Ожри Гвижит

Кровь больно стучала в висках. Я не слышал, как мои провожатые остановились и, переглянувшись, пошли ко мне. Наверное, страх, который охватил меня, отчасти передался и им, потому что Хлыщ все время оглядывался по сторонам, словно пытаясь разглядеть что-то в лесу вдоль берега. Я не сразу понял, что он ожидал засады. Это до моего сознания дошло гораздо позже. Уже когда он передавал меня какому-то полицейскому в красной форменной куртке и синих штанах в тюрьме Доусона. Он тогда сказал, что у меня могут быть сообщники. И, вполне возможно, я пытался сбежать во время нашего путешествия. Впрочем, меня его переживания совершенно не волновали. Я молча смотрел в зарешеченное окно своей камеры, сквозь которое виднелись яркие звезды. И с содроганием вспоминал ночные видения. Наверно, мой разум болен. Я постепенно схожу с ума, – крутилось в голове. Эта чертова Аляска лишает меня рассудка.

Тюрьма находилась внутри Форта Херчмер. Огражденная зданиями от улиц Доусона, между которыми стоял частокол из толстых, высотой метра в три – четыре жердей, она казалась неприступной. Некоторые из длинных одноэтажных строений с острыми двускатными крышами, что тянулись вдоль большой прямоугольной площадки внутри тюрьмы, служили, очевидно, казармами Северо-Западной Канадской конной полиции. О назначении других оставалось только гадать. Когда меня вели к крестообразному зданию в середине, я видел в окнах тех домов каких-то людей. Но чем они занимались, было не понятно. Хотя, судя по их обычной одежде, можно было предположить, что это заключенные. Кто-то из них входил. Кто-то, наоборот, выходил. Что-то таскали под пристальным надзором полицейских в черных шубах с четырьмя галунами на груди.

С дальней стороны, на которую выходило окно моей камеры, высился плотный частокол. Он уходил перпендикулярно возвышавшейся над городом горе и заворачивал по берегу Юкона к высоченным воротам. К тем самым, через которые Хлыщ завел меня внутрь по широкой наезженной дороге. Я не видел города. Наши нарты поднялись на высокий крутой склон вдоль набережной. И, промчавшись мимо длинных, уходящих в даль реки деревянных причалов, оказались у самых ворот, где дежурил человек в форме с ружьем на плече.

По середине вычищенной от снега площадки стояло большое здание в форме креста. Как я смог разглядеть, три крыла имели двускатную крышу. На четвертом была односкатная навесная. Прямо за ним из окна виднелся небольшой двухэтажный дом с большой крытой верандой. Столбами, поддерживающими заснеженную крышу, между которыми тянулось довольно изящное ограждение. А от земли поднимались невысокие широкие ступени, ведущие к дверям. Видимо, там располагалось начальство. По другую сторону, почти в самом углу частокола, находилось длинное одноэтажное строение с двускатной крышей, о назначении которого тоже оставалось только догадываться.

В камере я был один. Видимо, полицейские считали меня крайне опасным преступником и поэтому приняли все меры, чтобы изолировать от остальных заключенных. Меня это устраивало. Не хотелось никого видеть. Узкие деревянные нары вдоль стены и ведро, прикрытое тряпкой в углу. Вот и все убранство небольшого помещения с дверьми из стальных прутьев. Лишь маленькое окошко в стене, сквозь которое можно было любоваться загорающимися на небе звездами, привносило некий уют в мрачную обстановку моего нынешнего жилища. Уже опускалась ночь. И все погружалось в полумрак, когда случилось нечто немыслимое. Словно в бредовом тумане, который не покидал меня. Как будто я до сих пор брел по Юкону под завывание морозной бури. И все, что происходило после, было лишь плодом моего больного воображения.

Что-то громко звякнуло. Металлический звон разнёсся по коридору, пробуждая интерес заключённых из других камер. Вслед за ним раздался голос полицейского:

– Мэм, сюда нельзя.

Во мне что-то шевельнулось. Глубоко. В самом сердце. Этот голос был так знаком. Он был из далёкой, почти позабытой жизни. Там, в Техасе. Но нет. Это было невозможно. Я схожу с ума. И это очередное видение, подобно тому, на реке. Я сел на кровать и закрыл глаза. Господи, пусть все это закончится, – мелькнуло в голове. Мне все это лишь кажется. И мое сознание играет со мной шутки.– Пустите, я хочу его видеть, – послышался решительный женский голос.

– Пустите же, говорю вам, – прозвенел женский голос.

– Нет, мэм, не положено, – пробасил полицейский.

– Это ко мне, Френк. Я давно себе девчонку заказывал. Наконец-то пришла, – и по тюрьме прокатился громкий хохот.

– Красотка, не слушай его. Заходи лучше сюда. У меня больше! – выкрикнул другой заключённый.

– Ну-ка, заткнулись! – проревел полицейский.

– Мадам, меня скоро освободят. Обязательно встретимся. У меня много песка припрятано…

– Эй, Сэм, покажешь где? – выкрикнул кто-то.

– Когда волосы отрастишь, – парировал обладатель золотого песка.

Заключённые оживились, и со всех сторон посыпались громкие реплики, сопровождаемые смехом.

– Пусти, – в общем гомоне донесся до меня тихий мужской голос.

– Тебя командир искал. Ты чего тут вообще делаешь? – полицейский явно начинал злиться.

– Мы как раз от него. Он ей разрешил поговорить с Французом, – ответил тот.

– Пустите, иначе я буду на вас жаловаться! – прозвенел женский голос.

И вдруг по деревянному полу послышались лёгкие, но уверенные шаги. Я встал и напряжённо уставился на решетку. Нет. Это уже не походило на видение. Неужели это была мисс Анет. Мое сознание отказывалось в это верить. Но вскоре в полумраке появилась тонкая фигурка. Девушка, не обращая внимания на реплики заключённых и спешащего за ней полицейского, уверенно шла в дальнее крыло тюрьмы, где находилась моя камера. Двое полицейских проводили ее почти до самой решетки. Один из них, молодой, почти мой ровесник, окинул меня неприветливым взглядом. Потом посмотрел на мисс Анет. И с видом человека, напряженно о чем-то размышляющего, отошёл. Другой властно рявкнул:

– Черт с вами. Если начальник в курсе… У вас пять минут, – И, окинув нас подозрительным взглядом, последовал за молодым.

Она подошла к решетке и остановилась. В ее глазах читалась забота. Такая забота, на которую была способна только она. Господи, я и забыл, насколько она красива. Ее черные волосы ложились на плечи мягкой волной. А нежные губы манили прижаться к ним. И я словно вновь ощутил их вкус на своих. Она подняла тонкие руки с длинными ровными пальчиками, увенчанными розовыми ноготками, и взялась за прутья. Нежная кожа, казалось, светилась в полумраке. В памяти всплыло их нежное прикосновение. Оно было легким, подобно ветру. Она смотрела на меня своими большими глазами. И от этого взгляда мне стало не по себе. Я отвернулся. Моё изуродованное лицо наверняка повергло ее в ужас. И мне не хотелось, чтобы она видела меня таким.

– Господи! – в ее голосе прозвучало сочувствие и, как мне показалось, отвращение, смешанное с ужасом.

– Он здесь не причем, – я, решившись, повернулся к ней. – В этих краях Бога нет.

– Леверт! – воскликнула она.

– Я рад тебя видеть, – наверное, моя улыбка показалась ей страшной гримасой. Ее глаза метнулись в сторону и опустились.

– Что с тобой случилось? – тихо произнесла она. – Сколько же ты вынес…

– Это медведь, – невольно я тоже потупил взгляд. – Он хотел проверить меня на прочность, но я оказался сильнее.

– Господи! Это ты! – ее пальцы побелели, сжимая стальные прутья, словно пытаясь их раздвинуть.

– Анет! – вырвалось у меня.

– А мы приехали недавно. Вот только перед Рождеством. Я ждала тебя. Всю осень ждала, когда ты вернешься в Форт-Юкон. Но тебя не было. И… Вот теперь мы здесь. – она улыбнулась.

– Я не мог, – слова словно застревали в глотке, не желая выходить. – Анет, зачем?

– Куда ты, туда и я, – прошептала она.

– Нет, Анет. Уже нет, – мой голос прозвучал неожиданно грозно для меня самого. И, кажется, эхом пронесся по коридорам тюрьмы.

– Тот, что сделал с тобой медведь… – вскинула она на меня глаза. – Я приму тебя любым. Это не страшно. Ты все равно…

– Нет, Анет, – я подошел к решетке и прикоснулся к ее маленькому кулачку, но ее рука опустилась ниже.

– Значит, все это правда? То, что говорят индейцы? – отвернулась она.

– Я не знаю, что они говорят. Мне их язык не знаком, – мой взгляд остановился на ее нежной шее. Она казалась неестественной. Такой тонкой кожи и изящных изгибов не могло быть в этих местах. Она была слишком хрупкой, как статуя какого ни будь античного скульптора. Место которой в огромных дворцах среди золотых подсвечников и мрамора. Но не здесь. Не в Северной Стране.

– Они говорят, что Белый Человек сразился с медведем за какую-то индианку и победил. Я это услышала от Хитрой Куницы. Слухи долетели даже до туда.

– Не знаю никакой Хитрой Куницы. А индианка? Да, Анет. Индианку зовут Вадзаих. Я убил ее мужчину. Это произошло случайно. Но все-таки я его убил. Молодой Хаа! – у меня вырвался неуместный смех. – Чертов Ручей Волков. Знал бы я об этом месте раньше, ни за что не послушал бы Старика Джо. Проклятая земля. Не зря ее индейцы стороной обходят.

– И какая она? – мисс Анет бросила на меня горящий взгляд. – Она красивая?

– Да, она красивая, – прижался я к стальным прутьям. Ее дыхание коснулось меня легкой волной, от которой закружилась голова.

– И что у вас с ней?

– Я не знаю, Анет. Но она в моем сердце, – к горлу поднялся ком и сдавил шею, словно пытаясь разорвать ее изнутри.

Мисс Анет отвернулась в сторону. Ее губы плотно сжались. И плечи мелко затряслись.

– Есть ещё ребенок. Вадзаих недавно родила. Девочка. Ожри Гвижит.

Она громко всхлипнула. Поднесла к губам руку, а потом бросила на меня быстрый взгляд, полный обиды. И только тогда я увидел слезы в ее глазах.

– Почему? Леверт. Почему? – ее слова больно отдались внутри.

– Не знаю, – перед глазами все качнулось. И стоило больших усилий справиться с собой. – Наверное, такова жизнь. А может, потому, что барабаны древних племен зовут к себе. И я не в силах противиться их бою. Понимаешь? Не знаю, Анет. Не знаю. Но есть Вадзаих. И… За это время много всего было. И я уже не тот Леверт, которого ты знаешь. Тот Леверт остался лежать у Быстрой Реки вместе с тушей медведя. А я кто-то другой.

– Нет, я не верю тебе. Ты тот же Леверт, которого я знала всю жизнь. Ты разыгрываешь меня. Ты… Это очень жестокая шутка. Не говори так! – выкрикнула она.

– Это правда, Анет. Тот Леверт мертв. Леверт, которого ты знала, не вынес бы всего, что произошло. Пойми. Я видел глаза умирающих детей. И нож в спине их матери. Я дрался на смерть с вождем индейцев, который хотел мести за сына. И я отбирал чужие жизни. Вот этой рукой. – поднял вверх левую руку. – Посмотри на меня, Анет. Посмотри, – протянул ладонь сквозь решетку и повернул ее голову к себе. – Что ты видишь?

– Не трогай меня, – прошептала она.

– Посмотри на мое лицо, – я опустил руку. – Этот медведь сорвал с меня маску. Я всю жизнь ходил, улыбался, делал какие-то бессмысленные вещи, но это все было ложью. Я как будто играл роль в чужом бездарном спектакле. А здесь. На этой проклятой земле я такой, каким был всегда. Там, в сердце. И я не смогу снова натянуть на себя эту фальшивую гримасу. Это невозможно. Уж лучше смерть.

– Ты стал бандитом. Таким же, как этот Француз, – прошептала она.

– Я не он, – вздохнул и улыбнулся. – Француз – грязный пес. Он никогда не почувствует то, что чувствуют волки.

– Ты сошел с ума, – тихо произнесла она, пристально вглядываясь мне в глаза.

– Да, Анет. Наверно, это тоже правда.

– Дома, в Техасе…

– Нет, – покачал я головой, не дав ей договорить. – Я не вернусь обратно. Мне там уже нет места.

– Но тебе могут помочь, – воскликнула она.

– Чем? Вылечить? – это мне показалось так наивно, что у меня невольно вырвалась сдавленная усмешка.

– Да, Леверт. Я знаю, что ты не Француз. Я вытащу тебя. Я прощу тебе все! И все будет по-прежнему! – она протянула ладонь и коснулась моей щеки. – Я столько прошла за тобой. И пройду еще столько, сколько потребуется. Только дай мне помочь тебе. Ты же клялся. Помнишь? Там, в церкви!

– Нет, Анет, – прошептал я. – Все кончено. Я однорукий калека. А моим лицом можно пугать детей в театре. Даже грима не понадобится. Но не это главное. Я не хочу. Ты слышишь эти барабаны? Они бьют все быстрее. Каждую ночь быстрее. И я не уверен, что это болезнь. Эта проклятая земля, где живет сам Бог и Дьявол, и еще черт знает что. Она не отпускает меня. Мне нет места там, в Техасе. Леверт не мог выжить здесь. А я не смогу жить в том мире, в котором жил он. Уходи. Оставь меня. Возвращайся домой. Мистер Кенди состоятельный человек. Он найдет тебе другого жениха, который сможет дать все, что ты только захочешь. А про меня забудь. Леверт умер. Его больше нет, – я отпрянул назад и, отвернувшись, отошел в глубь комнаты. В сердце что-то дико скреблось и царапалось. Кололось толстыми иглами. Но так было надо. Я так решил.

Она еще некоторое время постояла у решетки, сжимая прутья. Было слышно, как она всхлипывает и тяжело дышит, будто ей на шею накинули петлю и вот-вот выбьют скамейку из-под ног. Потом послышался стук ее каблучков по деревянному полу. Этот молодой полицейский, который пришел с ней, что-то пытался сказать. Я слышал его неуверенные слова, похожие на мычание теленка. Но он осекся и замолчал. Даже заключенные умолкли. Только где-то вдалеке кто-то тихо пробубнил:

– Зачем ты так?

Уже около самого выхода. Когда скрипнула дверь. Она выкрикнула. До меня донесся ее тонкий нежный голос.

– Я слышала эти барабаны, Леверт. Я их тоже слышала!

Дверь снова скрипнула, и все затихло. Теперь казалось, на всегда.

Часть 3. Глава 11. Хлыщ.

В баре мистера Хлоя шумел народ. Все столики были заняты. А в воздухе висела необычайно веселая атмосфера, связанная с неожиданным окончанием морозов. Жизнь вновь закипела в Северном Париже, как иногда называли Доусон жители Юкона. И люди, уставшие от вынужденного заточения в своих домах, с огромным удовольствием снова заполнили широкие улицы и многочисленные бары города.

– Марта, когда будут готовы бобы? Господа уже заждались! – громко кричал хозяин заведения.

– Чего развопился! – доносился с кухни голос миссис Хлой. – Пусть потерпят.

– И про яичницу не забудь! – не унимался тот, поглядывая на посетителей за столиком в углу.

– Иди к черту, дурак старый, – беззлобно отвечала миссис Хлой. – Не учи меня готовить. А то будешь у меня одними бобами питаться. Когда будет готово, тогда и отдам.

Крики хозяина и хозяйки весьма забавляли посетителей. Мужчины, сидевшие за столиками в зале, широко улыбались, бросая веселые взгляды на мистера Хлоя. И посмеивались, переговариваясь между собой. Общее настроение веселья и беззаботности нарушал лишь мрачный вид Большого Боба. Который, не обращая внимания на окружавших, сидел около камина и смотрел, как пляшут на дровах языки пламени.

Он, широко улыбаясь, направился к столику у стены.– Мистер Смит! – воскликнул вошедший с улицы бородаты старик. – А я как раз вас искал.

– А-а, старина Рей, – приветствовал его тот. – Давненько вас не было видно. Не откажитесь выпить со мной?

– О да, сэр! – радостно воскликнул бородатый. – Премного благодарствую, – присел он за стол.

– Какие новости в городе? – ухмыльнулся мистер Смит, наливая виски в стакан. – Вижу, вижу по вашему лицу, что у вас есть, что рассказать мне.

– О да, мистер Смит, – улыбнулся старина Рей, наблюдая за тем, как течет золотистая жидкость. – У меня такие новости, от которых у вас челюсть отвиснет.

– Правда? – поднял бровь мистер Смит. – Мистер Хлой, – он поднял вверх руку, привлекая внимания хозяина за барной стойкой. – Мистер Хлой, можно нам по паре стейков. И, пожалуй, ещё бутылочку виски.

– Одну минуту, мистер Смит, – улыбнулся тот. – Сейчас все будет, – его рыбьи глаза скользнули по старине Рею и упёрлись в широкую спину Боба. – Боб, ты чего сидишь? Да что с тобой сегодня? Иди к Марте, поторопи ее. Скажи, чтобы приготовила четыре стейка. Ну давай же, сколько можно сидеть.

Боб молча глянул на него и, ничего не отвечая, тяжело встал. Покачиваясь, будто пьяный, послушно поплелся к двери рядом с барной стойкой.

– Большой Боб сегодня не в духе, – проводил его взглядом мистер Смит.

– А вот вам и первая новость, – поднял стакан старина Рей. – Вы знали, что Большой Боб имел, так сказать, нежные чувства. Знаю, знаю. Сложно поверить в то, что такая гора, как он вообще может что ни будь почувствовать. Но, знаете ли, была у него одна девица…

– Да неужто! – изумился мистер Смит.

– О да, сэр, – покачал головой старина Рей. И проглотил жидкость залпом. Крякнул и улыбнулся. – Так вот, одна девица из борделя очень прочно засела в сердце Большого Боба. Поговаривают, что он уже несколько лет копит деньги, чтобы увезти ее в штаты. Хотел купить там ранчо и все в таком духе. Ну так вот, – он заговорщически подвинулся к мистеру Смиту. – Она вдруг исчезла. Представляете? Некоторые поговаривают, что убежала от Большого Боба с одним весьма богатым клиентом. Ну, вы понимаете меня, какие у нее были клиенты, – он усмехнулся. – Вот теперь Боб и ходит сам не свой.

– Да уж, – хмыкнул мистер Смит. – Никогда не стоит верить женщинам.

– О да, сэр, – качнул головой старина Рей. – Но только это не все.

– Правда? – вскинул брови тот.

– Я вас уверяю. Есть и другие версии. Вы не представляете, как сегодня сложно быть в курсе событий. Все хотят денег. Вот абсолютно все. И что за времена настали. Помню я, раньше зайдешь в любой бар и столько историй разных услышишь. Столько всего расскажут. А теперь…

– Ну что вы, старина, – пожал плечами мистер Смит. – Каждый зарабатывает, как может. И ценная информация должна оплачиваться. Что ж в этом плохого?

– Вот и я так думаю, сэр – улыбнулся старина Рей. – Но все же, раньше было совсем не так.

– Отбивные для мистера Смита! – раздался голос мистера Хлоя.

– Позвольте, я принесу, – улыбнулся старина Рей. И, вскочив из-за стола, направился к барной стойке. Когда он вернулся с тарелками и бутылкой виски, мистер Смит нетерпеливо постукивал по столешнице пальцами, выбивая ритм какой-то мелодии.

– Так вот, – продолжил старина Рей, присаживаясь снова. – Поговаривают, что эта девица работала на того человека, который интересовал вас, – он помолчал и добавил, – А ещё говорят, что она умерла.

– Умерла? – переспросил мистер Смит.

– Да. Утопилась в Юконе или что-то в этом роде. Я уж и не знаю.

– Нда, на месте Боба я бы тоже не находил себе места, – задумчиво произнес мистер Смит.

– Да, да, – покачал головой старина Рей, засовывая в рот кусок мяса. – Но это ещё не всё. Я вот как узнал, так сразу и задумался: а кто же был тем человеком, на которого та девица работала? И знаете что? – он бросил быстрый взгляд на мистера Смита. – Кажется, я нашел этого господина.

– Вот это уже интересно, – оживился мистер Смит.

– Но ведь сами понимаете, – старина налил себе виски. – Мне совсем не хочется кончить, как та девица.

– Я уверяю вас, мистер Рей, вам совершенно ничего не угрожает, – заверил его мистер Смит. – Из моих уст не вырвется ни единого звука. А за хорошую историю я вас хорошо вознагражу. Информация должна оплачиваться.

– Приятно иметь дело с деловым человеком, – расплылся в улыбке старина Рей. И осушил стакан.

– Так значит, Француз – не тот человек, которого схватила полиция? – поинтересовался мистер Смит.

– Нет, нет, что вы! – замотал головой старина. – Полиция редко ищет тех, кого надо.

– Ну, ничего, – задумчиво прошептал мистер Смит и оглядел шумящий зал. Казалось, на них никто не обращает ровным счётом никакого внимания. – Пусть посидит. Так надёжней. И кто же, старина, настоящий Француз? – бросил он своему собеседнику.

– Француз? – пожал плечами тот и осмотрелся. – Говорят, та девица работала у одного господина. У него пара казино в Доусоне. Есть ещё несколько весёлых заведений в Скагуэе и теперь в Номе. Но это весьма уважаемый человек. С большими связями. Он сейчас, по счастью, как раз здесь. Вы его легко найдете в Золотой Гадюке. У него там что-то вроде офиса.

– Золотая Гадюка? Это в Клондайк сити? – уточнил мистер Смит.

– Да, сэр. Именно там, – качнул головой старина Рей и снова потянулся за бутылкой.

– Ну что ж, за такие новости и платить не жалко, – мистер Смит полез в кошелек и, вынув оттуда довольно увесистую пачку денег, протянул ее старине Рею.

– Помяните мое слово, мистер Смит. Эти зелёные, когда ни будь погубят мир, – пробубнил тот и быстро спрятал купюры в карман.

– Все же интересно, – бросил мистер Смит, заметив вновь появившегося в зале Большого Боба. – За какие грехи этот Француз разделался с его пассией.

– А кто ж его знает, – пожал плечами старина Рей, проследив за взглядом собеседника. – Всякое может быть. Мне тут одна девица рассказывала. Я к ней, так сказать, иногда заглядываю на огонек. Говорит, она с полицией общалась. А Француз этого не любит. Мало ли чего она там наговорила. Кто ж ее знает. Концы в воду и все дела. А товар можно всегда найти. Это не сложно. Да и у вас товар тоже не плохой. Ему понравится.

– Товар? Вы про тех дам, что со мной приехали? – удивился мистер Смит.

– О да, сэр. Та девица что надо, – хмыкнул старина Рей, – может как ни будь навещу.

– Кого? – усмехнулся мистер Смит. – Мисс Анет?

– Чему вы удивляетесь? – смутился старина Рей.

– Не подумайте, – мистер Смит бросил на него взгляд. – Я совсем не то имел ввиду.

В этот миг открылась входная дверь, и на пороге появился мистер Полль. Он окинул взглядом зал и прошел к барной стойке. Мистер Смит, заметив его, отвернулся.

– Эй, Боб, да что ты, в самом деле? Спишь там, что ли? Господа устали, надо проводить, – указал мистер Хлой на один из столиков.

Тот молча бросил на него полный отчаяния взгляд и, вздохнув, поплелся к господам.

– Да уж, – бросил мистер Смит, наблюдая за ним.

– Дурак, – махнул рукой старина Рей и опрокинул в себя очередной стакан виски.

– Почему же? – с интересом посмотрел на него мистер Смит.

– Нашел из-за кого переживать! – старина Рей громко крякнул, и на его лице появилась улыбка блаженства. – Подумаешь девка какая-то. Их у Француза много.

– А вы откуда знаете?

– Люди говорят, – буркнул старина Рей и потянулся налить еще. – Однако, мистер Смит, это только первая новость, – он ухмыльнулся.

– У вас есть еще? – поднял брови тот.

– Да, сэр, – улыбнулся старина Рей. – И эта новость будет вам весьма интересна …

– Ну что ж, если вы говорите правду, то я с большим удовольствием отблагодарю вас, старина, – заинтересовался мистер Смит.

– Люди говорят, что в поселении узкоглазых. Тут, в нескольких милях ниже по Юкону, появились какие-то странные индейцы. И, кажется, они… – старина Рей не успел закончить. Со стороны лестницы послышался шум, стук каблуков и громкие крики.

В гомоне бара расслышать отдельные слова было почти невозможно. Но чуткий слух мистера Смита различил голос миссис Кенди, которая возмущенно причитала. И до крайности взволнованные, гневные фразы, которые то и дело вклинивала мисс Анет. А где-то под ними степенно и уверенно звучали грубые, отрывистые реплики мужчин. Мистер Смит прислушался и инстинктивно бросил взгляд на дверь, ведущую в комнаты. Вскоре та распахнулась, и в зал влетела мисс Анет, а за ней появилась миссис Кенди, которую держали под руки двое полицейских. Один из них, совсем молодой, явно придерживал ее, оберегая от падения и бубня что-то успокаивающее. Другой, по старше и по солиднее, держал так, будто миссис Кенди могла в любую секунду рвануться и с проворностью кошки убежать от своих стражников. Самым последним появился худой господин в распахнутой шубе с самодовольным выражением на физиономии. Он оглядел зал, словно ища кого-то глазами.

– Лучше бы настоящих бандитов ловили! – гневно крикнула мисс Анет, не обращая внимания на посетителей. – Только и можете, как с женщинами расправляться!

– Ну что вы, мисс Анет, – тихо бубнил молодой полицейский.

– А вы вообще молчите! – крикнула она. – Никогда не прощу вам этого.

– И где же он? – громко поинтересовался худой господин.

– Тоже мне полиция! – не умолкала мисс Анет. – Бандиты к женщинам в комнаты лезут, а вы…

Зал стих. Удивленные и веселые глаза уставились на громогласную компанию. Мистер Полль с любопытством повернулся к двери и, склонив голову на бок, улыбнулся. Мистер Смит бросил на него быстрый взгляд и тут же перевел его обратно на вошедших. Старина Рей быстро проглотил налитое виски и задумчиво окинул мистера Поля взглядом, словно прицениваясь. Даже на лице Большого Боба уныние и бесконечная печаль чуть поблекли от удивления. Лишь рыбьи глаза мистера Хлоя, как и прежде, не выражали совершенно ничего и просто следили за происходящем в баре.