосновения к плечам…

– Андреа?

Но вздрогнула, узнав голос сестры.

Даниэль понял нашу оплошность и быстро отступил на несколько шагов. Мне стало дурно, но я заставила себя посмотреть на сестру. Тина была ошарашена.

Мы с Даниэлем находились слишком близко друг к другу. Наши объятия считались дурным поведением. Я не понимала, насколько сильно рисковала. Увидь кто-то из мужчин, Даниэль не избежал бы пулю в лоб.

От этой мысли стало нехорошо.

– Поговорим? – сердце замерло, когда посмотрела на Тину.

В отличие от меня, Даниэль стоял спокойно и непроницаемо. Порой, казалось, будто он ничего не боялся. Не боялся поцеловать меня, зная, что отец может отрубить ему руки. Обнимать меня, несмотря на опасность. Он был бесстрашен, а я – пользовалась этим.

Если отец хотя бы раз увидит намек на нечто большее, чем отношения «телохранитель и подопечная», Даниэлю не жить.

Тина все еще стояла на последней ступени. Ее взгляд прыгал с меня на Даниэля и обратно. Сестра одобрительно кивнула на мой вопрос. Повернувшись, я спешно вошла в свою комнату, не удостоив Даниэля даже взглядом.

Мартина прикрыла за мной дверь. Мы выдохнули в унисон.

– Ты порядком спятила, да? – тут же выдала она.

Я покачала головой, не в силах ответить. Забыть ощущение безопасности в его объятиях…

– Это вышло случайно, – прикрыла глаза, оправдываясь, словно перед собой. – Вся эта ситуация выбила меня из колеи. Рицци… – села на кресло, потирая виски, пытаясь подобрать подходящие слова.

– Андреа, ты смерти своей хочешь? – Тина села передо мной на корточки.

Я подняла взгляд со своих колен и встретилась с ее зелеными глазами.

Раньше я бы с удовольствием ответила: «да, хочу». Сейчас это чувство все еще жило во мне, но уже не так сильно, как прежде.

Что со мной творилось?

– Ладно, о себе не думаешь, – покачала головой Тина. – А о нем? – кивнула в сторону двери, имея в виду Даниэля. – Его же кастрируют и отправят на тот свет.

– Ничего такого, за что можно было бы его убить, не случилось, – хмуро посмотрела на сестру. – Рицци силой меня поцеловал, ясно? Я была в растерянности, а Даниэль… – не могла подобрать слов.

Зачем я его обняла? Просто захотелось? Этого было мало.

Тина выдохнула, успокаивающе поглаживая меня по коленям. Ее руки всегда были теплыми, почти горячими, в отличие от моих – холодных и безжизненных. Я никогда не могла согреться. Будто мое нутро и сердце давно покрылись льдом.

Сестра прикрыла глаза и устало выдохнула. Она, как и я, знала: Рицци не понесет наказания. Он – будущий муж. И ничего, если пожелал поцеловать до свадьбы.

– То, что ты чувствуешь…

– Хватит, сестра, – покачала я головой и резким движением расстегнула молнию на талии, избавляясь от платья и колготок.